Мой таксик Лёва, которого я вспоминаю здесь каждый месяц, прожил 12 лет и успел многое повидать. Каждое лето мы с ним ездили в сторону Питера, где он гулял по паркам в Павловске и Пушкине, бывал в Кронштадте и Выборге. В 2015 году мы с ним даже ходили по Питеру на экскурсии с Татьяной Мэй - как-нибудь расскажу об этом подробнее.

Много лет отправной точкой для поездок в Питер и пригороды была дача нашего знакомого в псковских лесах недалеко от Гдова.

В этот провинциальный городок мы приезжали после с Мартой, потом с ней и Бучем, теперь с Бучем и Лисом. Там есть прекрасный песчаный пляж на берегу Чудского озера. Больше километра можно пройти его вдоль до впадения в озеро речки Чермы. Огромные валуны, ракушки, есть место, где растут сосны, всё это так интересно и ещё соединяется с огромным водным пространством.

Каждый год пляж выглядит немного иначе - шторма могут выбросить на берег остов лодки или разбросать по песку скелетики ершей. И ещё от полноводности озера меняется береговая линия.

Самое драматическое её изменение было в 2006 году, когда Чудское озеро сильно обмелело.

Вода отступила метров на сто и обнажились камни, которые раньше были скрыты.
Лёва бродил по мелководью, изучая дно:


Пологий берег позволял гулять по бывшему дну до самой линии прибоя.


Вот место, где в озеро впадает речка Черма. Здесь моя рука указывает на линию воды в обычный год.


Картина представляла собой марсианский пейзаж с красноватым песком и валунами.

Забавно, что на этом фото Лёва снова показал своё умение балансировать у меня на плечах.

Хорошее было время, приятно вспоминать, хоть и с грустью...

Восемь лет назад мой таксик Лёва убежал по радуге...

Здесь ему три года.
Он прожил всего двенадцать лет и оставил в сердце незаживающую рану - мог ли я сделать для него больше?

Мой таксик Лёва, которого я вспоминаю в этот день каждый месяц, родился 3 мая 2004 года.
Двадцать лет прошло, но я хорошо всё помню.

Всего у мамы Лизы было шесть щенков - все мальчики.
Ну, то есть, шесть кобельков - некоторых раздражает, что мальчиками называют сукиных сыночков.

"Королевский" помёт - это такой неформальный термин у собаководов.

Пятым выпал - да, выпал, а не вышел, самый маленький. Он не с первого раза качнул молочко - засыпАл, и было похоже, что не жилец, но третья попытка оказалась удачной. Оставался самым маленьким недолго, стал всеобщим любимцем за сообразительность - когда остальные мешали ему подползти к материнским соскам непосредственно, то он проползал под всеми к самым дальним и самым богатым молоком и присасывался. Самым первым научился лакать и все свои дела делал только на газетку.

Здесь он на руках у бабушки, которой самой чуднО - какой он махонький по сравнению с братьями,
особенно с Бегемотом, который вышел последним - "завалялся", как говорят собачники.

Уже восемь лет, как нет Лёвы, нет в живых и бабушки - моей бывшей тёщи, но осталась память о тех временах, когда малыш, названный Львом (назло лотерее при рождении именем самого сильного зверя), взрослел и остался в семье на радость всем.

Я начал и продолжаю свой ни разу не коммерческий проект по переводу текстов английской журналистки Джульет Батлер (Juliet Butler), которые она публиковала в своей колонке "Growing pains" в газете "The Moscow Times" с конца 90-х по 2000-й годы. В то время я с интересом - не только к английскому языку от его носителя, читал эти короткие эссе. Потом стал делать вырезки и сохранил, чтобы найти их недавно, пересматривая свои старые бумаги.

Я уже говорил, что на основании такого дотошного изучения - почти каждую неделю по пятницам, историй про её новый опыт проживания в Москве с подробностями быта и проблем в воспитании трёх её детей - Александры, Анны и Бобби, меня можно считать, как минимум, её соседом по подъезду, а то и дальним родственником. Поэтому я сейчас заинтересовался дальнейшей судьбой автора (или авторки, как ныне нам навязывают феминистки).

Поиск в интернете поначалу дал немного, про неё почти ничего, но помог найти её мужа - Николая Игнатьева, известного на Западе фотографа. Он умер в Англии в 2004 году, но похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище. Я так понимаю, что там урна с его прахом в колумбарии.

Не уверен, что мне удастся найти ту ячейку в справочной кладбища - отзывы на эту службу на форуме не внушают надежд, но как-то позже попробую - там и прах моего отца тоже, но его место я знаю и навещаю.

Если кто-то, как и я, захочет поискать или знает про неё, бывая в Англии и читая тамошние новости - то искать надо не по фамилии Butler (это может быть псевдонимом), а по фамилии мужа - Ignatiev. Этот путь привёл меня к старым новостям, что у неё были серьёзные финансовые проблемы, связанные со страховкой, которая (ещё при жизни мужа) была - возможно намеренно, чтобы не выплачивать, оформлена с ошибками.

Но в целом она, слава богу, жива-здорова - по крайней мере, по относительно свежим данным в результатах поиска. А в чём, собственно, моя просьба к читателям?

Во-первых, я был бы признателен за критику качества моего перевода с указанием конкретных промахов и с объяснением значений английских идиом и речевых оборотов. Это, опять же, чистые игры разума - в Англию я уже вряд ли когда-нибудь попаду, да и в Европу тоже весьма сомнительно. Английский уже давно стал вроде моего хобби среди прочих увлечений.

Во-вторых, не стесняйтесь поделиться своим опытом, даже неудачным, в поиске захоронений, если на руках нет свидетельства о смерти. Николай Игнатьев был фотографом экстра-класса - я буду стараться поднять сведения о нём, и рассказать, что узнал - чтобы его помнили. Фотография уже давно в числе моих увлечений и мастерство в этом деле я уважаю.

Ну, и то, что могло быть упущено мною в поисках о Джульет, Николае и детях, хотя бы в виде намёка на направление поиска и его технологии, тоже было бы мне интересно. Это в-третьих.

Все обнаруженные неточности в моих текстах я обязуюсь исправить. Всё, что будет найдено по теме, я буду публиковать с соблюдением правил приличия и уважения к частной жизни.

Всё. Сажусь за перевод очередного текста.

Stay tuned!

Вспоминаю сегодня моего таксика Лёву и его замечательное умение забираться ко мне на плечи и сохранять там равновесие. Благодаря этому, он побывал со мной там, где запрещалось гулять с собаками.
Вот это фото было сделано у входа в парк Кронштадта:

Мы ходили с Лёвой по царскосельскому парку Пушкина и фотографировались у фонтана "Девушка с веслом кувшином":

Он бродил со мной по дорожкам Собственного садика Императрицы Марии Фёдоровны в Павловске, куда с собаками категорически не пускали, хотя в остальном парке гуляй себе на здоровье.

Или в дворцовом парке Ораниенбаума мы с ним водили хоровод с девушками Матисса:

Лёва научился этому самостоятельно и он часто меня выручал, освобождая мои руки - я старался идти плавно, чувствуя, как он балансирует на высоте. Умный был парнишка, про него я могу рассказать невероятные истории, но оставлю это на следующий раз...

Наступил март и это время, когда мне уже пора задумываться о планировании летнего отдыха. Давненько я не заезжал в Павловск, где мы ещё с Лёвой любили гулять в дворцовом парке.

Особенно хорош Собственный садик императрицы Марии Фёдоровны:

А сам парк очень уютный и не перегружен архитектурой, практически природный.

Лёве тоже нравилось там гулять.

Говорят, что там сейчас не разрешают гулять с собачками, но это надо проверить.
Если так, то нам с Бучем и Лисом придётся освоить новое место - парк Мариенталь.

все снимки сделаны в 2011 году

Ещё только начался февраль, а уже очень хочется прихода весны.

Я вытащил из своего архива снимки мая 2008 года с моим предыдущим таксиком Лёвой. Это эпизод из наших с ним прогулок по деревне. Рядом нет его подруги, дворянки Марты - в то время она ещё жила бездомно в соседнем посёлке за рекой. Мы за ней туда приходили, чтобы позвать на прогулку.

И вот на пути в посёлок мы с Лёвой вдруг наткнулись на пару незнакомых такс. Они, наверно, гостили у кого-то, но тут же взяли на себя охрану отбившейся козы. Остальные козы видны чуть в стороне за изгородью, а эта зашла на неогороженный участок.

Две таксы напряглись, когда к пустырю приблизился Лёва. Хвосты вытянулись, предупреждая о том, что здесь всё под охраной.

Лёва тоже напружинил поднятый хвост. Таксы подошли поближе и немного расслабили хвосты.

Две длинношёрстные таксы тёмного окраса - симпатичные и совсем не злые. Просто такая у всех такс привычка - считать себя главными в том месте, куда их привёл хозяин. И никакой поблажки соплеменнику, тем более рыжему и гладкошёрстному. Плюс ещё численное превосходство.

Разошлись потом мирно, сохранив достоинство.

У моего нынешнего таксёнка Буча такая же манера главенствовать на новом месте. Говорю же - это у такс в крови.

Не буду нарушать традицию и вспомню сегодня моих собачат Лёву и Марту.

Тогда мы жили за городом и зимой там был совсем другой снег - без песка и реагентов,
и просторы такие, что захочешь - не обойдёшь.

Иногда мы брали в свою компанию кого-нибудь из деревенских собачат.

