Трудно сказать, существует ли национальный юмор (это тема для особого разговора), но национальные анекдоты, несомненно, есть.

На наш взгляд, под национальным анекдотом следует понимать тот анекдот, который отражает ментальность народа или ситуационно освещает ту или иную сторону его жизни. Это тот анекдот, который невозможно рассказать применительно к другому народу. И это касается не только специфических черт национального характера, но и особенностей национальных традиций, религиозного ритуала, быта, международного статуса и т.д. Тот, кто с этими реалиями не знаком, сути анекдота просто не поймет.

Тонкость еврейской лексики проявляется в ее образности. И то, что у другого народа чаще всего можно обнаружить в афоризмах литераторов или в фольклоре (в притчах, например), то у евреев нередко встречается просто в быту.

– У Рабиновича сгорела дача. Ну, кажется, какое мне дело? И все-таки приятно.

Характерная для еврейской речи образность. Подтекст: злорадство, выраженное в тонкой, парадоксальной форме. Для сравнения можно привести парадокс Оскара Уайльда: «За что они меня так не любят: я же им не сделал ничего хорошего!». Или перефразировка известного библейского изречения: «Ни одно благое деяние не остается безнаказанным».

Надо сказать, что анекдоты, которые придумывают люди, почти всегда отражают человеческую доброту и никогда – зло, мстительность, жестокость, коварство. Хотя ехидство, злословие присутствуют в фольклоре достаточно часто, особенно когда это касается каких-то персонажей, отданных «на заклание», например, скряги, или богатого соседа, или такой традиционной для подтрунивания фигуры как теща. Правда, не всегда можно разобраться, где злословие, а где просто проявление наивности, но тут уже все зависит от контекста разговора, в котором тот или иной анекдот используется.

– Вы знаете, у Рабиновича вырезали гланды.
– Что вы говорите?! Бедный: он так хотел иметь детей!

Анекдоты, в отличие от злословия реальной жизни, отражают не то, что люди лучше или хуже один другого, а то, что они просто разные. Они – «другие». И различаться они могут не только по национальностям, но и по профессии, по воинским званиям, по вероисповеданиям и т.д. Анекдоты могут отражать и различия между людьми одного социума, и это естественно, поскольку славяне – это люди множества разных национальностей, а христиане – это верующие разных деноминаций.

То же можно сказать и о евреях. Среди них есть ашкеназы, и сефарды, а среди исповедующих иудаизм – ортодоксы и реформисты, а среди ортодоксов – хасиды и митнагды, а среди хасидов – любавичские, карлин-столинские, браславские, уманские и т.д. и т.п. (Такого рода списки можно продолжить). И все эти группы людей отличаются по образу жизни, по ментальности, по традициям и т.д. И каждый из элементов их бытия может стать предметом анекдотического иронизирования. Вот пример еврейского религиозного чванства.

– Алло! Слушаю вас! Да, это еврейское похоронное бюро. Заказать похороны? Никаких проблем. Записываю... Сколько лет было покойному? У него осталась большая семья? Какой бы вы предпочли участок на кладбище? Предполагается ли похоронная процессия? Кадиш? Ну конечно, кадиш будет читать раввин: у нас прекрасный сефардский раввин. Что? Покойный был ашкеназским евреем? О, господа, тогда мы всё сделаем с особым удовольствием!

Наиболее полно особенности специфических взаимоотношений между людьми одного социума отражают те анекдоты, которые касаются религии. Впрочем, даже не религии, а священнослужителей (религиозные различия еще никогда не становились предметом осмеяния, в то время как поведение слуг Божьих – особенно часто).

12

Среди популярных в нееврейской среде анекдотов много таких, которые весьма неуважительно описывают работников культа. Вот как раз это совсем несвойственно для еврейского фольклора.

Захожу по делу в синагогу.
Магендовид в полутьме блестит.
Вечер тих. Евреи внемлют Богу,
И кипа с кипою говорит.

Синагоги веками были не только центрами религиозной, но и светской жизни, они были, в том числе, и административными центрами общин. И у них всегда были свои законы, которые нерелигиозные евреи далеко не всегда спешили исполнять.

