Всем с детства знаком мультфильм “Ёжик в тумане”, но мало кто знает, что он снят по произведениям Сергея Козлова. Предлагаем вам окунуться в удивительный мир Ёжика и его друзей.

ЕЖИК В ТУМАНЕ

Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках.
Из-за туч вышла луна и, улыбаясь, поплыла по небу.
“Ммм-у!..” – вздохнула корова за рекой. Залаяла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.
Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нем по грудь, и теперь казалось – большая белая утка плывет в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову. Ежик сидел на горке под сосной и смотрел на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом.
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему все это?

А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла.
“Расскажу – не поверят!” – подумал Ежик, и стал смотреть еще внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.
“Вот и звезда упала, – заметил он, – и трава наклонились влево, и от елки осталась одна вершина, и теперь она плывет рядом с лошадью… А интересно, – думал Ежик, – если лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?”
И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
- Вот, – сказал Ежик. – Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! – позвал он. Но лошадь ничего не сказала.
“Где же лошадь?” – подумал Ежик. И пополз прямо. Вокруг было глухо, темно и мокро, лишь высоко сверху сумрак слабо светился.
Полз он долго-долго и вдруг почувствовал, что земли под ним нет, и он куда-то летит. Бултых!..
“Я в реке!” – сообразил Ежик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны.
Когда он вынырнул, было по-прежнему темно, и Ежик даже не знал, где берег.
“Пускай река сама несет меня!” – решил он.
Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.
Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ежик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.
- Извините, – беззвучно сказал кто-то, кто вы и как сюда попали?
- Я – Ежик, – тоже беззвучно ответил Ежик. – Я упал в реку.
- Тогда садитесь ко мне на спину, – беззвучно проговорил кто-то. – Я отвезу вас на берег.
Ежик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.
- Спасибо! – вслух сказал он.
- Не за что! – беззвучно выговорил кто-то, кого Ежик даже не видел, и пропал в волнах.
“Вот так история… – размышлял Ежику, отряхиваясь. – Разве кто поверит?!”
И заковылял в тумане.

* ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ ТРАВЫ *
ЗВУКИ И ГОЛОСА

- В полудреме, Медвежонок, можно вообразить все, что хочешь, и все, что вообразишь, будет как живое. И тогда-то…
- Ну!
- Тогда-то…
- Да говори же!
- И тогда-то… слышны звуки и голоса. Ежик глядел на Медвежонка большими круглыми глазами, как будто сию минуту, вот прямо сейчас, догадался о чем-то самом важном.
- И кого ты слышал? – шепотом спросил Медвежонок.
- Сегодня?
- Ага.
- Зяблика, – сказал Ежик.
- А вчера?
- Лягушку.
- А что она сказала?..
- Она – пела. – И Ежик закрыл глаза.
- Ты ее и сейчас слышишь?
- Слышу, – сказал Ежик с закрытыми глазами.
- Давай я тоже закрою глаза. – Медвежонок закрыл глаза и встал поближе к Ежику, чтобы тоже слышать.
- Слышишь? – спросил Ежик.
- Нет, – сказал Медвежонок.
- Ты впади в дрему.
- Надо лечь, – сказал. Медвежонок. И лег.
- А я – возле тебя. – Ежик сел рядом. Ты только представь: она сидит и поет.
- Представил.
- А вот сейчас… Слышишь? – И Ежик по-дирижерски взмахнул лапой.- Запела!
- Не слышу, – сказал Медвежонок. – Сидит, глаза вытаращила и молчит.
- Поговори с ней, – сказал Ежик. – Заинтересуй.
- Как?
- Скажи: “Мы с Ежиком из дальнего леса пришли на ваш концерт”. Медвежонок пошевелил губами.
- Сказал.
- Ну?
- Молчит.
- Погоди,- сказал Ежик. – Давай ты сядь, а я лягу. Та-ак.- И он забубнил что-то, укладываясь рядом с Медвежонком в траву.
А день разгорался, и высокая стройная осень шаталась соснами и кружилась полым листом.
Медвежонок давно открыл глаза и глядел теперь на рыжие деревья, на ветер, который морщил лужу, а Ежик все бормотал и пришептывал, лежа рядом в траве.
- Послушай, Ежик, – сказал Медвежонок, – зачем нам эта лягушка, а? Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас.
- Нет, – не открывая глаз, сказал Ежик. – Она запоет.
- Ну и запоет. Толку-то?
- Эх ты! – сказал Ежик. – Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это – звуки и голоса!

КОГДА ТЫ ПРЯЧЕШЬ СОЛНЦЕ, МНЕ ГРУСТНО

Над горой туман и розовато-оранжевые отсветы. Весь день лил дождь, потом перестал, выглянуло солнце, зашло за гору, и вот теперь была такая гора. Было очень красиво, так красиво, что Ежик с Медвежонком просто глядели и ничего не говорили друг другу.
А гора все время менялась: оранжевое переместилось влево, розовое – вправо, а голубое стало сизо-синим и осталось вверху.
Ежик с Медвежонком давно любили эту игру: закрывать глаза, а когда откроешь – все по-другому.
- Открывай скорей, – шепнул Ежик. – Очень здорово!
Теперь оранжевое растеклось узкой каймой по всей горе, а розовое и голубое пропало. Туман был там, выше, а сама гора была будто опоясана оранжевой лентой.
Они снова закрыли глаза, и, когда через мгновение открыли, вновь все изменилось.
Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа, розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой темной, торжественной, что от нее просто нельзя было отвести глаз, Ежик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с легким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал.
Туманная, очень красивая гора глядела на Ежика с Медвежонком.
И вдруг, или это Ежику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил:
- Вам нравится на меня смотреть?
- Да, – сказал Ежик.
- А кто? Кто говорит? – шепотом спросил Медвежонок.
- Я красивая?
- Да, – сказал Ежик.
- А когда я вам больше нравлюсь – утром или вечером? Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора.
- Мне – утром, – сказал Медвежонок.
- А почему?
- Тогда впереди целый день и…
- А тебе, Ежик?
- Когда ты прячешь солнце, мне грустно, – сказал Ежик. – Но я больше люблю смотреть на тебя вечером.
- А почему?
- Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко, далеко видно.
- Что же ты видел сегодня, Ежик? – спросила гора.
- Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чем не думал, я только смотрел.
- А я… Мы… То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, – сказал Медвежонок.
Быстро сгущались сумерки.
И когда почти совсем стемнело, иссиня-зеленое небо вдруг оторвалось от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе, отделяющей ее от темного неба.

