«История Российского Военно-Морского Флота неотделима от истории борьбы трудящихся России за свержение самодержавия, гнета помещиков и капиталистов. С особой силой эта связь выявилась в 1905-1907 годы, когда повседневная работа, проводившаяся партией большевиков на флоте, вызвала бурный рост революционного сознания военных моряков. Первым массовым выступлением на флоте стал подвиг матросов-черноморцев, поднявших в июне 1905 года революционный флаг на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». Менее чем через полгода вспыхнуло восстание на крейсере «Очаков», затем оно перекинулось на Балтику, где «к восстанию зовущий...» алый стяг был поднят на крейсере «Память Азова». Наконец революционная волна докатилась до Дальнего Востока: …»

Читаю сейчас эту политическую заказуху времён «развитого социализма», - был такой исторический период у России, - и как-будто кислый виноград ем. На какую только ложь не шли «шелкопёры» тех лет ради создания уважительно-восторженного отношения к событиям, громко названным в последствии, Первой Русской Революцией 1905 года. По сути это была череда мелких мятежей и бунтов, спровоцированных различными политическими экстремистами и авантюристами, а зачастую и просто уголовными элементами. Но что только не сделаешь за деньги, тем более что «Деньги не пахнут»! Какая им разница, что эта, так называемая «революция», ввергла страну на два года в хаос, принёсла огромное количество человеческих жертв и материальных потерь. Более того, она явилась предвестницей череды фатальных событий, приведших, в конечном итоге, к краху Российской Империи и к страшной, кровопролитной и самоуничтожающей Гражданской войне.

К чему я это всё?

Да к тому, что у нас во Владивостоке есть своя история, словно под копирку списанная с мятежа на крейсере «Очаков», с той лишь разницей, что произошла она на два года позже, во время, так называемого Третьего Владивостокского Восстания. У нас тоже был свой «мятежный корабль», миноносец «СКОРЫЙ». На нём тоже произошёл бунт матросов, и, как водится, краснопёрые журналисты решили возвести его в ранг «Буревестника социалистической революции».Но я хочу рассказать, что же на самом деле происходило в начале двадцатого века в бурлящем Владивостоке, и показать насколько лжива была вся эта коммунистическая пропаганда, пронизавшая всю нашу жизнь на протяжении более 70-ти лет!
… по-подробней, с самого начала, для лучшего понимания взаимосвязей всех событий …

Пьяный угар как двигатель «революции» 

«Первая русская революция» из столиц докатилась до берегов Тихого океана к октябрю 1905 г. Известный журналист и бытописатель «доисторического» периода города нашенского Н.Матвеев-Амурский об этом времени оставил следующие беспристрастные свидетельства: «Осень ознаменовалась страшным невиданным никогда несчастием. В продолжение двух дней, 30-31 октября, весь город был страшно разгромлен толпами хулиганов. Потери города материальные могли быть выражены цифрою 8-10 миллионов. Сколько во время погрома было человеческих жертв — неизвестно...».
Началась у нас эта «революция» со вселенской попойки, которую устроили моряки и солдаты квантунских батальонов, прибывших в город после окончания боевых действий в Маньчжурии для отправки их по домам и получивших на руки в одночасье по глупости начальства все полагающиеся им «фронтовые». Досада за проигранную японцам войну, дурость армейского начальства и антигосударственная агитация социал-демократов и эсеров «вскипятили разум возмущенный». К пьяной матросско-солдатской массе (а это более 2 тыс. человек), под шумок, чувствуя момент, присоединились местные уголовники и люмпены. Во Владивостоке начались погромы, грабежи, убийства и поджоги. В итоге в историческом центре города было уничтожено огнем более 40%(!) различных зданий. Среди них магазин «Кунст и Альберс», театр «Золотой Рог», Матросская слободка, военно-окружной суд, морская библиотека, где находилось 40 тыс. уникальных, редких книг и т.д.

В советских изданиях эта уголовщина объяснялась коротко и туманно: «Находившиеся среди них, - матросов и солдат, - провокаторы подбили некоторых военнослужащих на насилия и поджоги. Началось вооруженное восстание...». Понятно, что уточнять революционную принадлежность этих самых провокаторов-агитаторов большевикам было не с руки. Просто абстрактные «провокаторы». И все.

1 ноября из Раздольного и Никольск-Уссурийска в город прибыли казачьи части и стали приводить в чувство всех этих «революционеров», после чего 2 ноября порядок в крепости Владивосток был восстановлен. Так проходили и «были подавлены» у нас «первые выступления революционно настроенных масс». Кстати, и «первая русская революция» в Москве и Санкт-Петербурге была не столь однозначна и далека от той версии, как нам до недавнего времени вбивали в головы. Большевики и их наследники коммунисты преуспели в сочинении легенд и мифов по многим событиям минувшей эпохи, пытаясь предстать перед потомками в выгодном для себя свете и переворачивая с этой целью все с ног на голову.

