Мой таксик Лёва, которого я вспоминаю здесь каждый месяц, прожил 12 лет и успел многое повидать. Каждое лето мы с ним ездили в сторону Питера, где он гулял по паркам в Павловске и Пушкине, бывал в Кронштадте и Выборге. В 2015 году мы с ним даже ходили по Питеру на экскурсии с Татьяной Мэй - как-нибудь расскажу об этом подробнее.

Много лет отправной точкой для поездок в Питер и пригороды была дача нашего знакомого в псковских лесах недалеко от Гдова.

В этот провинциальный городок мы приезжали после с Мартой, потом с ней и Бучем, теперь с Бучем и Лисом. Там есть прекрасный песчаный пляж на берегу Чудского озера. Больше километра можно пройти его вдоль до впадения в озеро речки Чермы. Огромные валуны, ракушки, есть место, где растут сосны, всё это так интересно и ещё соединяется с огромным водным пространством.

Каждый год пляж выглядит немного иначе - шторма могут выбросить на берег остов лодки или разбросать по песку скелетики ершей. И ещё от полноводности озера меняется береговая линия.

Самое драматическое её изменение было в 2006 году, когда Чудское озеро сильно обмелело.

Вода отступила метров на сто и обнажились камни, которые раньше были скрыты.
Лёва бродил по мелководью, изучая дно:


Пологий берег позволял гулять по бывшему дну до самой линии прибоя.


Вот место, где в озеро впадает речка Черма. Здесь моя рука указывает на линию воды в обычный год.


Картина представляла собой марсианский пейзаж с красноватым песком и валунами.

Забавно, что на этом фото Лёва снова показал своё умение балансировать у меня на плечах.

Хорошее было время, приятно вспоминать, хоть и с грустью...

Я уже публиковал свои воспоминания о том периоде, когда мне захотелось усилить свои знания английского языка. Помимо курсов и преподавателя-ирландца, о которых я тут уже вспоминал, у меня появилась привычка к чтению текстов на английском. Я наведывался в книжный магазин "Библио-Глобус", где скупал книжки в мягких обложках - классиков англоязычной литературы и обычных прозаиков. Сейчас они занимают целую полку в моём книжном шкафу и я бы с удовольствием их кому-нибудь подарил.

Был ещё один источник не просто английского текста, а интересного чтения. Время - в конце 90-х и начале "нулевых". Я тогда работал техническим специалистом в телекомпании "REN-TV" (не путать с нынешним "Рен-ТВ"!!!), а она размещалась в здании "Издательского Дома Прогресс" на Зубовском бульваре. На первых двух этажах этого здания был магазин продуктов и галантереи, предназначенный, скорее всего, для экспатов - иностранных граждан, работающих в стране по контракту. Об этом говорил его ассортимент и цены. Туда можно было ходить, как на экскурсию - смотреть на невиданные для тогдашнего времени экзотические фрукты и раздвижные двери, которые удивляли моих детей.

В том магазине выкладывали в особом лотке бесплатные экземпляры газеты "The Moscow Times", существующей по сей день. Не знаю, как сейчас, а тогда в её редакции работали исключительно иностранцы. Печатались там собственные материалы и были заметки журналистов-фрилансеров. Они вели колонку, каждый в свой день. По пятницам там публиковались заметки англичанки - домохозяйки и мамы троих детей о жизни в Москве. Я работал строго через день, поэтому в пятницу попадал через раз, хотя и тогда, когда мог, иногда заставал уже пустой лоток.

Тем не менее, у меня осталось некоторое количество вырезок с колонкой этой английской мамы - их я недавно обнаружил у себя в старых бумагах. Колонка называлась "Growing Pains", что в шутку, но по смыслу, могло бы означать "боли от преодоления трудностей при воспитании трёх детей в условиях Москвы перестроечного периода".

Эту маму звали Джульет Батлер (Juliet Butler), позже она стала на родине довольно известной журналисткой и писательницей, её имя легко "гуглится". И есть у меня идея запустить небольшой цикл заметок, где в своём пересказе дать самые интересные впечатления коренной англичанки о жизни в Москве конца 90-х с тремя малыми детьми. Иногда это было настолько живо написано, что сохранилось в моей памяти до сих пор в подробностях, но нет в виде газетной вырезки.

Сейчас решу, каким будет формат и названия заметок, чтобы эту идею реализовать...

Завтра я поеду на Ваганьковское кладбище почтить память моего отца. Ему было бы сейчас 88 лет.

Что мне осталось от него на память? Из того, что можно подержать в руках - это орден и медали, частью юбилейные. Однако, там есть награды значимые и заслуженные.

Это не полная выкладка - он ещё был почётным донором, но значок не сохранился.

"Знак почёта" - это неприметный советский орден, который никак не связан своим названием с коммунистической идеологией. Почёт и уважение - вот чего добился отец в работе всей жизни по проектированию реакторов атомных электростанций.

Он много мне рассказывал в детстве о том, как это работает. Помню его увлечённость своей темой. Он говорил со мной, как бы споря со своим коллегой и убеждая самого себя в правоте своих конструкторских решений.

Я уверен, что свой орден он заслужил, работая над реактором для Белоярской атомной электростанции - вот памятная медаль, а БН600 расшифровывается как реактор на быстрых нейтронах мощностью 600 мегаватт. Это происходило в то время, когда я заканчивал школу, что-то уже понимал в физике и подолгу не видел отца, который ездил в свои многочисленные командировки.

От ордена - через медаль "Ветеран Труда", находится знак "Изобретатель СССР". Он получен за что-то значимое, а рацпредложений у отца было много. Только вот по старой советской традиции в соавторы к нему постоянно записывались начальники разного уровня.

Тут есть и ведомственные награды, которые иногда значат для специалиста даже больше государственных, потому что это признание заслуг по "гамбургскому счёту" от профессионального сообщества. Не хватает ещё одной медали от головного института, осталось лишь удостоверение.

Но свою первую награду - золотую медаль, он получил по окончании школы. И это была школа для мальчиков - мало кто знает, что в послевоенное время - до 1954 года, практиковалось раздельное обучение.

При полном отсутствии девочек у ребят были свои развлечения. Например, они могли на-спор писать сочинения по литературе, заканчивая каждый своё словом "коммунизм" - про что бы ни была тема. Учительница это замечала, конечно, но не возражала. Важно, что вопреки тогдашней политической моде, отец во всю свою жизнь так и оставался беспартийным, хотя в партию его звали. И к власти настроен был очень критически.

Думаю, немногие знают, что до 1956 года романы "12 стульев" и "Золотой телёнок" Ильфа и Петрова были запрещены советской цензурой. А студенты эти книги читали, затёртыми до дыр, в "самиздате" - в машинописном виде. И когда он учился в Московском Энергетическом институте - как раз во время начала движения КВН, среди студентов его факультета проходили соревнования на лучшее знание самых незначительных деталей сюжетов.

Студенческий "юмор" искрил и на каникулах, когда они в пустой общаге, собирали непарную обувь по комнатам и, сделав огромную рогатку, резинку которой растягивали три человека, запускали тапок в дощатый туалет на стройке напротив. Специально следили, когда туда кто-нибудь зайдёт надолго. Крыши там не было - сидел человек и вдруг ему сверху тапок прилетал. Пристреляно было отлично частыми тренировками, благо "снарядов" было в избытке. Или запускали в небо "балеринку" - что-то вроде воздушного змея в виде танцовщицы. Но это так, ерунда, а вот на военной кафедре были "шутки" посерьёзнее.

Я не пошёл по стопам отца, хотя тоже закончил МЭИ, но радиотехнический факультет. И в общаге не жил - ездил на электричке из области. От него мне досталось уважение к черчению, но так, как он разрисовывал в подробностях - с вырывами и в разрезах, свои будущие самоделки, я повторять даже не пытаюсь.

Жаль, что сейчас его нет, а то было бы здорово распросить его про историю всей нашей семьи. Надо было это делать вовремя - я успел узнать от него слишком мало, но усвоение жизненных истин приходит поздновато.

Ради интереса, решил подвести некоторые промежуточные итоги. На тему нашей с Бучем и Лисом поездки к Селигеру в Николу Рожок написано ровно двадцать эссе с фотографиями. Всего я наснимал 574 кадра хроники (327 на зеркалку и 247 на смартфон), а опубликовал тут пока 158. Осталось 416 снимков. Даже если вычесть брак, повторные и односюжетные - пусть их будет 116, то остаётся 300 (триста!) ещё не использованных!

Теперь думаю сделать несколько публикаций с набором отдельных фотографий походных зарисовок.

Начну прямо сейчас. Вот фото с объяснением причины моего похудения всего-то на 1 (один) килограмм после столь активного отдыха - кормили хорошо, спасибо поварихам. Рыба не при чём, но вдруг кому-то надо - там есть телефон.

Кстати, о рыбе! Ездил на Селигер и до сих пор ни разу не рассказал про рыбалку!

Сразу скажу, что я рыбачить не люблю.

Ау, разведёнки!
"Я не пью, не курю и цветы всегда дарю... и к футболу равнодушен, и в компании не скушен", да к тому же не увлекаюсь рыбалкой! .....
Тишина. Нет ответа.

Я "перерыбачил" в детстве, когда мои дед, отец и дядя брали меня с собой в походы на лодке по реке Воронеж, а потом, когда дед купил свою легендарную "копейку" из первой сотни сошедших с конвейера - с порядковым номером 71, то и на Дон.

А рыба есть. Копчёная. Угорь по 3 тысячи рублей за рыбку. Спрашиваю, селигерский?
"Спрашиваешь! Конечно, селигерский! Поймали на перемёт и закоптили".

Только вот другой местный житель - Сергей, который катал нас с Бучем на моторке по озеру, сказал, что этот угорь скорее всего китайский. Что за сезон хорошо, если штук пятнадцать всего удаётся добыть, и вряд ли его будут продавать за эту цену.

Вот этого монстра постоянно исследовал Буч - вон там видна его попа под лодкой, а я и в прошлом году потратил на него много кадров - сейчас не вошёл в рассказ о лодках.
Ещё одна селигерская лодочка, пропущенная при написании рассказа о них:

А этот снимок не вошёл в рассказ о лошадках. Это туристы. Взяли лошадей покататься на конюшне:

Парень был по виду кавказец, наверняка имел опыт обращения с лошадьми - на фото это видно по правильной посадке (а у девушки негодное положение ступни в стремени). Уж как он гарцевал и носился по линии прибоя с брызгами!
Вот ещё снимок "амазонки" верхом на кобыле и с жеребёнком:

И скачущий лошадиный ребёнок:

Пока хватит, продолжу разбирать неопубликованное позже...

