Если говорить людям только правду, рано или поздно вас уличат в этом», – сказал в пору звездной славы Оскар Уайльд. Общество накрахмаленных воротничков и строгих цилиндров не просто уличило писателя. Оно его растоптало. И не простило Уайльду связи с юным, красивый и дерзким сыном лорда.

Апрель, 1893 год

В тот вечер Уайльд был нарасхват. Бо­гемные салоны желали видеть его у се­бя.  Он принял приглашение Бланш Рузвельт. Конечно же, чуть опоздал -Уайльд любил привлекать внимание. Черные бриджи, шелковые гетры, бо­тинки с блестящими пряжками, белая рубашка с кружевами и ароматная ли­лия в петлице. Верх экстравагантности и эпатажа! В конце вечера появился еще один гость – хиромант по имени Кейро. Желающие протягивали ему и сквозь занавеску, скрывая лица. Согда ладони протянул Уайльд, пред­сказатель пришел в замешательство. Жвое смущение он пояснил тем, что ладони этого господина так различны, ыжовно принадлежат разным людям. Левая говорила о гениальной наслед­ственности, блестящем уме, великом будущем. На правой же ничего, кроме пустоты, хиромант не увидел… При­сутствующие  снисходительно  усмех­нулись: 39-летний драматург был об­ласкан судьбой. Уайльд же расстроился, помрачнел и покинул салон.

Ноябрь, 1895 год

В Релингскую каторжную тюрьму из Лондона доставили заключенного. Он был в кандалах и полосатой робе. Тол­па сопровождала арестанта от само­го вокзала, улюлюкала и хохотала. А заключенный плакал. Им был Оскар Уайльд…

Он родился в семье известно­го врача-ирландца, где уже был сын, и мать мечтала о девочке. Но родил­ся мальчик. Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллз Уайльд (таково полное имя пи­сателя) появился на свет 16 октября 1854 года. Отец, балагур, весельчак, любитель вина и женщин, увлекал­ся этнографией, собирал ирландский фольклор и даже издал книжку легенд и сказаний. Он был удостоен титула баронета. А пока папа лечил короле­ву Викторию, мама, леди Ажейн Фран­ческа Уайльд, защищала права ирланд­цев и писала против монархии обли­чительные статьи. Она слыла эксцен­тричной дамой, содержала модный светский салон, обожала древнегрече­скую литературу, писала стихи. Оска­ра она одевала как девочку и говорила о нем в женском роде. Мать пребывала в мире иллюзий и увлекла туда сына. Герои Эсхила и Софокла были им бли­же и понятнее, чем, скажем, соседи. А эллинская речь роднее английской. За­видев грязь и нищету, Оскар поскорее «убегал» в мир древней Эллады с ее безмятежной красотой, гармонией и страстным романтизмом. Подобный мир он стремился создать вокруг се­бя: любил красивые вещи, красивые слова, красивых людей. В Оксфорде он встретил учителя, который восхи­тил его. Джон Рескин внушал студен­там, что красота – то главное, ради чего сотворен мир. Уайльд на кани­кулы ездил в Италию и часами сто­ял у полотен великих флорентий­цев. Однажды из окна своего отеля он увидел нищего в убогой одежонке. Уайльд передал че­рез слуг деньги и велел сшить попрошайке костюм, чтобы он не портил вид из окна. Ори­гинальный в суждениях сту­дент превзошел учителя, зая­вив, что эстетика выше этики и норм морали. Он даже отказал­ся заниматься спортом, потому как на физкультуре нужно бы­ло принимать некрасивые по­зы. Жилище Оскара напомина­ло комнату экзальтированной леди: цветы, тончайший фар­фор, кружева, рюши… Оде­вался Уайльд вызывающе: бар­хат, кружева, шелковые чулки. Эту моду прошлого он считал безумно красивой. А строгие френчи, смокинги, скучные брюки и цилиндры – безвкуси­цей. Уайльд придумал свой мир и жил в нем, не считаясь с дей­ствительностью. Эпатаж стал нормой жизни. Но юноше все прощали. Он был образован, красив и настолько остроумен, что мода на щеголя-острослова быстро вошла в салоны.

