Когда произносят Харбин, то, как правило, добавляют фразу «когда-то это был русский город». Действительно, в 20-е годы Харбин был центром белой эмиграции. В середине двадцатого века здесь проживало почти двести сорок тысяч русских, да и сейчас, в начале  третьего тысячелетия, судьбы очень многих россиян связаны с этим китайским городом.

        Почему в далекой заснеженной Маньчжурии возник город, где говорили по-русски, где строили православные церкви, где обожали Вертинского, а улицы называли Цветочной, Владивостокской, Торговой, Центральной?

       В 80-х годах девятнадцатого века на Дальнем Востоке российское правительство вело политику экспансии – тогда Россия могла себе это позволить. В конце XIX века уже было ясно, что война с Японией неизбежна. Транссиб еще не был построен и Приморье, да и весь Дальний Восток не был защищен ни в военном, ни в экономическом плане. Министр финансов С. Ю. Витте предложил проложить железную дорогу по территории Китая. Данный проект был намного дешевле, чем проект Транссиба, и мог быть воплощен в жизнь намного быстрее. Приморье получало связь с европейской частью России, и правительство могло быстро обеспечить бесперебойную доставку войск и вооружения в район будущих боевых действий. Надо отметить, что Китаю строительство КВЖД также было выгодно: во-первых, железная дорога должна была быть проложена на территории слоборазвитой Маньчжурии за счет российской казны; во-вторых, осуществление проекта КВЖД автоматически делало Россию союзником Китая в приближающейся войне с Японией. В 1896 году договор о строительстве КВЖД был подписан, а в мае 1898 года русские пароходы «Благовещенск» и «Св. Иннокентий» пришваровались к одному из берегов Сунгари и персонал управления строительством КВЖД ступил на незнакомый берег. Местность, лежавшая поблизости, носила название Харбин. Недалеко раскинулось маковое (опийное) поле и небольшой ханшинный (водочный) заводик. Решили, что стройку нужно начинать здесь. В одном из бараков разместили первую контору Русско-Китайского банка и приступили к работе. Так начинался Харбин – город, который стал центром КВЖД, а впоследствии центром русской эмиграции на Дальнем Востоке.           

        КВЖД была построена за пять (!) лет, причем железная дорога – это не только рельсы и шпалы. Это мосты, туннели, подъездные пути, общежития для рабочих, здания вокзалов и управлений…Строительство было закончено в 1903 году. По тем временам, с технической точки зрения, КВЖД считалась одной из лучших дорог в мире Было спроектировано и построено 92 станции, 1464 моста, проложено 9 тоннелей. Самым грандиозным стал тоннель через Хинганский хребет длиной 3080 метров (высота над уровнем моря 970 м). Остальные тоннели были относительно короткие: от 25 до 45 метров. Все эти сооружения служат до сегодняшнего дня. Интенсивно велось строительство административных зданий, путевых и станционных сооружений; одних жилых домов за это время построено 280 тысяч квадратных метров. В  1903 году в эксплуатации находилось 367 паровозов, 2696 товарных и 903 пассажирских вагона. Затраты на строительство КВЖД за 1897 – 1903 гг. составили более 375 млн. руб. золотом.Благодаря новой дороге грузы из Европы стали поступать на Дальний Восток в 3 раза быстрее, чем морем. Административным центром всей полосы отчуждения был Харбин. Здесь разместились заводы, банки, фабрики и представительства всевозможных фирм. Уже через несколько лет место, где пришвартовались первые русские пароходы, нельзя было узнать. Газеты того времени писали: «Харбин по справедливости считается русским городом. Он только начинает строиться, и здесь отсутствуют хорошие мостовые и тротуары, зато есть первоклассные театры, рестораны и кафе-шантаны с невероятными ценами». 