РАЗРЕШИТЕ С ВАМИ ПОСУМЕРНИЧАТЬ

- Заяц просится посумерничать.
- Пускай сумерничает, – сказал Ежик и вынес на крыльцо еще одно плетеное кресло.
- Можно войти? – спросил Заяц. Он стоял под крыльцом, пока Медвежонок разговаривал с Ежиком.
- Входи, – сказал Ежик.
Заяц поднялся по ступенькам и аккуратно вытер лапы о половичок.
- Три-три! – сказал Медвежонок. – Ежик любит, чтобы было чисто.
- Можно сесть? – спросил Заяц.
- Садись, – сказал Медвежонок. И Ежик с Медвежонком тоже сели.
- А как мы будем сумерничать? – спросил Заяц.
Ежик промолчал.
- Сиди в сумерках и молчи, – сказал Медвежонок.
- А разговаривать можно? – спросил Заяц. Ежик опять промолчал.
- Говори, – сказал Медвежонок.
- Я в первый раз сумерничаю, – сказал Заяц, – поэтому не знаю правил. Вы не сердитесь на меня, ладно?
- Мы не сердимся, – сказал Ежик.
- Я как узнал, что вы сумерничаете, я стал прибегать к твоему, Ежик, дому и глядеть во-он из-под того куста. Во, думаю, как красиво они сумерничают! Вот бы и мне! И побежал домой, и стащил с чердака старое кресло, сел и сижу…
- И чего? – спросил Медвежонок.
- А ничего. Темно стало, – сказал Заяц. – Нет, думаю, это не просто так, это не просто сиди и жди. Что-то здесь есть. Попрошусь, думаю, посумерничать с Ежиком и Медвежонком. Вдруг пустят?
- Угу, – сказал Медвежонок.
- А мы уже сумерничаем? – спросил Заяц. Ежик глядел, как медленно опускаются сумерки, как заволакивает низинки туман, и почти не слушал Зайца.
- А можно, сумерничая, петь? – спросил Заяц. Ежик промолчал.
- Пой, – сказал Медвежонок.
- А что?
Никто ему не ответил.
- А можно веселое? Давайте я веселое спою, а то зябко как-то?
- Пой, – сказал Медвежонок.
- Ля-ля! Ля-ля! – завопил Заяц. И Ежику сделалось совсем грустно. Медвежонку было неловко перед Ежиком, что вот он притащил Зайца и Заяц мелет, не разбери чего, а теперь еще воет песню. Но Медвежонок не знал, как быть, и поэтому завопил вместе с Зайцем.
- Ля-ля-лю-лю! – вопил Медвежонок.
- Ля-ля! Ля-ля! – пел Заяц. А сумерки сгущались, и Ежику просто больно было все это слышать.
- Давайте помолчим, – сказал Ежик. – Послушайте, как тихо!
Заяц с Медвежонком смолкли и прислушались. Над поляной, над лесом плыла осенняя тишина.
- А что, – шепотом спросил Заяц, – теперь делать?
- Шшш! – сказал Медвежонок.
- Это мы сумерничаем? – прошептал Заяц. Медвежонок кивнул.
- До темноты – молчать?..
Стало совсем темно, и над самыми верхушками елок показалась золотая долька луны.
От этого Ежику с Медвежонком вдруг стало на миг теплее. Они поглядели друг на друга, и каждый почувствовал в темноте, как они друг другу улыбнулись.

КАК ОТТЕНИТЬ ТИШИНУ

- Я очень люблю осенние пасмурные дни, – сказал Ежик. – Солнышко тускло светит, и так туманно- туманно…
- Спокойно, – сказал Медвежонок.
- Ага. Будто все остановилось и стоит.
- Где? – спросил Медвежонок.
- Нет, вообще. Стоит и не двигается.
- Кто?
- Ну, как ты не понимаешь? Никто.
- Никто стоит и не двигается?
- Ага. Никто не двигается.
- А комары? Вон как летают! Пи-и!.. Пи-и!.. – И Медвежонок замахал лапами, показал, как летит комар.
- Комары только еще больше, – тут Ежик остановился, чтобы подыскать слово, – о т т е н я ю т неподвижность, – наконец сказал он.
Медвежонок сел:
- Как это?
Они лежали на травке у обрыва над рекой и грелись на тусклом осеннем солнышке. За рекой, полыхая осинами, темнел лес.
- Ну вот смотри! – Ежик встал и побежал. – Видишь?
- Что?
- Как неподвижен лес?
- Нет, – сказал Медвежонок. – Я вижу, как ты бежишь.
- Ты не на меня смотри, на лес! – И Ежик побежал снова. – Ну?
- Значит, мне на тебя не смотреть?
- Не смотри.
- Хорошо, – сказал Медвежонок и отвернулся.
- Да зачем ты совсем-то отвернулся?
- Ты же сам сказал, чтобы я на тебя не смотрел.
- Нет, ты смотри, только на меня и на лес о д н о в р е м е н н о, понял? Я побегу, а он будет стоять. Я о т т е н ю его неподвижность.
- Хорошо, – сказал Медвежонок. – Давай попробуем. – И уставился на Ежика во все глаза. – Беги! Ежик побежал.
- Быстрее! – сказал Медвежонок. Ежик побежал быстрее.
- Стой! – крикнул Медвежонок. – Давай начнем сначала.
- Почему?
- Да я никак не могу посмотреть на тебя и на лес одновременно: ты так смешно бежишь, Ежик!
- А ты смотри на меня и на лес, понимаешь? Я – бегу, лес – стоит. Я оттеняю его неподвижность.
- А ты не можешь бежать большими прыжками?
- Зачем?
- Попробуй.
- Что я – кенгуру?
- Да нет, но ты – ножками, ножками, и я не могу оторваться.
- Это не важно, как я бегу, понял? Важно то, что я бегу, а он – стоит.
- Хорошо, – сказал Медвежонок. – Беги!
Ежик побежал снова.
- Ну?
- Такими маленькими шажками не оттенишь, сказал Медвежонок. – Тут надо прыгать вот так! И он прыгнул, как настоящий кенгуру.
- Стой! – крикнул Ежик. – Слушай! Медвежонок замер.
- Слышишь, как тихо?
- Слышу.
- А если я крикну, то я криком о т т е н ю тишину.
- А-а-а!.. – закричал Медвежонок.
- Теперь понял?
- Ага! Надо кричать и кувыркаться! А-а-а! – снова завопил Медвежонок и перекувырнулся через голову.
- Нет! – крикнул Ежик. – Надо бежать и подпрыгивать. Вот! – И заскакал по поляне.
- Нет! – крикнул Медвежонок. – Надо бежать, падать, вскакивать и лететь.
- Как это? – Ежик остановился.
- А вот так! – И Медвежонок сиганул с обрыва.
- И я! – крикнул Ежик и покатился с обрыва вслед за Медвежонком.
- Ля-ля-ля! – завопил Медвежонок, вскарабкиваясь обратно.
- У-лю-лю! – по-птичьему заверещал Ежик.
- Ай-яй-яй! – во все горло закричал Медвежонок и прыгнул с обрыва снова.
Так до самого вечера они бегали, прыгали, сигали с обрыва и орали во все горло, оттеняя неподвижность и тишину осеннего леса.