Да, я опять пишу про Лёву, своего второго таксика.

3 мая 2004 года моя первая такса Лиза родила шестерых щенков - все кобельки, это называется "королевский" помёт. Пятым "принцем" вышел Лёва - самый слабенький, но сильный умом и сообразительностью. Его мама Лиза, согласно "щенячке", была дочерью Лауры и Зака, а отцом Лёвы был Мартын - кобель нашего тренера на притравке в Коротыгино Николая Алексеевича Вахтинского.

Спустя три месяца мы с Лёвой приехали в Коротыгино, когда там шли собачьи испытания. И одна женщина, которая привезла из Москвы своих пятерых такс, сказала, что Лёва по отцу потомок самого Доллара! - негоже ему, дескать, быть без родословной. А тот Доллар, чтоб вы знали, был чуть ли не первым кобелём, привезённым в страну из Европы после поднятия "железного занавеса".

Я, недолго думая, кинулся к заводчице выправлять маме Лизе "паспорт". Но Николай Алексеевич резко охладил мой пыл - Лёва был крипторх, а таких отстраняли от выставки уже на этапе регистрации. Не для выставки, ну и ладно, я не расстроился, Лёва тоже, а Лиза так и осталась с "щенячкой".

Долгое предисловие к рассказу, который я, ради прикола, хотел назвать "сукапутный моряк", но это было бы обидно для Лёвы в его день рождения. Он был однолюб - его пожизненной подругой была дворянка Марта. Её он встретил в собачьей стае в деревне в годовалом возрасте. Марта потом стала нашей домашней. Лёве она была и мамой (Лиза погибла, когда Лёве не было и полугода), и боевой подругой, которая заступалась за него в собачьих разборках.

Теперь по сути - я уже писал месяц назад, как Лёва переживал, когда я его взял с собой на кораблик в морскую экскурсию по фортам Кронштадта. В Кронштадте мы с ним побывали не раз - ведь в последнее воскресенье июля отмечался День Военно-Морского флота, а перед этим - в последнюю субботу, День города Зеленогорска, где мы с ним участвовали в таксовках. Пятьдесят километров от Зеленогорска до Кронштадта - мы с Лёвой ни разу не пропустили этот большой морской праздник.

Там устраивали парад в акватории порта, матросы и офицеры были в парадной форме, собирались и бывшие моряки - со своими "морячками", а часто уже и со своими детьми. Приезжали отовсюду, шли к набережной, размахивая флагами - с утра уже весёлые, но ещё не пьяные. Но особенно выделялись пожилые пары - у него весь китель в наградах, а у неё шляпка с вуалькой.



В 2015 году там было незабываемое представление с участием артистов, изображавших Петра Первого и его свиту:



Ещё в Кронштадте стоит немыслимой красоты Морской собор - я знаю, как он выглядел до реставрации, и не преувеличиваю. На площади перед ним - рядом с памятником адмиралу Макарову, тоже собирались моряки.


Моя воинская специальность никак не связана с морем, но мы с Лёвой нагло внедрялись в самую гущу праздничного гулянья.

Лёве я повязывал детский гюйсик, а на антенне машины развевался маленький Андреевский флажок.

Потом я приезжал в Кронштадт с Бучем и Мартой. В этом году попробуем повторить этот вояж с ним и Лисом.

Прошло тридцать лет и три года с той поездки в Кутаиси, а воспоминания остались яркими, могу поделиться, не соврав. Однако, я хорошо помню только первую поездку и совсем не помню вторую - там уже не не было того накала страстей. Начальник нашего отдела был человек умный и с ним конфликта не могло быть по определению.

Насчёт яркости - тут тоже надо заметить, что тогдашний Кутаиси был промышленным городом, над ним постоянно висела дымка и фиалками там не пахло. Было лето, жара, а в автобусе - любимые грузинами тёмные занавески на окнах, которые добавляли работы потовым железам.

Нас поселили в обычной квартире многоэтажного дома на первом этаже, который был выделен для командировочных. Это была окраина города, рядом стояли пятиэтажки, там был магазинчик, что-то можно было купить из еды. Но ни деревца, ни кустика вокруг.

В магазине я купил пачку грузинского чая, самого обычного по цене, с надписью грузинской вязью. Заварили его вечером, попробовали - отличный чай! Я потом домой себе купил несколько пачек. В Москве, даже при тогдашнем дефиците всего и вся, пачками грузинского чая были заставлены прилавки бакалейных отделов. Он не котировался как чай совершенно, его покупали только "по бедности" - там среди чайных листочков могли быть веточки, как будто весь чайный куст выдирали из земли, целиком измельчали и фасовали. Получалось, что для себя грузины делали хороший чай, а то, что веником с пола собрали, отправляли соседям. Мы тогда об этом догадывались, конечно, а тут получили подтверждение.

В доме пахло жареным - в прямом смысле. Утром я вышел на площадку первого этажа и заметил, что в электрощите горит свет. Дверца щита была не заперта и я открыл её из любопытства - у нас ведь там лампочки не ставили, да и чего она горит и тратит электричество? И я был шокирован - на место предохранителя был вставлен гвоздь, миллиметров пяти толщиной, и он светился белым светом подобно лампочке! В доме были электроплиты и кто-то что-то жарил от души.

Ещё одна особенность привлекла тогда моё внимание - перейти улицу было невозможно, машины не притормаживали. Но стоило только начать движение, подавив свой страх, и все водители сраазу начинали снижать скорость, останавливая свои автомобили перед пешеходом.

Теперь, как я и обещал, расскажу про наш досуг - выходной день надо было как-то провести с пользой, а куда пойдёшь? Решили поехать - в двадцати километрах от Кутаиси находился всесоюзный курорт Цхалтубо!

Выехали из городской дымки и почти сразу пейзаж за окном стал меняться. На склоне горы появились чайные плантации. В самом Цхалтубо было совершенно сказочно - зелень, цветы, дворцы в сталинском стиле. Ты просто попадаешь в рай после адовой сковородки. Да и как ещё может выглядеть курорт, где чуть ли не с революции отдыхали все советские партийные и государственные деятели в своих санаториях тогдашнего 4-го Главного Управления.

Куда ни шагни - тут и там виднелись широкие лестницы с огромными каменными вазами, а чуть дальше и повыше - помпезные портики ведомственных санаториев. И повсюду клумбы с яркими цветочками. Видимо, там такой рельеф и определяемая им роза ветров, что кутаисский смрад так и висел над городом, заставляя простых смертных вдыхать половину таблицы Менделеева, и сохраняя для "богов" природный кислородный коктейль.

Надеюсь, что в Кутаиси сейчас стало получше. Наш город тоже перенасыщен производствами и ещё не так давно ситуация была аналогичная, так что я сразу почувствовал, когда воздух стал чище. Сначала - оттого, что во время "перестройки" постепенно встали заводы, а потом благодаря вниманию к экологии.

Такая вот нахлынула волна воспоминаний - придут Альцгеймер с Паркинсоном, будем втроём с ними перечитывать эти заметки на старости лет...

Теперь можно рассказать об особенностях грузинского приборостроения конца 80-х годов прошлого века. Впрочем, может быть сейчас там всё поменялось, но всё равно опишу, как оно было.

Цех того завода в Кутаиси представлял собой большой светлый зал размерами с физкультурный зал стандартной школы (а может это и было здание по проекту школы?), в котором было порядка двадцати монтажных столов. Пять-шесть из них занимали монтажницы, которые что-то паяли. Вокруг стояли, слонялись без дела с десяток "джигитов". Навстречу вышел какой-то человек из их числа, но не начальник, потому что он потом что-то там тестировал, используя тестер, и провёл нас в небольшую лабораторию за этим залом.

Кто не знает, "тестер" по-грузински будет "тэстэр", но произносится это с таким ударением, что говорящий сразу становится как бы выше и солиднее. Тот человек весь день втыкал щупы своего тестера в какие-то гнёзда и следил за отклонением стрелки. Для наглядности на стекле индикатора была нанесена жирная красная линия. Я не шучу - это была его работа!

Нам тоже дали тестер, бумажную схему и тот стенд, который "нэ работаэт". Корпус его был небольшого размера, скошенная пирамидка примерно 20 на 30 сантиметров в основании и 20 сантиметров высотой. Когда мы его раскрыли, то внутри всё пространство было занято жгутом проводов. Вот как можно было так сделать, чтобы отмерить все провода по длине раза в три больше достаточной? Потом провода связали в жгут, сложили эту "змею" три раза, запихнули внутрь и, прижав передней панелью как прессом, закрепили панель винтами. Так может сделать только тот, кому совершенно наплевать на свою работу и не жалко истратить изрядное количество провода.

Дальше - больше, "прозванивая" монтаж, мы нашли с десяток ошибок в разводке проводников на печатной плате. Кто так сделал, кто проверял перед установкой деталей? Самое плохое было в замыкании по питанию в плате. Пришлось резать проводники, чтобы найти место этого замыкания. А на том месте стоит деталь и по виду не скажешь, что замыкает именно там. Сняли деталь с платы - под ней клякса олова. То есть, монтажник, стряхивая с жала паяльника излишки припоя прямо над платой, запустил горячую каплю "трёхочковым" броском под установленную деталь!

Нашли неисправную микросхему и я пошёл в цех попросить новую для замены. На складе стоит большой шкаф-кассетница, который по нажатию кнопки поворачивает кассеты с отделениями для радиодеталей перед оператором и останавливается на выбранной секции. Протяни руку, открой ящичек и забирай детальку. Всё новое, "с иголочки", девочка-оператор такая важная, как будто она управляет роторным экскаватором. Она берёт микросхему пинцетиком, кладёт её в тигелёк с расплавленным припоем, чтобы облудить выводы, а я смотрю на всё это и думаю - ведь в наших цехах такого нет и уже не будет, всё ушло сюда.

Короче, мы восстановили тот стенд, сделав всё по схеме. Работали без обедов и перекуров. Нам потом у себя на заводе это поставили в упрёк, мы не знали - плакать или смеяться. Сделали всё остальное по списку и пошли подписывать командировки. А местный директор переговорил с нашим и выдвинул ещё кучу задач. Тогда нам стало ясно, что нас продали грузинам как дешёвую рабочую силу. Мы вспылили и ушли, благо были обратные билеты - улетели в Москву.