Марта раньше была деревенской девушкой и точно так же гуляла с нами, пока окончательно не перебралась в наш дом.

Марта научила Лёву охоте на мышей, зима или лето - он с удовольствием использовал свои способности:

Эти снимки сделаны в конце января 2010 года.

Сейчас я вспоминаю это время с ностальгией. Лёве здесь шесть лет, Марта предположительно его ровесница.

Сегодня я вспоминаю своего таксика Лёву.
Его крупный план был возможен только в спокойной обстановке:

Мужественности Лёве добавляет "шкура" леопарда.
Портрет хорош, но для полноты картины нужен взгляд с другой стороны:

Это весна 2009 года, Лёве здесь без малого пять лет - мужчина в полном расцвете сил.

Раз уж я сравниваю своих собачат с бобрами, когда они в охотничьем азарте грызут трухлявую древесину, то есть повод вспомнить настоящих бобров.

В то время были живы мои Лёва и Марта - таксик и "дворянка", мы жили в деревне и ходили с ними гулять вдоль берега Пахры. На стволах деревьев часто встречались следы присутствия бобров и были их норы неподалёку. Охотиться на них было таким же рутинным делом, как сейчас Буч и Лис охотятся на ёжиков. Результат, правда, был нулевой, но главным был процесс.

Иногда в поле зрения появлялся бобр. Он незаметно плавал рядом - его выдавал нос-"пятачок", торчащий из воды, и клин волны. Но такой же клин оставляла ветка, да мало ли чего было в реке - надо было точно знать, куда смотреть, чтобы увидеть плывущего бобра.

Интересно, что Марта, для которой не составляло труда переплыть реку, преодолевая быстрое течение, никогда не пыталась достать бобра в воде. Они с Лёвой облаивали бобра с берега, а он, чувствуя их бессилие, мог ещё над ними поиздеваться. Усядется на топляк в пределах десяти метров от них и давай чесаться-отряхиваться у них на виду.

В сентябре 2004 года из всех щенков, которых родила моя первая такса Лиза, остался только один. Первого отдали хозяину кобеля - он не имел имени, как и следующие два. Наиболее заметным, а потому и с именем, был Бегемот, который "завалялся" и вышел последним. А перед ним выпал самый маленький и слабенький Лёва, которого назвали особенно грозным именем, начинающимся на "л" в честь его мамочки.

на левом снимке в центре можно увидеть Бегемота
Лёву было решено оставить себе. Думаю, что его физическая слабость при рождении дала мощный импульс к развитию ума. Кто пробирался под братьями к самым дальним и богатым молоком сокам? Кто выползал из гнезда, чтобы сделать свои "дела" на газету? Кто первым научился лакать? Всё это Лёвка.

И вот к началу осени, когда отдали Бегемота, а потом и Лакмуса, наш Лёва остался один с мамой. И мама начала его учить охотиться на мышей.

Тут надо сказать, что Лиза не умела охотиться на мышей, пока ей не пришёл срок стать мамой. Весной - незадолго перед рождением щенков, у неё были попытки охоты на мышей, но очень своеобразные. Она раскапывала несколько норок, садилась рядом, чтобы видеть их все, и ждала, когда из какой-нибудь выскочит мышь. Мышь в норе, наверно, умирала со смеху.

Потом родились щенки и оказалось, что с едой проблем нет - Лиза про мышей не вспоминала. Желание заняться охотой проснулось у неё, когда для материнской заботы остался один Лёва. И она сразу стала охотиться правильно!

Оказывается, она знала, как это делать, нужно было просто включить генетическую память! Лиза выводила Лёву в поле и начинала рыть. Но, как только сын пытался ей помочь, она его прогоняла. Видимо, сама наслаждалась откуда ни возьмись свалившимся умением. На это было странно смотреть, но Лёва не обижался, а просто садился рядом и с видом философа смотрел вдаль.

Видимо, мышь таки выскочила - я уже не помню точно, как было дело, но Лёва её поймал.
Вот он гордый позирует перед камерой с пойманной им самим мышью:

А у Лёвы страсть к мышиной охоте появилась позже, благодаря урокам его подруги Марты, которая заменила ему маму, погибшую через месяц - в начале октября 2004 года...

Раз, гуляя по лесу, я разговорился с молодой мамой, которая везла коляску и выгуливала миниатюрную таксу.
Она рассказала, что на кухне занималась готовкой, а девочка-такса осталась в комнате, где спал её ребёнок.
Ей не было слышно, что ребёнок заплакал, и она не волновалась, пока в дверях кухни не появилась таксюха,
которая лаем и всем своим маленьким телом выражала крайнее беспокойство - мать, у тебя там ребёнок обревелся!
У таксочки своих малышей ещё не было, зато было чувство ответственности за ребёнка своей хозяйки.

Вспоминая своего Лёву, я хочу сказать, что и моему таксику-мальчику такое чувство тоже было присуще.

Однажды он уснул на кровати рядом с одним из малышей на втором этаже деревенского дома.
Туда, наверх, он взбегал с лёгкостью, а спускаться боялся.

Поэтому все удивились, когда Лёва появился на первом этаже, поскуливая.
Мамочка пошла наверх, но ребёнок мирно спал, а Лёва продолжал беспокойно бегать и запрыгивал на кровать.

Стало ясно, что Лёву взволновал длительный сон ребёнка - другой причины не было.

Вот как собакин определил время? Когда он понял, что ребёнок спит необычно долго,
то беспокойство за него пересилило в нём страх перед лестницей, где была пустота между ступеньками!

Эта тема почти табуирована, но я решил рассказать и показать то, что я увидел на сестрорецком городском кладбище.
Это же часть культурной традиции и такая, я бы сказал, монументальная её часть, след от которой сохранится на века.

След этот каменный. Можно разрушить кладбище, но след всё равно останется.

Когда я в студенчестве - в 80-х годах, работал в институтском стройотряде,
то нам дали подряд на перекладку бордюра на нескольких московских улицах. И вот, как я хорошо помню,
в Грохольском переулке экскаватор специальным таким "клыком" выковыривал старый бордюрный камень,
чтобы нам его поменять на стандартный бордюр и потом положить новый асфальт.

Бордюр был гранитным!
К нашему ужасу, мы увидели на этих "бордюрах" гравировку с именами давно умерших людей -
судя по датам, начала прошлого века и ранее. Большие памятники с какого-то кладбища просто порезали на длинные куски.

Сестрорецкое кладбище очень старое и заросло деревьями. Участки неровные, так что бывает трудно пройти между ними.
Сразу угадывается стиль середины прошлого века или даже довоенный - форма "цветника" была тогда стандартной.

Вот здесь это хорошо видно:

И вот ещё один след того времени - "воскресник", который, как и "субботник" уже мало что говорит поколению миллениалов.

Воинские монументы:

Оба по-своему примечательны. У первого его воинскую принадлежность подчёркивает пятиконечная звезда в основании.
Что касается второго примера, то это единственный раз, когда я позволил себе здесь раскрыть личность погребённого.
Интересно, что дата гибели бойца указана дважды. Какой же подвиг он совершил, что ему поставили такой памятник?
И тут уже общий вопрос приходит мне в голову: что лучше - посмертная награда герою или вот такой монумент?
Второе, по-моему.

Здесь видно, что кресты тоже были стандартными:

А тут крест кованый и цветник преобразован, захотели уйти от стандарта:

Ограды, в основном, очень простые. Но самые старые могилы вообще без оград!

Крест на "склепе" мне понятен, но другие два - это что за памятники?!

Эту, тоже без ограды, я уже показывал раньше:

Хочу обратить особенное внимание на то, что даже у самых старых надгробий, где не различишь буквы на табличках,
в цветниках стоят цветы и лежат венки. Вряд ли к ним кто-то приходит, но я думаю, что так тут работает служба по уходу за
кладбищем - её работники следят, чтобы и у таких захоронений тоже были цветы.

Вот такая получилась экскурсия по сестрорецкому кладбищу. Я уже показывал памятник на могиле писателя Михаила Зощенко.

Есть и другие захоронения, помеченные на карте Яндекса и схеме при входе.

Есть где-то там немецкое военное мемориальное кладбище и еврейское - заброшенное, как мне сказали.
Где-то есть могила Мосина - изобретателя винтовки. Других из отмеченых я не знаю по их именам и заслугам...

Уже навсегда останется в моей памяти удивительная дружба моих собачат - таксика Лёвы и дворянки Марты.
Они вместе гуляли

вместе отдыхали

и вместе охотились на бобра

сменяя друг друга

И лежат они рядышком в лесу под деревьями - на поляне, где мимо них каждый день пробегают другие собаки...

Завтра я поеду на Ваганьковское кладбище почтить память моего отца. Ему было бы сейчас 88 лет.

Что мне осталось от него на память? Из того, что можно подержать в руках - это орден и медали, частью юбилейные. Однако, там есть награды значимые и заслуженные.

Это не полная выкладка - он ещё был почётным донором, но значок не сохранился.

"Знак почёта" - это неприметный советский орден, который никак не связан своим названием с коммунистической идеологией. Почёт и уважение - вот чего добился отец в работе всей жизни по проектированию реакторов атомных электростанций.

Он много мне рассказывал в детстве о том, как это работает. Помню его увлечённость своей темой. Он говорил со мной, как бы споря со своим коллегой и убеждая самого себя в правоте своих конструкторских решений.

Я уверен, что свой орден он заслужил, работая над реактором для Белоярской атомной электростанции - вот памятная медаль, а БН600 расшифровывается как реактор на быстрых нейтронах мощностью 600 мегаватт. Это происходило в то время, когда я заканчивал школу, что-то уже понимал в физике и подолгу не видел отца, который ездил в свои многочисленные командировки.

