…И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственному ему…
…И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию… (Быт 2)
Волшебной глины в яме давно уже не было, это Гора помнил. Но еще помнил он и то, что, когда перелицовывал обезьяну в Адама, отметил наличие у того лишнего ребра.
Тогда он не стал возникать по этому поводу, время поджимало.
Там не только ребро, аппендикс, например, еще кое-что. Ну, да что там говорить, чертова работа!
Теперь он решил это использовать.
Достав из кладовки свой запылившийся медицинский несессер, под вечерок он спустился в сад к Адаму и завел с ним непринужденную беседу о том, о сем.
И незаметно подсыпал ему в аперитив снотворного.
Стояла полная луна, все было хорошо видно и операция прошла успешно. Гора извлек лишнее ребро, мастерски заштопал разрез и все оставшееся время, до самого рассвета, занялся главным: ваянием.
Когда занялась заря и первые лучи солнца осветили новое создание, Гора долго не мог оторвать взгляд от содеянного.
Он молча обходил неподвижную и пока бездыханную фигуру, разглядывая ее со всех сторон, будто видел ее впервые и будто не сам изваял ее только что.
Смешно сказать! – из только что вырезанного у Адама ребра!
М-да…
И вдруг, по мере того, как он всматривался…
Что-то такое стало находить на него…
Какие-то неясные, к чему-то смутно манящие чувства, доселе абсолютно незнакомые!..
Поначалу неуловимо-тонкие и лёгко-томящие, как нежное дуновение ласкового майского ветерка…
И призывно волнующие и дурманящие, как касание волос любимой женщины…
Это что-то исподволь, но так же неотвратимо, как морской прилив, начало заполнять все его существо странным, все более ощутимым чем-то…
Уже все его тело все сильнее и сильнее приходило в трепет под напором какого-то неизъяснимого, непреодолимо-властно зовущего к чему-то... и все нарастающего, неведомого, но сладостного желания чего-то...
Это чувство, это желание уже билось в нем, рвалось наружу, чтобы выразиться в чем-то…
Но билось – и разбивалось о какую-то непонятную преграду, рвалось – и не в силах было вырваться из-за какой-то неясной, но, несомненно, физической невозможности реализации этого чего-то…
- ??
- !!!
Гора стоял, прикрыв глаза, прислушиваясь к этому никогда не испытанному прежде чему-то…
И все бездумнее, и все безвольнее отдавался этим гулко пульсирующим и все более требовательно влекущим куда-то и к чему-то, переполняющим все его существо грезам…
Переполняющим, бьющимся об край, но в тщетном бессилии выплеснуться за этот край…
Время для Горы остановилось, а вся вселенная сжалась до этого самого, неведомого чего-то…
Наваждение стало таять, когда солнце начало припекать ему плешь.
Очнувшись, Гора с непривычным смущением оглянулся вокруг…, потом посмотрел на все еще спящего Адама…, затем на свое последнее произведение…
И тяжело, и прерывисто вздохнул.
Потоптавшись в недоуменной растерянности еще какое-то время и, как бы собираясь с мыслями, он еще раз, как-то по особенному, взглянул на безмятежно лежавшую ничком фигуру Адама…
Потом еще раз, в глубоком раздумье, обошел неподвижную пока фигуру…
Потом сел на подвернувшийся валун и надолго принял позу роденовского мыслителя…
Наконец, он встал и что-то стал делать со своим последним шедевром.
Но, что же еще можно делать с шедевром, если это действительно шедевр?
Что именно, мы можем только догадываться, потому что лучшее – враг хорошего, а совершенству пределов не бывает…
Читатель, наверняка, догадается тоже - может быть, но - чуть попозже…
А пока – сделав несколько загадочных пассов, Гора резко повернулся и отошел от фигуры, даже не взглянув на нее…
Постоял, погруженный в свои мысли, невидяще глядя вдаль, но взглядом, устремленным куда-то глубоко внутрь себя…
Потом еще раз, искоса, бросил свой странный, долгий взгляд на спящего Адама…
Постоял еще…
Затем опять, также резко, решительно и вдруг, как бы боясь передумать, повернулся к изваянию...