Потом было продолжение на работе - цирк с конями при "разборе полётов". Нас, в общем-то, поняли, пожурили и упросили съездить ещё раз уже вместе с начальником нашего отдела, который там занимался общением с местным руководством, пока мы работали, и выводил нашу бригаду на обед. В итоге, дисциплинарного наказания никому из нас не было, мы потом продолжили нашу тему по работе и больше грузинскими проблемами не занимались.

По производственной теме - всё, но у меня ещё есть немного рассказать за культурный досуг в Кутаиси - ведь в первую командировку у нас попал выходной день...

Я в некотором замешательстве относительно публикации своих воспоминаний о посещении города Кутаиси во время командировки в конце 80-х годов прошлого века. Впечатления, скажем так, будут не очень комплиментарными для грузин. Хотя, тут так получается, что люди, молящиеся на "совок" и наивно верящие в дружбу народов в Советском Союзе, всё равно будут меня ругать за "предвзятое отношение". А "дружба" та была односторонняя - Россия, тогда это была РСФСР (Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика) тянула в свои объятья остальные 14 республик - строила там заводы, осушала болота, рыла каналы, а потом, став Российской Федерацией, обиделась на их забывчивость про ту помощь. "А мы вас не просили строить нам заводы и осушать наши болота" - вот и утритесь.

В то время, как я понимаю, было решение "партии и правительства", что российские предприятия должны иметь филиалы и хорошо бы в других республиках. У нашего "свечного заводика" был свой филиал в Кутаиси - его оснастили оборудованием и дали задания по производству нескольких изделий. То ли полностью, то ли в кооперации. Из Кутаиси пришла просьба о помощи - что-то у них там не заладилось. И тогда наше начальство решило послать нашу группу. Римма Ивановнна и с ней двое "молодых специалистов", я в том числе, должны были там десантироваться и решить проблемы.

Про нашу группу и замечательную Римму Ивановну я писал в предыдущих двух сериях. Добавлю только, что в нашем конструкторском бюро мы были фрондой на волне перестроечного процесса и выбор руководства, возможно, был не случаен. Пусть, мол, помучаются, там их и похороним.

Нам дали список проблемного оборудования - это важно, потому что мы для себя решили тогда, что способны точно сделать всё по этому списку за три дня плюс выходной, записали даты и отправились за билетами. Первый облом был в том, что билетов на прямой рейс "туда" не было и пришлось прокладывать путь через Сухуми, а потом на автобусе до Кутаиси. Но мы сразу взяли и обратные билеты на прямой рейс из Кутаиси на рассчитанную нами дату. Это тоже важно, поскольку напрямую участвует в этой истории.

То есть, говоря армейским языком, мы подписались на "дембельский аккорд" - быстро сделать и свалить оттуда. Но, как я уже говорил, у нашего начальства были другие планы. В результате, мы выполнили задание в установленные сроки и, несмотря на протесты местного директора, улетели домой с незакрытыми командировочными бумагами. Фронда есть фронда - через скандал мы сорвали планы нашего "захоронения" на грузинской земле. Вот где пригодились обратные билеты - без них, возможно, мы бы не были столь решительны.

Подробности будут в следующей серии.

Итак, осенью 1984 года я пришёл на преддипломную практику в отдел конструкторского бюро "почтового ящика" - неприметного заводика в своём замечательном подмосковном городе. Чем занимались люди в том отделе я описывал в предыдущей "серии".

Выбор отдела для моей практики был, видимо, обусловлен проводившейся там ОКР (опытно-конструкторской работой) по замене элементной базы в изделии, которое было разработано ещё в 50-е годы прошлого века и выпускавшегося поныне как ни в чём не бывало. Руководить моей практикой назначили женщину - ту, что вела эту ОКР, уже нетипичное явление в советско-перестроечное время. Её звали Римма (кажется, в Римской империи оно было мужским именем, как Инна), по отчеству - Ивановна, второе подряд нетипичное сочетание.

Римма Ивановна была помоложе "бальзаковских" *** женщин в коллективе отдела, но старше меня лет на десять, носила большие очки и без них щурилась от близорукости, была высокого роста, худощава, голос у неё был тонкий - остальные над ней часто подтрунивали, как над "ботаником". Все сидели в большом помещении и часто весь день шло беспрерывное обсуждение событий в стране - тогда народу открылись страшные и долго скрываемые тайны о прошлом - сдержаться, чтобы не высказаться по их поводу было трудно. Римма занималась делом и не участвовала в галдеже, выпадая из общего хора и отделываясь лишь короткими замечаниями. Она тогда была не замужем и этот факт тоже бесил женщин постарше, их проблемы были ей неинтересны.

А настоящий интерес у неё был в разработке электрических схем. Учебник Хоровица и Хилла по операционным усилителям был её настольной книгой. Причём, я тогда считал, что в книгах по теории предлагаются условные примеры схем, не имеющих ничего общего с реальными компонентами. И каково было моё удивление, когда я увидел, что её разработка базируется на одной из таких схем. Там, где у американцев применялся счетверённый в одном корпусе и с близкими параметрами "операционник", она применила четыре отечественных нового поколения.

Её разработка стала моим дипломным проектом, где уже мне пришлось предъявить обоснования выбора подобной схемы и расчёты по формулам. А схема - ни много, ни мало, аналоговый вычислитель с умножением и делением сигналов из формулы в техническом задании. Деление там самое сложное в реализации.

Короче, то, что она изобразила на бумаге, вскоре - уже при мне, до защиты диплома, изготовили в "металле". По размерам её "машинка" была маленькой сумкой рядом с чемоданом предыдущей разработки. И то - размеры диктовались стандартным корпусом, иначе были бы ещё меньше.

Диплом я успешно защитил и пришёл работать в этот же отдел в группу, где мозгом была Римма Ивановна. Работу доводили до конца вместе - пришлось мне с ней поехать в командировку на головной завод, чтобы сделать замеры вычислений на реальном месте установки. Они все уложились в формулу по минимальным допускам. А я испытал ощущения танкиста в тесном пространстве бронетранспортёра. Правда, лет через пять головное изделие было снято с производства целиком - вместе с нашим чемоданчиком, но я его пару раз видел на парадах, проезжавшим по Красной площади...

Потом была другая крупная работа, где она была главной в расчётах, а мы - тогда уже вокруг неё сплотились трое "молодых специалистов" из разных ВУЗов, делали испытательный стенд, то есть, работали в основном руками - паяли, пилили, сверлили.

Пока всё, но есть ещё воспоминание про поездку в Кутаиси, про неё мне нужно вспомнить все интересные подробности.

*** во времена Оноре де Бальзака это были женщины всего-то 30-35 лет, потом эпитет стал применяться к 50-летним

картинка взята из интернета для иллюстрации размеров старого и нового изделия

Потянуло меня на воспоминания - загляну-ка я поглубже, когда был вьюнош и заканчивал институт. Это были далёкие теперь 1984-85 годы.

На последнем курсе во весь рост встал вопрос моего распределения.* А в нашем городе как раз было подходящее по моему профилю предприятие - как тогда говорили, "почтовый ящик", и мне вздумалось попасть именно туда. Поначалу пройти там преддипломную практику и диплом. Мама сказала, что у неё есть какая-то знакомая женщина, которая может этому посодействовать. А это было необходимо, потому что с нашего факультета на это предприятие не распределяли.

Получилось удачно и я пришёл в отдел конструкторского бюро этого "ящика" проходить практику. Двадцать человек в отделе, треть - мужчины, остальные - женщины бальзаковского возраста. При первом знакомстве меня почему-то рассматривали с интересом чуть превышающим обычные ожидания от такого ритуала и вскоре я узнал причину этого. Оказалось, что моя кандидатура утверждалась отдельным письмом на имя главного инженера! Вот какая у мамы оказалась "шапочная" знакомая. Потом, когда выяснилось, что я не по блату, то есть - ни сват, ни брат кого-то из местных начальников, мои отношения со всеми взаимно упростились и наладились.

Мне назначили руководителя практики и - к моему удивлению, этим руководителем оказалась женщина! Она была помоложе остальных, но видом "ботаник" в больших очках, высокая, худая и немного нескладная. Остальные женщины частенько отпускали в её сторону язвительные шуточки, но она держалась и не отвечала на колкости. Очень скоро мне стало ясно, насколько она была умна и образована, и не только в профессиональном плане. Но подробнее я расскажу о нашей совместной работе во второй части.

Чем же там занимались эти два десятка людей в отделе? Тогда не было персональных компьютеров, то есть они были, но занимали половину комнаты в другом отделе. Тогда уже к ним были гибкие пятидюймовые дискеты! Не было ксерокса, хотя и он был тоже, именно "Xerox" - ящик размером с холодильник "ЗиЛ", лежащий на боку, как гроб на табуретках.

Женщины занимались проверкой и исправлением документации. Это приходилось делать периодически. Скажем, приходило письмо от поставщика электронных компонентов, что он заканчивает производство каких-то германиевых диодов, предлагая заменить их такими-то кремниевыми. Но в схеме эти два вида диодов поведут себя по-разному.** Мужчины шли в цех, им запаивали кремниевые диоды в плату, собирали изделие целиком и потом все были заняты проведением многочисленных испытаний - а в дальнейшем и на тепло, холод, влажность, вибрацию и другие. Иногда разница проявлялась настолько сильно, что приходилось изменять часть схемы или номиналы других компонентов. Для того, чтобы сохранилась работоспособность и остались в допуске параметры всего изделия - оно ведь шло как часть большого комплекса.

Когда изменения были утверждены, то начиналась работа у женщин с бритвенными лезвиями. Они соскребали линии и значки в схеме, выполненой тушью на кальке. Потом рейсфедером чертили изменённую схему, врисовывая её в выскобленный участок. Изменяли перечень деталей - тоже на кальке. Это был оригинал документа. С него фотоспособом делалась копия - "синька", поскольку при химической обработке она приобретала противный фиолетовый цвет. Эту "синьку" проверяли другие женщины и сдавали куда-то дальше.

Казалось, меня ждала довольно скучная работа. Но рядом была небольшая мастерская - сверлильный станок, стол, стеллажи с инструментами. Там мужчины всегда что-то делали - затачивали ножи, высверливали сгоревшие умножители от телевизора, и день проходил не зря. Я тоже активно пользовался этим помещением - в других отделах, куда я попадал по работе, такой роскоши не было. Однажды мы разговорились с пожилым коллегой и он спросил - знаю ли я, отчего в этой мастерской такие толстые стёкла с синеватым оттенком? Грязные - я пожал плечами. "Нет, они свинцовистые, чтобы излучение наружу не выходило."