В РОДНОМ ЛЕСУ

Заяц утром как вышел из дома, так и потерялся в необъятной красоте осеннего леса.
“Давно уже пора снегу пасть, – думал Заяц. – А лес стоит теплый и живой”. Встретилась Зайцу Лесная Мышь.
- Гуляешь? – сказал Заяц.
- Дышу, – сказала Мышка. – Надышаться не могу.
- Может, зима про нас забыла? – спросил Заяц. – Ко всем пришла, а в лес не заглянула.
- Наверно, – сказала Мышка и пошевелила усиками.
- Я вот как думаю, – сказал Заяц. – Если ее до сих пор нет, значит, уже не заглянет.
- Что ты! – сказала Мышка. – Так не бывает! Не было еще такого, чтобы зима прошла стороной.
- А если не придет?
- Что говорить об этом, Заяц? Бегай, дыши, прыгай, пока лапы прыгают, и ни о чем не думай.
- Я так не умею, – сказал Заяц. – Я все должен знать наперед.
- Много будешь знать – скоро состаришься.
- Зайцы не состариваются, – сказал Заяц. – Зайцы умирают молодыми.
- Это почему же?
- Мы бежим, понимаешь? А движение – это жизнь.
- Хи-хи! – сказала Мышка. – Еще каким стареньким будешь.
Они вместе шли по тропинке и не могли налюбоваться на свой лес. Он был весь сквозящий, мягкий, родной. И оттого, что в нем было так хорошо, на душе у Зайца и Мышки сделалось грустно.
- Ты не грусти, – сказал Заяц.
- Я не грущу.
- Грустишь, я вижу.
- Да вовсе не грущу, просто печально.
- Это пройдет, – сказал Заяц. – Насыплет снега, надо будет путать следы. С утра до вечера бегай и запутывай.
- А зачем?
- Глупая ты. Съедят.
- А ты бегай задом наперед, – сказала Мышка. – Вот так! – И побежала по дорожке спиной вперед, мордочкой к Зайцу.
- Здорово! – крикнул Заяц. И помчался следом.
- Видишь? – сказала Мышка. – Теперь никто не поймет, кто ты.
- А я… А я… Я знаешь тебя чему научу? Я тебя научу есть кору, хочешь?
- Я кору не ем, – сказала Мышка.
- Тогда… Тогда… Давай я тебя научу бегать!
- Не надо, – сказала Мышка.
- Да чем же мне тебе отплатить?
- А ничем, – сказала Лесная Мышь. – Было бы хорошо, если бы тебе помог мой совет.
- Спасибо тебе! – сказал Заяц. И побежал от Мышки задом наперед, улыбаясь и шевеля усами.
“Здорово! – думал Заяц. – Теперь меня никто не поймает. Надо только хорошенько натренироваться, пока не высыпал снег”.
Он бежал задом наперед через любимый свой лес, спускался в овраги, взбирался на холмы, “получается!” — вопил про себя Заяц и чуть не плакал от радости, что теперь уже никто никогда не отыщет его в родном лесу.

СОСНОВАЯ ШИШКА

Светлый вечер в осеннем лесу. Затрещала и смолкла неизвестная птица. Заяц выбежал к ручью, сел и стал слушать, как журчит вода.
- Вода, вода, куда ты бежишь? – спросил Заяц.
- С камушка на камушек по камушкам бегу! “По камушкам. Хорошо ей! – подумал Заяц. – Вот бы мне так!” Пришел Муравей.
- Ты что бродишь? – спросил Заяц. – Скоро зима, а ты по лесу шатаешься?
- Надо, – сказал Муравей. Зачерпнул ведерком воды и пошел.
- Стой! Давай поговорим, – сказал Заяц. Муравей остановился:
- О чем?
- О чем хочешь.
- Некогда мне разговаривать, – сказал Муравей. – Воду надо нести. – И ушел.
- Вот жизнь! – вздохнул Заяц. – Муравьи по воду ходить стали, поговорить не с кем. Раньше хоть какой-никакой гриб попадется, с ним потолкуешь. А теперь и грибы куда-то попрятались.
- А ты со мной поговори, – сказала Сосновая Шишка. Она лежала рядышком у ручья. – Я – старая, много всего видала.
- Что же ты видела? – спросил Заяц.
- Небо, – сказала Шишка.
- Кто ж его не видел? Вот оно!
- Не-ет, я там была, высоко, – вздохнула Шишка. – Меня Ветер любил. Прилетит, бывало: “Здравствуй, Шишка!” – “Здравствуй, говорю, где пропадал?” – “К морю летал, корабли двигал”. Во как! А ты чего скучный такой?
- Не знаю, – сказал Заяц.
- Эх, жизнь была! Утречком проснешься – весь лес в тени, а у нас уже солнышко! Солнышко пригреет.
Ветер прилетит – шумим-веселимся!.. А ночью – звезды. Так в глаза и глядят. Я любила одну.
Зеленая такая, ласковая. Только покажется, а уж Ветерок мой тут как тут. “Полетим, говорит, к звезде, Шишка!” – “Так далеко же!” – “Это нам нипочем!” Возьмет в объятья и понесет.
- Хорошо говоришь, бабушка, – вздохнул Заяц.
- Жили хорошо, Заяц. А что слова? Сам-то чего скучный, молодой вить?
- А где ж он теперь, Ветер?
- Летает. Ветер, он всегда молодой. А я, вишь, старая, упала. Кому нужна?
- Грустно тебе, бабушка?
- Не-е, Заяц. Лежу, на небо гляжу, водичку слушаю, звездочку зеленую увижу – Ветер вспоминаю.

