В один из последних приездов в Москву, давая интервью одной радиостанции, выдающийся итальянский кинодраматург и поэт Тонино Гуэрра рассказал эту историю.

"Когда я писал для Де Сики сценарий «Брак по-итальянски», я приехал в Неаполь и тогда он меня пригласил в кафе. Обычное кафе рядом с вокзалом, двери открыты - лето, жарко, и вот входят два человека и говорят: "Пять кофе, два мы выпьем сейчас, а три подвешены в воздухе". Идут платить, платят за пять кофе, выпивают свои два и уходят, я спрашиваю Де Сику, что это за подвешенный кофе? Он говорит: «Подожди». Потом входят люди, девушки пьют свой кофе и платят нормально, входят три адвоката, заказывают семь кофе: «Три мы выпьем, а четыре подвешенных», платят за семь, пьют и уходят, и молодой человек заказывает два кофе, один кофе пьет, платит за два и уходит, так мы с Де Сикой досидели, разговаривая до полудня, двери были открыты, я смотрел на эту залитую солнцем площадь, и вдруг вижу какую-то темную тень, приближающуюся к двери, уже у самой двери бара увидел, что это бедный человек, он заглядывает в кафе и спрашивает: «Есть подвешенный кофе?"
Эта история растрогала меня просто до слез, можно заплакать от нежности. Это своего рода благотворительность, которая пришла из Неаполя, там так оставляли не только кофе, но и еду.

Сложно представить это в нашей стране. А жаль, красивый обычай.
«Жизнь полна неписаных законов, каждый пытается их разгадать. И озарения могут прийти к человеку даже из грязи. Я знаю, что очень трудно прийти в жизни к тому, что действительно приносит радость. Для этого нужно тяжело потрудиться."

Поэт Роберто Роверси назвал Тонино Гуэрра - единственным итальянским писателем, дающим услышать шум падающих листьев. В представлении Тонино Гуэрра не нуждается. С 1950-х годов он работал над киносценариями в сотрудничестве с величайшими режиссерами XX века, среди которых Федерико Феллини и Франческо Росси, Андрей Тарковский и Микеланджело Антониони. Однако все, кто знаком с Гуэрра, вспоминают не столько это, сколько слово поэзия: именно как поэта, рассказчика, создателя метафор, его ценят и любят. «Поэзия - его мировоззрение, способ жизни», – написал о нем Тарковский. За этими словами стоит уникальный образ замечательного поэта, который еще только предстоит открыть большинству российских почитателей таланта Гуэрра.

Мир, выдуманный Тонино Гуэрра, умещается в его крошечном кабинете в небольшом доме на горе в маленькой итальянской деревушке Пеннабилли. Окно открывается на широкий горизонт, на весь район Монтефельтро, на всю Романью, всю Италию, Европу, всю Ойкумену. Весь мир охватывает он своим сознанием, мыслью, фантазией – весь мир в пространстве и во времени. Его быт – будни провинциального итальянца откуда-то из эпохи Возрождения, который, как тогда было принято, пишет на диалекте своей маленькой области, по-ренессансному парадоксален в простоте своих суждений, и подчиняет себе с их помощью весь мир. Сознание расширяется, становится всеобъемлющим в своей открытости, откровенности, и вот:

Мой дом стоит так высоко,
что мне слышен кашель Господа.

Вид с балкона

То же расширение происходит со временем. Его поэзия, с повторами и возвратами к старым темам, охватывает собой многие десятилетия – от первых стихов, написанных в немецком концлагере и увидевших свет в 1946 году, до сегодняшней всемирной известности, многочисленных престижных литературных премий и переводов на все языки мира. Тонино Гуэрра никогда не писал и не любил рассказывать о концлагере, который стал одним из самых сильных эмоциональных переживаний его жизни. Он считает, что все сказал одним стихотворением, которое называется "Бабочка":

Доволен, счастлив, рад
я бывал много раз. Но более всего –
когда меня освободили из концлагеря,
и я мог смотреть на бабочку
без желания ее съесть.

Гуэрру ничто не могло сломать. Появившись на свет добрым человеком, он бережно сохранил в себе это редкое качество до конца своих дней.

