В пятьдесят лет она начала новую жизнь. И создала «Вивальди-оркестр», который с успехом гастролирует по всему миру. Что заставило ее начать все с нуля?
–Да знаете ли вы, что на самом деле раскрывает женщину? – начинает Безродная лекторским тоном. – Знаете, ну?
Бросаю наугад: «Любовь раскрывает».
– А вот и нет, а вот и нет, – забавляется она. – Неудачи женщину делают! Когда часто мордой об стол…

Она любит провокации. Поэтому уточняю: «Сила идет от неудач, так?» Торжествующе кивает. Тогда выдаю общее мнение, что неуспех бороздит лицо лишними морщинками, горчит губы вниз. И непроизвольно изучаю ее лицо, за которым читается балованная биография. Какие такие неудачи могли саму ее сделать?..



– Меня очень принижали, – рассказывает. – Нет, конечно, ценили как женщину. В том числе за умение готовить, придумывать уникальные рецепты. В прежней семейной жизни я одна делала столы на сорок человек! – Это она имеет в виду те семь лет, что была с Владимиром Спиваковым.
– Но во всем остальном отношение было такое: великие – мы, нам очень удобно с тобой, поэтому будь рядом и не рыпайся. Меня как личности не существовало…

Она относит эти слова и к первому, как называет теперь, – оголтелому своему замужеству. Ей было шестнадцать, она не успела еще закончить школы, когда скрипичный преподаватель Игорь Безродный увел ее из дома. В результате диплом получала, уже родив ребенка. «Это была золотая, но клетка», – замечает она. Хотя этому браку было отдано восемнадцать лет. Жизнь со Спиваковым, она настаивает, «тоже была клеткой».
– Все было только для него. Но ему, как и Сати, которая стала потом его женой, я только признательна. Я сделала карьеру! Потому что в один момент в жизни наступил период одиночества. Меня оставили все-все-все, сутками молчал телефон. И к тому времени уже лет двадцать я не брала в руки скрипки. Но видимо вожжи, которыми долго меня держали, после освобождения дали такой эффект, что я стала точно вырвавшийся рысак. Энергия такая накопилась, что теперь не могу остановиться.

Она презрительно фыркает, когда говоришь ей, что для многих женщин «золотая клетка», о которой она рассказывает, – приятная, даже завидная «неудача».
– Надоедает! Нужно иметь исключительно гламурный характер. Все время есть вкусные конфеты, представьте! – И демонстрирует весьма неаппетитную гримасу.
– И все-таки, чтобы закончить тему неудачи, от чего это зависит, что кого-то она подвигает на преодоление, а кого-то на полное разрушение?
– А разве не знали, что всякие стрессы только омолаживают?! Идет физиологическое обновление клеток. Только нельзя себе позволять ударяться в непотребство: пьянство, не спать…
– Но это традиционные выходы из стресса. У вас получалось по-другому?
– Да, для меня стрессы – это всегда допинг! Не стану уходить глубоко в откровенность, но было время, когда навалились неприятности с положением оркестра, нас лишили федерального значения, грозились забрать базу для репетиций. На нервной почве я заработала крапивницу. Но я не истеричка. Так что в этот момент у меня был всплеск творческой активности, и внешне я была исключительно лучезарной.
– И все-таки любому организму периодически прописан успех, разве не так?
– Конечно! Также как и предзнаменования – что все делаешь правильно. Знаете, когда мы впервые оказались с гастролями в США, после одного из концертов ко мне подошла дама, оказалось, очень известный в Америке экстрасенс. Она сказала, что я жила в то же время, что и Вивальди! Ну, не зря же мне приснилось название оркестра. Я не могу сказать, что мистически настроена. Но что-то есть… Она сказала и еще одну вещь: побывайте в Мадриде и в музее «Прада» зайдите в зал Гойи. Увидите свой портрет… Несколько лет назад Катя Рождественская пригласила меня в свою фотостудию. Пришла, но проклинала все на свете, тогда стояла жуткая жара. Я даже не спросила, с кем она собирается меня ассоциировать. Села в кресло для грима, рядом поставили репродукцию картины. Я посмотрела и обмерла: это был портрет Франсиско Гойи Донны Исабель де Порсель.

Меня даже гримировать особенно не пришлось. А ведь Катя не знала эту историю… Успех, вот такие подтверждения – это все потом приходит, как… подарок – за риск, за преодоление.

Таким подарком она считает рождение сына.
– Хотя появление Сережи произошло абсолютно не вовремя. Из-за этого я не попала на важный конкурс. А с другой стороны, если бы так не произошло, я сделала бы карьеру, но так бы уже наигралась, во всех смыслах, так устала бы от концертной деятельности, что на создание «Вивальди-оркестра» просто не хватило бы ни желаний, ни сил.

Оркестр, убеждена она, кардинально изменил ее жизнь. Собственно, и карьера началась с этого момента. Всего двадцать лет назад… А на этой волне произошла и встреча с нынешним мужем.

– Замужество, которое откуда-то сверху спущено. Фактически, все время мы существовали параллельно друг другу. Ходили в одни и те же компании. Даже жили на соседних улицах. Почему не сталкивались? Не понятно. А потом все-таки случилось. Как я говорю, почти уличное знакомство. В Консерватории он сидел прямо за мной: я – в двенадцатом ряду, он – в тринадцатом. Что называется, дышал в затылок. И во время антракта попросил общую знакомую нас представить друг другу. А я накануне подвернула ногу. Нога болела, все меня раздражало, в том числе приятель, который приехал из Америки и был со мной… Вот часто говорят: вторая половинка. Раньше для меня это были пустые слова. Убеждена была, что найти человека, с которым сразу станет просто – практически невозможно. А тут оказалось, что я и он – один человек.
– Вы это сразу угадали?
– Нет! Тем более, что после концерта приятель уговаривал меня идти на прием в посольство. А я упиралась: «На куски разрежешь – не пойду!» И тут встреча со Славой. Причем, едва познакомившись, я в грубой форме потребовала у него: «Вы на машине? Довезете нас!» Слава потом признался: «Я обалдел от наглости». Но довез. Я отправилась домой, а он вместе с моим приятелем – на прием. Видимо, там и началась интрига наших отношений. Вот такая награда. Ну, теперь понимаете?

Кажется, понимаю. Это ее страховочный трос, который поощряет на всяческие авантюры и хулиганства. И в жизни, и на сцене. К примеру, чопорную классику («Грозу» Вивальди) она рискнула оснастить лазерным шоу. И преодолела образ скучной филармонической дамы. Один из ее номеров начинается так: открывается занавес, Безродная в черном фраке сидит на белом рояле в окружении двух балерин: одна в черной пачке, другая - в белой. Вот так на рояле и играет «Сцену страсти» – соло скрипки и оркестра – из фонотеки Берлина 1919 года. Это отнюдь не эпатаж, механический подогрев интереса, за который – публика не дура – и яйцами могут забросать. Это не мешает, замерев слушать музыку. А ей – как крысолову с дудочкой – вести всех за собой.



Светлана Безродная в фильме В.Молчанова Брызги Шампанского

И еще - https://www.liveinternet.ru/users/3166127/post418674657
Майя ЧАПЛЫГИНА