О-па, получается, что раньше тут кипела жизнь, испытывали что-то, а со временем передали эти испытания в цех. Но, как оказалось в дальнейшем, и на мою долю выпало поработать над интересными задачами, правда синие стёкла нам при этом не пригодились.

В следующей части продолжу.


* раньше было государственное распределение и выпускник института был обязан отработать три года на профильном предприятии
** на кремниевом диоде втрое больше падает напряжение и требуется изменение схемы, чтобы, как минимум, не ушли параметры всего изделия

Записи тут идут снизу вверх и последняя оказывается сверху.
Сейчас кто-то читает всю историю по порядку - этому читателю будет от меня обещаный бонус про медицину.
А кто-то увидит этот текст вначале - тому он будет для затравки интереса прочитать предыдущие части.

Я расскажу анекдот, который позволит изучающему английский язык хорошо запомнить и понять разницу между временами глаголов.

Идёт занятие в мединституте.
Преподаватель вызывает студентку - предлагает ей назвать кости и показать их на скелете.
Студентка все кости назвала, но потом решила поиздеваться над пожилым преподавателем:
- А вот здесь был половой член!
- Не был, а бывал - это женский скелет!

Так вот, "был" - это простое прошедшее время Simple Past Tense, а "бывал" - это перфект Present Perfect Tense.

Теперь всё. Удачи всем изучающим английский язык!

Итак, летом 1974 года наш маленький отряд - наши родители и мы с сестрой, перейдя Главный Кавказский хребет через перевал Твибер, вышли к селу Жабеши. Так говорит нам Гугл-карта. Моя память не сохранила названия, но почему-то помню про строителей Ингури-ГЭС, которые там жили и дали нам временный приют в своём общежитии.

Это здание, возможно, и было нашим домом на пару дней, поскольку оно несколько раз попало в кадр. Тогда я снимал на цветную обратимую плёнку. Которая потом превращалась в слайды. Которые я сейчас сканирую и пытаюсь восстановить в памяти наш маршрут. Ну, и рассказать то, что пока помню. Плёнка была отечественная, качества соответствующего, сейчас я пытаюсь исправить её косяки в цветопередаче.

Но запечатлённые на плёнке виды стоят того, чтобы потрудиться:

Красота - куда ни посмотри, увидишь снежные вершины:


Следующий кадр - картина маслом, если не по цветам, так по сюжету. Здесь видны в большом количестве родовые башни у домов в Сванетии - вот главное достоинство этого кадра. Это уже столица Сванетии - город Местиа.

До города мы добирались сначала пешком и потом на попутной машине. Впереди нас шла пара - мужчина и женщина, таких же "диких" туристов. Проходя соседнее село, мы увидели толпу радостных людей, которые окружили ту пару и подошли к нам. Нас приглашали на грузинскую свадьбу! Но мама, помня про отцовскую любовь к грузинскому вину, отговорилась от приглашения. А та пара исчезла из нашего вида.

В пути нас догнал небольшой автобус - тогда были такие смешные автобусы мест на десять, и водитель, который жил в приютившей нас общаге, предложил подвезти. Мы погрузились. И водитель, как истинный грузин, тут же стал демонстрировать свою лихость, не сильно тормозя на крутых поворотах. Это, надо заметить, было не шоссе, а горный серпантин. Мама потом говорила, что молилась за наше спасение, хотя до этого была атеисткой.

В столице, которая, как видно на снимке, была тогда похожа на большой посёлок, мы пробыли несколько дней - погода была нелётная, а в планах было лететь в Зугдиди на "кукурузнике". Когда небо прояснилось, то и местных - таких же желающих улететь, накопилось с избытком. Билеты в кассе купить было невозможно. Но спасло извечное грузинское гостеприимство - наш случайный знакомый, который приютил нас на те несколько дней, работал в милиции, и всё устроил "по блату" - вот он, наш благодетель, я тебя не забыл:

Потом мы летели вдоль ущелья в Зугдиди. Кабина пилотов не закрывалась дверью и я, стоя за их спинами, смотрел на горы. Смотреть-то я смотрел, а Эльбрус проглядел, о чём сильно жалел. Зато позже насмотрелся вдоволь, когда наша семейная группа, спустя два года, совершала поход в Приэльбрусье. Тогда мы не только поднимались на Приют Одиннадцати - ещё тот, старый, который потом сгорел, но переночевали там и встретили рассвет. На днях я собираюсь заняться этой серией слайдов.

Но надо ещё закончить эту серию рассказом про Новый Афон, где мы пляжно отдыхали, поставив свою палатку в кемпинге.

Кто не знает - граница между Россией и Грузией проходит по Главному Кавказскому хребту. Перевал Твибер, таким образом, выполняет роль "калитки", которую мы прошли и попали в пограничную Сванетию. Переход был трудный, мы устали и вымокли, поэтому остались на целый день в том же месте в самом конце морены ледника Дзинали, чтобы отдохнуть и высушить вещи.

На другой день наш поход продолжился, мы вскоре вышли в зону альпийских лугов.

Мы двигались вдоль горной реки и пересекли её по навесному мосту после места слияния с другим потоком:

Горы стали округлые, с их склонов стекали речки, образуя небольшие водопады:

Спустя несколько часов впереди показалось горное селение:

Насколько я помню, мы пришли в посёлок, где жили строители Ингури-ГЭС и остановились в их общаге. Грузины нас встретили с радостью и, как полагается, пригласили на совместный ужин. Естественно, они пели песни своим обалденным многоголосьем, поили вином и кормили жареным поросёнком. Я сидел рядом со всеми за столом, а потом глянул вниз - весь пол там был уставлен пустыми бутылками. Мой отец всегда был не против выпить грузинского вина и вечером ему досталось от мамы за потерю контроля.

Ни на что не намекаю, но тот поросёнок, быть может, был один из этих...

Продолжаю серию воспоминаний о походе на Кавказ в далёком 1974 году.

Мы уже поднялись вверх по Чегемскому ущелью и заночевали то ли в кошаре пастухов, то ли в домике для туристов, со всеми мыслимыми в таком походе удобствами и с видом на горный пик Тихтинген.

Утром погода испортилась - вчерашнего солнца не было и в помине, опустился туман, закрыв Тихтинген, но надо было идти дальше. Тогда мы не могли знать, насколько длинным будет переход. С этой стороны Главного Кавказского хребта нам предстояло подняться до ледника и было очевидно, что дальше путь станет труднее. А что нас ждёт там, за перевалом? Нашей задачей было дойти до "травы", где можно будет поставить палатку, а ещё лучше и костёр разжечь. Примус в те времена был мечтой.

Пока мы не вышли на ледник, под ногами ещё было что-то похожее на тропу. Мы шли по нахоженому маршруту, только в том самом году его закрыли и плановых групп туристов не было. У нас было двое взрослых - мои родители, плюс мы с сестрой. Случись что - надеяться оставалось только на самих себя. Мне тогда было всего 12 лет, сестре 16. Горно-спасательная служба о нашем походе не знала, как и о маршрутах других самостоятельных туристов - таких же, как мы "дикарей".

По пути на тропе нам встречались туры - это сложенные из небольших камней пирамидки, которые служили ориентирами. Внутри в них можно было найти консервную банку с запиской от тех, кто прошёл раньше. Такой вот был тогда "интернет". Мобильной связи не было. О рациях можно было мечтать ещё сильнее и безнадёжнее, чем о примусе.

Наша экипировка была самой простой - маршрут не предполагал преодоления скальных стен и ледовых трещин. Тёплая одежда, да ещё ботинки с рифлёной подошвой, "вибрамы" - вот, собственно и всё снаряжение. Ни ледорубов, ни страховочных верёвок, ни касок - это было недоступно обычному туристу.

Профи тоже выкручивались, как могли, в те времена тотального дефицита. У известного альпиниста, покорившего все семитысячники СССР и Эверест - "снежного барса" Владимира Шатаева, я читал в книге байку о том, как какой-то альпинист искал себе в хозяйственном магазине дуршлаг по размеру головы. Продавщица была в шоке. А всё потому, что дуршлаг отлично защищал голову от летящих сверху камней! Альпинисты его надевали - без ручки конечно, под пластиковую каску, которая легко трескалась и защищала плохо.

Тропа закончилась и мы вышли на ледник.

Вопреки названию, льда на леднике в обычном понимании почти нет. В основном, там фирн - крупнозернистый лёд, который не такой скользкий. Он - как плотный подмёрзший снег. Для ходьбы по нему не требуются "кошки" - зубья, надеваемые на ботинки, или "трикони" - небольшие зубчатые пластинки по ранту ботинка. Они помогают при ходьбе по натёчному льду, который скользкий, как на катке. Вдобавок тогда нужен ещё ледоруб в руку, и при себе - ледовый молоток айсбайль в комплекте с ледовыми крючьями, карабинами и страховочными верёвками - репшнурами.

Мы старались идти по краю ледника, чтобы избежать встречи с трещинами, но перед перевалом пришлось всё же пройти по леднику. И перед нами возникла эпическая картина - грандиозный цирк, ледовая воронка, окружённая горами.

Сам перевал ничего особенного из себя не представлял, но виды с него были обалденные, несмотря на низкую облачность.

Какая заметная двузубая вершина, похожая на двуглавую Ушбу. Она вполне могла выполнять роль ориентира. Я уже говорил, что у нас не было хорошей карты, а только "кроки" - скопированный с реальной карты рисунок на кальке. Но я думаю, что мамина подруга и туристический инструктор, которая водила там группы - для меня тогда тётя Лена, должна была дать моим родителям надёжные визуальные ориентиры.

С другой стороны перевала нам пришлось спускаться спиной вперёд, крепко держась за привязанный там трос, это я хорошо запомнил. А потом начался унылый путь сначала по леднику, а потом по его морене.

Морена - это камни разного размера, которые ледник тащит перед собой, собирая их со склонов гор. Идти по ним было ужасно тяжело - ступни ставились криво, попадая в зазоры между камнями, и с рюкзаком не попрыгать с камня на камень. Да к тому же не радовал окружающий пейзаж. Ещё и погода была под стать, периодически с неба сыпалась "крупа" - мелкая ледовая крошка, и был туман этот противный.