Бози

Оскар встретил девушку и влю­бился в нее. Ее звали Констанс Мэри Ллойд. Говорят, она была похожа на красавиц Боттичел­ли. «Изящная маленькая Арте­мида с глазами-фиалками, копной вьющихся волос и чудесными точе­ными пальчиками», – писал о ней влюбленный Уайльд. К тому же кра­савица была умна и самостоятельна в суждениях. Венчание с дочерью из­вестного адвоката состоялось в Лон­доне в 1884 голу. Оскар был безмер­но счастлив, когда на свет появились сыновья: в 1885 году один, через па­ру лет второй. А в промежутке меж­ду этими событиями у молодого, но уже известного писателя появился друг. Его звали Роберт Росс. Оскар поначалу не придал значения встре­че с очаровательным 17-летним юно­шей. Тот же боготворил Уайльда, его стихи, независимость, дерзость суж­дений. «Эстетика выше норм мора­ли! » – вторил восхищенный юноша, зачитываясь только что вышедшим романом «Портрет Дориана Грея». Постепенно их отношения переста­ли быть только дружескими. Влече­ние мужчин друг к другу было опас­ной игрой – гомосексуализм пресле­довался законом. Однако черту они уже переступили. Роберт познако­мил Оскара с «ангелочками» – так они себя называли. Среди них вы­делялся Альфред Дуглас, или Бози. Очарованный писателем, как и Роберт Росс, 21-летний сын мар­киза Квинсберри утверждал, что про­читал роман «Пор­трет Дориана Грея» 11 раз! И ничего бо­лее гениального не видел. Возможно, эстетика романа при­шлась ему по нраву еще и из-за мощного гомосексуального под­текста. У Бози была за плечами скверная история. Однажды юный лорд, чей род вел свое начало от Карла Великого, гостил у несовер­шеннолетнего друга, и они немного «шалили». Бози потом писал своему другу красивые письма фривольно­го содержания. Но письма попали в руки родителей адресата, и те ре­шили шантажировать растлителя сына. Бози страшно боялся огла­ски. Единственный человек, ко­торый мог бы понять его влече­ние, был едва знакомый ему ми­стер Уайльд. И писатель выкупил письма Бози. Мололой лорд то­же произвел впечатление на Уайльда – он был удивительно похож на его Дориана Грея по духу. Настоящий же прототип был всего лишь красив. Писатель увидел его в мастерской одного художника. Когда натурщик ушел, Оскар, любуясь портретом, грустно заметил: «Как жаль, что это прекрасное существо когда-нибудь состарится». – «Да, – ответил худож­ник. – Я бы согласился, чтобы ста­рился и покрывался морщинами его портрет, а юноша оставался таким же красивым». Уайльд выразил жи­вописцу признательность за велико­лепную идею и поспешил к черниль­нице. И вот роман написан. Крити­ки негодуют, велят публично сжечь тираж, но Бози восхищается книгой. Он не боится своей любви к Оскару. Аля Констанс это неравная схватка. Она тщетно пытается вернуть мужа в семью.

…В тюрьме Оскар вспоминал свою первую встречу с Бози. Аль­фред Дуглас появился в их доме че­тыре года назад. Был удивительно за­стенчив и робок. Юноша беседовал с Уайльдом и стеснялся признать, что тоже пишет стихи. Спустя пол­века Бернард Шоу назовет Альфре­да Дугласа одним из лучших поэтов Англии, а его стихи войдут в «Ок­сфордскую книгу английского сти­ха». Белокурый лорд пона­чалу умилил и Констанс: никто столь пылко не при­знавал гениальность ее му­жа. Похвала льстила и пи­сателю, но магическая кра­сота Бози (так просил на­зывать себя лорд) затмева­ла все. «У него лик непороч­ного ангела, воскресшего из греческих мифов», – на­писал позже Уайльд о Бози. Не влюбиться в эту красоту он не мог. В одном из писем Россу Уайльд признавался: «Бози подобен цветку нар­цисса… А когда он возлега­ет на диване, он словно Ги­ацинт – я преклоняюсь пе­ред его красотой». Уайльд настолько увлекся, что пре­небрег всеми понятиями морали и нравственности. Лорд был пол стать ново­му другу: с таким же высо­комерием относился к об­щественному мнению. Они вместе разъезжали по Евро­пе, а об их отношениях го­ворили в Англии, шептались во Франции, кричали в Ита­лии и сплетничали в Алжи­ре. Но… Маркиз Квинсберри решил покончить с этой «грязной историей».