"У него всегда есть персонажи; мы все его персонажи, мы в его историях". Простые предметы жизни, которые его окружают, становятся для него приметами бытия, ненавязчивыми знаками подлинности существования. Они в порхающей бабочке, парящей птице, пауке, плетущем свою сеть; фигурах и состояниях любви. На мир вокруг себя Гуэрра реагирует словом, словами, их произнесением. Что я делаю, что чувствую, как живу? В этом непосредственность и простота реальности, без приукрашивания и позерства, без напыщенности и гламура. С честностью перед самим собой. В рожденных им бесхитростных метафорах нет сложной вычурности, натянутой аллегоричности. Казалось бы, просто, понятными словами, он пишет о том, что правда, а что неправда, и вдруг откуда - то рождается объемный смысл и оказывается, что сказано гораздо больше, чем от таких простых слов можно было ожидать. В этом – подлинный талант Гуэрры:

Ранним утром
в шерстяной шапке, надвинутой на уши,
гляжу в окно
в самую глубь тумана,
где плачет птица оттого,
что все исчезло.

Читая его тексты, хочется смеяться, плакать, жить, чувствовать разницу vita activa и vita contemplativa, в каковой, собственно, и состоит переживание состояния жизни, проживание жизни, несущей нас куда - то к дантовым звездам.

Отрывки из книги Тонино Гуэрра. "Семь тетрадей жизни"

Чтобы рассказать, о чём эта книга, и, главное, в чём её неповторимость, хочется вспомнить австралийских аборигенов. Дело в том, что у этих, называемых примитивными, народов пространство делится не на четыре стороны света, а на семь: север, юг, запад, восток, верх, низ и внутрь себя. Думается, что лучшей метафоры для описания книги не найти. Здесь есть и дневники, и рассказы, и стихи, написанные Тонино, а также воспоминания его друзей.

Андрей Тарковский говорил про Тонино Гуэрра, что "у него неповторимый характер естественного существа. Иногда возникает странное впечатление, что он до сих пор не общался с людьми".
Но именно эта наивность, неуверенность и незнание для Тонино - добродетельны. Это те качества, которые не старят. Скорее всего, на середине книги "Семь тетрадей жизни" вы тоже начнёте, обращать внимание на красоту в простых вещах и заново открывать знакомых людей.

До семидесяти лет я преклонялся перед грандиозными произведениями искусства, перед шедеврами, которые создало человечество. У меня было много сил для обожания... Сейчас меня очаровывают только естественные вещи, только то, что создано природой. Дождь или снег - это всегда спектакль. И ты уже не зритель, не обожатель. Ты часть вселенной. Я узнал, что в старости можно испытывать большие наслаждения просто потому, что ты трогаешь глубину того, что видишь.

 

 

 

 

Однажды я объяснял разницу между двумя словами-смотреть и видеть.Молодость смотрит, а старость видит. Когда ты молод, ты ослеплен миром,ты видишь цвет, материал. Ты часто смотришь, но не видишь.
Недавно в Италии я ехал в машине и увидел одну вещь, которая меня поразила. Я попросил остановить машину и вышел. Это была простая чугунная скамейка. Она была заброшенной и покрытой мхом. Она была такой старой, что на нее уже никто не садился. Я увидел ее одиночество, я увидел стариков, которые раньше сидели на ней и смотрели на проезжающие машины. Эти старики уже давно умерли, и скамейка была одинока. Я сел на нее, чтобы разделить с ней одиночество.
Это одно из наслаждений старости-видеть...
Одиночество тоже компания.

Когда осенью падает первый лист, он производит оглушительный шум, потому что с ним падает целый год... Жить надо там, где слова способны превращаться в листья, раскачиваться на ветру или воровать краски облаков. За плечами наших бесед должны стоять изменчивые настроения времен года, отголоски пейзажей, где они происходят. Неправда, что слова неподвластны влиянию шумов и тишины, которые видели их рождение. Мы и говорим иначе, когда идет дождь или при солнце, льющем на язык…