– На двери синагоги висит табличка: «Войти сюда с непокрытой головой то же самое, что совершить прелюбодеяние». Внизу рукой приписано: «Пробовал и то, и другое. Никакого сравнения!»

И случались в синагогах всякие казусы, которые иначе, как анекдотические, назвать нельзя. Вот подлинный анекдот еще дореволюционных времен.

В синагоге жуткий шум. Все говорят, спорят. Каждый пытается что-то доказать. Шум перекрывает голос раввина:
– Что за бардак у нас в синагоге?!
В наступившей тишине раздается одинокий голос:
– О, наконец-то я вспомнил, где забыл галоши!

Тем не менее, именно синагоги становились хранителями национальных традиций, а лидеры кагала определяли, порой, судьбу человека, его место в общине. Вот почему известный лозунг Великой Французской революции в еврейском преломлении звучит, как «Свобода, раввинство и братство».

Галаха регулировала (а в Израиле и по сей день регулирует) все, что связано с семейным правом, от которого зависят все ритуалы, касающиеся браков и разводов, обрезаний и бар-мицв, прав наследования и похорон... Синагоги следят за сохранением в незыблемости законов кашрута, соблюдения шаббата и проведения праздничных ритуалов... К раввинам шли за советами и помощью. К ним обращались и в радости, и в горе. Вот почему раввины всегда были окружены уважением и почетом, а наиболее почитаемые – ореолом святости. Ребе был первым советчиком даже в вопросах, которые его ни в коей мере не касались.

– Ребе, я не знаю что мне делать. Мне кажется, что мой самый маленький, Абраша, не от меня.
– Ай, не слушайте его, ребе, – вмешивается жена. – Как раз-таки Абраша – от него.

Особенно остро стоит вопрос соблюдения шаббата.

– Скажите, ребе, а прыгать с парашютом в шаббат можно?
– Прыгать можно. Раскрывать парашют нельзя.

Особое место в общине занимает жена раввина – ребецн. Как всякая еврейская жена она тоже иногда принимает участие в решении тех или иных вопросов.

– Ребе, посоветуйте, что мне делать. Я получила предложение выйти замуж от двух мужчин, но один из них – вор, а другой – насильник. Кого из них мне выбрать?
– Гм…
Ребе погружается в раздумье, а потом говорит, что ему нужно посоветоваться с Талмудом и выходит в другую комнату. В это время из кухни высовывает голову ребецн.
– Я не знаю, что вам, миленькая, посоветует мой ученый муж, но по мне, так пусть меня лучше два раза изнасилуют, чем один раз обворуют.

О раввине можно было сыронизировать, можно было пошутить над его слабостями и человеческими пристрастиями, но нельзя было унизить его в глазах паствы.

Одним из отличий еврейских анекдотов от русских является присутствие в последних неформальной лексики. А вот чем и богат «великий и могучий» русский язык, так это именно такой формой лексики. Издевки над христианскими священниками полны просто откровенного неуважения. О раввине, например, просто невозможно услышать анекдот, который можно услышать в христианской аудитории:

Комиссия разбирает ошибки, допущенные попом при проведении обедни.
– Отец Федор! Нам понравилось, как вы проводите службу. В целом все нормально, но мы отметили у вас четыре ошибки. Во-первых, перед обедней полагается остограммиться, а вы ополлитрились. Во-вторых, на амвон входят, а не вползают. В-третьих, прихожан все же посылают к Божьей, а не к еб…й матери. И наконец, проповедь следовало закончить словом «Аминь!», а вы сказали «П…ц!».

В годы советской власти христианская церковь серьезно запятнала себя тесной связью с правящим режимом, являясь одной из деталей механизма по идеологической обработке населения. Конечно же, народ это отметил в своих анекдотах.

– Алло, отец Федор? Из райкома звонят. Нам нужно у вас взять из храма стулья для пленума.
– Не дам! В прошлый раз дал вам скамейки, так изгадили их и непотребными словами исцарапали.
– Ну, тогда мы не дадим вам пионеров в церковный хор!
– Ах, так?! Тогда не будет вам монахов на воскресник!
– Ну, так вам не будет комсомольцев на крестный ход!
– А вам тогда не будет монашек на финскую баню!
– Ну, батюшка! А за такие слова можно и партбилет на стол положить!