«Восстание» минеров в бухте Диомид. 

Несмотря на то что в крепости 1-го ранга Владивосток после русско-японской войны 1904-1905 гг. издавались грозные приказы о бдительности и усилении борьбы со шпионами, а также с осадившими город китайскими бандитами-хунхузами и местным уголовным людом, должного порядка в городе, увы, так и не было. Да и о каком порядке может идти речь, если Владивосток по-прежнему был наводнен лазутчиками, налетчиками и убийцами, а эсеры и члены боевой организации РСДРП беспрепятственно вели антигосударственную революционную агитацию, разлагая части гарнизона крепости и рабочие коллективы ведущих предприятий города. Заметьте, все это происходит в военной крепости (!). И, что не менее любопытно, в условиях «кровавого царского террора», как значится в советской историографии. Странный «террор», однако...

Исполняющий обязанности коменданта крепости генерал-майор Ирман по поводу безнаказанности этих «революционеров» свидетельствовал: «...Заблаговременно открыть и арестовать пропагандистов-агитаторов оказалось невозможным. Городская полиция не имела средств для найма тайных агентов и в разведке была бессильна». И в итоге «4/5 морских частей, минный и саперный батальоны глубоко заразились разъедающей червоточиной революции...».

А 31 мая — 1 июня 1907 г. учинили бунт (по советской версии — «подняли восстание») нижние чины минного батальона в б. Диомид. Бойцы громили-крушили свои казармы, поджигали-грабили квартиры отцов-командиров и били офицерам физиономии, порой забивая до полусмерти. Зачинщиков выявили, арестовали, началось следствие. На исходе октября должен был состояться суд над бунтовщиками. Пользуясь случаем, руководство некой «Владивостокской военной организации» решило подбить в очередной раз массы «на восстание», причем вооруженное, которое наметили на 21 октября.

Какие цели преследовали неугомонные члены «Владивостокской военной организации»? Как явствует из «Обвинительного акта Приамурского военно-окружного суда», «...Главной целью, составлявшей предмет стремлений и вожделений организации, по агентурным сведениям, было вооруженное военное восстание, путем которого при поддержке рабочих имелось в виду истребить всех офицеров и все власти, завладеть имуществом и капиталами казны и богатых людей и объявить Владивосток республикой. Для достижения этой цели велась усиленная устная и письменная пропаганда среди портовых рабочих, учащихся и нижних чинов гарнизона; усиленно заготовлялось оружие и взрывчатые вещества для совершения ряда террористических покушений на должностных лиц».
Но задуманная авантюристами акция оказалась под угрозой срыва: о ней удалось узнать полиции. На всякий случай власти ввели в город два казачьих эскадрона из Раздольного. Присматривать за беспокойными минерами в Диомиде было поручено двум ротам бойцов из 10-го Восточно-Сибирского полка. Кстати, несколько казарм минного батальона (одноэтажные, из красного кирпича) в районе улицы Черемуховой уцелели до сего дня, в двух из них находится Первомайский райвоенкомат и его призывной пункт. Но эти меры не остановили «революционеров». Правда, дату начала «восстания» они вынуждены были перенести на 5 часов утра 16 октября. Пробравшись в казармы минного батальона в Диомиде, организаторы «восстания» с криками: «Бей офицеров!» заварили новую кровавую кашу со стрельбой-пальбой. Несколько офицеров и унтер-офицеров получили пулевые и штыковые ранения, фельдфебели Кашин и Василицкий умерли от ударов штыками. Бунтовщики и часть минеров (далеко не все из батальона захотели стать участниками этой бандитской акции) двинулись к казарме, где находились солдаты 10-го Восточно-Сибирского полка, обстреливая их и одновременно призывая встать под свои знамена. Бойцы из 10-го полка на агитацию не поддались, более того, когда пуля провокаторов сразила ефрейтора Морозова, открыли по шумной ватаге «революционеров» огонь из пулемета, убив двух минеров и одного из главарей «Владивостокской военной организации» «товарища Александра». После чего «восставшие» мгновенно разбежались кто куда, полагая, что сейчас власти наведут суровый порядок в крепости. Увы, даже чрезвычайные события в Диомиде не привели в чувство ни военные, ни гражданские власти Владивостока. И обнаглевшие от безнаказанности «товарищи» предприняли очередной акт политического бандитизма.

Миноносец «Скорый» - «Корабль Революции!  

Многие, наверное, помнят, как в советские времена с трепетом и придыханием рассказывали о подвиге экипажа миноносца «Скорый», поднявшего на борту восстание и красный флаг революции и отважно вступившего в схватку с царскими сатрапами. Бессмысленность же и отсутствие всякой логики в действиях политических провокаторов-авантюристов на его борту по обыкновению прикрывались революционным пафосом и демагогией.