От ордена - через медаль "Ветеран Труда", находится знак "Изобретатель СССР". Он получен за что-то значимое, а рацпредложений у отца было много. Только вот по старой советской традиции в соавторы к нему постоянно записывались начальники разного уровня.

Тут есть и ведомственные награды, которые иногда значат для специалиста даже больше государственных, потому что это признание заслуг по "гамбургскому счёту" от профессионального сообщества. Не хватает ещё одной медали от головного института, осталось лишь удостоверение.

Но свою первую награду - золотую медаль, он получил по окончании школы. И это была школа для мальчиков - мало кто знает, что в послевоенное время - до 1954 года, практиковалось раздельное обучение.

При полном отсутствии девочек у ребят были свои развлечения. Например, они могли на-спор писать сочинения по литературе, заканчивая каждый своё словом "коммунизм" - про что бы ни была тема. Учительница это замечала, конечно, но не возражала. Важно, что вопреки тогдашней политической моде, отец во всю свою жизнь так и оставался беспартийным, хотя в партию его звали. И к власти настроен был очень критически.

Думаю, немногие знают, что до 1956 года романы "12 стульев" и "Золотой телёнок" Ильфа и Петрова были запрещены советской цензурой. А студенты эти книги читали, затёртыми до дыр, в "самиздате" - в машинописном виде. И когда он учился в Московском Энергетическом институте - как раз во время начала движения КВН, среди студентов его факультета проходили соревнования на лучшее знание самых незначительных деталей сюжетов.

Студенческий "юмор" искрил и на каникулах, когда они в пустой общаге, собирали непарную обувь по комнатам и, сделав огромную рогатку, резинку которой растягивали три человека, запускали тапок в дощатый туалет на стройке напротив. Специально следили, когда туда кто-нибудь зайдёт надолго. Крыши там не было - сидел человек и вдруг ему сверху тапок прилетал. Пристреляно было отлично частыми тренировками, благо "снарядов" было в избытке. Или запускали в небо "балеринку" - что-то вроде воздушного змея в виде танцовщицы. Но это так, ерунда, а вот на военной кафедре были "шутки" посерьёзнее.

Я не пошёл по стопам отца, хотя тоже закончил МЭИ, но радиотехнический факультет. И в общаге не жил - ездил на электричке из области. От него мне досталось уважение к черчению, но так, как он разрисовывал в подробностях - с вырывами и в разрезах, свои будущие самоделки, я повторять даже не пытаюсь.

Жаль, что сейчас его нет, а то было бы здорово распросить его про историю всей нашей семьи. Надо было это делать вовремя - я успел узнать от него слишком мало, но усвоение жизненных истин приходит поздновато.

Сегодня опять юбилей, но грустный - семь лет прошло после ухода Лёвы.
Это один из его последних снимков, который я сделал в процедурном кабинете ветклиники "Биоконтроль".
Тогда, при всей серьёзности ситуации, у меня ещё теплилась надежда на чудо.

Вопрос стоял об операции и я подписал все бумаги, снимающие ответственность с медиков за её исход.
Но мне сказали, что оперировать Лёву будет сам главный хирург клиники.
За день до операции, когда Лёвку прокапывали, всё изменилось фатально - хирург будет другой.
Я понял, что хорошего ждать не стоит.
Так и случилось...

На прошлой неделе я отвёз нашу Тучку в ремонт после поездки на Селигер. Нет, ничего серьёзного.

Стало уже мистической традицией, что по дороге туда что-то да произойдёт. То на платной трассе меня сильным порывом ветра сдвинет на скорости к отбойнику - парусность у машины-кроссовера с верхним багажником получается приличная, и я поцарапаю Тучке левое крыло. То мне в лоб полетит камень со встречки от колеса огромного грузовика, но - по счастью, попадёт выше лобового стекла, в передний поперечный рейлинг верхнего багажника, и сделает на нём заметную вмятину. То пробьётся катушка зажигания и полтысячи километров двигатель Тучки протянет нас на трёх цилиндрах. Впрочем, это было на пути домой, но часто именно тогда нас испытывала погода.

В этот раз я отъехал полсотни километров от Москвы и собирался было съезжать с Новорижского шоссе направо, на Новопетровское, чтобы уйти на Клин и дальше ехать по "ленинградке" до Торжка. Перестроился и спокойно себе еду в крайнем правом ряду, как вдруг увидел выгороженный столбиками кусок полосы. Те столбики хоть и пластиковые, но жёсткие, закреплены на дороге, и встреча с ними на скорости не сулит ничего хорошего. Резко ушёл влево - там было свободно, но по касательной зацепил первый столбик. Результат на фото, снятое для описания повреждения и заказа новой детали.

Легко отделался - правому крылу снесло пластиковый дефлектор и оставило мне на память белёсый след на бампере. Дефлекторы мне достал и заменил в своей мастерской Тучкин доктор Михаил. Да, я предпочитаю пользоваться услугами гаражного сервиса - гарантия на машину закончилась, а Михаил раньше работал на авторизованном сервисе Opel - знает особенности этого бренда и покупает запчасти у проверенных поставщиков. Этого нет в авторизованных сервисах или таковые мне не попадались.

Я ещё пожаловался ему на слабое, но неприятное фырканье при нажатии на педаль газа и предположил износ прокладки глушителя. Оказалось, что там не прокладка, а гофра в месте его присоединения к двигателю. Она прогорает со временем.

Варкой глушителей занимается приятель Михаила из соседнего гаража - мой тёзка Александр или Саша-Полбатона. Кличка прилипла к нему после того, как он разрезал пополам корпус старого РАФика - советсого внедорожника, по прозвищу "буханка". От второго что-то добавил и сделал из двух один. Поэтому и пол-"батона".

Человеком он оказался очень интересным - чинит внедорожники и серьёзно занимается поиском останков воинов. Не из "чёрных копателей" ни разу, поисковик. Много копал неподалёку от Ржева, где шли тяжелейшие бои в 1941-43 годах. Он не один, они выезжают колонной на внедорожниках на места раскопок, находят солдатские медальоны и потом устанавливают личность через источники в интернете или в архивах.

Сдавал ему машину - больше часа проговорили на исторические темы, приехал за ней на следующий день - ещё два часа он мне рассказывал про своё увлечение. В частности - как долго приходится вымачивать в щавелевой кислоте ту самую бумажку с именем из солдатского медальона, и потом аккуратно её разворачивать. Что неправда, будто бы солдаты не заполняли ту бумажку в медальоне из-за суеверия. И про политруков, которые, мол, не ходили в атаки - находили их останки. Про особенности построения немецких линий обороны и про индивидуальный окоп советского воина. Про много чего ещё - я его слушал, не перебивая, только задавал вопросы. И ещё - у него тоже две собаки, полутакса и дворянин, это как мои Буч и Лис.

Так, у меня осталась дорожная история из отпускных приключений - как мы с собачатами на берегу Селигера помогали одному беларусу, завязшему в песке по самые ступицы передних колёс. Он подошёл попросить лопатку, но мы "впряглись" и, хоть не вытащили его Тучкой, потрудились изрядно. У него был переднеприводный Ford Escape, что забавно, поскольку "escape" в переводе значит "побег". Коробка-автомат не очень-то помогала выбираться - мы откапывали колёса, стравливали давление в шинах, подкладывали доски, дёргали Тучкой - ничего существенно не помогало.

Тогда поехали на Тучке в ближайшую к тому месту деревню Слобода за трактором. По пути на берегу увидели стоянку туристов и Лендкрузер. Вышли, покричали - никого, туристы ушли на лодке порыбачить в заливе, беспечно оставив всё своё хозяйство без присмотра. Думаю, это больше доверие к людям, чем безрассудство.

Мимо проезжала "длинная" Нива. Она уже удалялась от нас, но остановилась на наши крики и взмахи руками. Пожилая пара куда-то ехала, но они вызвались помочь беларусу. Я его с ними оставил, но сказал, что проеду мимо его машины через час на обратном пути в Николу Рожок.

Через час машины на том месте не было, а на песке оставались только ямы. Вот, что значит водительское братство, подкреплённое полным приводом.

Да, я опять пишу про Лёву, своего второго таксика.

3 мая 2004 года моя первая такса Лиза родила шестерых щенков - все кобельки, это называется "королевский" помёт. Пятым "принцем" вышел Лёва - самый слабенький, но сильный умом и сообразительностью. Его мама Лиза, согласно "щенячке", была дочерью Лауры и Зака, а отцом Лёвы был Мартын - кобель нашего тренера на притравке в Коротыгино Николая Алексеевича Вахтинского.

Спустя три месяца мы с Лёвой приехали в Коротыгино, когда там шли собачьи испытания. И одна женщина, которая привезла из Москвы своих пятерых такс, сказала, что Лёва по отцу потомок самого Доллара! - негоже ему, дескать, быть без родословной. А тот Доллар, чтоб вы знали, был чуть ли не первым кобелём, привезённым в страну из Европы после поднятия "железного занавеса".

Я, недолго думая, кинулся к заводчице выправлять маме Лизе "паспорт". Но Николай Алексеевич резко охладил мой пыл - Лёва был крипторх, а таких отстраняли от выставки уже на этапе регистрации. Не для выставки, ну и ладно, я не расстроился, Лёва тоже, а Лиза так и осталась с "щенячкой".