13

Для еврейского фольклора сама мысль подвергнуть сомнению компетентность и моральную чистоту раввина невозможна. Хотя и о раввинах сочинено немало анекдотов, касающихся их деятельности.

– Ребе, вы не могли бы сделать моему коту обрезание?
– Вы что, издеваетесь надо мной. Вы находитесь в синагоге, а не на базаре. Вон отсюда!
– Жаль, очень жаль. А я так хотел пожертвовать вашей синагоге 10 тысяч долларов.
– Стойте, стойте! Ну, куда вы, в самом деле? Что же вы же сразу не сказали, что ваш кот – еврей?

В СССР, где государство осуществляло жесткий контроль над клиром, несущим «опиум для народа», евреи иронизировали не над синагогой, а над государством.

– Ребе, мы – комиссия из исполкома. Мы хотим проверить у вас состояние экономии и бережливости. Скажите, когда верующие едят мацу, куда вы деваете крошки?
– Отсылаем в центральную синагогу. Оттуда нам присылают свежую мацу.
– А когда во время службы вы зажигаете свечи. Куда вы деваете огарки?
– Тоже отсылаем в центральную синагогу. Оттуда нам присылают новые свечи.
– А когда вы делаете младенцам обрезание, куда вы деваете... м-м-м... «обрезки»?
– Опять же отсылаем в центральную синагогу.
– И что вам присылают оттуда?
– Вот, сегодня вас прислали...

Анекдоты, касающиеся синагогальной жизни, весьма специфичны. Их не спутаешь ни с какими другими анекдотами. Но не всякий их поймет, потому что для этого нужно знать суть тех традиций, которые они отражают. К примеру, если не знать, что по законам кашрута евреям запрещено употреблять в пищу кровь и что, если кровь из мясной туши не будет удалена особым образом, мясо становится некошерным (трефным), то есть непригодным к употреблению, невозможно понять такой анекдот:

– Ребе, антисемиты утверждают, что у евреев есть традиция замешивать мацу на крови христианских младенцев. Это правда?
– Что вы?! Что вы?! Это же трефное!

Одним из законов быта у евреев является запрет на использование в пище свинины. А, кроме того, существует запрет использовать в одной трапезе мясное и молочное. Если всего этого не знать, невозможно понять анекдот, в котором одновременно, буквально в одной фразе, смешаны оба запрета.

– Скажите, ребе, можно ли поливать свиные пельмени сметаной?
– Свиные? Можно!

Эта же тема, перенесенная в «квартирные» условия:

Ортодоксальная семья. Врач осматривает больного и, чтобы лучше разглядеть состояние горла, просит принести ему ложечку.
-- Вам какую ложечку, доктор: от мясного или от молочного?

Шутники поговаривают, что в ортодоксальных семьях скоро будут устанавливать по два унитаза: один – для молочного, другой – для мясного. А еще говорят, что скоро появится новая когорта еврейских женщин из ортодоксальных семей – феминисток. И тогда появится новый характер обращений к раввинам за советом.

– Ребе, я люблю двух мужчин, но один из них – мясник, а другой – молочник. Скажите, когда я могу после свидания с мясником придти на свидание с молочником?
– Еврейский Закон не имеет двух толкований: потребление мясного от молочного должно разделять не менее шести часов.

Иногда суть национального обычая приводится в тексте анекдота. Когда же касается религиозных традиций, то чаще всего используется форма притчи:

В купе ксендз и раввин. Ксендз разворачивает кошелку со снедью, вынимает шмат сала и начинает есть.
– Присоединяйтесь, – приглашает он раввина.
– Ну что вы, – говорит раввин, – разве вы не знаете, что евреям нельзя есть свинину?
– Как жаль, – сокрушается ксендз, – а ведь это так вкусно.
Время в пути пролетело незаметно, и вот уже поезд пришел на конечную станцию, начали прощаться.
– Передавайте привет вашей супруге, – говорит раввин.
– Ну что вы, – возражает ксендз, – разве вы не знаете, что католические священники соблюдают целибат – обет безбрачия?
– Как жаль, – сокрушается раввин, – а ведь это так вкусно.

