Сканируя старые слайды, волей-неволей я начал вспоминать те события, и стало мне ясно, что помню из того очень мало и разрозненно. А в том 1976 году меня отправили в детский туристический лагерь "Юность". Это в селе Тегенекли, сейчас там, судя по карте, находится комплекс "Эльбрус".

Хорошо, что остались мамины записи о том семейном походе - мои родители и старшая сестра приехали в тот лагерь за пару дней до закрытия смены и участвовали в культурной жизни лагеря. Короче говоря - болели за команду нашего отряда "Надежда" в соревнованиях. Вот эти заметки:

23 августа
9-55. Уезжаем к Сашке в лагерь «Юность», прибыли в 12-30. Место великолепное, широкое ущелье реки Баксан, везде сосны и живописно разбросанные валуны. Здесь стоят деревянные домики на камнях, как на курьих ножках.
Сашу застали в домике №12.
Гип-гип-ура!


24 августа и 25 августа
Живём в лагере, участвуем в лагерной жизни, болеем за Сашину команду «Надежда», которая принимает участие в туристической эстафете.
1. укладка рюкзака
2. переправа через ручей по канату
3. мышеловка - не знаю, что это было
4. переправа по бревну
5. переправа на верёвке «маятником»
6. установка палатки
7. разжигание костра – даётся 3 спички, и кипячение пол-литра воды на время
8. ориентирование по азимуту
9. вязка узлов
10. дневники
11. стенгазета
12. лагерный костёр – закрытие лагеря.

Сашка занял 1-е места по вязке узлов и ориентированию, газету сделал полностью сам и дневник, получил грамоту за активное участие в лагерной жизни. Отряд «Надежда» занял первое место в соревнованиях – участники получили конфеты.

У Саши два друга – Боря и Виталий Кон, корейцы маленькие, на голову ниже его, но очень приятные и деловые ребята. старший – Боря, собирает и маринует грибы, он же – командир отряда. На лагерном костре отряд «Надежда» выставил самодеятельность – Саша и Боря спели песню Высоцкого «Гимнастика». Всем было весело и им в первую очередь.

После прочтения этих записей, может показаться, что пребывание в том турлагере сделало меня таким активным в плане художественной самодеятельности и прочих художеств вроде выпуска стенгазет и ведения дневника. Нет, там я увлёкся лишь искусством завязывания узлов. В чём и преуспел. Завязывать их у меня получается до сих пор - бывает так завяжешь, что потом много лет развязываешь.

Активным в "общественной жизни" я был и до этого. Учился хорошо, не хулиганил - вот меня и привлекали к общественной работе ещё с 3-го класса. Сначала в пионерах, потом в комсомоле, но меня это стало тяготить и я стал "отползать". А тогда - да, участвовал, дневник вон, говорят, писал. Чем и сейчас занимаюсь, кстати...

После похода к Приюту Одиннадцати, у нас ещё оставался интерес к восхождениям и большой запас сил. Были планы на поход к Чегету и перевалу Бечо. Про Чегет знают многие - там горнолыжные трассы. А перевал Бечо знаменит тем, что имел очень важное значение во время прошлой войны. Героическими усилиями его удерживали советские горные войска и в 1942 году через него удалось вывести полторы тысячи человек мирного населения.

Погода стала портиться, времени переждать её у нас не было - это были последние дни августа 1976 года, скоро должен был начаться учебный год. Я должен был пойти в 8-й класс десятилетки, моя старшая сестра тоже продолжала учёбу после окончания школы. Надо было действовать, поэтому наша вожатая "тётя Лена" решительно повела своих подопечных на Чегет - об этом написала моя мама в своём дневнике:
30 августа
С утра моросит дождь, но бесстрашная Елена ведёт нас на Чегет – поднимаемся на Чегет-I на однокресельной канатной дороге и идём по тропе к перевалу Донгуз-Орун.

Всё в тумане – он то наползает, то рассеивается. Вдали виднеется изумрудное озеро внизу, в ущелье, под вершиной Донгуз-Орун. Правее от него находится пологий склон, где до июня месяца лежит снег и катаются на лыжах.

Дошли до того места, откуда видна седловина перевала и приют перед ним. На пути к перевалу всё время встречались цветики ярко-жёлтого цвета – крокусы, ещё не распустившиеся. На Чегете-I зашли в кафе «Ай», где закусили шашлыками. Затем на такой же однокресельной канатке поднялись на Чегет-II, откуда увидели Приют Одиннадцати. На канатке, когда едешь, поражает картина из вершин и ущелий, тишина вокруг.

Но вскоре всё опять затянуло туманом и мы спускались в сплошном молоке. На обратном пути остановились у ручья с чёрной водой – все камни в том ручье покрыты чёрными водорослями. По народным приметам эта вода полезная.

В этот же день мы собрались и уехали: Елена в Нальчик, а мы – в Сашин лагерь «Юность». Пришли в лагерь и договорились о ночлеге - утром мы собирались налегке выйти к мосту и встретить там туристов с турбазы Минобороны «Терскол», присоединиться к ним и идти на перевал Бечо. Но с вечера пошёл дождь и утром 31 августа стало ясно, что похода не будет. Закусили холодными консервами и двинулись на Шхельду.