Морена казалась бесконечной, впереди у неё не было видно края. Поставить палатку было невозможно. Но мы упорно шли. Отдыхали и снова шли. Потом посчитали - этот переход длился четырнадцать часов.

Дальше будет история, которую потом ещё долго рассказывали с укором мне, когда за столом собиралась компания.

День уже клонился к вечеру и мы все ужасно устали, как вдруг ущелье сделало поворот и пейзаж заметно изменился. Сбоку из под морены вытекал ручей, и на другом его берегу мы увидели несколько палаток и группу молодых ребят - по виду и возрасту то были студенты. Нас тоже заметили. Увидели, что мы идём еле живые. От группы отделился парень и решительно направился к нам. Он вызвался проводить нас до места, где можно остановиться и поставить палатку.

Среди камней уже появилась тропа и мы пошли веселее. У меня так вообще открылось "второе дыхание" и с этим парнем мы ушли вперёд, оторвавшись от остальных. Тропа петляла и мы не всегда видели отставших. На одном из поворотов мы остановились и я, увидев бредущих родителей и сестру, помахал им рукой. Я был уверен, что кто-то из них помахал мне в ответ!

Мы с парнем умчались вперёд и вышли на небольшую полянку - там уже можно было поставить палатку. Стали ждать, а никто не подходил. Потом выяснилось, что на одной из развилок наша отставшая группа свернула не туда и бродила, не видя нас. Мама волновалась, что отпустила ребёнка с незнакомым мужчиной. Всё закончилось благополучно, но я получил выговор.

Палатку поставили, что-то покушали и отец налил всем понемногу коньяка, чтобы быстро согреться - замёрзли мы конкретно. Я лизнул свой коньяк и тут же "отрубился"...

Продолжаю рассказывать про поход 1974 года через Главный Кавказский хребет в Сванетию с показом старых слайдов. Вот село Верхний Чегем, с которого мы с родителями начали своё пешее путешествие. Сейчас, как я понял по картам Гугла и Яндекса, оно называется Булунгу.

Нам предстояло подняться выше по ущелью реки Чегем. Это название можно вспомнить по известным чегемским водопадам, так вот они остались позади. Кажется, мы там побывали, но фотографий не осталось или утеряны (есть пробелы в маркировке слайдов). Осталось смутное воспоминание, что мы стояли как бы на дне огромного скального колодца, по стенам которого струилась вода.

Впереди мощным ориентиром нам был огромный пик Тихтинген и к вечеру мы подошли к нему поближе. Там мы встретили пару таких же "диких" туристов, но им предстояло идти другим маршрутом. Пообщались, сделали фотографии и вместе поужинали.

На этом снимке парень из той пары туристов, мои родители и сестра.
Ей было в то время 16, а мне - 12 лет.
Моим родителям было чуть больше сорока.

Это была вполне себе приличная туристическая стоянка с домиком из камней, в котором - пусть и в тесноте, могла разместиться небольшая туристическая группа. Удобства были на улице, зато какие - там была настоящая чугунная ванна! Под ванной было кострище и воду из реки можно было подогреть.

Погода была замечательная и Тихтинген был прекрасен.

Тихтинген. Я до сих пор помню это имя, потому что гора вызывала у меня какое-то глубинное религиозное восхищение - рядом были скалы, трава и небольшие языки ледников чуть выше на склонах, а Тихтинген возвышался снежной стеной и занимал собой всё пространство впереди до самого неба. Пик его выпирал из огромного массива скально-ледового хребта кавказских гор.

это не мой снимок и с другого ракурса, зато он хорошо иллюстрирует мой рассказ, фото взял отсюда: https://mg5642.livejournal.com/59766.html

На следующий день нам предстояло подойти к нему ещё ближе, забирая правее к перевалу Твибер.
Примерно так, как показано пунктиром на карте:

Об этом дне вскоре будет отдельный рассказ.

Поход по Кавказу летом 1974 года начался в Нальчике, откуда мы добирались автомобильным транспортом до точки старта - селения Верхний Чегем. Конечным пунктом пешего участка нашего путешествия должна была стать столица грузинской Сванетии город (ну, как город - скорее, большой посёлок) Местиа.

Не знаю, сколько это в километрах - измерять лучше в днях пути. У нас вышло четыре или пять дней, точнее не помню. Первый день мы шли вверх по Чегемскому ущелью и заночевали в какой-то кошаре, которую совместно использовали туристы и пастухи. Потом целый день ушёл на путь через перевал Твибер. Ещё день мы отдыхали от трудного перехода, потом спустились в долину к городку строителей Ингурской ГЭС. Не помню - остались ли мы там подольше, но на переход до Местиа ушёл ещё один полный день.

В Местиа мы пробыли несколько дней - ждали, когда наладится погода, чтобы лететь на "кукурузнике" в Зугдиди. В конце концов, мы добрались до Нового Афона, где ещё какое-то время радовались пляжному отдыху.

Первый этап мы преодолели на бидонах в кузове грузовика - сестра, мама и отец позируют во время остановки в пути:

Здесь-то был затор из-за встречного разъезда,
А дальше была пробка и причина у неё посерьёзнее. Впрочем, это был оползень, обычное дело:

Погода радовала, Верхний Чегем встретил нас ярким солнцем:

Самого селения я не вижу на этом снимке. Вдали маячит снежная вершина пика Тихтинген, высотой 4617 метров. Ниже в кадре едва видна речка Чегем и на другом берегу на склоне горы стоят какие-то одинокие домики. Это местный "город мёртвых" - горное кладбище. Хоронить в каменистой почве трудно и у горцев сохранилась традиция помещать умерших в склепах, продуваемых всеми ветрами. Там они и лежат, завёрнутые в саваны. Мы там не были, конечно, описываю то, что запомнил ребёнком из рассказов местных жителей. Мне тогда было двенадцать лет, сестра на четыре года меня старше.

Пока всё хорошо, настроение боевое и мама проводит рекогносцировку...

Давным-давно, когда я ещё учился в школе, то увлёкся фотографией и со временем мы с отцом решили попробовать начать снимать в цвете. Печатать с цветных негативов было в то время нереально трудно - надо было иметь дома настоящую фотолабораторию. Отсняв несколько кассет - из-за одной затевать дело было чрезвычайно невыгодно, следовало проявить те плёнки последовательно в пяти-шести химических растворах, а потом при печати подбирать светофильтры и снова обрабатывать отпечатки в нескольких растворах. Требовалось много времени и места. Оборудование, принадлежности, плёнку и фотобумагу в то время было не просто купить и стоило это всё недёшево.

Тогда мы занялись слайдами - решили снимать на цветную обратимую плёнку и потом смотреть её по кадрам при помощи проектора. Да, проявка была муторной, но отпадала необходимость печати. Отечественную цветную обратимую фотоплёнку вполне реально можно было купить, реактивы для её проявки тоже были доступны, мы стали пробовать. Во время нашего кавказского похода 1974 года, про который я начинаю тут вспоминать, мы отсняли и потом проявили несколько цветных плёнок.

Отечественная цветная фотоплёнка оказалась отвратительной. Мало того, что у неё была низкая светочувствительность - и у зарубежной те значения не были высоки, так она не отличалась стабильными параметрами. Цвета на плёнке были неестественными, иногда все кадры на ней получались с преобладанием какого-нибудь противного оттенка.

Сейчас, когда я сканирую те старые слайды, то сталкиваюсь с необходимостью цветокоррекции полученных файлов - это в добавок к работе по удалению с кадра пылинок и дефектов на плёнке. Чтобы было понятно, насколько сложная требуется коррекция снимков, я дам здесь несколько примеров "было-стало" из той кавказской серии.

Здесь кадр сам по себе загублен неправильной экспозицией, я же обращу внимание на этот гадкий сиреневый оттенок - он такой у всех кадров плёнки:

Вытянуть этот снимок мне не удалось, проще было бы сделать его чёрно-белым. И это при том, что сканер уже пытался немного обработать выходной файл "было", который слева, а потом уже я в силу своего умения обрабатывал его в правый вариант "стало" в фоторедакторе. А ведь мы на экране через проектор смотрели совершенно необработанные снимки прямо с плёнки! Спасало только то, что и в таком виде они будили воспоминания от нашего путешествия.

Следующий кадр, пусть и нерезкий, удалось отредактировать получше:

Здесь я позади всех, в середине мама, а спереди моя сестра.

Вот ещё напоследок - мои отец, мама и сестра где-то на дороге по пути в Чегемское ущелье в начале нашего похода:

Это я к тому, чтобы меня здесь сильно не ругали за снимки не очень высокого качества в дальнейших заметках о том походе.

Снимки карпатского похода 1978 года, снятые на немецкую плёнку ORWOCHROM, которые здесь были ранее, по цветопередаче явно отличаются в лучшую сторону. Достать её в то время было непросто и стоила она заметно дороже, но мы с отцом решительно отказались от отечественного продукта после первого опыта его использования в походе по Кавказу.

И если сейчас страна опять станет выпускать всё "отечественное", то хорошего от этого ждать не стоит. Пусть те вещи будут хоть "первого сорта", как в прошлом нашем "совке" - все эти сапоги, утюги или автомобили вряд ли кому-то будут по вкусу.

Перед рассказом про наш с родителями поход по Кавказу в 1974 году, я хочу кратко упомянуть крымскую "кампанию" 1972 года. Тогда мы в полном составе - родители и мы с сестрой, преодолели Ангарский перевал и вышли к берегу моря. В пути снимали фотографии, которые потом заняли целый альбом, слайдами мы с отцом увлеклись позже.

Несмотря на трудности, которые пришлось преодолевать нашим родителям с нами - мне было тогда 10 лет, сестра старше меня на четыре года, тот поход был признан успешным. Какая ни была "жуткая ночь" в долине Привидений (см. пометку на фото) - реально ужасная, это я помню, но мы справились. И родители с воодушевлением замахнулись на преодоление Главного Кавказского хребта. А я вам скажу, что кавказский горный хребет не идёт ни в какое сравнение с Крымскими "горками".

Но у мамы была хорошая подруга, которая работала инструктором - она водила плановые туристические группы по Домбаю. С её подачи маршрут был выбран такой - из Чегемского ущелья в Кабардино-Балкарии через перевал Твибер в грузинскую Сванетию. А оттуда уже выбираться к морю каким-нибудь транспортом.

