Родился Ежи Лец (1909) в польской Галиции - городе Львове, одном из крупных культурных центров Австро-Венгрии. Его отец – дворянин, часть фамилии которого писатель взял себе в качестве авторства знаменитых «Непричесанных мыслей». Воспитанием Ежи Леца занималась мать, еврейско-польских кровей, высоко ценившая культуру и искусство.

Три источника родословной писателя – польский, еврейский и немецкий – по-разному отразились в его непростой судьбе. Учиться он начал в столице Австрии Вене, куда семья вынуждена была переехать после начала войны, но оканчивал школу во Львове. Там же он становится студентом университета, где начинается его литературная биография.

В двадцать лет появляется первое стихотворение Леца «Весна». Появляется в газете, которую читали в его семье, а он очень хотел, чтобы именно семья оценила его поэтический дар и стала считать его поэтом.

Воспитанный матерью в лучших традициях гуманистической европейской литературы, он выбрал путь диссидента - защиты прав человека, сделавший его писательскую судьбу очень непростой, а Первая мировая превратила его в убежденного антимилитариста.

Первый поэтический сборник стихов Леца вышел в двадцать четыре года. В нем, как и предполагалось, преобладала общественно-политическая тематика, но главное – там впервые были опубликованы его фрашки (пустяки, мелочь, безделица – с польск.), жанр, сделавший его единственным общепризнанным классиком афоризма.

Его фрашки, в чем-то напоминающие гарики Игоря Губермана, отличают афористичность, четкость формулировок и неизменная ироничность:

Я помню много милых лиц
И нахожу в том утешенье.
Теперь их нет уже в живых:
Они пошли на повышенье. («Воспоминания»)

Гораздо легче расширить фронт, Чем умственный горизонт. («Легче»)

Потом Лец перезжает в Варшаву, где становится постоянным автором сатирических и юмористических журналов, а через три года организует «Театр насмешников», которое власти постоянно пытались закрыть под любыми предлогами, что им, в конце концов, и удалось.

Здесь же начинается его антифашистская деятельность, в результате которой он вынужден, во избежание ареста, уехать в Румынию, но вскоре возвращается, живет в деревне, занимается юридической практикой, едет в Варшаву, вновь пишет и готовит первую книгу фрашек и лирики, но началась война и книга не вышла. Следующий семилетний период, с 1939 по 1945 годы, был самым тяжелым для него.

«Пору оккупации я прожил во всех тех формах, какие допускало то время. 1939-1941 гг. я провел во Львове, 1941-1943 гг. - в концлагере под Тернополем. В 1943 году, в июле, с места предстоявшего мне расстрела я сбежал в Варшаву, где работал в конспирации редактором военных газет Гвардии Людовой и Армии Людовой на левом и правом берегах Вислы. Потом ушёл к партизанам, сражавшимся в Люблинском воеводстве, после чего воевал в рядах регулярной армии».

В этой краткой истории было все: концлагерь, куда он как попал как польский еврей, неудачное бегство из лагеря, снова побег, опять неудачный. После второй попытки приговорен к расстрелу. Но ему чудом удалось бежать с места своего расстрела.

Его заставили копать себе могилу, но он снова бежит, зарубив лопатой своего надсмотрщика. Потом - партизанский отряд, польская армия и награждение орденом «Возрождённая Польша». О том времени он не любил вспоминать, но иногда прорывается:

Когда эсесовец велел мне копать себе могилу, я принялся за работу, машинально насвистывая вальс из «Летучей мыши». «Какой цинизм!» - возмущённо произнёс он. Похоже, я ему не понравился.

Вообще-то, рассуждая логично, я должен бы принадлежать к недоверчивым пессимистам. Когда муки пребывания в гитлеровском концлагере становились невыносимы, когда, казалось, истекали последние капли пота и крови, какая-то негасимая надежда шептала мне в остатках сердца: «Всё имеет свой конец. Сыщется и для тебя пуля в обойме у охранника!» Довод столь основательной надёжности, что выглядел несокрушимым. Но он не сработал – пули для меня не нашлось.

Надо несколько раз пережить собственную смерть, чтобы однажды описать свою жизнь. Право сделать это у меня есть, но смогу ли?