Повёл нас Саша. Ущелье очень живописное, но сильно мешали дождь и туман. Встретили отряд немецких туристов. По пути, на огромном валуне прикреплена стальная доска с портретом альпиниста Михаила Хергиани. Вернулись совершенно мокрые, попросили ключи от кухни и включили электроплиту. Приготовили обед, обсушились, и к 3-м часам вышли на остановку. В Нальчике были в 8 часов вечера. Кончились наши странствия, а жаль!..

В этой серии будет ещё один рассказ из маминых записей про окончание смены в моём туристическом лагере "Юность" - сам я очень смутно помню эти события...

С воспоминаниями про наш с родителями поход 1976 года на Эльбрус к Приюту Одиннадцати у меня дело плохо - моих впечатлений хватит предложений на пять. И - что самое обидное, нет фотографий. Ну, почти нет, есть вот эта:

Этот слайд подписан "Лене", может быть те слайды были посланы той самой "тёте Лене", что стоит с левого края рядом с моим отцом. Она была маминой подругой, работала инструктором по туризму и руководила нашим восхождением.

Вот ещё фотография, где с правого края довольно чётко видна строящаяся станция "Мир":

Возможно также, что у нас просто закончилась цветная обратимая фотоплёнка - вот и вторая причина отсутствия фотографий столь важного этапа похода. Иначе трудно понять, как мы с отцом могли сделать вот эту чёрно-белую панораму вершин Главного Кавказского хребта.

Она с тех пор висит в маминой квартире - я печатал, мы с отцом тщательно состыковали отпечатки, склеили их и отец сделал для панорамы нестандартную рамку.

Могли те кадры и потеряться - по нумерации не хватает больше десяти слайдов, или они попали не в тот отсек коробки, смешавшись с другими. Поэтому здесь будет, в основном, текст. Мне удалось найти записную книжку с мамиными записями - дневник того похода, так что я буду её цитировать курсивом и делать вставки своих примечаний.

27 августа
Приготовили завтрак на нашем новом очаге за лагерем и, нагрузившись рюкзаками, потопали пешком в Терскол. По дороге зашли на Поляну Нарзанов, нарзанные источники – съели по шашлыку и огромной пышке с мясом внутри (называется «хитчин»), и к 5-ти часам вечера притопали в Терскол. Палатку поставили на берегу Баксана и готовили пищу в укромном местечке на самом берегу, т.к. там не разрешают разводить костры. Ложимся спать рано - завтра утром штурм Приюта Одиннадцати.
Каков фонтанчик! - вот вам и нарзанчик:

28 августа
Встали в 7 утра, приготовили пищу, собрали палатку, всё лишнее отнесли в корпус турбазы, в куртки сложили тёплые вещи и повесили куртки себе на зад – как курдючные овцы.

В 10 часов утра мы поднялись на Азау и в вагончике на Кругозор, оттуда выстроились - Лена впереди. Порядок железный, строй ломать "генерал" Лена не разрешает, и без разговоров медленно поднимаемся. Слева минуем ледник и по дороге топаем наверх – начинается самый длинный и нудный подъём. Я выдерживаю его до станции "Мир" канатки (она ещё не запущена), здесь меня прихватывает горная болезнь – дышать нечем, немного мутит, но после отдыха всё проходит, и мы топаем дальше. Возле родников, текущих с ледника, несколько раз останавливаемся, перекусываем апельсинами и часам к 4-м подходим к леднику. Он весь, как ледовое месиво, ноги проваливаются в ледяную воду, их ломит от холода, но стоять нельзя. Приют Одиннадцати уже виден, рукой подать. Проходим поле ледника и перед самым приютом начинается крутой снежный склон – рубим ногами ступени. И вот – мы наверху. Ура!

фото с туристического сайта

Это тот, "старый" Приют, похожий на ходившие тогда автобусы, со скруглёнными углами. Он сгорел в конце прошлого века. Википедия говорит, что в названии приюта сохранилась память о восхождении на Эльбрус группы Кавказского горного общества из 11 человек в 1909 году - они пометили место установки своего промежуточного лагеря на склоне краской на камне - "приют 11". Краску экономили - хотели на вершине побольше написать. Через 20 лет на этом месте появилась деревянная хибара на 40 человек. В 1938 году построили этот "дирижабль" уже на 100 человек. Название так и осталось на века.

Дальше из маминого дневника:

Земля, дом, тепло. Снимаем обувь на улице – там постелена дорожка, надеваем тёплые сухие носки и входим в дом. Начальник приюта Лене знакомый и нам "по блату" выделяют тёплую комнату наверху. Делать резких движений нельзя – болит сердечко и слегка покачивает – высота 4200 метров (в других местах я видел 4050, но мне больше нравится эта цифра и она у меня в названии). Вид на оставшиеся позади хребты изумительный, они рядом с нами: Ушба, Донгуз-Орун, Накра, Хотю-Тау. А двуглавый Эльбрус рядом, такой близкий, белый, сахарный, а не укусишь!