      В начале двадцатых годов, когда в Москве напевали - «ешь ананасы, рябчиков жуй!», центр Маньчжурии стал еще и центром русской эмиграции. Здесь были сконцентрированы ударные силы атамана Семенова, генерала Каппеля и других вооруженных формирований. Позже выяснилось, что боролись они за правое дело, но выяснилось это далеко не сразу. В Харбине сложилась сюрреалистическая ситуация – в городе жили подданные империи, которой уже не было на карте мира. Это был единственный город, где до середины двадцатого века сохранялись и старая русская культура, и настоящий русский уклад жизни. В Советском Союзе традиционный русский уклад был полностью уничтожен, в Париже и Нью-Йорке изменен до неузнаваемости, и только в далеком заснеженном Харбине все оставалось по-прежнему: купола православных церквей, рождественские елки, румяные гимназистки, катание на санках, поездки на дачи, неспешные беседы за вечерним чаем и обращения по имени-отчеству. Люди ходили на службу и исправно получали жалование. Так что беженцев из Советского Союза в Харбине ждал не только привычный уклад, но и работа. Все было хорошо, кроме одного обстоятельства: эмигрантам путь на родину был заказан уже навсегда. В конце тридцатых годов советское правительство объявило амнистию всем русским харбинцам и разрешило вернуться. Жители Харбина ликовали. Город разделился на тех, кто уезжает, и тех, кто остается. Люди ходили по магазинам и закупали все, что им может пригодиться на родине. Однако эшелоны с плакатами «Принимай, Родина, своих сыновей!» доходили до Читы, где составы переформировывались и направлялись прямиком … в сибирские лагеря.

        В 1931 году Япония оккупировала Маньчжурию и создала в 1932 году на ее территории марионеточное государство Маньчжоу-го. В то время количество русских в Харбине достигало 200 тыс. человек. Японцы разрешили русским выезжать из страны. У кого были деньги – уезжали, и центр русской эмиграции переместился в Шанхай. Что касается жизни оставшихся эмигрантов, то японская военная спецслужба создала Бюро по делам российской эмиграции в Маньчжурии (БРЭМ), которое строго регламентировало каждый их шаг. В Маньчжурии был установлен военно-полицейский режим.  В Харбине закрывались русские школы, институты, больницы, торговые дома... Современники вспоминали: «Не стало русских кондукторов и стрелочников, исчезли русские носильщики. Все заняли японцы. На смену русскому «здравствуйте» пришло японское «конничива», вместо «до свидания» – «сойонора», вместо «спасибо» – «аригато»».

       Девятого августа 1945 года СССР объявил войну Японии и ввел войска в Маньчжурию. Узнав об этом, 16 августа 3000 человек местного русского эмигрантского населения совместно с консульством СССР организовали отряды обороны и взяли в свои руки радиостанцию, водокачку, железную дорогу и пристань, и удерживали их до прихода советских войск. Однако сухопутные части Красной Армии пробивались к Харбину с большим трудом. Японцы оказывали мощное сопротивление и сражались с завидным упорством. В этих условиях было принято решение взять город с воздуха. На аэродром Харбина высадился десант генерала Г. А. Шелахова, состоявший из 120 десантников, и принудил к сдаче 40-тысячный японский гарнизон.  Освобождение от японцев Харбина стало настоящим праздником для жителей города. Многие старожилы Харбина с теплотой вспоминают советских солдат, которых здесь до сих пор называют «большие пальто» – такое впечатление произвели на местных китайцев добротные шинели красноармейцев.  На местном ипподроме была организована выставка трофейного японского оружия. Особое внимание привлекали длинноствольные пушки, которые могли стрелять по Владивостоку с территории Хэйлунцзяна. Эта выставка надолго стала самым посещаемым местом Харбина.  В сентябре в Харбине состоялся Парад Победы, на котором присутствовало 20 тысяч человек. Колонны советских солдат местное население забросало (в буквальном смысле) цветами. На параде прошли и отряды харбинских старожилов в старой парадной российской форме. Харбин стал центром советской администрации.

     В середине 50-х Харбин покинули последние русские, из тех, кто хотел уехать. Однако чуть меньше тысячи русских так и остались жить в Маньчжурии. На их долю выпали тяжелые испытания: «большой скачок», голод, «Культурная революция», конфликт на Даманском…. В самом начале XXI века в Харбине проживало около 10 русских. Уже тогда это были люди очень преклонного возраста – самой молодой прихожанке единственного действующего Покровского храма было далеко за 70.  И по-настоящему жаль, что со смертью последнего из них окончательно закончится тот старый русский Харбин, где говорили по-русски, где строили православные церкви, где обожали Вертинского, а улицы называли: Цветочная, Владивостокская, Торговая, Центральная…