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ ТРАВЫ

Холодно, тихо стало в лесу. Заяц прислушался – ни звука. Лишь осинка на том берегу дрожала последним листом.
Заяц спустился к реке. Река медленно уводила за поворот тяжелую, темную воду. Заяц встал столбиком и пошевелил ушами.
- Холодно? – спросила у него Травинка.
- Бр-р-р! – сказал Заяц.
- Мне тоже, – сказала Травинка.
- И мне! И мне!
- Кто говорит? – спросил Заяц.
- Это мы – трава. Заяц лег.
- Ой, как тепло! Как тепло! Как тепло!
- Погрей нас! И нас! И нас! Заяц стал прыгать и ложиться. Прыгнет – и прильнет к земле.
- Эй, Заяц! – крикнул с холма Медвежонок. – Ты что это делаешь?
- Грею траву, – сказал Заяц.
- Не слышу!
- Грею траву! – крикнул Заяц. – Иди сюда, будем греть вместе! Медвежонок спустился с холма.
- Согрей нас! Согрей! Согрей! – кричали травинки.
- Видишь? – сказал Заяц. – Им холодно! – Снова прыгнул и лег.
- К нам! К нам!
- Сюда! Сюда! – кричали со всех сторон.
- Что ж ты стоишь? – сказал Заяц. – Ложись! И Медвежонок лег.
- Как тепло! Ух, как тепло!
- И меня погрей, Медвежонок!
- И нас! И нас!
Заяц прыгал и ложился. А Медвежонок стал потихоньку перекатываться: со спины – на бок, с бока – на живот.
- Согрей! Согрей! Нам холодно! – кричала трава. Медвежонок катался. Заяц прыгал, и скоро согрелся весь луг.
- Хотите, мы споем вам осеннюю песню травы? – спросила первая травинка.
- Пойте, – сказал Заяц.
И трава стала петь. Медвежонок кататься, а Заяц – прыгать.
- Эй! Что вы там делаете? – крикнул с холма Ежик.
- Греем траву! – крикнул Заяц.
-Что?
- Греем траву! – крикнул Медвежонок.
- Вы простудитесь! – закричал Ежик. А травинки поднялись во весь рост и запели громкими голосами.
Пел весь луг над рекой.
И последний лист, что трепетал на том берегу, стал подтягивать.
И сосновые иголки, и еловые шишки, и даже паутина, забытая пауком, – все распрямились, заулыбались и затянули изо всех сил последнюю осеннюю песню травы.

РАДУГА

Медвежонок прижался спиной к печке. Ему было тепло-тепло и не хотелось шевелиться. За окном свистел ветер, шумели деревья, барабанил по стеклу дождь, а Медвежонок сидел с закрытыми глазами и думал о лете.
Сначала Медвежонок думал обо всем сразу, и это “все сразу” было для него солнышко и тепло. Но потом под ярким летним солнышком, в тепле, Медвежонок увидел Муравья.
Муравей сидел на пеньке, выпучив черные глаза, и что-то говорил, говорил, но Медвежонок не слышал.
- Да слышишь ты меня? – наконец прорвался к Медвежонку Муравьиный голос. – Работать надо каждый день, каждый день, каждый день!
Медвежонок помотал головой, но Муравей не пропадал, а кричал еще громче.
- Лень, вот что тебя погубит! “Чего он ко мне пристал? – подумал Медвежонок. – Я и не помню такого Муравья вовсе”.
- Совсем обленились! – кричал Муравей. – Чем вы занимаетесь изо дня в день? Отвечай!
- Гуляем, – вслух сказал Медвежонок у печки. – Так лето же.
- Лето! – взвился Муравей. – А кто работать будет?
- Мы и работаем.
- Что же вы сделали?
- Мало ли, – сказал Медвежонок. И еще тесней прижался к печному боку.
- Нет, ты мне говори – что?
- Скворечник.
- Еще?
- Камелек сложили.
- Где?
- У реки.
- Зачем?
- По вечерам сидеть. Огонь разведешь – и сиди. И Медвежонку представилось, как они с Ежиком сидят ночью под звездами у реки, варят чай в чайнике, слушают, как плещется рыба в воде, и чайник сперва урчит, а потом клокочет, и звезды падают прямо в траву и, большие, теплые, шевелятся у ног. И так Медвежонку захотелось в ту летнюю ночь, так захотелось полежать в мягкой траве, глядя в небо, что Медвежонок сказал Муравью:
- Иди сюда, садись у печки, а я пойду туда, в лето.
- А соломинку ты за меня понесешь? – спросил Муравей.
- Я, – сказал Медвежонок.
- А шесть сосновых иголок?
- Я, – сказал Медвежонок.
- А две шишки и четыре птичьих пера?
- Все отнесу, – сказал Медвежонок. – Только иди сюда, сядь к печке, а?
- Нет, ты погоди, – сказал Муравей. – Трудиться – обязанность каждого. – Он поднял лапку. – Каждый день…
- Стой! — крикнул Медвежонок. – Слушай мою команду: к печке бегом, марш!
И Муравей выбежал из лета и сел к печке, а Медвежонок еле-еле протиснулся на его место.
Теперь Медвежонок сидел на пеньке летом, а Муравей поздней осенью у печки в Медвежьем дому.
- Ты посиди, – сказал Медвежонок Муравью, – а придет Ежик, напои его чаем.
И Медвежонок побежал по мягкой теплой траве, и забежал в реку, и стал брызгаться водой, и, если поглядеть прищурившись, в брызгах возникала каждый раз настоящая радуга, и каждый раз Медвежонку не верилось, и каждый раз Медвежонок видел ее снова.
- Эй! – крикнул Муравей в лето. – А кто обещал работать?
- Погоди! – сказал Медвежонок. И снова стал, щурясь, брызгаться и ловить сквозь ресницы радугу.
- Обязанность каждого – трудиться, – говорил Муравей, прижавшись к горячей печке. – Каждый день…
“Заладил, – подумал Медвежонок. – Ну как он не понимает, что это – лето, что оно – короткое, что оно вот-вот кончится и что каждый раз у меня в лапах сверкает радуга””.
- Муравей! – крикнул из своего лета Медвежонок. – Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?
И он снова ударил по воде лапой, прищурился и увидел радугу.

ЕЖИКИНА ГОРА

Давно уже Ежик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ежик все равно бы ни за что не смог ответить.
- Ты куда глядишь, Ежик? – спросила Белка.
- А, – сказал Ежик. И махнул лапой.
- Ты что там увидел? – спросил Муравей.
- Молчит, – сказала Белка.
- Задумался, – проворчал Муравей и побежал по своим делам.
А Ежику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну.
Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал.
“Как же так? – думал Ежик. – Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме”.
И деревья были такие необыкновенные – легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ежик не узнавал знакомые с детства места.
- Что же это? – бормотал Ежик. – раньше не видел всего?
И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ежику необыкновенными.
“Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, – думал Ежик. – Никогда не видел такой огромной птицы”.
- Все стоишь? – спросил Муравей. – Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит.
- Не мешай ему, – сказала Белка. – Он думает.
- Думает, думает, – проворчал Муравей. – Что бы стало в лесу, если б все думали.
- Подумает, и все, – сказала Белка. – Не мешай.
- Все вы бездельники, – сказал Муравей. – Все вы друг за дружку горой. – И убежал.
А Ежик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он – на дне моря.
“Какая она добрая, – подумал о Белке Ежик. – Почему я раньше никогда ее не встречал?”
Пришел Медвежонок.
- Ну что? – сказал он. – Что делать будем?
Ежик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.