Приют Пастухова на высоте 4700. Восточная вершина Эльбруса более пологая, но внушительная – 5595, а западная в основании меньше, высота 5633 метра. Хоть мы их и не покорим, но удовлетворение большое, что забрались на такую высоту и увидели все вершины так, как их не увидишь снизу.

Едой нас угостила группа, которая пришла раньше нас и мы, выпив по таблетке аспирина, улеглись в свои кровати. Все оделись в тёплое – думали замёрзнем, но – несмотря на то, что на улице выл сильный ветер и шёл снежок, в нашем кубрике было тепло... (насчёт кроватей - не помню, я спал, как и все, как мне кажется, на полу, потолок был низким или мне это показалось, поскольку окна были на уровне пола).
Саша заснул сразу, но через некоторое время стал метаться от жары и разделся. У Оли (моя старшая сестра) начался насморк и немного пошла носом кровь от резкого сморкания. У меня колотилось и болело сердце. Лена чувствовала себя хорошо, но почти не спала. Рассвет посмотрели из окошка – серые вершины, их окаймляла красная полоска зари.

29 августа
Покушали – опять нас угостили туристы, и в 9 утра двинулись в обратный путь. Это уже было удовольствие, так как спускались на "пятой точке" со свистом – снег ещё не растаял. Потом ледник кончился и мы побежали вниз, как кони. Ботинки все были в белой каменной пыли. Опять попили ледниковой водички и через 2,5 часа были в Азау и разбили лагерь на прежнем месте.

От себя хочу добавить, что, несмотря на кажущуюся простоту покорения Эльбруса - ведь он, вроде, такой гладкий, без скал, восходители гибли и продолжают гибнуть, проваливаясь в ледовые трещины в условиях плохой видимости при резкой смене погоды. Горная болезнь тоже коварная штука - она провоцирует кризисы хронических заболеваний и они протекают гораздо быстрее и острее, чем внизу. Наш выход к Приюту не был сложным, но горная болезнь проявлялась в неприятных ощущениях слабости и недостатка воздуха. И это при том, что все мы прошли акклиматизацию в высокогорье. Вот и спасибо "тёте Лене", что наш поход к Приюту прошёл без приключений. Поэтому у меня, в то время мальчика 14 лет, так мало осталось воспоминаний и все они хорошие.

Через сорок пять лет мне уже трудно вспомнить в подробностях события августа 1976 года, но сейчас мне в этом помогают мамины записи и редкие подписи на рамках слайдов, которые все эти годы пролежали в кладовке в большой коробке. К сожалению, некоторые из них потерялись или перемешались с другими. Слайды я недавно отсканировал, в меру сил почистил и улучшил в фоторедакторе, чтобы использовать тут.

В том году я весь август провёл в Баксанском ущелье. Мне было тогда 14 лет и нас, мальчиков и девочек, собравшихся в детском туристическом лагере "Юность", опытные инструкторы-воспитатели учили "азам", тренировали и водили в походы по ущельям к ледникам и перевалам. Я уже писал про ледник Шхельды, а здесь будет рассказ про поход на поляну Азау и к эльбрусскому леднику.

Поляна Азау расположена у подножия южного склона Эльбруса. В то время начиналось строительство канатной дороги, работал только первый её отрезок Азау - Кругозор. Два вагончика - каждый вмещал пару десятков пассажиров, курсировали там. Канатка облегчила путь до края ледника Азау и народу понаехало много.

Лёд не казался скользким. Наши ребята с радостью полезли на ледник, как на горку. Но всем быстро стало ясно, что "горка" крутая и двигаться там лучше цепью, схватившись за руки.

Где-то там наверху, спрятавшись за краем ледника, высились две вершины Эльбруса - западная, высотой 5642 метра, и восточная - 5621 метра, с седловиной между ними на высоте 5416 метра.

С другой стороны открывался потрясающий вид на окружающие скалы и стены Главного Кавказского хребта. Мощными монолитами возвышались две вершины Донгуз-оруна:

Пара небольших пирамидок слева - Кагитан-баши и пик Чегет справа:

Неделю спустя мы пройдём этот путь с моими родителями и старшей сестрой под руководством маминой подруги "тёти Лены". Но от Кругозора пойдём пешком дальше, вверх, к Приюту Одиннадцати. Это сейчас есть канатная станция "Мир", которую открыли как раз в том же 1976 году, а тогда опыт нашего инструктора позволит нам подняться туда безопасно. Благодаря её знакомствам среди туристической братии, нас там встретят как дорогих гостей. Ночевать мы будем на самом верхнем этаже - в "люксе" и увидим рассвет...

Как я упоминал в начале, в августе 1976 года, мне тогда было 14 лет, меня отправили в Кабардино-Балкарию в детский туристический лагерь "Юность". Подробностей в памяти осталось немного, но что-то помню. В конце смены туда приехали мои родители и старшая сестра. То, что было после окончания смены, мне теперь известно по маминым записям в её дневнике, который отыскался в её бумагах. Лагерь стал местом сбора всех участников похода, предполагалось подняться по склону Эльбруса к Приюту Одиннадцати.