Для понимания смысла следующего анекдота, касающегося межконфессиональных отношений, надо помнить о еврейском происхождении Христа.

Группа евреев, застигнутая непогодой в пути, пытается укрыться в женском монастыре.
– Сюда нельзя, – останавливает их привратница. – Здесь живут невесты Христовы. А вы кто?
– А мы – родственники со стороны жениха, – отвечают путники.

14

Смысл некоторых анекдотов скрыт в глубине веков, и разобраться в них можно, только зная еврейскую историю и сюжеты Торы. К примеру, надо знать историю появления мацы. Традиция предписывает употребление мацы в Песах как напоминание о том, что во время Исхода из египетского рабства евреи «испекли... из теста, которое они вынесли из Египта, пресные лепешки, ибо тесто еще не вскисло, потому что выгнаны они были из Египта и не могли медлить...» (Исх.12:39).

– Ребе, ну что за мацу продают в нашей синагоге: ее не только есть, ее же разломать невозможно!
– Вечно вам не угодить, Рабинович! Если бы у наших предков, когда они скитались по пустыне, была такая маца, они были бы счастливы!
– Еще бы: как раз тогда эта маца была свежая!

Большинство еврейских анекдотов имеют «двойное», а то и «тройное дно». И берутся они, конечно, из жизни. Вот анекдот не такого уж далекого прошлого:

– Рабинович, с какого возраста вы себя помните?
– С восьми дней. Я помню, что, когда мне исполнилось восемь дней, меня куда-то понесли и какой-то дядя в черном «обрезал» мне путь к высшему образованию.

Для восприятия этого анекдота надо знать многое из того, что знают евреи, но чего не знают большинство неевреев. Во-первых, что еврейским мальчикам именно на восьмой день делают обрезание – брит-милу. Во-вторых, что делают это в синагоге специально подготовленные люди – моэлы, («дяди в черном»). В-третьих, что именно обрезание является одним из наиболее вероятных признаков принадлежности мужчины к еврейству. И наконец, что именно еврейство было в годы советской власти непреодолимым препятствием для поступления многих, даже очень способных людей в высшие учебные заведения. Если все это знать, сразу становится ясной игра слов насчет того, что путь к высшему образованию еврею не «отрезали», а «обрезали». Вот это и есть пример того самого анекдота, который является «чисто» еврейским.

Жизнь еврейского сообщества неоднородна: есть в ней и светская часть, и религиозная. Религиозная, в свою очередь, делится на ортодоксальную и реформистскую. И каждая из этих частей живет по своим неписаным законам. Например, надо знать, что в ортодоксальных семьях не практикуется регулируемая рождаемость: сколько детей Бог дает, столько и надо иметь.

Женщина перед чем, как самой войти в автобус, подсаживает по одному четырех детей. Водитель, который уже должен отъезжать от остановки, ворчит:
– Могла бы уже половину дома оставить.
– А я так и сделала, – сказала женщина.

В светской же общине сексуальная революция привела к отрицанию многих норм половой морали, свойственной религиозной общине. А становление феминизма закончилось тем, что в либеральных течениях некоторых конфессий (протестантизм у католиков, реформизм у евреев) священнослужителем может быть и женщина. Если всего этого не знать, невозможно правильно воспринять следующий анекдот:

Как с первого взгляда оценить, какая происходит в еврейской общине свадьба: светская, ортодоксальная или реформистская? Надо поискать среди присутствующих беременную женщину. Если беременна невеста, значит, свадьба светская. Если беременна мать невесты, значит, свадьба ортодоксальная. Если беременна раввин, значит, свадьба реформистская.

Еврейский фольклор с иронией относится к некоторым ортодоксальным традициям, предписывающим строжайшее соблюдение всех мицвот. Сама жизнь подталкивает людей действовать в соответствии с теми условиями, в которых оказывается человек.

– Ребе, что будет, если я нарушу одну из десяти заповедей?
– Останется еще девять, – вздыхает мудрый ребе.

Задача раввина не только не обострять отношения между людьми, но, по возможности, сглаживать конфликты.

