С юных лет, входя в Военную галерею 1812 года в Зимнем дворце, я всегда испытываю невольное волнение, ибо оказываюсь в священном месте: со стен, из золоченых рам, на меня смотрит множество мужественных открытых красивых лиц. Но одно лицо особенно привлекает мое внимание.

Не я один задерживаюсь у портрета генерал-майора Александра Алексеевича Тучкова 4-го. Ф. Глинка писал о нем: "В этих чертах, особливо на устах и в глазах есть душа! По этим чертам можно догадаться, что человек, которому они принадлежат, имеет сердце, имеет воображение, умеет и в военном мундире мечтать и задумываться".

Разумеется, мы понимаем, что это посмертный портрет, что приколотая к мундиру медаль за участие в войне 1812 года не могла быть вручена генералу, погибшему на Бородинском поле, но сам его необыкновенно одухотворенный романтический облик художник Доу или его помощники, конечно, отразили верно.

Среди героев, удостоенных портретов в этой галерее, есть немало однофамильцев, которым по принятой в армии традиции присваивались номера по старшинству службы, но Тучков 4-й имеет здесь не однофамильцев, а родных братьев-генералов. Сразу три брата Тучковы — Николай, Павел и Александр — запечатлены кистью Доу в портретной галерее 1812 года (еще один брат, Сергей, тоже генерал, находился на юге в Дунайской армии и поэтому не воевал с Наполеоном).
Девушка из рода Нарышкиных

В 1806 году в Москве полковник Александр Тучков обвенчался с прелестной девушкой из русских аристократок. Ее звали Маргарита Михайловна Нарышкина. Молодые были счастливы, но родители невесты при этом сильно нервничали. Дело в том, что еще в 1797 г. 16-летняя Маргарита вышла замуж за некоего Павла Ласунского, который оказался мотом, бабником и гулякой. Вскоре Маргарита развелась с мужем, что было нетрудно — репутация Ласунского была известна, и Маргарите официально был возвращен статус "девицы Нарышкиной". Но сердечная рана у молодой женщины затянулась быстро, и она без памяти влюбилась в Тучкова, что и неудивительно: какой романтический облик, а какие награды на груди!

Действительно, молодой человек блестяще воевал. Как писал о нем генерал Бенигсен, Тучков в сражении против французов при Голымине "под градом пуль и картечи действовал как на ученьи", т.е. спокойно и хладнокровно. Тогда его удостоили Георгия 4-й степени — выдающаяся воинская награда.
Боевая подруга

После свадьбы Тучков уходил на очередную, на этот раз русско-шведскую, войну. И его молодая жена вместо того, чтобы махать чепчиком с крыльца и лить слезы, переоделась в солдатский мундир, вскочила на коня и под видом денщика Тучкова последовала за ним в тяжелейший зимний поход, в котором морозы, обледенелые дороги, неверный лед Ботнического залива, через который двигались русские войска, были даже более опасны, чем шведские пули и ядра. Маргарита выдержала это испытание, став настоящей боевой подругой свежеиспеченного генерала с двумя новыми орденами и славой отважного воина.
В 1811 г. она родила сына Николая, так что с началом войны 1812 года уже не могла следовать, как прежде, за мужем. Она проводила его только до Смоленска, а потом вернулась к родителям в Москву.

Вскоре русская армия начала отступать, и под Смоленском семья Тучковых понесла первую потерю: командуя в бою своей бригадой, брат Александра — генерал-майор Павел Тучков 3-й — был тяжело ранен и попал в плен к французам.
Смерть у Семеновских флешей

А потом настал день Бородина — 26 августа. Так случилось, что Александр и его старший брат — генерал-лейтенант Николай Тучков 1-й — оказались на левом фланге русской армии, у Семеновских флешей, где было жарче всего. На исходе дня почти одновременно, неподалеку друг от друга, оба брата были смертельно ранены: Николай, который в критический момент возглавил контратаку своего корпуса, и Александр, который также пал со знаменем в руках впереди своего полка.
Николая вынесли с поля битвы, и он скончался уже после нее, а судьба Александра была еще страшнее: французская бомба — начиненный порохом чугунный шар — попала в носилки, на которых солдаты выносили командира, и от его тела ничего не осталось — оно исчезло, растворилось в этом аду…
Дом на поле скорби

Маргарита узнала об этом несчастье в самом начале сентября. Тогда во многих дворянских и крестьянских семьях завыли вдовы — потери русской армии были ужасающи. Свекровь Маргариты, получив весть о судьбе сыновей, разом и навсегда ослепла. Маргарита, бежавшая вместе со всеми из Москвы, держалась два месяца, но, когда получила письмо начальника Александра, генерала Коновницына, она решилась — быстро собралась и отправилась на поле битвы.