Это сейчас до места, где был тот приют (тот старый приют сгорел) можно запросто доехать по канатной дороге. А тогда она ещё только строилась.

После сбора, когда подъехала мамина подруга - вот она стоит первая на фото, тогда она была для меня "тётя Лена", и работала инструктором у взрослых групп, мы выдвинулись к Терсколу, потом поднялись до Приюта, а впоследствии ещё сходили с ней на Чегет. Подруга мамы уехала к себе в Нальчик, а в наших планах ещё был подъём на перевал Бечо в составе плановой группы. Но погода не позволила им осуществиться и мы все вернулись в лагерь "Юность", а потом и домой.

На Шхельду я ходил два раза - в прямом смысле, а не в шуточном. Первый раз нас с ребятами из туристического лагеря вела наш инструктор по ущелью до края ледника Шхельды.

Второй раз уже я повёл на Шхельду моих родителей и сестру в самом конце нашего похода, но тогда погода была намного хуже, поэтому фотографии будут из первого. Это самое начало пути к Шхельде, она видна издалека:

По пути на скале установлена памятная доска - там располагался альплагерь "Шхельда", где работал прославленный Михаил Хергиани. Погиб в Италии при восхождении, похоронен в грузинской Сванетии в его родном городе Местиа.

Подходим ближе к леднику, он грязный и почти сливается с почвой:

Вот такой ледник вблизи - просто огромный и толстый язык льда, лежащий на каменном склоне:

А внутри-то лёд остался чистым, но ребята из нашего детского отряда полезли, чтобы его немного попачкать своими подошвами:

Кстати, о ребятах. Мы вот с этими братанами крепко сдружились:

Из маминых записей: "...у Саши два друга - братья Боря и Виталий Кон, корейцы, маленькие, на голову меньше его, но очень приятные и деловые ребята. Старший - Боря, собирает и маринует грибы, он же командир их отряда "Надежда"..." Мне так кажется, что старший Боря на фото от меня по правую руку, и он не мариновал, а сушил грибы - верёвочки с ними были натянуты в нашем домике.

Заключительную часть нашего путешествия через кавказские горы мы провели в Новом Афоне. И вот сейчас, сканируя слайды полувековой давности, мне грустно и обидно, что по количеству кадров эта история равняется всему горному переходу. При том, что вот они - тогдашние фотографии моих близких, а неинтересно. Драйва нет, как скажут бы сейчас. А там, в горах, фотоаппарат был в рюкзаке, доставали мы его на привалах, поэтому теперь каждый кадр на вес золота. Каждый пиксель, как скажут сейчас.

Но и здесь есть что показать. Сейчас 1974 год. Вот палаточная стоянка "дикарей" в Новом Афоне, в районе станции Псырцха. Напоминает известный фильм "Три плюс два", только здесь все без машин и народу побольше. Тогда многие ехали "на юг" с палаткой - путёвку в санаторий или пансионат "достать" было трудно, в гостинице постоянное "мест нет", а тут ты сам себе хозяин. И вот моя мама позирует среди палаток в накидке из плёнки - по всему видно, что прошёл сильный дождь. У нашей палатки задрано промокшее дно с одной стороны для просушки. Остальные промокшие вещи развешаны на верёвках. И никакого уныния - всем было весело, где наша не пропадала!

Постоянно лежать на песочке нам было скучно, да и погода иногда портилась - тогда бродили по городу и один раз съездили в Сухуми, в его ботанический сад. В самом Новом Афоне тоже было на что взглянуть. Знаменитые пещеры тогда были закрыты - их только готовили к открытию.
Но мы нашли там какие-то другие и повыше, судя по этому фото.

Понимаю, что качество ужасное, но я стараюсь, как могу, лишь бы сделать снимки смотрибельными.
Над этим слайдом тоже долго бился - местная плотина и водопад:

А здесь отец снят на фоне новоафонского монастыря - при обработке пришлось искать компромисс:

А вот каким был "оригинал" - файл отсканированного слайда, отца не "вернуть" ни со слайда, ни уже теперь с того света:

Это ещё сканер "старался", в реальности слайд выглядит несколько хуже - отечественная плёнка и полвека хранения, получите и распишитесь.
Сам монастырь, судя по туристическим сайтам, сейчас выглядит заметно иначе.
Вот ещё кадры с моим отцом из той реальности - отец с арбузом в нашем стойбище "дикарей" и у кромки прибоя:

Он же не был, как сейчас бы сказали, "мачо". Как же он таскал свой огромный рюкзак?
А вот он среди лотосов в Сухумском ботаническом саду:

Вот и все остальные члены команды в Сухумском ботаническом саду:

Серию воспоминаний о походе 1974 года я завершаю, следом будет про поход в Приэльбрусье в 1976 году.

Итак, летом 1974 года наш маленький отряд - наши родители и мы с сестрой, перейдя Главный Кавказский хребет через перевал Твибер, вышли к селу Жабеши. Так говорит нам Гугл-карта. Моя память не сохранила названия, но почему-то помню про строителей Ингури-ГЭС, которые там жили и дали нам временный приют в своём общежитии.