…Идет снег, и у меня белеют мысли. Хотелось бы больше ничего не делать. Вот - вот ворвутся утомительные новогодние праздники. Хорошо бы провести их с простыми людьми, которые сохранили во взгляде скромность. С теми, чей хлеб пополам со слезами, кто умеет говорить с животными. Душевный комфорт и определенная ясность приходят ко мне случайно, от необъяснимых примет и предчувствий. Прозрения, полные тайны. Они далеки от нашего высокомерного рационализма. Важно согнуться, чтобы слушать деревья или исповедь памяти неискушенных людей. Чаще всего я плаваю внутри «ночного равновесия нашего бытия», как великолепно сказал кто-то однажды… Значит, можно верить только тому, что вне правил логики. Мне хорошо на закате, при последних лучах уходящего солнца. Кажется, что я тоже часть этого света. Мне в нем просторно, как пролитой на полотно олифе или краске с палитры художника. Становишься легким как запахи трав, почти как в прежние времена, когда в час солнечного заката я был молодым и сильным…

…Меня утешило деревянное окно серого цвета, покрытое еле заметными остатками белой краски, которая осыпалась. За стеклом – маленький горшок с цветами, за спиной которого заштопанные кружева занавески. Это как цветной подарок тем, кто проходит мимо по улице, от людей, живущих в доме, которые ценят нежность в жизни и одаривают ею других.

За два дня до смерти Федерико Феллини сказал: "Как хочется влюбиться еще раз!" Я был потрясен! На самом краю человек хотел еще раз пережить любовь, парить над землей, подчиняться тому, кому хочется подчиняться, слышать музыку оркестра в душе… Он говорил не о женщине, он хотел сказать, что любовь - это один из волшебных моментов в жизни. Когда ты любишь, ты перестаешь быть просто человеком, а становишься ароматом. Ты не ходишь по земле, а паришь над ней. Вот это состояние влюбленности и есть главное в жизни. И неважно, во что ты влюблен - в женщину, в работу, в мир или в жизнь… Любовь - это не радость и не печаль, не награда и не испытание, а все вместе это путешествие в сказочную и волшебную страну, тропинка к тайне, которую предстоит открыть. Любовь всегда уходит, все имеет свой конец. Но одно состояние всегда переливается в другое, и это другое может быть более сильным чувством, чем влюбленность.

Нет ничего неправильнее совершенства и ничего слаще воздуха – этой в общем-то легкой вещи вокруг головы, которая часто становится светлее, когда тебе широко улыбается женщина.

Если бы вы попали в городок Пеннабилли, в окрестностях которого знаменитый итальянец жил со своей супругой, то увидели бы присутствие синьора Гуэрры на каждой улице. Фасады домов украшают солнечные часы, которые он делал и дарил жителям. Его картины и ковры можно увидеть у близких друзей. А вот и сам его дом, ворота которого обычно открыты. В саду бегает огромное количество кошек и собака Баба (Бабошка, Бабочка), подаренная Антониони. Чуть дальше – Сад забытых фруктов. Он состоит из деревьев исчезающих фруктовых пород, между которыми Тонино увековечил близких ему людей. Здесь есть часовня, посвящённая Тарковскому, удивительный памятник Федерико Феллини и его возлюбленной Джульетте Мазине.
О значении этих людей для сценариста в последней, седьмой тетради жизни Тонино. Эта глава очень символична – ведь именно в самой высокой точке Сада забытых фруктов была замурована урна с прахом Тонино Гуэрры в марте 2012-го года.

В уход этого светлого человека было сложно поверить и друзьям, и поклонникам его творчества. Казалось, он будет вечно приезжать в Россию вместе с Лорой и часами говорить с русскими зрителями, будет работать над сценариями и рисовать картины. Увы, время берёт своё. Но зато по всему миру продолжают идти его фильмы, на улицах Италии поднимаются в небо его фонтаны, а созданные Тонино солнечные часы остановятся лишь тогда, когда не взойдёт с утра солнце. Бессмертие в простых деталях – не это ли он ценил больше всего?

"Я лишь один из тех, кто пытается помочь другим скрасить одиночество, обозначить пути, ведущие к поэзии жизни. Люблю дневники, исповеди и слова, которые рассказывают светлячки, появляясь в небе нашего бытия" Тонино Гуэрра, "Семь тетрадей жизни"

Вот уж точно, когда очень нравится и масса эмоций и впечатлений - меня несет)) Советую почитать эту книгу, но не спеша. Я только в начале пути.... а читать её можно всю жизнь:)

О скульптуре - подвешенная чашка, можно прочитать здесь

Музыка: Yanni Hrisomallis - In The Morning Light