Долгое предисловие к рассказу, который я, ради прикола, хотел назвать "сукапутный моряк", но это было бы обидно для Лёвы в его день рождения. Он был однолюб - его пожизненной подругой была дворянка Марта. Её он встретил в собачьей стае в деревне в годовалом возрасте. Марта потом стала нашей домашней. Лёве она была и мамой (Лиза погибла, когда Лёве не было и полугода), и боевой подругой, которая заступалась за него в собачьих разборках.

Теперь по сути - я уже писал месяц назад, как Лёва переживал, когда я его взял с собой на кораблик в морскую экскурсию по фортам Кронштадта. В Кронштадте мы с ним побывали не раз - ведь в последнее воскресенье июля отмечался День Военно-Морского флота, а перед этим - в последнюю субботу, День города Зеленогорска, где мы с ним участвовали в таксовках. Пятьдесят километров от Зеленогорска до Кронштадта - мы с Лёвой ни разу не пропустили этот большой морской праздник.

Там устраивали парад в акватории порта, матросы и офицеры были в парадной форме, собирались и бывшие моряки - со своими "морячками", а часто уже и со своими детьми. Приезжали отовсюду, шли к набережной, размахивая флагами - с утра уже весёлые, но ещё не пьяные. Но особенно выделялись пожилые пары - у него весь китель в наградах, а у неё шляпка с вуалькой.



В 2015 году там было незабываемое представление с участием артистов, изображавших Петра Первого и его свиту:



Ещё в Кронштадте стоит немыслимой красоты Морской собор - я знаю, как он выглядел до реставрации, и не преувеличиваю. На площади перед ним - рядом с памятником адмиралу Макарову, тоже собирались моряки.


Моя воинская специальность никак не связана с морем, но мы с Лёвой нагло внедрялись в самую гущу праздничного гулянья.

Лёве я повязывал детский гюйсик, а на антенне машины развевался маленький Андреевский флажок.

Потом я приезжал в Кронштадт с Бучем и Мартой. В этом году попробуем повторить этот вояж с ним и Лисом.

Мой замечательный таксик Лёва успел побывать во многих интересных местах, особенно часто он бывал в Питере. Каждый раз мы с ним гуляли в парке Павловска, потому что туда пускали с собаками. В Царскосельском парке он тоже пару раз оставлял свои "меточки".

И вот тут есть повод рассказать одну петербургскую байку. Во времена перестроечной разрухи у музейных властей возникла проблема - где найти деньги на реставрационные работы. Откуда ни возьмись, появились турки, которые хотели инвестировать в это благое дело, но... с одним условием.

Там, на фото, видны Турецкие Бани и Чесменская колонна. Турецкие Бани стилизованы под мечеть с "минаретом", а на Чесменской колонне сидит орёл. Турки попросили пересадить орла. Орёл, мол, сидит задом к "мечети". Пересадите орла наоборот и мы дадим деньги.

Но тогдашний начальник не согласился пересаживать орла, а турки пожали плечами и денег не дали.

Лёве что до турок с их "мечетью", что до орла с его колонной совершенно было "фиолетово", он к ним обоим не соизволил повернуться.

Итак, летом 1974 года наш маленький отряд - наши родители и мы с сестрой, перейдя Главный Кавказский хребет через перевал Твибер, вышли к селу Жабеши. Так говорит нам Гугл-карта. Моя память не сохранила названия, но почему-то помню про строителей Ингури-ГЭС, которые там жили и дали нам временный приют в своём общежитии.

Это здание, возможно, и было нашим домом на пару дней, поскольку оно несколько раз попало в кадр. Тогда я снимал на цветную обратимую плёнку. Которая потом превращалась в слайды. Которые я сейчас сканирую и пытаюсь восстановить в памяти наш маршрут. Ну, и рассказать то, что пока помню. Плёнка была отечественная, качества соответствующего, сейчас я пытаюсь исправить её косяки в цветопередаче.

Но запечатлённые на плёнке виды стоят того, чтобы потрудиться:

Красота - куда ни посмотри, увидишь снежные вершины:


Следующий кадр - картина маслом, если не по цветам, так по сюжету. Здесь видны в большом количестве родовые башни у домов в Сванетии - вот главное достоинство этого кадра. Это уже столица Сванетии - город Местиа.

До города мы добирались сначала пешком и потом на попутной машине. Впереди нас шла пара - мужчина и женщина, таких же "диких" туристов. Проходя соседнее село, мы увидели толпу радостных людей, которые окружили ту пару и подошли к нам. Нас приглашали на грузинскую свадьбу! Но мама, помня про отцовскую любовь к грузинскому вину, отговорилась от приглашения. А та пара исчезла из нашего вида.

В пути нас догнал небольшой автобус - тогда были такие смешные автобусы мест на десять, и водитель, который жил в приютившей нас общаге, предложил подвезти. Мы погрузились. И водитель, как истинный грузин, тут же стал демонстрировать свою лихость, не сильно тормозя на крутых поворотах. Это, надо заметить, было не шоссе, а горный серпантин. Мама потом говорила, что молилась за наше спасение, хотя до этого была атеисткой.

В столице, которая, как видно на снимке, была тогда похожа на большой посёлок, мы пробыли несколько дней - погода была нелётная, а в планах было лететь в Зугдиди на "кукурузнике". Когда небо прояснилось, то и местных - таких же желающих улететь, накопилось с избытком. Билеты в кассе купить было невозможно. Но спасло извечное грузинское гостеприимство - наш случайный знакомый, который приютил нас на те несколько дней, работал в милиции, и всё устроил "по блату" - вот он, наш благодетель, я тебя не забыл:

Потом мы летели вдоль ущелья в Зугдиди. Кабина пилотов не закрывалась дверью и я, стоя за их спинами, смотрел на горы. Смотреть-то я смотрел, а Эльбрус проглядел, о чём сильно жалел. Зато позже насмотрелся вдоволь, когда наша семейная группа, спустя два года, совершала поход в Приэльбрусье. Тогда мы не только поднимались на Приют Одиннадцати - ещё тот, старый, который потом сгорел, но переночевали там и встретили рассвет. На днях я собираюсь заняться этой серией слайдов.

Но надо ещё закончить эту серию рассказом про Новый Афон, где мы пляжно отдыхали, поставив свою палатку в кемпинге.

Кто не знает - граница между Россией и Грузией проходит по Главному Кавказскому хребту. Перевал Твибер, таким образом, выполняет роль "калитки", которую мы прошли и попали в пограничную Сванетию. Переход был трудный, мы устали и вымокли, поэтому остались на целый день в том же месте в самом конце морены ледника Дзинали, чтобы отдохнуть и высушить вещи.

На другой день наш поход продолжился, мы вскоре вышли в зону альпийских лугов.

Мы двигались вдоль горной реки и пересекли её по навесному мосту после места слияния с другим потоком:

Горы стали округлые, с их склонов стекали речки, образуя небольшие водопады:

Спустя несколько часов впереди показалось горное селение:

Насколько я помню, мы пришли в посёлок, где жили строители Ингури-ГЭС и остановились в их общаге. Грузины нас встретили с радостью и, как полагается, пригласили на совместный ужин. Естественно, они пели песни своим обалденным многоголосьем, поили вином и кормили жареным поросёнком. Я сидел рядом со всеми за столом, а потом глянул вниз - весь пол там был уставлен пустыми бутылками. Мой отец всегда был не против выпить грузинского вина и вечером ему досталось от мамы за потерю контроля.

Ни на что не намекаю, но тот поросёнок, быть может, был один из этих...

Продолжаю серию воспоминаний о походе на Кавказ в далёком 1974 году.

Мы уже поднялись вверх по Чегемскому ущелью и заночевали то ли в кошаре пастухов, то ли в домике для туристов, со всеми мыслимыми в таком походе удобствами и с видом на горный пик Тихтинген.

Утром погода испортилась - вчерашнего солнца не было и в помине, опустился туман, закрыв Тихтинген, но надо было идти дальше. Тогда мы не могли знать, насколько длинным будет переход. С этой стороны Главного Кавказского хребта нам предстояло подняться до ледника и было очевидно, что дальше путь станет труднее. А что нас ждёт там, за перевалом? Нашей задачей было дойти до "травы", где можно будет поставить палатку, а ещё лучше и костёр разжечь. Примус в те времена был мечтой.

Пока мы не вышли на ледник, под ногами ещё было что-то похожее на тропу. Мы шли по нахоженому маршруту, только в том самом году его закрыли и плановых групп туристов не было. У нас было двое взрослых - мои родители, плюс мы с сестрой. Случись что - надеяться оставалось только на самих себя. Мне тогда было всего 12 лет, сестре 16. Горно-спасательная служба о нашем походе не знала, как и о маршрутах других самостоятельных туристов - таких же, как мы "дикарей".

По пути на тропе нам встречались туры - это сложенные из небольших камней пирамидки, которые служили ориентирами. Внутри в них можно было найти консервную банку с запиской от тех, кто прошёл раньше. Такой вот был тогда "интернет". Мобильной связи не было. О рациях можно было мечтать ещё сильнее и безнадёжнее, чем о примусе.

Наша экипировка была самой простой - маршрут не предполагал преодоления скальных стен и ледовых трещин. Тёплая одежда, да ещё ботинки с рифлёной подошвой, "вибрамы" - вот, собственно и всё снаряжение. Ни ледорубов, ни страховочных верёвок, ни касок - это было недоступно обычному туристу.