Это здание, возможно, и было нашим домом на пару дней, поскольку оно несколько раз попало в кадр. Тогда я снимал на цветную обратимую плёнку. Которая потом превращалась в слайды. Которые я сейчас сканирую и пытаюсь восстановить в памяти наш маршрут. Ну, и рассказать то, что пока помню. Плёнка была отечественная, качества соответствующего, сейчас я пытаюсь исправить её косяки в цветопередаче.

Но запечатлённые на плёнке виды стоят того, чтобы потрудиться:

Красота - куда ни посмотри, увидишь снежные вершины:


Следующий кадр - картина маслом, если не по цветам, так по сюжету. Здесь видны в большом количестве родовые башни у домов в Сванетии - вот главное достоинство этого кадра. Это уже столица Сванетии - город Местиа.

До города мы добирались сначала пешком и потом на попутной машине. Впереди нас шла пара - мужчина и женщина, таких же "диких" туристов. Проходя соседнее село, мы увидели толпу радостных людей, которые окружили ту пару и подошли к нам. Нас приглашали на грузинскую свадьбу! Но мама, помня про отцовскую любовь к грузинскому вину, отговорилась от приглашения. А та пара исчезла из нашего вида.

В пути нас догнал небольшой автобус - тогда были такие смешные автобусы мест на десять, и водитель, который жил в приютившей нас общаге, предложил подвезти. Мы погрузились. И водитель, как истинный грузин, тут же стал демонстрировать свою лихость, не сильно тормозя на крутых поворотах. Это, надо заметить, было не шоссе, а горный серпантин. Мама потом говорила, что молилась за наше спасение, хотя до этого была атеисткой.

В столице, которая, как видно на снимке, была тогда похожа на большой посёлок, мы пробыли несколько дней - погода была нелётная, а в планах было лететь в Зугдиди на "кукурузнике". Когда небо прояснилось, то и местных - таких же желающих улететь, накопилось с избытком. Билеты в кассе купить было невозможно. Но спасло извечное грузинское гостеприимство - наш случайный знакомый, который приютил нас на те несколько дней, работал в милиции, и всё устроил "по блату" - вот он, наш благодетель, я тебя не забыл:

Потом мы летели вдоль ущелья в Зугдиди. Кабина пилотов не закрывалась дверью и я, стоя за их спинами, смотрел на горы. Смотреть-то я смотрел, а Эльбрус проглядел, о чём сильно жалел. Зато позже насмотрелся вдоволь, когда наша семейная группа, спустя два года, совершала поход в Приэльбрусье. Тогда мы не только поднимались на Приют Одиннадцати - ещё тот, старый, который потом сгорел, но переночевали там и встретили рассвет. На днях я собираюсь заняться этой серией слайдов.

Но надо ещё закончить эту серию рассказом про Новый Афон, где мы пляжно отдыхали, поставив свою палатку в кемпинге.

Кто не знает - граница между Россией и Грузией проходит по Главному Кавказскому хребту. Перевал Твибер, таким образом, выполняет роль "калитки", которую мы прошли и попали в пограничную Сванетию. Переход был трудный, мы устали и вымокли, поэтому остались на целый день в том же месте в самом конце морены ледника Дзинали, чтобы отдохнуть и высушить вещи.

На другой день наш поход продолжился, мы вскоре вышли в зону альпийских лугов.

Мы двигались вдоль горной реки и пересекли её по навесному мосту после места слияния с другим потоком:

Горы стали округлые, с их склонов стекали речки, образуя небольшие водопады:

Спустя несколько часов впереди показалось горное селение:

Насколько я помню, мы пришли в посёлок, где жили строители Ингури-ГЭС и остановились в их общаге. Грузины нас встретили с радостью и, как полагается, пригласили на совместный ужин. Естественно, они пели песни своим обалденным многоголосьем, поили вином и кормили жареным поросёнком. Я сидел рядом со всеми за столом, а потом глянул вниз - весь пол там был уставлен пустыми бутылками. Мой отец всегда был не против выпить грузинского вина и вечером ему досталось от мамы за потерю контроля.

Ни на что не намекаю, но тот поросёнок, быть может, был один из этих...

Продолжаю серию воспоминаний о походе на Кавказ в далёком 1974 году.

Мы уже поднялись вверх по Чегемскому ущелью и заночевали то ли в кошаре пастухов, то ли в домике для туристов, со всеми мыслимыми в таком походе удобствами и с видом на горный пик Тихтинген.

Утром погода испортилась - вчерашнего солнца не было и в помине, опустился туман, закрыв Тихтинген, но надо было идти дальше. Тогда мы не могли знать, насколько длинным будет переход. С этой стороны Главного Кавказского хребта нам предстояло подняться до ледника и было очевидно, что дальше путь станет труднее. А что нас ждёт там, за перевалом? Нашей задачей было дойти до "травы", где можно будет поставить палатку, а ещё лучше и костёр разжечь. Примус в те времена был мечтой.