ПТИЦА

Все лето Заяц плел веревку, и к осени она у него стала длиной до неба.
“Приделаю крючок, – думал Заяц, – заброшу на звезду и…”
Прибежала Белка:
- Ты что делаешь, Заяц?
- Веревку сплел, – сказал Заяц.
- А зачем?
- Залезу на небо, – сказал Заяц.. – Хочешь, тебя возьму с собой?
- Возьми, – сказала Белка. Ночью высыпали звезды.
Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и веревка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.
- Лезь, – сказал Заяц.
- А ты?
- Я за тобой.
И Белка побежала на небо.
Заяц полез следом, но он не умел лазать по веревке, и поэтому сильно отстал.
- Ты где? Лезь скорее! – кричала Белка из темноты. А Заяц лез и лез и уже стал уставать.
- Где же ты? – торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посередке, между небом и землей, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.
- Ну что ты там? – спросила из темноты Белка.
- Сил нет. Не могу, – сказал Заяц.
- Ты – как по веточке, как по веточке, – сказала Белка.
Заяц раскачивался во тьме, уши его трепал ночной ветерок, он видел далеко внизу родной лес, а вверху – большую звезду и понимал, что сейчас разожмет лапы и упадет.
“Все лето плел веревку, – горестно думал Заяц, – и вот…”
- Эй! – вдруг услышал он знакомый голос с земли. – Кто там висит? И другой знакомый голос ответил:
- Далеко. Не видно.
- Как ты думаешь, Ежик, кто там может быть?
- Птица, – сказал Ежик.
- Какая же птица висит посреди неба? “Редкая”, – хотел сказать Заяц. Но промолчал.
- Это Заяц! – крикнула со звезды Белка. – Полез на небо и вот застрял.
- Медвежонок, его надо спасать!
- Спасите меня, – тихо сказал Заяц.
- С каких это пор Зайцы стали лазать по небу? – проворчал Медвежонок и дернул за веревку.
- Ой, – тихо сказал Заяц.
- Как будем спасать? – спросил Ежик.
- Сейчас, – сказал Медвежонок. И убежал.
- Заяц! – крикнул Ежик. – Это ты?
- Я, – тихо сказал Заяц.
- Не слышу!
- Я, – погромче сказал Заяц, потому что, если бы он крикнул совсемгромко, он бы упал.
- Это он, он! – крикнула со звезды Белка.
- Держись, Заяц! – крикнул Ежик. – Медвежонок что-то придумал! И тут вернулся Медвежонок с простыней.
- Держи, – сказал он. И дал два конца Ежику. – Заяц! – закричал в темноту Медвежонок. – Прямо под тобой мы растянули простыню, слышишь? Прыгай!
- Я боюсь, – сказал Заяц.
- Он боится! – крикнула Белка. Ей со звезды было слышнее.
- Прыгай, кому говорят! – еще громче крикнул Медвежонок, и, откинувшись назад, они с Ежиком, как могли, растянули простыню. – Ну!
- Прыгай! – крикнула Белка. Заяц разжал лапы и полетел, полетел, полетел, только черный ночной ветер засвистал между ушами.
“Где ж простыня? Где же земля?” – думал Заяц и не знал, что он, как большая птица с широкими крыльями, летит над землей и уже не может упасть.

*ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ*
ВОЛЬНЫЙ ОСЕННИЙ ВЕТЕР

Ни свет ни заря к Ежику с Медвежонком прибежал Заяц.
- Эй! – закричал он. – Эгей! Эге-ге-гей!
- Ну что? Говори, – сказал Медвежонок.
- Эге-ге-ге-ге! – вопил Заяц.
- Да говори же! – Ежик начал сердиться.
- Эге-ге-ге-ге! Ге-гей! Ге-гей! – И Заяц убежал.
- Чего это он?
- Не знаю, – сказал Медвежонок. А Заяц птицей летел по лесу и вопил истошным заячьим голосом.
- Что с ним? – спросила Белка.
- Понять не могу, – сказал Муравей. А Заяц сделал полный круг и снова выбежал на медвежью поляну.
- Скажешь или нет? – крикнул Медвежонок. Заяц вдруг остановился, замер, встал на задние лапы и…
- Ну же! – крикнул Ежик.
- Ха-ха-ха-ха-ха! – расхохотался Заяц и понесся со всех ног прочь.
- Может, он с ума сошел, с ума сошел, с ума сошел? – тараторила Сорока.
- Да нет, он в своем уме, в своем уме, в своем уме! – долбил Дятел.
И только Заяц ни у кого ничего не спрашивал, никому ничего не говорил, а вольный, как ветер, летел по лесу.
- Знаешь, – сказал Медвежонок. – Мне кажется, он вообразил себя… ветром. Он мне как-то сказал:
“Представляешь, Медвежонок, если я стану ветром?”
- Это здорово, – сказал Ежик. – Только Заяц никогда до такого не додумается. И ошибся.
Потому что Заяц в этот легкий солнечный день действительно с утра почувствовал себя вольным осенним ветром, летящим по полям и лесам.

МЫ БУДЕМ ПРИХОДИТЬ И ДЫШАТЬ

Вот уже несколько дней не было солнца. Лес стоял пустой, тихий. Даже вороны не летали, – вот какой был пустой лес.
- Ну все, готовься к зиме, – сказал Медвежонок.
- А где птицы? – спросил Ежик.
- Готовятся. Утепляют гнезда.
- А Белка где?
- Дупло сухим махом выкладывает.
- А Заяц?
- Сидит в норе, дышит. Хочет надышать на всю зиму.
- Вот глупый, – улыбнулся Ежик.
- Я ему сказал: перед зимой не надышишься.
- А он?
- Надышу, говорит. Буду дышать и дышать.
- Айда к нему, может, чем поможем. И они отправились к Зайцу.
Заячья нора была в третьей стороне от горы. С одной стороны – дом Ежика, с другой – дом Медвежонка, а с третьей – нора Зайца.
- Вот, – сказал Медвежонок. – Здесь. Эй, Заяц! – крикнул он.
- А, – глухо донеслось из норы.
- Ты что там делаешь? – спросил Ежик.
- Дышу.
- Много надышал?
- Нет еще. Половиночку.
- Хочешь, мы подышим сверху? – спросил Медвежонок.
- Не получится, – донеслось из норы. – У меня – дверь.
- А ты сделай щелочку, – сказал Ежик.
- Приоткрой чуть-чуть, а мы будем дышать, – сказал Медвежонок.
- Бу-бу-бу, – донеслось из норы.
- Что?
- Сейчас, – сказал Заяц. – Ну, дышите!
Ежик с Медвежонком легли голова к голове и стали дышать.
- Ха!.. Ха!.. – дышал Ежик.
- Ха-а!.. Ха-а!.. – дышал Медвежонок.
- Ну как? – крикнул Ежик.
- Теплеет, – сказал Заяц. – Дышите.
- А теперь? – через минуту спросил Медвежонок.
- Дышать – нечем, – сказал Заяц.
- Выходи к нам! – крикнул Ежик.
- Дверь закрой и вылазь!
Заяц хлопнул дверью и вылез наружу.
- Ну как?
- Как в бане, – сказал Заяц.
- Вот видишь, втроем-то лучше, – сказал Медвежонок.
- Мы теперь всю зиму будем к тебе приходить и дышать, – сказал Ежик.
- А будешь замерзать, приходи ко мне, – сказал Медвежонок.
- Или ко мне, – сказал Ежик.
- Спасибо, – сказал Заяц. – Я обязательно приду. Только вы ко мне не ходите, ладно?
- Да почему?..
- Следы, – сказал Заяц. – Натопчете, и тогда кто-нибудь меня обязательно съест.