– Ребе, что делать? Вхожу вчера в комнату к сыну, и что я вижу? В постели у него – девушка, а на тарелке – свиная отбивная.
– Чему вы удивляетесь, Рабинович? Вот если бы наоборот...

Иногда раввину приходится снимать напряжение в семейных отношениях даже и в трагических для этой семьи обстоятельствах. Хотя далеко не всегда это ему удается: евреи жестоковыйный народ.

– Рабинович, сегодня я буду читать кадиш по вашей умершей теще. Я знаю, что у вас с ней были очень непростые отношения. Но я вас прошу: чтобы не вызывать в общине лишние разговоры, вы уже во время похорон идите рядом с женой, и путь у вас будет печальное выражение лица.
– Хорошо, ребе, я сделаю то, что вы просите. Только учтите, похороны для меня уже будут испорчены.

Иногда, разрешая конфликты, раввин вроде бы проявляет некоторую беспринципность, но на деле оказывается, что это проявление мудрости.

– Ребе, рассудите нас. Я говорю вот так, так и так.
– Таки ты прав, сын мой.
– А вот я, ребе, говорю так, так и так.
– И ты прав, сын мой.
– Интересно вы судите спор между этими людьми, ребе: ну как могут быть правы оба сразу?
– И ты прав, сын мой...

А суть-то не в предмете спора, а в том, что каждый прав по-своему, ибо истину на земле знает один Всевышний. Сталкиваясь каждый день с людьми, вникая в их проблемы, раввин лучше и глубже других понимает суть происходящих с евреями событий.

– Ребе, у нас такая тяжелая жизнь. Сколько это еще будет продолжаться? Мы уже не в состоянии выдержать!
– Не дай Бог, чтобы это продолжалось столько, сколько вы в состоянии выдержать!

И уж конечно, анекдот всегда будет снисходительно относиться к тем вещам, которые составляют самую интимную сторону жизни человека, ибо, как сказал когда-то Карел Чапек, «юмор – самая демократическая из человеческих наклонностей».

Три еврея идут по кладбищу.
– Я хотел бы лежать возле рава Файнштейна, – говорит один.
– А я возле банкира Ройтмана,– говорит другой.
– А я возле Розочки Кацнельсон,– говорит третий.
– Ты что?! Розочка же еще жива!
– Вот именно!

Еврейский юмор пронизывает даже такую святую вещь в национальной жизни евреев, как соблюдение шаббатних традиций.

Раввин читает предписание Торы о запрещении работы в субботние дни. Вопрос из зала:
– Скажите, ребе, а жить с женой в шаббат можно?
– Нет, нельзя.
– А с любовницей?
– А с любовницей можно.
– Как же так, ребе?! Это же – нонсенс.
– Дети мои! В Святом Писании сказано четко: шаббат создан не для работы, а для удовольствия.

P.S.

Еврейский народ, даже если учитывать только те сведения, которые о нем сохранились в письменных источниках, существует уже не менее трех с лишним тысяч лет. Он пережил все современные ему древние народы. Его убивали во время погромов. Его сжигали в печах Освенцима. Ему и сегодня угрожают уничтожением. Есть враги, которые откровенно говорят, что готовы затопить Израиль смертоносными газами.

А ведь это уже все было. И не раз. Совсем недавно, в 1990 году, в течение всего года, в Израиле сохранялась напряженная предвоенная обстановка. В квартирах израильтян еще висели шторы, способные обеспечить герметизацию жилища. В каждой комнате можно было увидеть готовые к употреблению противогазы. Страна еще не успокоилась от опасности нападения Саддама Хусейна. Но в газете «Наша страна» за март, в пик напряжения, был напечатан такой анекдот.

У израильтянина спрашивают:
– Скажите, вам противогаз в интимной жизни не мешает?
– Ну что вы! Наоборот – он помогает. Во-первых, когда жена в противогазе, она молчит. Во-вторых, я не вижу ее вечно всем недовольного лица. А в-третьих, когда я ей перекрываю клапан, она хоть немного начинает шевелиться!

Так скажите теперь, можно ли такой народ победить?

Яков Басин, Иерусалим