Дело в том, что Коновницын к своему письму приложил карту, указав крестиком точное место гибели Тучкова 4-го. И в голове Маргариты засела мысль, что она, может быть, найдет, узнает останки мужа.
Ныне невозможно представить себе то, что увидела эта женщина на поле брани. Русская армия отступила с поля битвы ночью, не захоронив погибших и только взяв раненых (20 тысяч из них, по приказу Кутузова, были оставлены в Москве, и они почти все погибли в страшном пожаре), а французы наутро тотчас двинулись следом за русскими к Москве.

Словом, в начале ноября, когда Маргарита приехала на место сечи, поле было усеяно пятьюдесятью тысячами трупов, исклеванных птицами, объеденных волками, ограбленных мародерами, застывших в самых разнообразных позах среди десятков тысяч убитых лошадей. Два дня подряд вместе с монахом соседнего монастыря Маргарита искала останки мужа, но ничего не нашла: только напичканное свинцом и чугуном жуткое месиво из земли, останков человеческих тел и оружия.
Пришлось вернуться домой. С трудом она выдержала это испытание, а потом вдруг решила: раз похоронить Александра по-христиански невозможно, то на том месте, где растворилось в земле его тело, нужно построить церковь. Она продала бриллианты, получила еще 10 тыс. рублей от Александра I и принялась за строительство. Зная, как в России могут воровать, она с сыном поселилась возле стройки в небольшом домике и жила там, пока к 1820 г. Спасская церковь (по имени иконы, которую подарил ей муж) не была закончена.
Роковой 1826 год

К этому времени сын Николай подрос, мать его обожала, ибо с каждым месяцем в нем все явственнее проступали черты Александра. Маргарита переехала в Петербург, где мальчика приняли в Пажеский корпус. Казалось, жизнь выравнивается, время залечивает раны. Но наступил роковой для семьи Маргариты 1826 год.

По делу декабристов в Сибирь на каторгу пошел ее младший брат Михаил. Потом, не выдержав испытания, умерла мать, а следом за ней скарлатина унесла 15-летнего Николая.
Вне себя от горя, несчастная Маргарита привезла его тело на Бородинское поле, похоронила в склепе Спасской церкви и вновь поселилась в старой избушке. Она сходила с ума, по ночам выбегала в темноту — ей казалось, что сын и муж зовут ее, порой же ее находили в склепе без чувств.

Страдания казались ей невыносимы: "Скучно жить — страшно умереть", — написала она своей подруге.
Так продолжалось до тех пор, пока к ней не приехал митрополит Филарет — святитель редких человеческих достоинств. Он сумел внушить Маргарите мысль, что она ведет жизнь нехристианскую, что ее боль — лишь частичка общей боли: ведь кругом столько горя, столько таких же, как она, вдов, сирот и несчастных людей, и нужно отдать себя служению им, страждущим.
Что есть святость?

Как будто пелена спала с ее глаз, и Маргарита энергично взялась за дело: образовала вокруг церкви вдовью общину. Служить другим Маргарите оказалось не просто — не было ни опыта, ни умения общаться с простыми людьми, но постепенно жизнь общины наладилась, и в 1833 г. она превратилась в Спасо-Бородинское общежительство.

В 1837 г. на Бородинском поле отмечалось 25-летие войны 1812 года. Были маневры армии, множество гостей во главе с императором Николаем I. Для Маргариты это празднование оказалось слишком тяжелым, и она слегла. Государь навестил больную и на прощание спросил, что он может сделать для нее. И Маргарита попросила об одном — отпустить на волю брата Михаила.
Вряд ли эта просьба понравилась царю, но отказать Тучковой он не смог. Вскоре брат вернулся с каторги. К этому времени Маргарита уже постриглась в монахини под именем Марии и стала настоятельницей образованного на месте общежительства монастыря, в котором и дожила до своей смерти в 1852 г.

Она не была святой, не совершала чудес, не исцеляла больных и даже не была внесена в церковные анналы как праведница и страстотерпица. Но на самом деле Маргарита Тучкова ею была — точно так же, как и тысячи других русских женщин, которые потеряли близких и остались верными их памяти до конца. Она, как и эти женщины, лишь несла свой крест — как умела — и, наверное, до своего смертного часа не ведала сомнений на избранном пути — как и ее муж в свой смертный час, на этом же самом месте, у Семеновских флешей, 26 августа 1812 года.



Евгений АНИСИМОВ