Март, 1893 год

Уайльд вышел из театра. Его остановил  некий  джентльмен и с напускной дер­зостью сказал, что готов продать писателю ориги­налы его писем к Дугласу за 10 фунтов стерлингов. «Всего 10 фунтов?- возму­тился Уайльд. – Да вы ниче­го не смыслите в литературе Если бы вы попросили 50, может быть, я и заплатил бы. Но у меня есть копии, и оригинал не нужен». Уайльд ушел, и пись­ма попали к маркизу Квинсбер­ри, отцу Бози. Тот читал их с от вращением и ужасом, представляя, как пресса смакует каждую строку мерзкой переписки. «Твоя тонкая душа странствует между страстью и поэзией. Я верю в то, что нежно лю­бимый Аполлоном Гиацинт был тво­им воплощением в далекие античные дни». По правде сказать, маркиз пле­вать хотел на сына и на все свое се­мейство. Их дом был наполнен скан­далами, из-за которых повесился старший сын, младшие тоже ненави­дели отца. А жена, устав от бесконеч­ных измен мужа, затеяла порочащий их имя развод. Маркиза исключили из Палаты лордов, и он страстно же­лал на ком-нибудь отыграться. Надо упечь писаку в тюрьму! Квинсберри был отлично подготовлен к тяжбе и представил список из двенадцати мо­лодых людей, которые подтвердили в суде сексуальные домогательства Оскара Уайльда к Альфреду Дугласу. Друзья советовали Уайльду покинуть Англию. Но тот был непреклонен. «На этом суде прокурором буду я!» – самоуверенно заявлял поэт. Суд со­стоялся в 1895 году. Когда прокурор спросил его: «Что вы подразумеваете под «любовью, которая не смеет на­звать своего имени?», Уайльд разраз­ился пылкой речью. «Это любовь, -говорил он, – которая означает боль­шую страсть. Ее вы найдете в творче­стве Микеланджело и в сонетах Шек­спира. Это глубокое, одухотворенное чувство, которое так же чисто, как и совершенно. Оно порождает и на­полняет собой шедевры искусства. В нашем веке об этом чувстве можно говорить как о любви, не смеющей назвать своего имени. Я жертва этой любви». Уайльд просчитался. Писа­теля, эстета и романтика пригово­рили к двум годам каторжных работ в тюрьме строгого режима. От него все отвернулись. Имя его стало нари­цательным. Жену, бежавшую с сыно­вьями в Швейцарию, отказались по­селить в отеле из-за «грязной» фами­лии. Она сменила ее на другую. Не дождавшись мужа из тюрьмы, жен­щина умерла от стыда и горя. Умер­ла и матушка Уайльда. Не от стыда. В свои 70 лет она продолжала утверждать, что «грех – это единственное, ради чего стоит жить». Книги Уайль­да перестали печатать, пьесы сняли со сцены. В 1897 году он вышел из тюрьмы сломленный, без состояния и положения в обществе. Преданный Роберт Росс увез друга во Францию и поселил в скромной гостинице.

«Из бездны взываю к Тебе, Господи»

Бози не написал в тюрьму ни еди­ной строчки. Молчание Бози, лю­бовь к которому так отчаянно защи­щал Оскар Уайльд, ранило его серд­це больнее всего. Теперь лохмотья не вызывали в писателе брезгливости. Уайльд был даже благодарен судь­бе за эти чудовищные два года тюрьмы. Он там много работал. Свои записи озаглавил De Profundis («Из глубин»). De Profundis – молитва верующих-католиков. Первые слова ее –«Из бездны взываю к Гебе. Господи» Не эту ли бездну предвидел когда-то  хиромант Кейро?

