"Иоанн (вынув монету). Бери, холоп, и славь 
царя и великого князя Ивана Васильевича!..
Шпак. Извиняюсь, что это вы всё — холоп да холоп! 
Какой я вам холоп? Что это за слово такое?
Зинаида. Он пошутил!
Шпак. За такие шутки в народный суд влететь можно. 
Да не нужна мне ваша монетка, она ненастоящая.
Иоанн. Ты что же, лукавый смерд, 
от царского подарка отказываешься?
Зинаида. Это он из роли, из роли…
Шпак. Эта роль ругательная, и я  
прошу ее ко мне не применять".
(М. Булгаков "Иван Васильевич") 

 Хочется кому-то или нет, но бранные слова являются неотъемлемой частью нашего языка и жизни. Вряд ли найдется человек, который хотя бы раз в своей жизни не ввернул крепкое словцо. Конечно, ругательства — это палка о двух концах. Ими можно оскорбить и рассмешить, спровоцировать конфликт и, напротив, получить психологическую разрядку. Но у бранных словечек есть и третье — этимологическое — дно, о котором многие не подозревают. Удивительно, что большинство из ныне употребляемых ругательств произошли от слов, которые изначально имели совершенно невинные значения. В этой статье я попытаюсь, насколько это возможно, проследить историю некоторых бранных слов — преимущественно тех, которые прочно вошли в литературный язык и, оставаясь ругательствами, не относятся к сфере нецензурной брани.

"..А ты из спальни королей,
А мой удел — любить блядей..."
(из песни группы АУКЦЫОН)

 Это слово в последнее время почти легализовалось. Хотя мне до сих пор как-то не по себе, когда набираю его без стыдливого многоточия. Впрочем, если уж остальные СМИ не стесняются, то мне это делать тем более глупо. В контексте данной статьи ставить точки бессмысленно, и вы сейчас в этом убедитесь.
Начнем с того, что употребление этого слова в Древней Руси никакого дискомфорта не вызывало. А православные священники — люди вроде бы неприличия не приветствующие — употребляли его во всяческих посланиях и поучениях направо и налево.

"Я выкурил на антресолях еще тринадцать трубок — и создал новое эссе, 
тоже посвященное любви. На этот раз оно все, от  начала до конца, 
было написано по-французски, русским был  только заголовок: "Стервозность 
как высшая и последняя стадия блядовитости". И отослал в "Ревю де Пари". 
...Разумеется, вернули. Язык мой признали блестящим, а основную идею — ложной".
(В. Ерофеев "Москва-Петушки")

«Буду-буду твоей стервою,
Закипит кровь венная,
Буду портить тебе нервы я,
Стерва я, и драгоценная».
(из, так сказать, "песни" группы ШПИЛЬКИ)

 Сейчас не редкость услышать от женщины: "Да, я — стерва и горжусь этим". Статьями о психологии стерв пестрят все женские журналы, а мужчины, говоря о "стервозности", не вкладывают в это понятие никакого презрительного оттенка. По сути дела, сейчас под стервой понимают полную психологическую противоположность бляди. Если блядь не в силах сдерживать свои сексуальные инстинкты и беспорядочна в половых связях,  то стерва, напротив, весьма разборчива и цинична. Это — сексапильная, уверенная в себе женщина, обладающая стальным и трудным характером, которая весьма цинично использует заинтересовавшихся ею мужчин (обычно держа их в напряжении, но не позволяя ничего лишнего).
 Всё вышеизложенное — лучшее доказательство того, как забылось и нивелировалось первоначально о-очень грубое и обидное  значение этого слова. Хотя каждый, открывший словарь Даля, может прочесть, что под стервой подразумевается… "дохлая, палая скотина", то есть, проще говоря — падаль, гниющее мясо. Вскоре словцом "стервоза" мужчины стали презрительно называть особо подлых и вредных ("с душком") шлюх. А так как вредность женщины мужчин, видимо, заводила (чисто мужское удовольствие от преодоления препятствий), то и слово "стерва", сохранив изрядную долю негатива, присвоило себе и некоторые черты "роковой женщины". Хотя о первоначальном его значении нам до сих пор напоминает гриф стервятник, питающийся падалью.

"Ты отказала мне два раза.
"Не хочу" — сказала ты.
Вот такая вот зараза 
Девушка моей мечты".
(из песни кабаре-дуэта АКАДЕМИЯ)

 Девушки бывают разные. Возможно, и на слово "зараза" не все обижаются, но комплиментом его уж точно не назовешь. И тем не менее, изначально это был все-таки комплимент. В первой половине XVIII века светские ухажеры постоянно "обзывали" прекрасных дам "заразами", а поэты даже фиксировали это в стихах.