ЛИСИЧКА

Это был необыкновенный осенний день! Было столько синевы, столько огненных листьев, столько солнца, что к вечеру Медвежонок заплакал.
- Ты чего это? – спросил Ежик.
- Не знаю, – сказал Медвежонок. – Плакать хочется.
- Да ты посмотри…
- Я видел, – сказал Медвежонок. – Потому и плачу.
- Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, – сказал Ежик.
- Я от радости плачу, – сказал Медвежонок.
- Разве от радости плачут?
- Еще бы! – И Медвежонок разрыдался.
- Успокойся, что ты! – Ежик погладил Медвежонка лапой. – Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
- Улетать, – всхлипнул Медвежонок. И разревелся еще пуще.
- Но они прилетят, – сказал Ежик. – Они вернутся. Пройдет зима, снег растает, и они вернутся.
- Зима. – Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
- Ну да, зима. Но она пройдет, и все будет снова.
- Не хочу! Не хочу, слышишь?
- Чего ты не хочешь?
- Чтобы все уходило, улетало! – крикнул Медвежонок.
- Это же ненадолго, – сказал Ежик. – Ты же сам знаешь. А как красиво зимой!
- Зимой я тоже буду плакать.
- Зимой? Да почему?
- Мне будет ее жалко. – И Медвежонок уже так расплакался, что Ежик понял: словами здесь не поможешь.
- Бежим! – крикнул он.
- Куда? – поднял зареванные глаза Медвежонок.
- Бежим, говорю! – И Ежик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
- Куда ты меня тащишь?!
Они пробежали мимо старой сломанной березы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
- Смотри! – сказал Ежик и показал Медвежонку гриб-лисичку.
Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
- Видишь? – сказал Ежик. – У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медвежонка, он совсем один – и не плачет.

НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ ТАК, ЕЖИК

- Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, – сказал Медвежонок. Ежик кивнул.
- Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда.
Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.
- Ну что ты молчишь?
- Я верю, – сказал Ежик.
Ежик провалился в волчью яму и просидел там неделю. Его случайно нашла Белка: она пробегала мимо и услышала слабый Ежикин голос.
Медвежонок неделю искал Ежика по лесу, сбился с ног и, когда к нему прибежала Белка, вытащил Ежика из ямы и принес домой.
Ежик лежал, по самый нос укрытый одеялом, и глядел на Медвежонка тихими глазами.
- Не смотри на меня так, – сказал Медвежонок. – Не, могу, когда на меня так смотрят.
Ежик закрыл глаза.
- Ну вот, теперь ты как будто умер. Ежик открыл глаза.
- Улыбнись, – сказал Медвежонок.
Ежик попробовал, но у него слабо получилось.
- Сейчас я тебя буду поить бульоном, – сказал Медвежонок. – Белка принесла свежих грибков, я сварил бульон.
Он налил бульон в чашку и приподнял Ежику голову.
- Нет, не так, – сказал Медвежонок. – Ты садись.
- Не могу, – сказал Ежик.
- Я тебя подушкой подопру. Вот так.
- Мне тяжело, – сказал Ежик.
- Терпи.
Медвежонок прислонил Ежика спиной к стене и подоткнул подушку.
- Мне холодно, – сказал Ежик.
- Сичас-сичас. – Медвежонок взобрался на чердак и обложил Ежика тулупом. – Как ты не замерз? Ночи-то какие холодные! – приговаривал Медвежонок.
- Я прыгал, – сказал Ежик.
- Семь дней?
- Я ночью прыгал.
- Что ж ты ел?
- Ничего, – сказал Ежик. – Ты мне дашь бульону?
- Ах, да! Пей, – сказал Медвежонок.
Ежик сделал несколько глотков и закрыл глаза.
- Пей-пей!
- Устал, – сказал Ежик.
- Нет, пей! – И Медвежонок стал поить Ежика с ложечки.
- Не могу больше.
- За меня!
Ежик хлебнул.
- За Белочку!
Ежик выпил.
- За Зайца! Он знаешь как помогал!
- Погоди, – сказал Ежик. – Передохну.
- Выпей за Зайца, он старался..
Ежик глотнул.
- За Хомячка!
- А Хомячок что сделал?
- Ничего. Каждый день прибегал и спрашивал.
- Пусть подождет. Сил нет, – сказал Ежик.
- Иногда и утром прибегал, – сказал Медвежонок. – Съешь ложечку.
Ежик проглотил.
- А теперь – за Филина!
- Филин-то при чем?
- Как? Нет, за Филина ты выпьешь три ложки.
- Да почему?
- Да я на нем три ночи летал. Тебя искали.
- На Филине?
- Ну да!
- Врешь, – сказал Ежик.
- Чтоб мне с места не сойти!
- Да как ты на него взобрался?
- Он знаешь какой крепкий? Сел на шею и полетел. Ты бы видел, как Заяц, нас испугался.
- Как?
- Вот выпей – скажу.
Ежик выпил подряд три ложки и снова закрыл глаза.
- Как? – спросил он.
- Что?
- Как Заяц вас испугался?
- А! Заяц? Представляешь? Я лечу. А тут – он. Давай еще ложечку. Слышишь, как пахнет? Ух!
Ежик выпил.
- Ну вот. Сидит, ушами вертит. Тут мы.
- С Филином?
- Ага. Он ка-ак подскочит, ка-ак побежит! Филин чуть на дерево не налетел. Давай за Филина.
- Нет. Уже совсем не могу, – сказал Ежик. – Давай я лягу.
Медвежонок уложил Ежика на прежнее место и укрыл тулупом.
- Ну как, – спросил Медвежонок, – тепло?
- Угу, – сказал Ежик. – А про Филина придумал? Говори.
- Да что ты? Вот выздоровеешь, вместе полетаем.
- Полетаем, – еле слышно пробормотал Ежик, засыпая.