Декабрь, 1900 год

Бози едва успевал на кладбище. Он тоже хотел умереть. Ламы закрича­ли, увидев, как элегантно одетый, заплаканный джентльмен соскаль­зывает в могилу Оскара Уайльда. Его подхватили, отвели поодаль. Спустя полчаса на свежей могиле под промозглым небом рыдал лишь этот человек – лорд Альфред Ду­глас. Он знал, что Оскар был бо­лен, но не поехал в Париж прове­дать его. И теперь был безутешен.

Роберт Росс любил Уайльда. Но мирился и прощал ему привязан­ность к Бози. Самого Бози, истерич­ного, властного и капризного, он ви­нил в смерти своего друга и великого поэта. Так считали и другие поклон­ники Уайльда. Смерть Оскара сдела­ла Бози кротким. Он больше не появ­лялся в салонах, перестал писать сти­хи и решил жениться. Его избранни­ца вопреки воле родителей вышла за него замуж и родила сына. Но свет­ские пересуды не оставляли Дугласа. Никто не хотел замечать ни его ра­бот в журналах, ни статей об искус­стве. Тень Уайльда преследовала его. Главный обвинитель – Роберт Росс. Он опубликовал De Profundis, пред­варительно отредактировав и высве­тив роль Альфреда в непригляднейшем свете. Дуглас был в бешенстве. Теперь при каждом возможном слу­чае он говорил, что его связь с Уайль­дом – сплетни и выдумка. Он обви­нил во лжи Росса и подал на него в суд за «гомосексуализм». В суде Бо­зи приводил интимнейшие подробности из жизни и физиологии Роберта, чем поверг в шок даже своих друзей. Суд признал показания Дугласа, но Росса оправдал. Это был скандал грязнее предыдущего. Бедняжка Олив не выдержала и ушла от мужа, а их10-летний сын перенес нервное расстройство и попал в психиатрическую лечебницу. Одержимый лорд решил свести счеты с Россом.

Потомок Карла Великого продолжал смаковать «позорные» страницы жизни бывшего друга, называя его подонком-содомитом, пригревшим­ся в лучах славы Уайльда. Так про­должалось 5 лет. Росс умер, ему не было даже 50-ти лет. Но Альфред Ду­глас продолжал бороться с призрака­ми врагов. Однажды он явился в зал суда с плакатом: «Оскар Уайльд – са­мое большое зло, которое было в Ев­ропе за последние 350 лет».

Воинствующий Дуглас восстано­вил против себя всех. Свою жизнь он превратил в борьбу. В 1922 году Альфред обвинил лорда Уинстона Черчилля в политическом заговоре. Его привлекли к суду и дали полго­да тюрьмы за клевету. Суд состоялся в том же зале, откуда некогда увели Оскара Уайльда. На холодных нарах Альфред вдруг вспомнил письма сво­его возлюбленного: «Ты пришел ко мне в поисках смысла жизни и смыс­ла наслаждений. Наверное, я избран научить тебя чему-то более важно­му. Смыслу страдания, красоте стра­дания». В тюрьме Альфред Дуглас написал свои лучшие стихи. За этот сборник даже недруги все ему про­стили. Выйдя на свободу, Альфред с наслаждением рассказывал о друж­бе с великим Уайльдом. В 1940-м он даже издал книгу Oscar Wilde. А Summing Up («Оскар Уайльд. Подве­дение итогов»), где назвал писателя любовью всей своей жизни. Безбож­ник Дуглас, как некогда и Уайльд, принял католичество. Его жена, как и жена Уайльда, прожила недолгую жизнь. В психиатрической лечебни­це умер и ее сын, а следом за ним и сам Вози. Однако газеты в некро­логах написали, что скончался быв­ший любовник Оскара Уайльда. Бози опять оказался в тени.

Сентябрь, 2008 год

Могила Оскара Уайльда на париж­ском кладбище Пер-Лашез утопает в цветах. Их несут приверженцы «любви, не смеющей назвать свое­го имени». Их несут почитатели его таланта. Я положила скромную ли­лию. Мне не было дела до сексуаль­ной ориентации Уайльда. Я просто люблю его нежные сказки.

Татьяна Козлова