Профи тоже выкручивались, как могли, в те времена тотального дефицита. У известного альпиниста, покорившего все семитысячники СССР и Эверест - "снежного барса" Владимира Шатаева, я читал в книге байку о том, как какой-то альпинист искал себе в хозяйственном магазине дуршлаг по размеру головы. Продавщица была в шоке. А всё потому, что дуршлаг отлично защищал голову от летящих сверху камней! Альпинисты его надевали - без ручки конечно, под пластиковую каску, которая легко трескалась и защищала плохо.

Тропа закончилась и мы вышли на ледник.

Вопреки названию, льда на леднике в обычном понимании почти нет. В основном, там фирн - крупнозернистый лёд, который не такой скользкий. Он - как плотный подмёрзший снег. Для ходьбы по нему не требуются "кошки" - зубья, надеваемые на ботинки, или "трикони" - небольшие зубчатые пластинки по ранту ботинка. Они помогают при ходьбе по натёчному льду, который скользкий, как на катке. Вдобавок тогда нужен ещё ледоруб в руку, и при себе - ледовый молоток айсбайль в комплекте с ледовыми крючьями, карабинами и страховочными верёвками - репшнурами.

Мы старались идти по краю ледника, чтобы избежать встречи с трещинами, но перед перевалом пришлось всё же пройти по леднику. И перед нами возникла эпическая картина - грандиозный цирк, ледовая воронка, окружённая горами.

Сам перевал ничего особенного из себя не представлял, но виды с него были обалденные, несмотря на низкую облачность.

Какая заметная двузубая вершина, похожая на двуглавую Ушбу. Она вполне могла выполнять роль ориентира. Я уже говорил, что у нас не было хорошей карты, а только "кроки" - скопированный с реальной карты рисунок на кальке. Но я думаю, что мамина подруга и туристический инструктор, которая водила там группы - для меня тогда тётя Лена, должна была дать моим родителям надёжные визуальные ориентиры.

С другой стороны перевала нам пришлось спускаться спиной вперёд, крепко держась за привязанный там трос, это я хорошо запомнил. А потом начался унылый путь сначала по леднику, а потом по его морене.

Морена - это камни разного размера, которые ледник тащит перед собой, собирая их со склонов гор. Идти по ним было ужасно тяжело - ступни ставились криво, попадая в зазоры между камнями, и с рюкзаком не попрыгать с камня на камень. Да к тому же не радовал окружающий пейзаж. Ещё и погода была под стать, периодически с неба сыпалась "крупа" - мелкая ледовая крошка, и был туман этот противный.

Морена казалась бесконечной, впереди у неё не было видно края. Поставить палатку было невозможно. Но мы упорно шли. Отдыхали и снова шли. Потом посчитали - этот переход длился четырнадцать часов.

Дальше будет история, которую потом ещё долго рассказывали с укором мне, когда за столом собиралась компания.

День уже клонился к вечеру и мы все ужасно устали, как вдруг ущелье сделало поворот и пейзаж заметно изменился. Сбоку из под морены вытекал ручей, и на другом его берегу мы увидели несколько палаток и группу молодых ребят - по виду и возрасту то были студенты. Нас тоже заметили. Увидели, что мы идём еле живые. От группы отделился парень и решительно направился к нам. Он вызвался проводить нас до места, где можно остановиться и поставить палатку.

Среди камней уже появилась тропа и мы пошли веселее. У меня так вообще открылось "второе дыхание" и с этим парнем мы ушли вперёд, оторвавшись от остальных. Тропа петляла и мы не всегда видели отставших. На одном из поворотов мы остановились и я, увидев бредущих родителей и сестру, помахал им рукой. Я был уверен, что кто-то из них помахал мне в ответ!

Мы с парнем умчались вперёд и вышли на небольшую полянку - там уже можно было поставить палатку. Стали ждать, а никто не подходил. Потом выяснилось, что на одной из развилок наша отставшая группа свернула не туда и бродила, не видя нас. Мама волновалась, что отпустила ребёнка с незнакомым мужчиной. Всё закончилось благополучно, но я получил выговор.

Палатку поставили, что-то покушали и отец налил всем понемногу коньяка, чтобы быстро согреться - замёрзли мы конкретно. Я лизнул свой коньяк и тут же "отрубился"...

Продолжаю рассказывать про поход 1974 года через Главный Кавказский хребет в Сванетию с показом старых слайдов. Вот село Верхний Чегем, с которого мы с родителями начали своё пешее путешествие. Сейчас, как я понял по картам Гугла и Яндекса, оно называется Булунгу.

Нам предстояло подняться выше по ущелью реки Чегем. Это название можно вспомнить по известным чегемским водопадам, так вот они остались позади. Кажется, мы там побывали, но фотографий не осталось или утеряны (есть пробелы в маркировке слайдов). Осталось смутное воспоминание, что мы стояли как бы на дне огромного скального колодца, по стенам которого струилась вода.

Впереди мощным ориентиром нам был огромный пик Тихтинген и к вечеру мы подошли к нему поближе. Там мы встретили пару таких же "диких" туристов, но им предстояло идти другим маршрутом. Пообщались, сделали фотографии и вместе поужинали.

На этом снимке парень из той пары туристов, мои родители и сестра.
Ей было в то время 16, а мне - 12 лет.
Моим родителям было чуть больше сорока.

Это была вполне себе приличная туристическая стоянка с домиком из камней, в котором - пусть и в тесноте, могла разместиться небольшая туристическая группа. Удобства были на улице, зато какие - там была настоящая чугунная ванна! Под ванной было кострище и воду из реки можно было подогреть.

Погода была замечательная и Тихтинген был прекрасен.

Тихтинген. Я до сих пор помню это имя, потому что гора вызывала у меня какое-то глубинное религиозное восхищение - рядом были скалы, трава и небольшие языки ледников чуть выше на склонах, а Тихтинген возвышался снежной стеной и занимал собой всё пространство впереди до самого неба. Пик его выпирал из огромного массива скально-ледового хребта кавказских гор.

это не мой снимок и с другого ракурса, зато он хорошо иллюстрирует мой рассказ, фото взял отсюда: https://mg5642.livejournal.com/59766.html

На следующий день нам предстояло подойти к нему ещё ближе, забирая правее к перевалу Твибер.
Примерно так, как показано пунктиром на карте:

Об этом дне вскоре будет отдельный рассказ.

Поход по Кавказу летом 1974 года начался в Нальчике, откуда мы добирались автомобильным транспортом до точки старта - селения Верхний Чегем. Конечным пунктом пешего участка нашего путешествия должна была стать столица грузинской Сванетии город (ну, как город - скорее, большой посёлок) Местиа.

Не знаю, сколько это в километрах - измерять лучше в днях пути. У нас вышло четыре или пять дней, точнее не помню. Первый день мы шли вверх по Чегемскому ущелью и заночевали в какой-то кошаре, которую совместно использовали туристы и пастухи. Потом целый день ушёл на путь через перевал Твибер. Ещё день мы отдыхали от трудного перехода, потом спустились в долину к городку строителей Ингурской ГЭС. Не помню - остались ли мы там подольше, но на переход до Местиа ушёл ещё один полный день.

В Местиа мы пробыли несколько дней - ждали, когда наладится погода, чтобы лететь на "кукурузнике" в Зугдиди. В конце концов, мы добрались до Нового Афона, где ещё какое-то время радовались пляжному отдыху.

Первый этап мы преодолели на бидонах в кузове грузовика - сестра, мама и отец позируют во время остановки в пути:

Здесь-то был затор из-за встречного разъезда,
А дальше была пробка и причина у неё посерьёзнее. Впрочем, это был оползень, обычное дело:

Погода радовала, Верхний Чегем встретил нас ярким солнцем:

Самого селения я не вижу на этом снимке. Вдали маячит снежная вершина пика Тихтинген, высотой 4617 метров. Ниже в кадре едва видна речка Чегем и на другом берегу на склоне горы стоят какие-то одинокие домики. Это местный "город мёртвых" - горное кладбище. Хоронить в каменистой почве трудно и у горцев сохранилась традиция помещать умерших в склепах, продуваемых всеми ветрами. Там они и лежат, завёрнутые в саваны. Мы там не были, конечно, описываю то, что запомнил ребёнком из рассказов местных жителей. Мне тогда было двенадцать лет, сестра на четыре года меня старше.

Пока всё хорошо, настроение боевое и мама проводит рекогносцировку...

Давным-давно, когда я ещё учился в школе, то увлёкся фотографией и со временем мы с отцом решили попробовать начать снимать в цвете. Печатать с цветных негативов было в то время нереально трудно - надо было иметь дома настоящую фотолабораторию. Отсняв несколько кассет - из-за одной затевать дело было чрезвычайно невыгодно, следовало проявить те плёнки последовательно в пяти-шести химических растворах, а потом при печати подбирать светофильтры и снова обрабатывать отпечатки в нескольких растворах. Требовалось много времени и места. Оборудование, принадлежности, плёнку и фотобумагу в то время было не просто купить и стоило это всё недёшево.

Тогда мы занялись слайдами - решили снимать на цветную обратимую плёнку и потом смотреть её по кадрам при помощи проектора. Да, проявка была муторной, но отпадала необходимость печати. Отечественную цветную обратимую фотоплёнку вполне реально можно было купить, реактивы для её проявки тоже были доступны, мы стали пробовать. Во время нашего кавказского похода 1974 года, про который я начинаю тут вспоминать, мы отсняли и потом проявили несколько цветных плёнок.