Не знаю, какой сложности по классификации был этот маршрут, но по нему ходили плановые тургруппы с инструкторами. Однако, в том году он был закрыт. Это значило, что ни впереди, ни позади нас никто не будет идти. Хотя потом мы встречали до перевала небольшие группы "диких" туристов на привалах и ночёвках, но их путь лежал в другие ущелья и через другие перевалы.

Карта. Видел я эту карту. Такие карты называются "кроки" - это просто рисунок небольшого участка местности. Кусочек кальки размером примерно с лист формата А4, на который была на просвет скопирована ручкой или химическим карандашом реальная карта по маршруту. Там минимум отметок для ориентирования. И, уж если ушёл в сторону, то нет у тебя никакой карты вообще.

Но наших родителей эти "мелочи" не могли остановить. Они были из того безбашенного поколения "шестидесятников", что успело глотнуть хрущёвского воздуха свободы. Будучи студентами, они помогали осваивать целинные земли, а потом работали по своим специальностям в атомной энергетике и в нефтедобыче. Моя сестра родилась чуть ли не при запуске первого искусственного спутника Земли, а я - в том же году, когда в космос полетел Гагарин. О чём вы говорите - рюкзак на плечи и вперёд!

Сейчас я завершаю серию заметок о событии далёкого 1978 года - семейном походе по Карпатам. Кроме ярких эпизодов самого похода, в моей детской памяти остались и наблюдения окружающей жизни, иногда довольно забавные. Например, я несколько раз ездил на "дизеле" - электричке на дизельной тяге. Для меня тогда было в диковинку, что в отдалённых от столицы местах железнодорожная сеть не электрифицирована. Я с некоторым удивлением заметил, что в карпатских сёлах колодцы "журавли", а не "домики", как в наших краях. И стоят они во дворах, а не посреди улицы. И рассмешило меня модное тогда название магазинов, в которых продавались разные бытовые товары. У нас оно было "1000 мелочей", а там - "1001 мелочь".

В том походе я снимал на цветную обратимую плёнку, с которой фотографии не печатались, а их смотрели на просвет или с помощью проектора на большом экране. Слайды. Недавно я начал большую работу по сканированию наших старых слайдов и втянулся в воспоминания. Мне пришлось постараться, чтобы вспомнить наш маршрут, но в этом мне помогли карты Яндекса и Гугла, а также те несколько слайдов, которые я сам сделал в то время в качестве закладок. Первая закладка обозначает ночь на 16 июля 1978 года как начало нашего путешествия, а последняя даёт 14 августа как дату его окончания. Несколько слайдов-закладок потерялись, часть я уже публиковал, вот две последние оставшиеся:


Слайды - это кадры фотоплёнки, они вставляются в небольшие картонные или пластмассовые рамки. А на той рамке много не напишешь. Вот это - гора Стог по пути на Близницу. Откуда я это знаю? Просто кто-то написал карандашом на картонной рамке слайда, а снег в июле выпал как раз в день нашего восхождения на вершину горы Близница:

И осталось несколько неплохих снимков, которые сняты где-то по маршруту, но не подписаны.
Вот, например:

Или вот этот:

А здесь получился прекрасный вид сельской местности в карпатских горах с домиком, стожком сена и лесистыми горными склонами. Только не знаю, где я сфотографировал этот вид:

И где сняты эти домики на берегу быстрой речки?

Вот ведь как интересно - с тех детских лет я так и не полюбил делать фотографии с людьми в стиле "мы были тут". Снимаю архитектуру, пейзажи или жанровые сценки в тех местах, куда меня заносит туристом или по работе. Но самыми ценными в карпатских слайдах сейчас оказались именно те снимки, где я могу увидеть себя и моих родителей.

Не знаю я, где был сделан этот кадр. Там вдали то ли мост, то ли акведук - по нему место определить можно, но это не было целью моих воспоминаний. Этими заметками я хотел отдать дань памяти и уважения моим родителям, которые провели несколько серьёзных походов, подобных этому последнему, карпатскому. В тот момент мне было 16 лет. Потом, когда было у меня уже двое детей, я осознал, что никогда бы не повёл их в такие рискованные походы. А мои родители не боялись идти с детьми через малонаселённые места и горные перевалы, вынуждать их носить тяжёлый рюкзак, жить с ними в палатке и кормить консервами.

это когда я поставил фотоаппарат на штатив, включил автоспуск, но не успел вовремя вернуться в кадр и принять подобающую позу

В следующей серии записей я намереваюсь рассказать про один из наших походов по горам Кавказа. Сначала про тот, в 1974 году, когда мы совершили переход через перевал Твибер, и после про тот, что был в 1976 году в Приэльбрусье. Это важно для меня в первую очередь. Но я постараюсь рассказать так, чтобы и случайным читателям тоже было не скучно.

Я уже говорил, что мы закончили пеший этап путешествия по Карпатам в посёлке Воловец. Оттуда добирались уже по железной дороге до города Мукачево. О нём помню совсем мало - был уже вечер, когда мы пришли к мукачевскому замку. Сторож любезно пустил нас во двор, но ни о какой съёмке речь идти не могла - слишком низкая светочувствительность обратимой плёнки сделать это не позволяла. Этот единственный кадр, как выстрел в воздух, но - что есть, то есть.

Потом мы добрались до Ужгорода, где очень повезло с билетами на львовский поезд - у него были прицепные вагоны до Одессы, так мы ускорили дорогу к морю. Во Львове пробыли совсем недолго, но походили по нему, и я помню очарование от старого города. Никаких подробностей - это как вспоминать сон. Снимки Львова может и есть, но я не могу точно сказать, что снято именно там. Во Львове я впоследствии не был. Как и в Одессе, но на фотографиях легко узнаётся памятник Дюку, знаменитая лестница, порт и оперный театр. Ценности в этих снимках мало, но они хотя бы подтверждают тот факт, что мы с родителями там были. Тому, кто не читал мои предыдущие заметки, я объясню, что речь идёт о нашем большом карпатском походе летом 1978 года, когда мне было 16 лет, а моим родителям чуть больше 40.

Мы были в Одессе рано утром, поэтому на улице мало людей и такое мякгое освещение.

Вид Дюка с ядром в постаменте наводит на грустные мысли про нынешние варварские обстрелы украинских городов не англо-французскими, а русскими боеприпасами...

Знаменитый одесский порт, про который так красочно рассказывал Жванецкий:

Походив по городу, мы электричкой доехали до местечка Солнечное, где поставили свою палатку прямо на "диком" пляже. В советское время "диким" в отдыхе было всё то, что не по путёвке. Этот способ давал ощущение свободы и позволял экономить деньги. И такие туристы или отдыхающие назывались "дикарями". Мои родители успели сделать глоток свободы во времена хрущёвской "оттепели", были поклонниками тогда ещё молодого КВН и любили разыгрывать разные сценки. Здесь они, как индейцы в резервации, "рвутся на волю":

На этом фото отец отдыхает, как какой-нибудь раджа, попивая вино. Вдали стоят палатки других "дикарей". А слева вверху можно увидеть наш пропеллер. Здесь он не очень заметен, но стал известным на берегу в среде отдыхающих:

Вот тут он виден лучше. Это наш нехитрый завтрак с кабачковой икрой:

Ну и надо рассказать про тот пропеллер. Его отец сделал из двух каких-то пластин и укрепил на палке крутиться от ветра. Не проходило и дня, да что там дня - каждые два-три часа кто-нибудь проходил мимо и, заметив пропеллер, подходил к нашей палатке и заводил разговор. Мол, как вы удачно используете ветер для выработки электричества! Мы поначалу говорили, что никакого электричества наш пропеллер не вырабатывает, но потом устали убеждать в очевидном и прекратили разочаровывать публику - кивали и улыбались.

Вот наши утренние лица после ночёвки у водопада Шипот - его название похоже на "шёпот", но шептал он довольно громко:

Напоминаю - здесь сейчас лето 1978 года, когда я с родителями - мне тогда было 16 лет, ходил по карпатским горам. Было уже несколько серий перед этой, вот их краткое содержание - покорив вершины Близница и Говерла, мы из соседней долины - от посёлка Межгорье посетили озеро Синевир, после чего от села Верхний Быстрый начали свой пеший поход, пройдя по горам к селу Новоселица, далее через село Рекиты и перевал с тем же названием вышли через село Пилипец к водопаду Шипот.

К карте следующего этапа похода прилагается мой собственноручно нарисованный слайд-заставка с датой 1 августа.

Железнодорожная станция Воловец - конечная точка на нашем пешем маршруте, дальше мы двигались по рельсам до Мукачево, потом в Ужгород, оттуда через Львов в Одессу, откуда электричкой добрались до дикого пляжа на берегу моря.

А пока нам надо было собрать свои рюкзаки, свернуть палатку, чтобы двигаться вперёд и вверх к высоте 1212 метров на гору Ряпушка.

Ряпушка - добрая душа с милым названием, не возражала против своего покорения и мы с мамой отметили вершину:

И потом спускаемся в долину, направляясь к посёлку Воловец:

Вижу, что мама помогает отцу нести палатку.

Дошли до Воловца, перекус. Огромный рюкзак отца на переднем плане:

Пешая часть путешествия закончилась. Вечерним поездом мы добрались до города Мукачево. После нескольких дней скитания в одиночестве, мы вернулись в цивилизацию. Вопрос - кто нас в этот период снимал всех вместе? Просто фотоаппарат ставился на штатив и запускался автоспуском с задержкой времени - я успевал вернуться в кадр.

Фотографии здесь - это сканы слайдов. Плёнка - цветная обратимая, гэ-дэ-эровская "ORWOCHROM". В те времена она была в дефиците, её приходилось "доставать", поэтому снимали экономно, только интересные виды или важные события. Кадров немного, часть вышли не очень хорошо. Это сейчас в "цифре" результат виден сразу, а тогда надо было вернуться домой, проявить плёнки - всё делали мы сами с отцом, уходило день или два. Потом ещё надо было те плёнки разрезать на кадры, их вставлять в рамки, которые надо было склеивать из двух половин. Трудоёмко, конечно. Потом - уже готовыми слайдами, набивались кассеты проектора.

И только потом, спустя пару недель или месяц после возвращения из похода, на стену вешался экран, все рассаживались - часто на этот сеанс приходили в гости наши знакомые. В комнате тушили свет и начиналось "кино". Показ был настоящим событием. Все тягости и проблемы путешествия вспоминались с юмором. Сейчас про то время вспоминаю с лёгкой грустью.

Но это ещё не всё в карпатской серии воспоминаний, будет окончание.