Запнулся на секунду…
И вдохнул в него - Жизнь.
Прошло еще несколько секунд…
Создание пошевелилось, как бы просыпаясь, потом изящно и томно потянулось, и открыло глаза.
- Здравствуйте! – сказало оно Горе.
- Здравствуй, Ева, – ответил Гора. - Я – твой Шеф, а это - твой друг, Адам.
Эй, Адам, ну-ка, просыпайся!
И он бесцеремонно попинал сандалией по голой пятке Адама.
Адам повернулся на спину, сонно открыл глаза и посмотрел сначала на Шефа, потом перевел взгляд на стоящую рядом с ним фигуру…
Разом вскочил и остолбенел...
Затянувшуюся паузу прервал Гора.
«Как я его понимаю!» - подумал он и сказал:
- Поздоровайся, Адам. И познакомься, это теперь твоя подруга, Ева.
Живите, дружите. Вдвоем вам будет веселее. Покажи, познакомь ее со всем, что у нас тут есть, проинструктируй…
А я пошел к себе, что-то я притомился…
Если бы Адам глядел вслед Горе, он увидел бы, как тот удаляется вдруг погрузневшей и не свойственной ему медленной, старческой походкой.
А если бы видел его лицо...
Но Адам уже забыл и про Шефа и про все на свете.
Теперь у него была Ева!!!
...Прошло время…
Адам провел Еву по всему саду, показал и рассказал ей обо всех досто- и просто примечательностях этого замечательного места. Теперь оно действительно казалось ему самым замечательным!
И сама жизнь, наконец, обрела какой-то смысл и хотелось жить и жить!
Ева оказалась веселой, жизнерадостной и очень умной женщиной.
И - невероятно содержательной собеседницей!
О чем они только не говорили, каждый раз находя все новые темы или возвращаясь к старым, но каждый раз под другим углом зрения.
И всякий раз это было безумно интересно, пробуждая невероятно свободный полет мысли и фантазии.
Они практически не расставались ни на миг, но, как ни странно, никак не могли надоесть друг другу.
Ева, как и все женщины, была очень любопытной, но не только.
Она была невероятно любознательной, ее интересовало не только все, но и суть всего: почему? и зачем? и каким образом?
Чтобы соответствовать и уметь ответить на все ее вопросы, Адаму все больше приходилось работать над собой.
А также все чаще засиживаться в райской библиотеке, пока Ева занималась своими женскими делами.
Если раньше он вел полуживотное существование: ел, пил и спал, то теперь он с головой окунулся в работу.
Занялся одомашниванием животных, выведением новых пород, техническим оснащением земледелия.
Придумал плуг, колесо, гончарный круг и массу других вещей, с которых началась человеческая цивилизация.
Ева занималась растениеводством, созданием новых, более продуктивных сортов.
Они всегда были в курсе дел друг друга, вместе обсуждали проблемы и находили решения, делились идеями и вместе планировали свои дела.
Адам почти физически ощущал, как поднялся, как вырос сам за то время, пока с ним рядом была эта женщина!
И от этого она становилась ему все ближе и все дороже.
А какой мужчина не будет безумно счастлив с такой женщиной!?
И чувства не обманывали его. Зеркала, за ненадобностью, пока еще не были изобретены, но, посмотри он на себя со стороны, он не узнал бы сам себя.
Это был уже не полуобезьяна, со ссутуленной фигурой на кривых, полусогнутых ногах, с низким, скошенным лбом и приплюснутым носом на узкой и плоской, мало что выражающей морде.
Постоянное общение с Евой, их живые игры, содержательный обмен информацией, постоянная работа над собой (ради нее!) и, главное, неуемная жажда жизни, наконец-то получившей смысл, разительно переменили его.
Это был рослый, стройный и статный мужчина, с высоким, чистым лбом, а на одухотворенном, с богатой и выразительной мимикой лице светились мощным интеллектом добрые и внимательные глаза!
Да-а, с такой Женщиной - любая обезьяна станет Человеком!!
Источник: «Пророчество Адама»
http://zhurnal.lib.ru/editors/m/maksimow_maksim_maksimowich/
Часть первая.