После войны Ежи Лец живет в Лодзи, выпускает вместе с друзьями юмористический журнал «Шпильки», выходит сборник стихов «Полевой блокнот» с горькими стихами и воспоминаниями о военном времени и небольшой томик его стихов-фрашек, созданных еще перед войной.

Эти стихи, - писал во вступлении автор,- были написаны и частично оглашались с 1936 года до военного сентября. Стихи беззаботно-весёлые перемешаны здесь с теми, в которых я пытался передать ощущение нарастающей мировой трагедии. Эти небольшие примеры с болезненной очевидностью подтверждают ту истину, что сатирик, к сожалению, ошибается редко.

А это - его исповедь, связанная с Варшавским гетто:

И вдруг открылись у меня глаза,
И песня смолкла на устах –
И вспомнил я, что гетто было здесь тогда,
И сердце вновь сковал тогдашний страх.
Мильоны жертв немых смотрели на меня,
Пришедшего сюда из царства тьмы.
И кровь мне бросилась в лицо, алея от стыда:
«Ты жив, а что же мы, а где же мы?»
(«Вдруг»).

Потом - годы дипломатической работы в Вене, отъезд в Израиль, тоска по Польше, куда Ежи Лец возвращается через два года, но польская власть ему ничего не простила: она отомстила ему негласным запретом на все его издания. Единственным источником заработка становятся переводы, но и здесь он переводит только тех авторов, которые были ему близки по духу. Заказных переводов у него не было.

После мятежного 1956 года, когда Польша, по словам Леца, стала самым свободным бараком в соцлагере, вышла самая лиричная книга его стихов «Иерусалимская рукопись», написанная в Израиле, а еще через год появляется самая известная его книга, принесшая ему всемирную славу, "Непричёсанные мысли":

«Я всю жизнь писал фрашки и подозреваю, что это изначально были «вольные мысли», только насильно заключённые в корсет традиционных форм. Я писал их время от времени – по мере того, как они рождались во мне под воздействием самых разнообразных причин и обстоятельств. За многие годы их порядочно набралось в моих блокнотах и тетрадях, и я подумал о том, чтобы опубликовать эти вещи. Пожалуй, теперь я даже жалею об этом решении, так как они целиком заслонили моё творчество поэта-лирика…

Я пишу афоризмы, фрашки, лирику, сатиру? Нет, я описываю себя, веду свой дневник».

Книга - вершина творчества писателя, в которой нашли отражение всё лучшее, что характеризует его как писателя, философа, поэта. Она переведена на многие языки мира, выдержала несколько изданий, ее цитируют, а известный итальянский писатель Умберто Эко (с юмором или всерьез?) сказал:

«Это книга, из которой всякому интеллигентному и мыслящему человеку следовало бы ежевечерне перед сном прочитывать хотя бы три-четыре строчки (даме - ещё меньше)».

Но если не знать, из каких испытаний и перипетий эта книга выросла, то трудно поверить, что ее легкость – только кажущаяся, потому что книга - это автобиография, которая складывалась нелегко, но Лец смотрит на нее отстранено, иронично, меньше всего желая чему-то учить. Это скорее мысли вслух.

Мысли, записанные в кафе, трамваях, поездах, на салфетках, программках и билетах. Но несмотря на это, в них много правды о жизни и о человеке, которого Лец называл «persona non grata». Умер писатель в Варшаве, в 1966 году.

Читаем афоризмы Ежи Леца из "Непричесанных мыслей":

- Есть глубоко верующие – они дожидаются только религии.

- Не нашедшие места в моём сердце, как часто вы обитаете в моей голове!

- Это не писатели бегут от действительности, а она их преследует.

- Минувшую неделю я провёл в поездках по провинции и встретил там много мыслей, которым никогда не добраться до столицы.

- Он стоял перед ней на коленях. Взглядом.

- Из-за того, что двое обычно спешат уединиться, миру угрожает перенаселение.

- Это хитрый лис – порой он прикидывается волком в овечьей шкуре.

- Границы неба и ада размыты, но всегда проходят через нас.

- Как повысился уровень жизни! Ведь было время, когда только богатые люди могли постоять над собственной могилой.

- Не оставляй своих мыслей в плевательнице!

- «Деньги не пахнут», но улетучиваются.