КАК ЕЖИК С МЕДВЕЖОНКОМ ПРИСНИЛИСЬ ЗАЙЦУ

По первому снегу Заяц прибежал к Медвежонку.
- Медвежонок, ты лучший из всех, кого я знаю, – сказал Заяц.
- А Ежик?
- Ежик тоже хороший, но ты – лучше всех!
- Да что с тобой, Заяц? Ты сядь, успокойся. Чего ты прыгаешь?
- Я сегодня проснулся и понял, – сказал Заяц, – что лучше, тебя нет на свете.
Вошел Ежик.
- Здравствуй, Медвежонок! – сказал он. – Здравствуй, Заяц! Вы чего сидите в доме – на улице снег!
- Я собрался идти к тебе, – сказал Медвежонок. – А тут прибежал он и говорит, что я лучше всех.
- Верно, – сказал Ежик. – А ты разве не знал?
- Правда, он самый лучший? – сказал Заяц.
- Еще бы! – Ежик улыбнулся Медвежонку и сел за стол. – Давайте чай пить! Стали пить чай.
- Вот слушайте, что мне сегодня приснилось, – сказал Заяц. – Будто я остался совсем один в лесу.
Будто никого-никого нет – ни птиц, ни белок, ни зайцев, – никого. “Что же я теперь буду делать?” – подумал я во сне. И пошел по лесу.
А лес – весь в снегу и – никого-никого. Я туда, я сюда, три раза весь лес обежал, ну, ни души, представляете?
- Страшно, – сказал Ежик.
- Ага, – сказал Медвежонок.
- И даже следов нет, – сказал Заяц. – А на небе – вата.
- Как – вата? – спросил Ежик.
- А так – ватное, толстое небо. И глухо. Будто под одеялом.
- Откуда ты знаешь, что глухо? – спросил Медвежонок.
- А я кричал. Крикну и прислушаюсь… Глухо.
- Ну! Ну! – сказал Ежик.
- И тут… И тут…
- Что?
- И тут… Представляете? Из-под старого пня, что на опушке…
- За холмом?
- Нет, у реки. Из-под старого пня, что на опушке у реки, вылез…
- Ну же! – сказал Медвежонок.
- Ты, – сказал Заяц. – Медвежонок!
- Что ж я там делал, под пнем?
- Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?
- А что я сделал?
- Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал “Не горюй, Заяц, все мы – одни”. Подошел ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб… И так мне сделалось хорошо, что я – заплакал.
- А я? – спросил Медвежонок.
- И ты, – сказал Заяц. – Стоим и плачем.
- А я? – спросил Ежик.
- А тебя не было, – сказал Заяц. – Больше никого не было. Представляешь? – Заяц обернулся к Медвежонку. – Пустой лес, ватное небо, ни-ко-го, а мы стоим и плачем.
- Так не бывает, – сказал Ежик. – Я обязательно должен был появиться.
- Так это же во сне, – сказал Медвежонок.
- Все равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу – вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать.
- Не было тебя, – сказал Заяц.
- Нет, был.
- Не было!
- А я говорю – был! – сказал Ежик. – Просто я не хотел мешать вам плакать.
- Конечно, был, – сказал Медвежонок. – Я его видел краем глаза.
- А что же мне не сказал? – сказал Заяц.
- А видел, ты потерянный. Сперва, думаю, успокою, а уж потом скажу. И потом – чего говорить-то? Ежик, он ведь всегда со мной.
- А по-моему, мы все-таки были одни, – сказал Заяц.
- Тебе показалось, – сказал Ежик.
- Примерещилось, – сказал Медвежонок.
- А если так, что у меня с собой было?
- А у тебя с собой что-нибудь было?
- Ага.
- Мешочек, – сказал Ежик.
- С морковкой, – сказал Медвежонок.
- Правильно! – сказал Заяц. – Вы знаете, кто вы для меня? Вы для меня самые-самые лучшие из всех, кто есть на земле!

ВОРОН

Посыпал мелкий снежок, потом прекратился, лишь ветер слабо раскачивал верхушки деревьев.
Трава, неопавшие листья, ветви – все поблекло, посветлело от холода.
Но лес стоял еще большой, красивый, только пустой и печальный.
Ворон сидел на суку и думал свою старинную думу. “Опять зима, – думал Ворон. – Опять снегом все заметет, завьюжит; елки заиндевеют; ветки берез станут хрупкими от мороза. Вспыхнет солнце, но ненадолго, неярко, и в ранних зимних сумерках будем летать только мы, вороны.
Летать и каркать”.
Надвинулись сумерки.
“Полетаю”, – подумал Ворон. И неожиданно легко соскользнул с насиженного места.
Он летел почти не двигая крыльями, чуть заметным движением плеча выбирая дорогу между деревьев.
“Никого, – вздыхал Ворон. – Куда они все попрятались? “И действительно, лес был пуст и сир.
- Сер-р-р! – вслух сказал Ворон. Он опустился на старый пень посреди поляны и медленно повернул голову с синими глазами.
- Ворона, – сказал Ежику Медвежонок.
- Где?
- Вон на пне.
Они сидели под большой елкой и глядели, как лес заливают серые сумерки.
- Пойдем с ней поразговариваем, – сказал Ежик.
- А что ты ей скажешь?
- А ничего. Позову чай пить. Скажу: “Скоро стемнеет. Пойдемте, Ворона, чай пить”.
- Идем, – сказал Медвежонок. Они вылезли из-под елки и подошли к Ворону.
- Скоро стемнеет, – сказал Ежик. – Ворона, идемте чай пить.
- Я Вор-р-рон, – медленно, хрипло сказал Ворон. – Я чая не пью.
- А у нас – малиновое варенье, – сказал Медвежонок.
- И грибки!
Ворон смотрел на Ежика с Медвежонком старинными, каменными глазами и думал: “Э-хэ-хэх!..”
- Я чая не пью, – сказал он.
- Медом угощу, – сказал Медвежонок.
- А у нас и брусника, и клюковка, – сказал Ежик. Ворон ничего не сказал.
Он тяжело взмахнул крыльями и поплыл над поляной. В густых сумерках с распростертыми крыльями он казался таким огромным, что Ежик с Медвежонком даже присели.
- Вот это птица! – сказал Медвежонок. – Будет она с тобой чай пить!
- Это он, Ворон, – сказал Ежик.
- Все равно птица. “Позовем, позовем!” – передразнил он Ежика. – Позвали.
- Ну и что? – сказал Ежик. – Он привыкнет. Представляешь, все один и один. А в следующий раз – обязательно согласится…
Уже почти в темноте Ворон летел над полем, видел какие-то далекие огоньки и почти ни о чем не думал, только широко и сильно подымал и опускал крылья.

