Описание балов встречается во многих текстах русской литературы. На протяжении XIX — начала XX века балы были не просто развлечением, но и местом для неформального общения, местом, где молодой офицер низшего чина, умеющий танцевать и развлекать дам, мог почувствовать себя выше стареющего генерала, а мужчины и женщины — разговаривать друг с другом, не боясь пересудов в обществе.



Мы собрали самые известные описания балов в русской классике и попытались проанализировать, о чем идет речь в том или ином эпизоде.

Московский бал 1810 года, ставший дебютом для Наташи Ростовой, — первое, что приходит в голову, когда речь заходит о балах в литературе. Запоминается этот эпизод прежде всего своим эмоциональным накалом, где смешаны мотивы ожидания, разочарования и радости. А между тем, помимо описаний чувств Наташи, Лев Толстой дает в «Войне и мире» довольно интересные подробности бального ритуала XIX века, начиная с того, что бал открывался полонезом, который после Великой французской революции вытеснил менуэт, считавшийся премьерным танцем, и заканчивая порядком, в котором располагались танцы: полонез, мазурка, вальс…

Кстати, именно на вальс — танец, считавшийся молодежным и среди старшего поколения неприличным, — была приглашена дебютантка Наташа.

Еще немного про полонезы. Толстой указывает на то, что император Александр I вел в этом танце хозяйку дома, что полностью соответствовало бальному этикету. Если же самодержец открывал придворный бал, то его партнершей становилась старшая (по положению мужа) приглашенная гостья. В случае с Александром I это часто была его невестка, Александра Федоровна. Имейте это в виду, если вам встретится не вошедшее в итоговый текст «Евгения Онегина», но также очень известное описание бала.

Лалла-Рук — прозвище хорошенькой Александры Федоровны, полученное ею после публикации одноименного стихотворения Жуковского, а царем здесь, конечно, является Александр, а не Николай, как ошибочно полагали некоторые комментаторы романа Александра Пушкина.

В «Войне и мире» после полонеза оркестр заиграл мазурку — один из важнейших танцев вечера. Так же как и полонез, этот танец появился в Польше и стал популярным на европейских балах. В начале века умение танцевать мазурку, особенно среди кавалеров, у которых были сольные партии, было своеобразным маркером хорошего воспитания. К 30-м годам XIX века в моду вошел дендизм, молодые мужчины стали пренебрегать танцем вообще, однако тот же Евгений Онегин «легко мазурку танцевал». Это пушкинское замечание доказывает, что «сплин» его героя в начале романа наполовину поддельный.

Нередко во время исполнения этого танца между юношами и девушками происходили судьбоносные, невозможные в любой другой ситуации объяснения. Именно на мазурку надеялась Кити Щербацкая, героиня «Анны Карениной».

Частью мазурки была и игра с выбором партнера. В «Евгении Онегине» этот эпизод танца послужил началом конфликта Онегина и Ленского.

Иногда такой выбор был сопряжен с угадыванием каких-либо качеств, причем выбирать могли не только юноши, но и девушки.

Завершался бал обычно котильоном — веселым танцем-игрой, сочетавшим в себе элементы вальса, мазурки, галопа и многих других танцев.

Особым явлением в России XIX — начала XX века был провинциальный бал. И если в крупных городах балы были привилегией дворян, то в провинции гостями становились все статусные жители города. Описание провинциального высшего общества можно встретить у Николая Гоголя в «Мертвых душах».

А также у Дмитрия Мамина-Сибиряка в романе «Приваловские миллионы».

В XVIII веке происходит эволюция маскарадов: из площадного зрелища, в котором чаще всего участвовали юродивые и люди с физическими отклонениями, он превращается в изысканный праздник. Однако публика, в отличие от бала, здесь по-прежнему была самая разная. Намек на это мы встречаем в «Маскараде» Михаила Лермонтова.

Несмотря на то что маскарад, берущий начало из языческой традиции, стал светским праздником, в России он по-прежнему ассоциировался со Святками. Часто маскарады проводились именно в это время. Отступление от такого негласного правила хоть и не порицалось, но казалось странным и пугающим. Так, отдельная маска и маскарад вообще служат тревожным лейтмотивом в романе «Петербург» Андрея Белого.

Кстати, благодаря моде бал-маскарад в начале XX века, когда разворачивается действие «Петербурга», представлял собой совершенно удивительное зрелище. Никогда прежде в залах не встречалось столько разных «героев». На гостях можно было увидеть и народные одежды, доставшиеся от эпохи модерн, и восточные халаты — дань любви к ориентальному искусству, и платья, имитирующие греческие туники, вернувшиеся из наполеоновских времен, также модные в начале столетия, и даже костюмы XVIII века, интерес к которым развивали члены художественного объединения «Мир искусства».