Отечественная цветная фотоплёнка оказалась отвратительной. Мало того, что у неё была низкая светочувствительность - и у зарубежной те значения не были высоки, так она не отличалась стабильными параметрами. Цвета на плёнке были неестественными, иногда все кадры на ней получались с преобладанием какого-нибудь противного оттенка.

Сейчас, когда я сканирую те старые слайды, то сталкиваюсь с необходимостью цветокоррекции полученных файлов - это в добавок к работе по удалению с кадра пылинок и дефектов на плёнке. Чтобы было понятно, насколько сложная требуется коррекция снимков, я дам здесь несколько примеров "было-стало" из той кавказской серии.

Здесь кадр сам по себе загублен неправильной экспозицией, я же обращу внимание на этот гадкий сиреневый оттенок - он такой у всех кадров плёнки:

Вытянуть этот снимок мне не удалось, проще было бы сделать его чёрно-белым. И это при том, что сканер уже пытался немного обработать выходной файл "было", который слева, а потом уже я в силу своего умения обрабатывал его в правый вариант "стало" в фоторедакторе. А ведь мы на экране через проектор смотрели совершенно необработанные снимки прямо с плёнки! Спасало только то, что и в таком виде они будили воспоминания от нашего путешествия.

Следующий кадр, пусть и нерезкий, удалось отредактировать получше:

Здесь я позади всех, в середине мама, а спереди моя сестра.

Вот ещё напоследок - мои отец, мама и сестра где-то на дороге по пути в Чегемское ущелье в начале нашего похода:

Это я к тому, чтобы меня здесь сильно не ругали за снимки не очень высокого качества в дальнейших заметках о том походе.

Снимки карпатского похода 1978 года, снятые на немецкую плёнку ORWOCHROM, которые здесь были ранее, по цветопередаче явно отличаются в лучшую сторону. Достать её в то время было непросто и стоила она заметно дороже, но мы с отцом решительно отказались от отечественного продукта после первого опыта его использования в походе по Кавказу.

И если сейчас страна опять станет выпускать всё "отечественное", то хорошего от этого ждать не стоит. Пусть те вещи будут хоть "первого сорта", как в прошлом нашем "совке" - все эти сапоги, утюги или автомобили вряд ли кому-то будут по вкусу.

Перед рассказом про наш с родителями поход по Кавказу в 1974 году, я хочу кратко упомянуть крымскую "кампанию" 1972 года. Тогда мы в полном составе - родители и мы с сестрой, преодолели Ангарский перевал и вышли к берегу моря. В пути снимали фотографии, которые потом заняли целый альбом, слайдами мы с отцом увлеклись позже.

Несмотря на трудности, которые пришлось преодолевать нашим родителям с нами - мне было тогда 10 лет, сестра старше меня на четыре года, тот поход был признан успешным. Какая ни была "жуткая ночь" в долине Привидений (см. пометку на фото) - реально ужасная, это я помню, но мы справились. И родители с воодушевлением замахнулись на преодоление Главного Кавказского хребта. А я вам скажу, что кавказский горный хребет не идёт ни в какое сравнение с Крымскими "горками".

Но у мамы была хорошая подруга, которая работала инструктором - она водила плановые туристические группы по Домбаю. С её подачи маршрут был выбран такой - из Чегемского ущелья в Кабардино-Балкарии через перевал Твибер в грузинскую Сванетию. А оттуда уже выбираться к морю каким-нибудь транспортом.

Не знаю, какой сложности по классификации был этот маршрут, но по нему ходили плановые тургруппы с инструкторами. Однако, в том году он был закрыт. Это значило, что ни впереди, ни позади нас никто не будет идти. Хотя потом мы встречали до перевала небольшие группы "диких" туристов на привалах и ночёвках, но их путь лежал в другие ущелья и через другие перевалы.

Карта. Видел я эту карту. Такие карты называются "кроки" - это просто рисунок небольшого участка местности. Кусочек кальки размером примерно с лист формата А4, на который была на просвет скопирована ручкой или химическим карандашом реальная карта по маршруту. Там минимум отметок для ориентирования. И, уж если ушёл в сторону, то нет у тебя никакой карты вообще.

Но наших родителей эти "мелочи" не могли остановить. Они были из того безбашенного поколения "шестидесятников", что успело глотнуть хрущёвского воздуха свободы. Будучи студентами, они помогали осваивать целинные земли, а потом работали по своим специальностям в атомной энергетике и в нефтедобыче. Моя сестра родилась чуть ли не при запуске первого искусственного спутника Земли, а я - в том же году, когда в космос полетел Гагарин. О чём вы говорите - рюкзак на плечи и вперёд!

Сейчас я завершаю серию заметок о событии далёкого 1978 года - семейном походе по Карпатам. Кроме ярких эпизодов самого похода, в моей детской памяти остались и наблюдения окружающей жизни, иногда довольно забавные. Например, я несколько раз ездил на "дизеле" - электричке на дизельной тяге. Для меня тогда было в диковинку, что в отдалённых от столицы местах железнодорожная сеть не электрифицирована. Я с некоторым удивлением заметил, что в карпатских сёлах колодцы "журавли", а не "домики", как в наших краях. И стоят они во дворах, а не посреди улицы. И рассмешило меня модное тогда название магазинов, в которых продавались разные бытовые товары. У нас оно было "1000 мелочей", а там - "1001 мелочь".

В том походе я снимал на цветную обратимую плёнку, с которой фотографии не печатались, а их смотрели на просвет или с помощью проектора на большом экране. Слайды. Недавно я начал большую работу по сканированию наших старых слайдов и втянулся в воспоминания. Мне пришлось постараться, чтобы вспомнить наш маршрут, но в этом мне помогли карты Яндекса и Гугла, а также те несколько слайдов, которые я сам сделал в то время в качестве закладок. Первая закладка обозначает ночь на 16 июля 1978 года как начало нашего путешествия, а последняя даёт 14 августа как дату его окончания. Несколько слайдов-закладок потерялись, часть я уже публиковал, вот две последние оставшиеся:


Слайды - это кадры фотоплёнки, они вставляются в небольшие картонные или пластмассовые рамки. А на той рамке много не напишешь. Вот это - гора Стог по пути на Близницу. Откуда я это знаю? Просто кто-то написал карандашом на картонной рамке слайда, а снег в июле выпал как раз в день нашего восхождения на вершину горы Близница:

И осталось несколько неплохих снимков, которые сняты где-то по маршруту, но не подписаны.
Вот, например:

Или вот этот:

А здесь получился прекрасный вид сельской местности в карпатских горах с домиком, стожком сена и лесистыми горными склонами. Только не знаю, где я сфотографировал этот вид:

И где сняты эти домики на берегу быстрой речки?

Вот ведь как интересно - с тех детских лет я так и не полюбил делать фотографии с людьми в стиле "мы были тут". Снимаю архитектуру, пейзажи или жанровые сценки в тех местах, куда меня заносит туристом или по работе. Но самыми ценными в карпатских слайдах сейчас оказались именно те снимки, где я могу увидеть себя и моих родителей.

Не знаю я, где был сделан этот кадр. Там вдали то ли мост, то ли акведук - по нему место определить можно, но это не было целью моих воспоминаний. Этими заметками я хотел отдать дань памяти и уважения моим родителям, которые провели несколько серьёзных походов, подобных этому последнему, карпатскому. В тот момент мне было 16 лет. Потом, когда было у меня уже двое детей, я осознал, что никогда бы не повёл их в такие рискованные походы. А мои родители не боялись идти с детьми через малонаселённые места и горные перевалы, вынуждать их носить тяжёлый рюкзак, жить с ними в палатке и кормить консервами.

это когда я поставил фотоаппарат на штатив, включил автоспуск, но не успел вовремя вернуться в кадр и принять подобающую позу

В следующей серии записей я намереваюсь рассказать про один из наших походов по горам Кавказа. Сначала про тот, в 1974 году, когда мы совершили переход через перевал Твибер, и после про тот, что был в 1976 году в Приэльбрусье. Это важно для меня в первую очередь. Но я постараюсь рассказать так, чтобы и случайным читателям тоже было не скучно.

Я уже говорил, что мы закончили пеший этап путешествия по Карпатам в посёлке Воловец. Оттуда добирались уже по железной дороге до города Мукачево. О нём помню совсем мало - был уже вечер, когда мы пришли к мукачевскому замку. Сторож любезно пустил нас во двор, но ни о какой съёмке речь идти не могла - слишком низкая светочувствительность обратимой плёнки сделать это не позволяла. Этот единственный кадр, как выстрел в воздух, но - что есть, то есть.

Потом мы добрались до Ужгорода, где очень повезло с билетами на львовский поезд - у него были прицепные вагоны до Одессы, так мы ускорили дорогу к морю. Во Львове пробыли совсем недолго, но походили по нему, и я помню очарование от старого города. Никаких подробностей - это как вспоминать сон. Снимки Львова может и есть, но я не могу точно сказать, что снято именно там. Во Львове я впоследствии не был. Как и в Одессе, но на фотографиях легко узнаётся памятник Дюку, знаменитая лестница, порт и оперный театр. Ценности в этих снимках мало, но они хотя бы подтверждают тот факт, что мы с родителями там были. Тому, кто не читал мои предыдущие заметки, я объясню, что речь идёт о нашем большом карпатском походе летом 1978 года, когда мне было 16 лет, а моим родителям чуть больше 40.

Мы были в Одессе рано утром, поэтому на улице мало людей и такое мякгое освещение.

Вид Дюка с ядром в постаменте наводит на грустные мысли про нынешние варварские обстрелы украинских городов не англо-французскими, а русскими боеприпасами...