Продолжаем читать "Непричесанные мысли" Ежи Леца, заставляющие читателя обращать внимание на каждое слово, поскольку они очень короткие и в них много поэтической игры, которая, правда, не всех вдохновляет, но у многих при чтении мысль все-таки приходит в движение, пусть даже на короткое время. Однако, не все так считают, некоторым мысли Леца кажутся банальными и тривиальными,

дешевыми и бесполезными - с практической точки зрения, но поэзия вообще вещь бесполезная, всегда и везде. Здесь уж на вкус и цвет... А лучше Ежи Леца читать, хотя бы для того, чтобы составить собственное мнение о глубине его непричесанных (или причесанных?) мыслей. И это будет честно.

О жизни

• Люди одиноки, потомy что вместо мостов они стpоят стены.

• Ну, допустим, пробьешь ты головой стену. И что ты будешь делать в соседней камере?

• Безвыходным мы называем положение, выход из которого нам не нравится.

• Я думал, что опустился на самое дно, как вдруг снизу постучали…

• Не каждая серая масса имеет что-то общее с мозгом.

• Многие бумеранги не возвращаются. Выбирают свободу.

• Мгновение осознания своей бесталанности есть вспышка гениальности.

• Незнание закона не освобождает от ответственности. А вот знание нередко освобождает.

• Достаточно поддаться иллюзии, чтобы почувствовать реальные последствия.

• Все уже описано. К счастью, не обо всем еще подумано.

• Оптимизм и пессимизм расходятся только в дате конца света.

• Правду сказать, мы знаем жизнь только по литературе. Разумеется, за исключением тех, кто не знает литературы.

• Когда я начинаю думать серьезно, я вижу, насколько комичен мир.

• Когда сплетни стареют, они становятся мифами.

• Если смотришь на мир прищурившись, легче скрыть слезы.

• Всем правит случай. Знать бы еще, кто правит случаем.

• Всю жизнь идти к цели можно, только если она постоянно отодвигается.

• Не люблю смеха сквозь слезы — он разбавленный.

• В перечень мук, которые претерпел наш народ, следовало бы включить обязательное школьное чтение.

• Жизнь — вредная штука. От нее все умирают.

О человеке

• После общения с некоторыми людьми у меня появляется ярко выраженный комплекс полноценности.

• Сходят с ума только те, у кого он есть.

• Крыша над головой часто не позволяет людям расти.

• Многим нулям кажется, что они — орбита, по которой вращается мир.

• Дурак — это человек, считающий себя умнее меня.

• Тот, кто не разбирается ни в чем, может взяться за что угодно.

• Роды — болезненный процесс, в особенности, если человек рождает сам себя, да еще в зрелые годы.

• Совесть у него чистая. Не бывшая в употреблении.

• Если бы животное убило преднамеренно, это был бы человеческий поступок.

• Я знал человека столь мало начитанного, что ему приходилось самому сочинять цитаты из классиков.

• Граница между светом и тенью — ты.

• Бог сотворил нас по своему образу и подобию. Но откуда уверенность, что он работал в реалистической манере?

О мужчине и женщине

• И что ты скажешь, физика? Охлаждение отношений между людьми как следствие трения между ними.

• Если бы повысилось искусство вести беседу, понизилась бы рождаемость.

• Женщины — это садистки; они истязают нас муками, которые мы им причиняем.

• Вы можете представить себе женщину, которая позволила бы своему любовнику тысячу и одну ночь рассказывать сказочки?

• Настоящего мужчину можно узнать, даже когда он голый.

• Плагиаторы, спите спокойно. Муза — женщина, она редко сознается, кто был первым.

• Можно влюбиться из одной только ревности.

• Дьявол не спит… с кем попало.

Советы сатирика

• Человек, мир перед тобой распахнут настежь, поэтому смотри, как бы не вывалиться.

• Иногда надо замолчать, чтобы тебя выслушали.

• Красивая ложь? Внимание! Это уже творчество.

• Будь альтруистом: уважай эгоизм других!

• Будь реалистом: не говори правды.

• Бог — юморист: если не верите — посмотрите на себя в зеркало.

• Всегда обращайся к чужим богам. Они выслушают тебя вне очереди.

• Не будем пытаться понять друг друга, чтобы друг друга не возненавидеть.

• Давайте будем людьми хотя бы до тех пор, пока наука не откроет, что мы являемся чем-то другим.

Тина Гай
http://sotvori-sebia-sam.ru/