Когда мы с родителями путешествовали в Карпатах в 1978 году мне было всего 16 лет. Конечно, это они придумали тот поход и проложили маршрут. Тогда я не задумывался, а сейчас понимаю, что кто-то им посоветовал идти через карпатские горы именно там. Никто из них раньше в тех местах не был. Это сейчас в интернете можно прочитать и посмотреть заранее, планируя маршрут. А тогда информации было не густо, но в том путешествии мы смогли увидеть много красивых мест, про которые даже сейчас не услышишь. И ещё один важный момент любого похода - это карта. В то время найти крупномасштабную карту конкретного района страны было почти нереально - именно, что "почти", поскольку доставать умудрялись.

Вот эту карту и держит в руках мой отец на снимке - это уже где-то после Новоселицы. Но этой карты я впоследствии не видел - её наверное пришлось вернуть.

Здесь я смонтировал две другие карты. Правда, в левом углу не карта, а слайд-заставка, которую я сделал после похода, чтобы было удобно смотреть всю серию на экране. На ней я показал часть нашего маршрута после остановки возле Новоселицы. И реальная карта, но направление движения противоположное - из крайней справа Новоселицы через село Лесковец, потом чуть ниже село Рекиты и там рядом перевал Рекиты, через село Изки (на реальной карте его не видно) и посёлок Пилипец к водопаду Шипот.

Переход был не такой утомительный и можно было радоваться открывающимся видам карпатских гор:

Они там такие все округлые и бархатно-пушистые:

На покорённом перевале - была там мною отмечена высота 1152 метра, наша группа "продемонстрировала флаг":

И тут я хочу обратить внимание на размер наших рюкзаков. Как в той сказке о трёх медведях - самый большой был у отца, поменьше у мамы и чуть поменьше у меня. Отец ещё нёс палатку - чаще один или с нашей с мамой помощью.

Так - потихонечку, к вечеру мы дошли до водопада Шипот. На его фоне снялась мама и потом я встал наверху для масштаба:

Недалеко от водопада мы стали лагерем и вечером у костра отметили прохождение очередного этапа нашего карпатского маршрута:

Когда я вспоминаю наш с родителями карпатский поход 1978 года, то Новоселицу помню особенно ярко. Это для меня не населённый пункт, а что-то вроде библейского Эдема. Скорее всего, яркость впечатлений объясняется трудностью перехода через горы.
В само село мы не заходили, устроили свой бивуак поблизости на склоне горы.

Помню, что мы долго шли по безлюдной и безводной местности, было жарко и очень хотелось пить, а ручьёв там не было. Поэтому нет и снимков этого дня - было не этого, шли почти без сил в тупом исступлении, стараясь не думать о воде. Когда дошли до первого ручья, то сразу стало легче, а там и Новоселица вскоре показалась.

Это, конечно, не тот ручей - мне кажется, так выглядел маленький ручеёк рядом с каким-то нашим лагерем после небольшого дождя. Но картинка сойдёт для иллюстрации и хороша присутствием на ней моих родителей. Ведь в память о них я и затеял этот сериал воспоминаний.

Вот она, Новоселица, я помню эту пару пирамидальных гор:

Вот опять эти пирамиды:

Пока мы весь следующий день отдыхали от трудного перехода недалеко от села, появились местные ребятишки, которые пасли коров неподалёку. Я помню, что они, как туземцы Полинезии, с удивлением разглядывали привычные для нас вещи - типа массажной расчёски или маминых маникюрных ножниц. Вообще, мне казалось, что мы были для них пришельцами с другой планеты. Это и понятно - Новоселица стоит среди гор далеко от дорог в большие города и приезжих там нет.
Фотографироваться "туземцы" согласились с радостью. И да - сейчас всем этим ребятам чуть меньше-чуть больше пятидесяти лет уже.

А потом они показали нам местную корриду:

Интернета тогда не было, а у "юных техников" была мода собирать миниатюрные радиоприёмнички - вот тут я со своим таким приёмником уселся слушать эфир:

Отдохнув, на следующее утро мы снялись с этого места и двинулись дальше - где-то впереди нас ждал водопад Шипот...

На слайдах, снятых нами в походе по карпатским горам в июле 1978 года, можно увидеть сцены нашего быта.
Вот, например, мы с отцом завтракаем:

Хорошие туристические товары, как и всё остальное, в то время трудно было найти в магазинах. Палатки тогда были брезентовые - тяжёлые и промокаемые. Примусы тоже были в дефиците - готовить приходилось на костре. На ногах у меня туристические ботинки - вибрамы, жёсткие и тяжёлые, но с хорошими зацепами на подошве, у моих родителей были такие же.

А здесь мама, похоже, нашла у отца спрятанную в его рюкзаке "чекушку":

На берегу горной речки:

На первое - суп из пакетика или каша с тушёнкой, на второе - какао:

Все были довольны такими условиями - привычные мы, никто не жаловался.

Вскоре будут фотографии нашего пешего перехода через карпатские горы от села Верхний Быстрый до посёлка Воловец.

Мы посетили озеро Синевир в июле 1978 года во время похода по Карпатам. Фотографировали на цветную обратимую плёнку, потом вставили кадрики в рамки и получили слайды. Слайды я сейчас сканирую, убираю пылинки и царапины в фоторедакторе, чтобы посмотреть на своих родителей и себя молодого через сорок четыре года после того похода.

Вот мы с мамой на мостике:

Родители мои:

Озеро как озеро - вроде бы, ничего особенного...

...но эти ёлочки просто прелесть:

Пробыли мы там недолго - озеро-то небольшое, и немного в стороне от нашего маршрута. Надо было ещё решить вопрос с ночлегом, приходилось учитывать время, которое потребуется на установку палатки и приготовление ужина. В следующий раз я подберу кадры нашего туристического быта в походе.

Я продолжаю свой рассказ о давнишнем путешествии в Карпаты в 1978 году - прошло уже сорок четыре года. Я пытаюсь вспомнить его подробности и сканирую наши старые слайды для публикации здесь. Это и в память о моих родителях. Мне в то время было 16 лет, и маршрут они продумывали, планируя его минимум за год. Поход в Карпаты был последним нашим совместным приключением, а до этого они не боялись брать своих детей - нас с сестрой (она старше меня на четыре года), в походы через перевалы в горах Крыма (1972) и Кавказа (1974), в Приэльбрусье (1976). С нами в этот поход сестра уже не пошла - она к этому времени успела выйти замуж и родить дочку.

Я рассказал про наши восхождения на вершины Близницы и Говерлы, после чего мы приступили к выполнению второго этапа - пешему переходу через карпатские горы.

В старых слайдах нашего карпатского похода я ещё тогда сделал закладки - нарисовал даты и написал названия населённых пунктов, которые мы проходили или проезжали в те дни. Потом сфотографировал и сделал слайды, чтобы при просмотре всей серии через проектор было понятно где и когда мы проходили маршрут. Вот этот слайд содержит важную информацию о том маршруте. Жаль, что пропал предыдущий слайд-закладка, из-за этого мне не так просто оказалось восстановить путь по картам Яндекса и Гугла.

Новоселиц в тех краях две. Название Ракита оказалось неправильным - есть село Рекиты, поэтому поиском оно не нашлось, а лишь при большом увеличении карты. Но в конце концов, я понял, как мы шли и как мы попали в село Новоселицы, которое обозначено на этой закладке. Скорее всего, мы добрались до города Хуст на автобусе, потом доехали до Межгорья и дальше чуть в сторону от дороги - на озеро Синевир. Потом вернулись на дорогу и доехали до посёлка Верхний Быстрый (какие чУдные топонимы!). От него уже пешком дошли до села Новоселицы.

Так что мне надо отобрать слайды, относящиеся к нашему визиту на озеро Синевир.

Озеро крохотное, но очень красивое, надо сильно увеличивать, чтобы увидеть его на карте. Но я покажу вблизи.

Продолжаю отбирать сканы слайдов нашего карпатского похода - он состоялся в июле 1978 года.
Планировалось совершить пеший переход через карпатский "хребет" от посёлка Ясиня в сторону Мукачево, а дальше транспортом добираться до моря. Рядом с посёлком были две заметные вершины - Близницы, 1883 метра, и Говерла - наивысшая точка Карпат, высотой 2061м. Покорение первой я уже описывал, а на Говерлу мы пошли вместе с молодыми ребятами, которые, как и мы, отдыхали там таким же нетривиальным способом. Кроме того, ходить в горы - какими бы "смешными" по высоте они не были, всегда лучше группой.

Вот наша компания, не считая меня, я фотографировал:

Карпатские горы очень симпатичные и с виду совсем не страшные. У них округлые формы, нет ледников и снежных пиков, а растущий по склонам лес придаёт их виду приятную пушистость.

Кое-где склон как будто выбрит гигантской бритвой:

Говерла точно такая же, но идти на вершину всё равно надо вверх. Мне как раз и запомнился этот, казавшийся бесконечным, подъём. Вершина не была видна из-за низкой облачности и мы видели впереди постоянную "обманку" - как бы вершину, на поверку оказывающуюся седлом. Оттуда тропа опять уходила вверх, мы шли и выходили к очередной "вершине", и снова тропа уходила куда-то вверх.

Это ещё не вершина:

По пути попадались большие камушки, привал:

Но всё когда-то заканчивается, вот и этот изнурительный подъём тоже вдруг прекратился и мы вышли к обелиску, обозначавшему самую высокую точку Карпат:

И здесь, как и на вершине Близницы, был покорёженный могучим ветром триангуляционный знак.
На стелле памятная плита, которая подтверждает, что мы-таки на вершине Говерлы:

Выяснилось, что тут были шахтёры из Кадиевки и юные радиолюбители-коротковолновики из Херсона:

На спуске с вершины мама на всякий случай прикормила пасущуюся на склоне лошадь:

Ну вот, теперь мне надо отобрать слайды, чтобы продолжить рассказ о нашем пути через карпатские горы сорок четыре года тому назад.

Память меня подвела, в результате чего произошёл небольшой конфуз, который я постарался быстро замять, изменив название предыдущего поста, поправив текст и убрав пару лишних фотографий. Фотографии в предыдущий текст я обрабатывал и вставлял в эти праздничные дни и поторопился его опубликовать. Там описывалось наше путешествие на вершину горы Говерлы. Но потом я полез изучать карту местности и с ужасом обнаружил что приют "Драгобрат" ближе к другой горной вершине - Близнице (ударение на второй слог). А Говерла находится с другой стороны от посёлка Ясиня:

На вершине Говерлы тогда тоже был сильный туман (или же мы вошли в низкую облачность), поэтому я ошибся, решив, что вся история с неожиданно выпавшим снегом была при восхождении на Говерлу. Ещё я припомнил, что на Говерлу мы тогда шли не с группой туристов, а с молодой семейной парой - познакомились с ними на месте и договорились о совместном восхождении.