Знаменитый одесский порт, про который так красочно рассказывал Жванецкий:

Походив по городу, мы электричкой доехали до местечка Солнечное, где поставили свою палатку прямо на "диком" пляже. В советское время "диким" в отдыхе было всё то, что не по путёвке. Этот способ давал ощущение свободы и позволял экономить деньги. И такие туристы или отдыхающие назывались "дикарями". Мои родители успели сделать глоток свободы во времена хрущёвской "оттепели", были поклонниками тогда ещё молодого КВН и любили разыгрывать разные сценки. Здесь они, как индейцы в резервации, "рвутся на волю":

На этом фото отец отдыхает, как какой-нибудь раджа, попивая вино. Вдали стоят палатки других "дикарей". А слева вверху можно увидеть наш пропеллер. Здесь он не очень заметен, но стал известным на берегу в среде отдыхающих:

Вот тут он виден лучше. Это наш нехитрый завтрак с кабачковой икрой:

Ну и надо рассказать про тот пропеллер. Его отец сделал из двух каких-то пластин и укрепил на палке крутиться от ветра. Не проходило и дня, да что там дня - каждые два-три часа кто-нибудь проходил мимо и, заметив пропеллер, подходил к нашей палатке и заводил разговор. Мол, как вы удачно используете ветер для выработки электричества! Мы поначалу говорили, что никакого электричества наш пропеллер не вырабатывает, но потом устали убеждать в очевидном и прекратили разочаровывать публику - кивали и улыбались.

Вот наши утренние лица после ночёвки у водопада Шипот - его название похоже на "шёпот", но шептал он довольно громко:

Напоминаю - здесь сейчас лето 1978 года, когда я с родителями - мне тогда было 16 лет, ходил по карпатским горам. Было уже несколько серий перед этой, вот их краткое содержание - покорив вершины Близница и Говерла, мы из соседней долины - от посёлка Межгорье посетили озеро Синевир, после чего от села Верхний Быстрый начали свой пеший поход, пройдя по горам к селу Новоселица, далее через село Рекиты и перевал с тем же названием вышли через село Пилипец к водопаду Шипот.

К карте следующего этапа похода прилагается мой собственноручно нарисованный слайд-заставка с датой 1 августа.

Железнодорожная станция Воловец - конечная точка на нашем пешем маршруте, дальше мы двигались по рельсам до Мукачево, потом в Ужгород, оттуда через Львов в Одессу, откуда электричкой добрались до дикого пляжа на берегу моря.

А пока нам надо было собрать свои рюкзаки, свернуть палатку, чтобы двигаться вперёд и вверх к высоте 1212 метров на гору Ряпушка.

Ряпушка - добрая душа с милым названием, не возражала против своего покорения и мы с мамой отметили вершину:

И потом спускаемся в долину, направляясь к посёлку Воловец:

Вижу, что мама помогает отцу нести палатку.

Дошли до Воловца, перекус. Огромный рюкзак отца на переднем плане:

Пешая часть путешествия закончилась. Вечерним поездом мы добрались до города Мукачево. После нескольких дней скитания в одиночестве, мы вернулись в цивилизацию. Вопрос - кто нас в этот период снимал всех вместе? Просто фотоаппарат ставился на штатив и запускался автоспуском с задержкой времени - я успевал вернуться в кадр.

Фотографии здесь - это сканы слайдов. Плёнка - цветная обратимая, гэ-дэ-эровская "ORWOCHROM". В те времена она была в дефиците, её приходилось "доставать", поэтому снимали экономно, только интересные виды или важные события. Кадров немного, часть вышли не очень хорошо. Это сейчас в "цифре" результат виден сразу, а тогда надо было вернуться домой, проявить плёнки - всё делали мы сами с отцом, уходило день или два. Потом ещё надо было те плёнки разрезать на кадры, их вставлять в рамки, которые надо было склеивать из двух половин. Трудоёмко, конечно. Потом - уже готовыми слайдами, набивались кассеты проектора.

И только потом, спустя пару недель или месяц после возвращения из похода, на стену вешался экран, все рассаживались - часто на этот сеанс приходили в гости наши знакомые. В комнате тушили свет и начиналось "кино". Показ был настоящим событием. Все тягости и проблемы путешествия вспоминались с юмором. Сейчас про то время вспоминаю с лёгкой грустью.

Но это ещё не всё в карпатской серии воспоминаний, будет окончание.

Когда мы с родителями путешествовали в Карпатах в 1978 году мне было всего 16 лет. Конечно, это они придумали тот поход и проложили маршрут. Тогда я не задумывался, а сейчас понимаю, что кто-то им посоветовал идти через карпатские горы именно там. Никто из них раньше в тех местах не был. Это сейчас в интернете можно прочитать и посмотреть заранее, планируя маршрут. А тогда информации было не густо, но в том путешествии мы смогли увидеть много красивых мест, про которые даже сейчас не услышишь. И ещё один важный момент любого похода - это карта. В то время найти крупномасштабную карту конкретного района страны было почти нереально - именно, что "почти", поскольку доставать умудрялись.

Вот эту карту и держит в руках мой отец на снимке - это уже где-то после Новоселицы. Но этой карты я впоследствии не видел - её наверное пришлось вернуть.

Здесь я смонтировал две другие карты. Правда, в левом углу не карта, а слайд-заставка, которую я сделал после похода, чтобы было удобно смотреть всю серию на экране. На ней я показал часть нашего маршрута после остановки возле Новоселицы. И реальная карта, но направление движения противоположное - из крайней справа Новоселицы через село Лесковец, потом чуть ниже село Рекиты и там рядом перевал Рекиты, через село Изки (на реальной карте его не видно) и посёлок Пилипец к водопаду Шипот.

Переход был не такой утомительный и можно было радоваться открывающимся видам карпатских гор:

Они там такие все округлые и бархатно-пушистые:

На покорённом перевале - была там мною отмечена высота 1152 метра, наша группа "продемонстрировала флаг":

И тут я хочу обратить внимание на размер наших рюкзаков. Как в той сказке о трёх медведях - самый большой был у отца, поменьше у мамы и чуть поменьше у меня. Отец ещё нёс палатку - чаще один или с нашей с мамой помощью.

Так - потихонечку, к вечеру мы дошли до водопада Шипот. На его фоне снялась мама и потом я встал наверху для масштаба:

Недалеко от водопада мы стали лагерем и вечером у костра отметили прохождение очередного этапа нашего карпатского маршрута:

Когда я вспоминаю наш с родителями карпатский поход 1978 года, то Новоселицу помню особенно ярко. Это для меня не населённый пункт, а что-то вроде библейского Эдема. Скорее всего, яркость впечатлений объясняется трудностью перехода через горы.
В само село мы не заходили, устроили свой бивуак поблизости на склоне горы.

Помню, что мы долго шли по безлюдной и безводной местности, было жарко и очень хотелось пить, а ручьёв там не было. Поэтому нет и снимков этого дня - было не этого, шли почти без сил в тупом исступлении, стараясь не думать о воде. Когда дошли до первого ручья, то сразу стало легче, а там и Новоселица вскоре показалась.

Это, конечно, не тот ручей - мне кажется, так выглядел маленький ручеёк рядом с каким-то нашим лагерем после небольшого дождя. Но картинка сойдёт для иллюстрации и хороша присутствием на ней моих родителей. Ведь в память о них я и затеял этот сериал воспоминаний.

Вот она, Новоселица, я помню эту пару пирамидальных гор:

Вот опять эти пирамиды:

Пока мы весь следующий день отдыхали от трудного перехода недалеко от села, появились местные ребятишки, которые пасли коров неподалёку. Я помню, что они, как туземцы Полинезии, с удивлением разглядывали привычные для нас вещи - типа массажной расчёски или маминых маникюрных ножниц. Вообще, мне казалось, что мы были для них пришельцами с другой планеты. Это и понятно - Новоселица стоит среди гор далеко от дорог в большие города и приезжих там нет.
Фотографироваться "туземцы" согласились с радостью. И да - сейчас всем этим ребятам чуть меньше-чуть больше пятидесяти лет уже.

А потом они показали нам местную корриду:

Интернета тогда не было, а у "юных техников" была мода собирать миниатюрные радиоприёмнички - вот тут я со своим таким приёмником уселся слушать эфир:

Отдохнув, на следующее утро мы снялись с этого места и двинулись дальше - где-то впереди нас ждал водопад Шипот...

На слайдах, снятых нами в походе по карпатским горам в июле 1978 года, можно увидеть сцены нашего быта.
Вот, например, мы с отцом завтракаем:

Хорошие туристические товары, как и всё остальное, в то время трудно было найти в магазинах. Палатки тогда были брезентовые - тяжёлые и промокаемые. Примусы тоже были в дефиците - готовить приходилось на костре. На ногах у меня туристические ботинки - вибрамы, жёсткие и тяжёлые, но с хорошими зацепами на подошве, у моих родителей были такие же.

А здесь мама, похоже, нашла у отца спрятанную в его рюкзаке "чекушку":

На берегу горной речки:

На первое - суп из пакетика или каша с тушёнкой, на второе - какао:

Все были довольны такими условиями - привычные мы, никто не жаловался.

Вскоре будут фотографии нашего пешего перехода через карпатские горы от села Верхний Быстрый до посёлка Воловец.

Мы посетили озеро Синевир в июле 1978 года во время похода по Карпатам. Фотографировали на цветную обратимую плёнку, потом вставили кадрики в рамки и получили слайды. Слайды я сейчас сканирую, убираю пылинки и царапины в фоторедакторе, чтобы посмотреть на своих родителей и себя молодого через сорок четыре года после того похода.