ЕСЛИ МЕНЯ СОВСЕМ НЕТ

Еще совсем немного – и загорятся звезды, и выплывет месяц и поплывет, покачиваясь, над тихими осенними полями. Потом месяц заглянет в лес, постоит немного, зацепившись за верхушку самой высокой елки, и тут его увидят Ежик с Медвежонком.
- Гляди, – скажет Ежик.
- Угу, – скажет Медвежонок. А месяц подымется еще выше и зальет своим холодным, тусклым светом всю землю.
Так было каждый вечер в эту ясную холодную осень. И каждый вечер Ежик с Медвежонком собирались то у Ежика, то у Медвежонка и о чем-нибудь говорили. Вот и сегодня Ежик сказал Медвежонку:
- Как все-таки хорошо, что мы друг у друга есть! Медвежонок кивнул.
- Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
- А ты где?
- А меня нет.
- Так не бывает, – сказал Медвежонок.
- Я тоже так думаю, – сказал Ежик. – Но вдруг вот – меня совсем нет. Ты один.
Ну что ты будешь делать?
- Пойду к тебе.
- Куда?
- Как – куда? Домой. Приду и скажу: “Ну что ж ты не пришел, Ежик?” А ты скажешь…
- Вот глупый! Что же я скажу, если меня нет?
- Если нет дома, значит, ты пошел ко мне. Прибегу домой. А-а, ты здесь! И начну…
- Что?
- Ругать!
- За что?
- Как за что? За то, что не сделал, как договорились.
- А как договорились?
- Откуда я знаю? Но ты должен быть или у меня, или у себя дома.
- Но меня же совсем нет. Понимаешь?
- Так вот же ты сидишь!
- Это я сейчас сижу, а если меня не будет совсем, где я буду?
- Или у меня, или у себя.
- Это, если я есть.
- Ну, да, – сказал Медвежонок.
- А если меня совсем нет?
- Тогда ты сидишь на реке и смотришь на месяц.
- И на реке нет.
- Тогда ты пошел куда-нибудь и еще не вернулся. Я побегу, обшарю весь лес и тебя найду!
- Ты все уже обшарил, – сказал Ежик. – И не нашел.
- Побегу в соседний лес!
- И там нет.
- Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!
- Нет меня. Нигде нет.
- Тогда, тогда… Тогда я выбегу в поле, – сказал Медвежонок. – И закричу: “Е-е-е-жи-и-и-к!”, и ты услышишь и закричишь: “Медвежоно-о-о-к!..” Вот.
- Нет, – сказал Ежик. – Меня ни капельки нет. Понимаешь?
- Что ты ко мне пристал? – рассердился Медвежонок. – Если тебя нет, то и меня нет. Понял?
- Нет, ты – есть; а вот меня – нет. Медвежонок замолчал и нахмурился.
- Ну, Медвежонок!.. Медвежонок не ответил.
Он глядел, как месяц, поднявшись высоко над лесом, льет на них с Ежиком свой холодный свет.

ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ

“Бывает же – топишь печку, глядишь на огонь и думаешь: вот она какая, большая зима!
И вдруг просыпаешься ночью от непонятного шума. Ветер, думаешь, бушует вьюга, но нет, звук не такой, а далекий какой-то, очень знакомый звук. Что же это?
И засыпаешь снова. А утром выбегаешь на крыльцо – лес в тумане и ни островка снега не видно нигде. Куда же она подевалась, зима?
Тогда сбегаешь с крыльца и видишь… лужу.
Настоящую лужу посреди зимы. И от всех деревьев идет пар. Что же это? А это ночью прошел дождь. Большой, сильный дождь. И смыл снег. И прогнал мороз. И в лесу стало тепло, как бывает только ранней осенью”.
Вот как думал Медвежонок тихим теплым утром посреди зимы.
“Что же теперь делать? – думал “Медвежонок. – Топить печку или нет? Щипать на растопку лучинки или не надо? И вообще как это так – опять лето?”
И Медвежонок побежал к Ежику посоветоваться. Ежик ходил вокруг своего дома в глубокой задумчивости.
- Не понимаю, – бормотал Ежик, – как это так – ливень посреди зимы? И тут прибежал Медвежонок.
- Ну что? – еще издали крикнул он.
- Что-что? Печку затопил? – спросил Ежик.
- Нет, – сказал Медвежонок.
- Лучинок нащипал?
- Не-а, – сказал Медвежонок.
- А что же ты делал?
- Думал, – сказал Медвежонок.
- Я тоже.
И они стали ходить вокруг Ежикиного дома и думать вместе.
- Как ты думаешь, – сказал Ежик. – Если прошел дождь и теперь туман, может еще быть мороз?
- Не думаю, – сказал Медвежонок.
- Значит, если мороз быть не может, значит, может быть только тепло.
- Значит, – сказал Медвежонок.
- А чтобы было тепло – должно появиться солнце.
- Должно, – сказал Медвежонок.
- А когда солнышко, хорошо быть на реке.
- Я бы в жизни не догадался, – сказал Медвежонок.
- Тогда давай возьмем и позавтракаем у реки, – предложил Ежик.
- Угу, – сказал Медвежонок.
И они сложили в корзину грибы, мед, чайник, чашки и пошли к реке.
- Куда вы это идете? – спросила Белка.
- К реке, – сказал Ежик. – Завтракать.
- Возьмите меня с собой!
- Айда!
И Белка взяла орешков и чашку и поспешила следом.
- Идем, – сказал Медвежонок.
Выбежал из травы Хомячок.
- А я уж заснул, – сказал он. – А тут – вода! Куда это вы?
- Завтракать, к реке, – сказал Заяц. – Идем с нами!
- У меня еда с собой, – сказал Хомячок и постучал лапой по раздувшемуся мешку за щекой, – только чашки нету, – и пошел следом.
Пришли к реке, развели костер, сели завтракать. Выглянуло солнце. Солнце осветило реку, и тот берег, и завтракающих друзей. Туман растаял.
- Если б не дождь, – щурясь, сказал Хомячок, – так бы и не увиделись до весны.
- Если б не дождь, – сказала Белка, – уж так бы не попрощались.
- Если б не Ежик, – сказал Медвежонок, – никто бы не догадался в такую теплынь позавтракать на реке.
А Ежик, прикрыв глаза, пил чай, слушал тишину, птицу, вдруг тонко и чисто запевшую за рекой, и думал, что, если б не все они, зачем бы понадобилось тепло этому зимнему лесу?