Вот как бывает, когда слайды лежат не по порядку, потом их сканируешь не всегда по порядку, так что потом нумерация кадров в папке приводит к досадным ошибкам. Рассказ про поход к вершине Говерлы будет следовать за этим.

Слайды хорошо смотреть с помощью проектора на большом экране, поэтому для "карпатской" серии я специально сделал несколько заставок. Нарисовал на альбомных листах картинки, поставил даты и написал названия населённых пунктов и горных вершин, через которые проходил маршрут нашего похода. Потом снял на ту же плёнку и вставил эти кадры в рамки. Теперь эти заставки позволили мне вспомнить подробности нашего путешествия в Карпаты летом 1978 года.

Вторая заставка потерялась, но помню, что я, тогда ещё школьник, закончивший 9-й класс, с родителями - мы добрались до небольшого города Рахова, а оттуда до посёлка Ясиня. Там мы поселились на местной турбазе и удачно присоединились к плановой тургруппе, которая шла на покорение вершины горы Близницы (ударение на второй слог). Вышли в погожий день, чтобы дойти до промежуточного пункта - турбазы "Драгобрат", к базовому лагерю - как у альпинистов при покорении высоких горных вершин.

Погода в горах меняется быстро и часто - на следующее утро выпал снег. В июле месяце!

Но снег не стал препятствием для подъёма на гору и мы в составе тургруппы вышли на покорение высоты 1883 метра.

Помню, что дорога была довольно длинной.

По пути нам встречались вот такие "небольшие" лужицы:

Ближе к вершине начал сгущаться туман, а возможно, что мы просто поднялись до облаков и вошли в них.
Вот мы на вершине и фото нашей группы:

Позади виден покорёженный остов триангуляционного знака - такие там ветры дуют. Слева стоят мои родители.
Вот мы все крупнее:

Цель достигнута и мы начинаем спуск с вершины обратно в долину.

Вот этот крутой утёс впереди тогда "прославился" тем, что с него вечером того же дня сорвался местный житель - молодой парень, решивший сорвать для своей девушки редкие горные цветы - эдельвейсы, считающиеся символом любви и верности.

Снег уже начал таять и местные речки взбухли, затопив несколько мостов. Машина "скорой помощи" проехать ближе туда не смогла и тогда были мобилизованы все мужчины нашей тургруппы для того, чтобы выйти к месту трагедии и оттуда нести покалеченного юношу до неё несколько километров.

На подходе к турбазе "Драгобрат". На снимке на переднем плане виден наш инструктор лихого цыганского вида в коричневом свитере, а за ним видна моя мама в красной майке.

После восхождения был устроен большой пир с шашлыком из свежего барашка. Вечером, ближе к ночи, как я уже говорил, мужчины ушли на спасательную операцию. А на следующий день вся группа вернулась в посёлок Ясиня:

Это был лишь важный эпизод нашего путешествия по Карпатам - основной поход ещё даже не начинался...

Желание сохранить в цифровом виде старые слайды привело меня к их сканированию. Но в процессе - и к восстановлению в памяти подробностей наших путешествий, которые были в моём детстве и юности. Мои родители были из поколения "шестидесятников", мы с сестрой с раннего детства участвовали с ними в походах разной продолжительности и протяжённости. Короткие были в пределах выходных дней, а длинные планировались на месяц, не меньше.

Первый большой поход мы совершили в Крыму в 1972 году, пройдя через Ангарский перевал к урочью Димерджи и водопаду Джуг-Джур и дальше к берегу моря в Рыбачье, Морское и Судак. Я тогда уже крепко увлёкся фотографией. Чёрно-белые снимки из этого путешествия занимают целый альбом и снабжены подробными комментариями.

Позже был ещё поход в Приэльбрусье с подъёмом к Приюту Одиннадцати на склоне Эльбруса и ночёвкой там, а канатная дорога тогда имела только нижнюю станцию у его подножья. Поднимались несколько часов пешком по леднику.

А потом мы прошли не самым простым маршрутом, перемахнув Главный Кавказский хребет из Чегемского ущелья через перевал Твибер в Сванетию. Надо заметить, что в то время этот маршрут был закрыт для регулярных туристических групп, но мамина подруга, работавшая инструктором, помогла советами и картой (а карт масштаба 2 км было не достать в советское время). Конечно, и в этом путешествии мы снимали, но уже на цветную обратимую фотоплёнку, и потом делали слайды - каждый кадрик вставляли в рамку.

В 1978 году мы путешествовали в Карпатах, начав в Черновцах и Рахове, перешли через горы в Мукачево, поднимались на вершины Близницы и Говерлы (наивысшую в Карпатах), потом уже по железной дороге добрались до Ужгорода, Львова и Одессы. От Одессы доехали до станции Солнечное, где и "зависли" на десять дней в "диком" палаточном лагере на берегу моря.

Коллекция слайдов тогда сильно пополнилась, мы уже полностью перешли с советской плёнки на немецкую, ГДР-овскую ORWOCHROM - цвета у неё были хорошими, но чувствительность небольшая - всего 18 единиц DIN, это порядка 65 по ГОСТу. Динамичных сюжетов там нет, но посмотреть на себя молодого и лица родителей мне доставило удовольствия. Слайды те я уже отсканировал, сейчас обрабатываю, скоро занесу сюда. Тогда и расскажу, что помню.

На днях я занялся сканированием своих слайдов - в 70-е годы прошлого века мы с отцом активно увлекались работой с обратимой плёнкой. Я тогда ещё учился в школе, но в последний год мне уже было не до фотографии, потом был институт, женитьба, так что коробки со слайдами лежали с 80-го года нетронутыми. Сейчас - после смерти мамы прошло уже больше года, надо разбираться в её квартире и я первым делом достал эти две коробки. Там порядка тысячи слайдов, они аккуратно расставлены по пеналам с разделителями и даже вставлены листочки с указанием времени и места съёмки. Я зацепился взглядом за надпись "Липецк, 1976 год" и начал сканирование с этой серии.

А там оказались снимки всех моих родственников по отцовской линии, за исключением бабушки - она не любила сниматься. Но дед там был и ценна мне эта фотография не столько его изображением, сколько тем, что он на ней смеётся. А смеялся он нечасто.

У них с бабушкой была квартира в Липецке с высоченными потолками - чтобы подвинуть занавески на окнах надо было брать специальную палку трёхметровой длины. Я уже писал раньше, что летом все дети бабушки и деда - мой отец, мои дядя и тётя, приезжали к ним погостить. Вечером садились за стол "расписать пулю" - играли в преферанс на деньги: бабушка собирала копеечки и делала из них "конфетки" с определённым количеством монеток, ими и "расплачивались" в игре. Мужчины курили помногу, а я во время игры сидел рядом со всеми за столом, но дыма не чувствовал. Как-то поднял голову и взглянул наверх, а там под потолком висела сизая туча табачного дыма - вот поэтому и не чувствовал. Одно было плохо - при таких потолках комнаты были очень маленькими, это был старинный дом.

На этом слайде позади деда виден потрясающий шкаф с посудой, а слева видны дедовы костыли - он уже был без одной ноги к тому времени. Ногу ему отняли врачи, упустившие момент, когда со ступни началась гангрена - заражение крови, не помню от какого заболевания. А у него тогда уже была машина - "копейка", ещё итальянской сборки, с серийным номером 71. И ему предлагали переделать в ней управление на ручное, но дед отказался. Он вставал летом рано утром, шёл на костылях в гараж рядом с домом и садился за руль, упирая один костыль в педаль сцепления. Здоровой ногой работал на газ и тормоз. Выезжал из гаража и, где-то час, потихонечку ездил по пустым улицам Липецка. Почти как Мересьев, только на машине, а не на самолёте-истребителе.

Да, дед у меня был непростой. Я пока не смог выяснить, кто был его отец, хотя есть о нём обрывочные сведения, но рода он был, скорее всего, дворянского. Воевал в русско-японскую, был ранен, попал в госпиталь, а там стал ухаживать за сестрой милосердия и сумел её уговорить выйти за него замуж. Девушка та тоже была непростая. Мальчик, мой будущий дед, родился у них в 1913-м, а его отец умер в 20-м. В эти годы разрухи и гражданской войны мать вышла замуж за другого и они переехали из Херсона в Симферополь, а дед - тогда мальчик семи лет, в одиночку догонял их на попутной телеге. Почему так получилось семейное предание умалчивает, точнее - я этим вовремя не поинтересовался, когда все ещё были живы. Но сам факт примечательный и указывает на сильный характер того мальчика.

Потом мальчик вырос, выучился на токаря в ремесленном училище, женился. Родился мой отец, потом моя будущая тётя и за ней мой дядя. А дед стал мастером "золотые руки" в своей профессии - токарем-инструментальщиком 6-го разряда. Я ребёнком видел выточенные им шарики внутри другого - большего по размеру и неразъёмного, такой своеобразный профессиональный тест на мастерство "по гамбургскому счёту". Всю войну он проработал на заводе и я потом, через много лет, играл его медалями "За трудовые заслуги".

Хобби у деда были разнообразные и не характерные для "простого" рабочего - он держал дома канареек и рыбок в аквариуме, увлекался игрой на бильярде, ружейной охотой, потом он купил моторную лодку и стал рыбачить. А напоследок встал на очередь на покупку автомобиля ВАЗ-2101 и купил машину в первой сотне её производства на новейшем тогда заводе в Тольятти, когда итальянцы ещё следили за работой конвейера.

Моим дедом он стал в 1961-м, а потом я каждое лето стал ездить в Липецк с отцом, когда туда съезжались остальные. Мы на неделю или больше выбирались на рыбалку - вначале на моторке на реку Воронеж, а потом на машине на Дон. Тут надо прервать рассказ - слайды хоть и отсканированы, но снимки требуют обработки в фоторедакторе, опишу наши походы попозже.

А пока вот он мой дед - живой и смеётся, и я снимаю его на немецкую обратимую плёнку "ORWOCHROM", которую потом мы с отцом сами проявим, разрежем на кадры и вставим в рамки...