Пока мы не вышли на ледник, под ногами ещё было что-то похожее на тропу. Мы шли по нахоженому маршруту, только в том самом году его закрыли и плановых групп туристов не было. У нас было двое взрослых - мои родители, плюс мы с сестрой. Случись что - надеяться оставалось только на самих себя. Мне тогда было всего 12 лет, сестре 16. Горно-спасательная служба о нашем походе не знала, как и о маршрутах других самостоятельных туристов - таких же, как мы "дикарей".

По пути на тропе нам встречались туры - это сложенные из небольших камней пирамидки, которые служили ориентирами. Внутри в них можно было найти консервную банку с запиской от тех, кто прошёл раньше. Такой вот был тогда "интернет". Мобильной связи не было. О рациях можно было мечтать ещё сильнее и безнадёжнее, чем о примусе.

Наша экипировка была самой простой - маршрут не предполагал преодоления скальных стен и ледовых трещин. Тёплая одежда, да ещё ботинки с рифлёной подошвой, "вибрамы" - вот, собственно и всё снаряжение. Ни ледорубов, ни страховочных верёвок, ни касок - это было недоступно обычному туристу.

Профи тоже выкручивались, как могли, в те времена тотального дефицита. У известного альпиниста, покорившего все семитысячники СССР и Эверест - "снежного барса" Владимира Шатаева, я читал в книге байку о том, как какой-то альпинист искал себе в хозяйственном магазине дуршлаг по размеру головы. Продавщица была в шоке. А всё потому, что дуршлаг отлично защищал голову от летящих сверху камней! Альпинисты его надевали - без ручки конечно, под пластиковую каску, которая легко трескалась и защищала плохо.

Тропа закончилась и мы вышли на ледник.

Вопреки названию, льда на леднике в обычном понимании почти нет. В основном, там фирн - крупнозернистый лёд, который не такой скользкий. Он - как плотный подмёрзший снег. Для ходьбы по нему не требуются "кошки" - зубья, надеваемые на ботинки, или "трикони" - небольшие зубчатые пластинки по ранту ботинка. Они помогают при ходьбе по натёчному льду, который скользкий, как на катке. Вдобавок тогда нужен ещё ледоруб в руку, и при себе - ледовый молоток айсбайль в комплекте с ледовыми крючьями, карабинами и страховочными верёвками - репшнурами.

Мы старались идти по краю ледника, чтобы избежать встречи с трещинами, но перед перевалом пришлось всё же пройти по леднику. И перед нами возникла эпическая картина - грандиозный цирк, ледовая воронка, окружённая горами.

Сам перевал ничего особенного из себя не представлял, но виды с него были обалденные, несмотря на низкую облачность.

Какая заметная двузубая вершина, похожая на двуглавую Ушбу. Она вполне могла выполнять роль ориентира. Я уже говорил, что у нас не было хорошей карты, а только "кроки" - скопированный с реальной карты рисунок на кальке. Но я думаю, что мамина подруга и туристический инструктор, которая водила там группы - для меня тогда тётя Лена, должна была дать моим родителям надёжные визуальные ориентиры.

С другой стороны перевала нам пришлось спускаться спиной вперёд, крепко держась за привязанный там трос, это я хорошо запомнил. А потом начался унылый путь сначала по леднику, а потом по его морене.

Морена - это камни разного размера, которые ледник тащит перед собой, собирая их со склонов гор. Идти по ним было ужасно тяжело - ступни ставились криво, попадая в зазоры между камнями, и с рюкзаком не попрыгать с камня на камень. Да к тому же не радовал окружающий пейзаж. Ещё и погода была под стать, периодически с неба сыпалась "крупа" - мелкая ледовая крошка, и был туман этот противный.

Морена казалась бесконечной, впереди у неё не было видно края. Поставить палатку было невозможно. Но мы упорно шли. Отдыхали и снова шли. Потом посчитали - этот переход длился четырнадцать часов.

Дальше будет история, которую потом ещё долго рассказывали с укором мне, когда за столом собиралась компания.

День уже клонился к вечеру и мы все ужасно устали, как вдруг ущелье сделало поворот и пейзаж заметно изменился. Сбоку из под морены вытекал ручей, и на другом его берегу мы увидели несколько палаток и группу молодых ребят - по виду и возрасту то были студенты. Нас тоже заметили. Увидели, что мы идём еле живые. От группы отделился парень и решительно направился к нам. Он вызвался проводить нас до места, где можно остановиться и поставить палатку.

Среди камней уже появилась тропа и мы пошли веселее. У меня так вообще открылось "второе дыхание" и с этим парнем мы ушли вперёд, оторвавшись от остальных. Тропа петляла и мы не всегда видели отставших. На одном из поворотов мы остановились и я, увидев бредущих родителей и сестру, помахал им рукой. Я был уверен, что кто-то из них помахал мне в ответ!

Мы с парнем умчались вперёд и вышли на небольшую полянку - там уже можно было поставить палатку. Стали ждать, а никто не подходил. Потом выяснилось, что на одной из развилок наша отставшая группа свернула не туда и бродила, не видя нас. Мама волновалась, что отпустила ребёнка с незнакомым мужчиной. Всё закончилось благополучно, но я получил выговор.