Вот мы с мамой на мостике:

Родители мои:

Озеро как озеро - вроде бы, ничего особенного...

...но эти ёлочки просто прелесть:

Пробыли мы там недолго - озеро-то небольшое, и немного в стороне от нашего маршрута. Надо было ещё решить вопрос с ночлегом, приходилось учитывать время, которое потребуется на установку палатки и приготовление ужина. В следующий раз я подберу кадры нашего туристического быта в походе.

Продолжаю отбирать сканы слайдов нашего карпатского похода - он состоялся в июле 1978 года.
Планировалось совершить пеший переход через карпатский "хребет" от посёлка Ясиня в сторону Мукачево, а дальше транспортом добираться до моря. Рядом с посёлком были две заметные вершины - Близницы, 1883 метра, и Говерла - наивысшая точка Карпат, высотой 2061м. Покорение первой я уже описывал, а на Говерлу мы пошли вместе с молодыми ребятами, которые, как и мы, отдыхали там таким же нетривиальным способом. Кроме того, ходить в горы - какими бы "смешными" по высоте они не были, всегда лучше группой.

Вот наша компания, не считая меня, я фотографировал:

Карпатские горы очень симпатичные и с виду совсем не страшные. У них округлые формы, нет ледников и снежных пиков, а растущий по склонам лес придаёт их виду приятную пушистость.

Кое-где склон как будто выбрит гигантской бритвой:

Говерла точно такая же, но идти на вершину всё равно надо вверх. Мне как раз и запомнился этот, казавшийся бесконечным, подъём. Вершина не была видна из-за низкой облачности и мы видели впереди постоянную "обманку" - как бы вершину, на поверку оказывающуюся седлом. Оттуда тропа опять уходила вверх, мы шли и выходили к очередной "вершине", и снова тропа уходила куда-то вверх.

Это ещё не вершина:

По пути попадались большие камушки, привал:

Но всё когда-то заканчивается, вот и этот изнурительный подъём тоже вдруг прекратился и мы вышли к обелиску, обозначавшему самую высокую точку Карпат:

И здесь, как и на вершине Близницы, был покорёженный могучим ветром триангуляционный знак.
На стелле памятная плита, которая подтверждает, что мы-таки на вершине Говерлы:

Выяснилось, что тут были шахтёры из Кадиевки и юные радиолюбители-коротковолновики из Херсона:

На спуске с вершины мама на всякий случай прикормила пасущуюся на склоне лошадь:

Ну вот, теперь мне надо отобрать слайды, чтобы продолжить рассказ о нашем пути через карпатские горы сорок четыре года тому назад.

Память меня подвела, в результате чего произошёл небольшой конфуз, который я постарался быстро замять, изменив название предыдущего поста, поправив текст и убрав пару лишних фотографий. Фотографии в предыдущий текст я обрабатывал и вставлял в эти праздничные дни и поторопился его опубликовать. Там описывалось наше путешествие на вершину горы Говерлы. Но потом я полез изучать карту местности и с ужасом обнаружил что приют "Драгобрат" ближе к другой горной вершине - Близнице (ударение на второй слог). А Говерла находится с другой стороны от посёлка Ясиня:

На вершине Говерлы тогда тоже был сильный туман (или же мы вошли в низкую облачность), поэтому я ошибся, решив, что вся история с неожиданно выпавшим снегом была при восхождении на Говерлу. Ещё я припомнил, что на Говерлу мы тогда шли не с группой туристов, а с молодой семейной парой - познакомились с ними на месте и договорились о совместном восхождении.

Вот как бывает, когда слайды лежат не по порядку, потом их сканируешь не всегда по порядку, так что потом нумерация кадров в папке приводит к досадным ошибкам. Рассказ про поход к вершине Говерлы будет следовать за этим.

Слайды хорошо смотреть с помощью проектора на большом экране, поэтому для "карпатской" серии я специально сделал несколько заставок. Нарисовал на альбомных листах картинки, поставил даты и написал названия населённых пунктов и горных вершин, через которые проходил маршрут нашего похода. Потом снял на ту же плёнку и вставил эти кадры в рамки. Теперь эти заставки позволили мне вспомнить подробности нашего путешествия в Карпаты летом 1978 года.

Вторая заставка потерялась, но помню, что я, тогда ещё школьник, закончивший 9-й класс, с родителями - мы добрались до небольшого города Рахова, а оттуда до посёлка Ясиня. Там мы поселились на местной турбазе и удачно присоединились к плановой тургруппе, которая шла на покорение вершины горы Близницы (ударение на второй слог). Вышли в погожий день, чтобы дойти до промежуточного пункта - турбазы "Драгобрат", к базовому лагерю - как у альпинистов при покорении высоких горных вершин.

Погода в горах меняется быстро и часто - на следующее утро выпал снег. В июле месяце!

Но снег не стал препятствием для подъёма на гору и мы в составе тургруппы вышли на покорение высоты 1883 метра.

Помню, что дорога была довольно длинной.

По пути нам встречались вот такие "небольшие" лужицы:

Ближе к вершине начал сгущаться туман, а возможно, что мы просто поднялись до облаков и вошли в них.
Вот мы на вершине и фото нашей группы:

Позади виден покорёженный остов триангуляционного знака - такие там ветры дуют. Слева стоят мои родители.
Вот мы все крупнее:

Цель достигнута и мы начинаем спуск с вершины обратно в долину.

Вот этот крутой утёс впереди тогда "прославился" тем, что с него вечером того же дня сорвался местный житель - молодой парень, решивший сорвать для своей девушки редкие горные цветы - эдельвейсы, считающиеся символом любви и верности.

Снег уже начал таять и местные речки взбухли, затопив несколько мостов. Машина "скорой помощи" проехать ближе туда не смогла и тогда были мобилизованы все мужчины нашей тургруппы для того, чтобы выйти к месту трагедии и оттуда нести покалеченного юношу до неё несколько километров.

На подходе к турбазе "Драгобрат". На снимке на переднем плане виден наш инструктор лихого цыганского вида в коричневом свитере, а за ним видна моя мама в красной майке.

После восхождения был устроен большой пир с шашлыком из свежего барашка. Вечером, ближе к ночи, как я уже говорил, мужчины ушли на спасательную операцию. А на следующий день вся группа вернулась в посёлок Ясиня:

Это был лишь важный эпизод нашего путешествия по Карпатам - основной поход ещё даже не начинался...

Желание сохранить в цифровом виде старые слайды привело меня к их сканированию. Но в процессе - и к восстановлению в памяти подробностей наших путешествий, которые были в моём детстве и юности. Мои родители были из поколения "шестидесятников", мы с сестрой с раннего детства участвовали с ними в походах разной продолжительности и протяжённости. Короткие были в пределах выходных дней, а длинные планировались на месяц, не меньше.

Первый большой поход мы совершили в Крыму в 1972 году, пройдя через Ангарский перевал к урочью Димерджи и водопаду Джуг-Джур и дальше к берегу моря в Рыбачье, Морское и Судак. Я тогда уже крепко увлёкся фотографией. Чёрно-белые снимки из этого путешествия занимают целый альбом и снабжены подробными комментариями.

Позже был ещё поход в Приэльбрусье с подъёмом к Приюту Одиннадцати на склоне Эльбруса и ночёвкой там, а канатная дорога тогда имела только нижнюю станцию у его подножья. Поднимались несколько часов пешком по леднику.

А потом мы прошли не самым простым маршрутом, перемахнув Главный Кавказский хребет из Чегемского ущелья через перевал Твибер в Сванетию. Надо заметить, что в то время этот маршрут был закрыт для регулярных туристических групп, но мамина подруга, работавшая инструктором, помогла советами и картой (а карт масштаба 2 км было не достать в советское время). Конечно, и в этом путешествии мы снимали, но уже на цветную обратимую фотоплёнку, и потом делали слайды - каждый кадрик вставляли в рамку.

В 1978 году мы путешествовали в Карпатах, начав в Черновцах и Рахове, перешли через горы в Мукачево, поднимались на вершины Близницы и Говерлы (наивысшую в Карпатах), потом уже по железной дороге добрались до Ужгорода, Львова и Одессы. От Одессы доехали до станции Солнечное, где и "зависли" на десять дней в "диком" палаточном лагере на берегу моря.

Коллекция слайдов тогда сильно пополнилась, мы уже полностью перешли с советской плёнки на немецкую, ГДР-овскую ORWOCHROM - цвета у неё были хорошими, но чувствительность небольшая - всего 18 единиц DIN, это порядка 65 по ГОСТу. Динамичных сюжетов там нет, но посмотреть на себя молодого и лица родителей мне доставило удовольствия. Слайды те я уже отсканировал, сейчас обрабатываю, скоро занесу сюда. Тогда и расскажу, что помню.

С самого детства мой таксик Лёва, которого я вспоминаю каждый месяц в этот день, отличался сообразительностью. А также имел, в каком-то смысле, философский склад ума. Как-то раз мама Лиза вывела его в поле ловить мышей, но в процессе охоты так увлеклась, что забыла про учёбу сыночка и прогнала его от нор. Тогда Лёва сел неподалёку и стал задумчиво смотреть на пасущуюся лошадь.

Ему в это время было всего четыре месяца. Может быть, он подумал, что это такая большая собака.

Вот так это выглядело - Лёва и три лошадки, сентябрь 2004-го года.