Палатку поставили, что-то покушали и отец налил всем понемногу коньяка, чтобы быстро согреться - замёрзли мы конкретно. Я лизнул свой коньяк и тут же "отрубился"...

Продолжаю рассказывать про поход 1974 года через Главный Кавказский хребет в Сванетию с показом старых слайдов. Вот село Верхний Чегем, с которого мы с родителями начали своё пешее путешествие. Сейчас, как я понял по картам Гугла и Яндекса, оно называется Булунгу.

Нам предстояло подняться выше по ущелью реки Чегем. Это название можно вспомнить по известным чегемским водопадам, так вот они остались позади. Кажется, мы там побывали, но фотографий не осталось или утеряны (есть пробелы в маркировке слайдов). Осталось смутное воспоминание, что мы стояли как бы на дне огромного скального колодца, по стенам которого струилась вода.

Впереди мощным ориентиром нам был огромный пик Тихтинген и к вечеру мы подошли к нему поближе. Там мы встретили пару таких же "диких" туристов, но им предстояло идти другим маршрутом. Пообщались, сделали фотографии и вместе поужинали.

На этом снимке парень из той пары туристов, мои родители и сестра.
Ей было в то время 16, а мне - 12 лет.
Моим родителям было чуть больше сорока.

Это была вполне себе приличная туристическая стоянка с домиком из камней, в котором - пусть и в тесноте, могла разместиться небольшая туристическая группа. Удобства были на улице, зато какие - там была настоящая чугунная ванна! Под ванной было кострище и воду из реки можно было подогреть.

Погода была замечательная и Тихтинген был прекрасен.

Тихтинген. Я до сих пор помню это имя, потому что гора вызывала у меня какое-то глубинное религиозное восхищение - рядом были скалы, трава и небольшие языки ледников чуть выше на склонах, а Тихтинген возвышался снежной стеной и занимал собой всё пространство впереди до самого неба. Пик его выпирал из огромного массива скально-ледового хребта кавказских гор.

это не мой снимок и с другого ракурса, зато он хорошо иллюстрирует мой рассказ, фото взял отсюда: https://mg5642.livejournal.com/59766.html

На следующий день нам предстояло подойти к нему ещё ближе, забирая правее к перевалу Твибер.
Примерно так, как показано пунктиром на карте:

Об этом дне вскоре будет отдельный рассказ.

Поход по Кавказу летом 1974 года начался в Нальчике, откуда мы добирались автомобильным транспортом до точки старта - селения Верхний Чегем. Конечным пунктом пешего участка нашего путешествия должна была стать столица грузинской Сванетии город (ну, как город - скорее, большой посёлок) Местиа.

Не знаю, сколько это в километрах - измерять лучше в днях пути. У нас вышло четыре или пять дней, точнее не помню. Первый день мы шли вверх по Чегемскому ущелью и заночевали в какой-то кошаре, которую совместно использовали туристы и пастухи. Потом целый день ушёл на путь через перевал Твибер. Ещё день мы отдыхали от трудного перехода, потом спустились в долину к городку строителей Ингурской ГЭС. Не помню - остались ли мы там подольше, но на переход до Местиа ушёл ещё один полный день.

В Местиа мы пробыли несколько дней - ждали, когда наладится погода, чтобы лететь на "кукурузнике" в Зугдиди. В конце концов, мы добрались до Нового Афона, где ещё какое-то время радовались пляжному отдыху.

Первый этап мы преодолели на бидонах в кузове грузовика - сестра, мама и отец позируют во время остановки в пути:

Здесь-то был затор из-за встречного разъезда,
А дальше была пробка и причина у неё посерьёзнее. Впрочем, это был оползень, обычное дело:

Погода радовала, Верхний Чегем встретил нас ярким солнцем:

Самого селения я не вижу на этом снимке. Вдали маячит снежная вершина пика Тихтинген, высотой 4617 метров. Ниже в кадре едва видна речка Чегем и на другом берегу на склоне горы стоят какие-то одинокие домики. Это местный "город мёртвых" - горное кладбище. Хоронить в каменистой почве трудно и у горцев сохранилась традиция помещать умерших в склепах, продуваемых всеми ветрами. Там они и лежат, завёрнутые в саваны. Мы там не были, конечно, описываю то, что запомнил ребёнком из рассказов местных жителей. Мне тогда было двенадцать лет, сестра на четыре года меня старше.

Пока всё хорошо, настроение боевое и мама проводит рекогносцировку...

Давным-давно, когда я ещё учился в школе, то увлёкся фотографией и со временем мы с отцом решили попробовать начать снимать в цвете. Печатать с цветных негативов было в то время нереально трудно - надо было иметь дома настоящую фотолабораторию. Отсняв несколько кассет - из-за одной затевать дело было чрезвычайно невыгодно, следовало проявить те плёнки последовательно в пяти-шести химических растворах, а потом при печати подбирать светофильтры и снова обрабатывать отпечатки в нескольких растворах. Требовалось много времени и места. Оборудование, принадлежности, плёнку и фотобумагу в то время было не просто купить и стоило это всё недёшево.

Тогда мы занялись слайдами - решили снимать на цветную обратимую плёнку и потом смотреть её по кадрам при помощи проектора. Да, проявка была муторной, но отпадала необходимость печати. Отечественную цветную обратимую фотоплёнку вполне реально можно было купить, реактивы для её проявки тоже были доступны, мы стали пробовать. Во время нашего кавказского похода 1974 года, про который я начинаю тут вспоминать, мы отсняли и потом проявили несколько цветных плёнок.

Отечественная цветная фотоплёнка оказалась отвратительной. Мало того, что у неё была низкая светочувствительность - и у зарубежной те значения не были высоки, так она не отличалась стабильными параметрами. Цвета на плёнке были неестественными, иногда все кадры на ней получались с преобладанием какого-нибудь противного оттенка.

Сейчас, когда я сканирую те старые слайды, то сталкиваюсь с необходимостью цветокоррекции полученных файлов - это в добавок к работе по удалению с кадра пылинок и дефектов на плёнке. Чтобы было понятно, насколько сложная требуется коррекция снимков, я дам здесь несколько примеров "было-стало" из той кавказской серии.

Здесь кадр сам по себе загублен неправильной экспозицией, я же обращу внимание на этот гадкий сиреневый оттенок - он такой у всех кадров плёнки:

Вытянуть этот снимок мне не удалось, проще было бы сделать его чёрно-белым. И это при том, что сканер уже пытался немного обработать выходной файл "было", который слева, а потом уже я в силу своего умения обрабатывал его в правый вариант "стало" в фоторедакторе. А ведь мы на экране через проектор смотрели совершенно необработанные снимки прямо с плёнки! Спасало только то, что и в таком виде они будили воспоминания от нашего путешествия.

Следующий кадр, пусть и нерезкий, удалось отредактировать получше:

Здесь я позади всех, в середине мама, а спереди моя сестра.

Вот ещё напоследок - мои отец, мама и сестра где-то на дороге по пути в Чегемское ущелье в начале нашего похода:

Это я к тому, чтобы меня здесь сильно не ругали за снимки не очень высокого качества в дальнейших заметках о том походе.

Снимки карпатского похода 1978 года, снятые на немецкую плёнку ORWOCHROM, которые здесь были ранее, по цветопередаче явно отличаются в лучшую сторону. Достать её в то время было непросто и стоила она заметно дороже, но мы с отцом решительно отказались от отечественного продукта после первого опыта его использования в походе по Кавказу.

И если сейчас страна опять станет выпускать всё "отечественное", то хорошего от этого ждать не стоит. Пусть те вещи будут хоть "первого сорта", как в прошлом нашем "совке" - все эти сапоги, утюги или автомобили вряд ли кому-то будут по вкусу.

Перед рассказом про наш с родителями поход по Кавказу в 1974 году, я хочу кратко упомянуть крымскую "кампанию" 1972 года. Тогда мы в полном составе - родители и мы с сестрой, преодолели Ангарский перевал и вышли к берегу моря. В пути снимали фотографии, которые потом заняли целый альбом, слайдами мы с отцом увлеклись позже.

Несмотря на трудности, которые пришлось преодолевать нашим родителям с нами - мне было тогда 10 лет, сестра старше меня на четыре года, тот поход был признан успешным. Какая ни была "жуткая ночь" в долине Привидений (см. пометку на фото) - реально ужасная, это я помню, но мы справились. И родители с воодушевлением замахнулись на преодоление Главного Кавказского хребта. А я вам скажу, что кавказский горный хребет не идёт ни в какое сравнение с Крымскими "горками".

Но у мамы была хорошая подруга, которая работала инструктором - она водила плановые туристические группы по Домбаю. С её подачи маршрут был выбран такой - из Чегемского ущелья в Кабардино-Балкарии через перевал Твибер в грузинскую Сванетию. А оттуда уже выбираться к морю каким-нибудь транспортом.

Не знаю, какой сложности по классификации был этот маршрут, но по нему ходили плановые тургруппы с инструкторами. Однако, в том году он был закрыт. Это значило, что ни впереди, ни позади нас никто не будет идти. Хотя потом мы встречали до перевала небольшие группы "диких" туристов на привалах и ночёвках, но их путь лежал в другие ущелья и через другие перевалы.

Карта. Видел я эту карту. Такие карты называются "кроки" - это просто рисунок небольшого участка местности. Кусочек кальки размером примерно с лист формата А4, на который была на просвет скопирована ручкой или химическим карандашом реальная карта по маршруту. Там минимум отметок для ориентирования. И, уж если ушёл в сторону, то нет у тебя никакой карты вообще.

Но наших родителей эти "мелочи" не могли остановить. Они были из того безбашенного поколения "шестидесятников", что успело глотнуть хрущёвского воздуха свободы. Будучи студентами, они помогали осваивать целинные земли, а потом работали по своим специальностям в атомной энергетике и в нефтедобыче. Моя сестра родилась чуть ли не при запуске первого искусственного спутника Земли, а я - в том же году, когда в космос полетел Гагарин. О чём вы говорите - рюкзак на плечи и вперёд!