В документах же следствия о тех событиях рассказывается так: «...17 октября около 07:45 часов утра в бухте появилась шлюпка с двумя штатскими и женщиной, направляющаяся к группе миноносцев «Скорый», «Сердитый», «Бодрый», «Тревожный», стоявших у стенки строительного порта, с которой, когда она стала подходить к миноносцу «Скорый», спросили, дома ли Пойлов. Командир миноносца «Бодрый» капитан 2-го ранга Курош, заметив попытку пассажиров шлюпки войти в сношение с людьми на миноносцах, приказал отойти. (...) Вскоре после 8 часов утра на миноносец «Скорый» пришел его командир старший лейтенант Штер, на борту не ночевавший, и потребовал к себе в каюту минно-артиллерийского содержателя Пойлова и баталера Решетникова, первый из коих почти тотчас вышел наверх и, делая вид, что исполняет полученное приказание, ушел на стенку порта, откуда спустя несколько минут вернулся в командирскую каюту, где сейчас же раздались выстрелы. Когда вслед за этим Пойлов появился с револьвером в руке наверху миноносца, то шедший за ним снизу баталер Решетников объявил улыбаясь: «Пойлов убил командира»

Так от рук злодея погиб блистательный 29-летний офицер Андрей Петрович Штер, показывавший образцы мужества и отваги в войне с Японией и награжденный несколькими боевыми орденами и золотой саблей с надписью «23.09.1904 г. «За подвиги,  мужества и храбрость в боях 28 июля и 7 августа, на крейсере II го ранга «Новик». 

После этого Яков Пойлов смертельно ранил прибежавшего на выстрел мичмана Юхновича и выстрелом в лицо поранил машинного кондуктора Кочергина. Затем Пойлов, вступив в перестрелку с командиром соседнего миноносца «Бодрый» капитаном 2-го ранга Курошем, убил и его.

Начался новый кровавый акт «революционного восстания» 16-17 октября 1907 г. во Владивостоке.

После убийства офицеров на «Скорый» устремились дожидавшиеся условного сигнала на берегу матросы-бунтовщики с крейсера «Аскольд», Сибирского экипажа и группа рабочих портовых мастерских. На «Скорый» также высадились со шлюпки двое мужчин и женщина — руководитель военно-партийной организации РСДРП Мария Масликова (бежав после провала «восстания» в Диомиде в город, они теперь решили продолжить смуту на кораблях в Золотом Роге). Она тотчас призвала всех к боевым действиям. Здесь надо сказать, что из экипажа «Скорого» на борту оставалось только 9 человек, остальные три десятка матросов бежали с корабля, как только поняли, что затевается мятеж. Так что миноносец, по сути, был захвачен пришлыми смутьянами.
Вслед за «Скорым» взметнулись красные флаги и над миноносцами «Сердитый» и «Тревожный», где часть команды, изменив присяге, пошла за революционными поводырями.
Но и на этих кораблях большинство членов экипажа тоже разбежались в самом начале мятежа.
На «Тревожном» инициативу захватила группа моряков с крейсера «Аскольд» и из флотского экипажа, возглавляемая матросом Черепановым. Там арестовали командира, лейтенанта Оводова, и, отобрав у него ключи от артиллерийских погребов, заперли его в каюте. В руках восставших оказались орудия, пулеметы, винтовки, боезапас.
Начальник отряда миноносцев капитан 2 ранга Балк на шлюпке пытался подойти к взбунтовавшимся кораблям, но по нему с «Тревожного» открыли ружейный огонь, и он раненым был доставлен в лазарет крейсера «Аскольд».
Удачное начало воодушевило смутьянов.
Они расставили вооруженные посты из надежных людей и отвели «Тревожного» от стенки. Комендорами даже был дан выстрел из носового орудия по зданиям порта.
Смута разгоралось!
Но дальше всё пошло не по сценарию, хотя вряд ли таковой у смутьянов был.
На «Сердитом» не оказалось ни воды, ни угля, ни провизии, и бунтовщики вынуждены были его покинуть. Этим обстоятельством тут же воспользовались те, кто не примкнул к восставшим. Они захватили миноносец и спустили красный флаг.
На середине бухты машинная команда «Тревожного», одумавшись, разобщила штурвал с рулем и сумела вывести корабль к противоположной стороне бухты, управляя им лишь с помощью винтов. В итоге он уткнулся кормой в угольную площадку. С другой стороны бухты появился миноносец «Грозовой»; приблизившись к «Тревожному», он открыл по нему орудийную стрельбу. Мятежники были вынуждены оставить «Тревожный». Черепанов покидал корабль последним. Но уйти ему не удалось: его сбили с ног, связали и затем выдали властям.
Прибывший на «Тревожный» отряд стрелков арестовал участников восстания.
Не примкнул к восставшим и крейсер «Аскольд», а канонерская лодка «Манджур» даже открыла огонь по «Скорому», хотя по предварительной договорённости матросы этих кораблей клятвенно обещали поддержать «восстание».
Не дремал и комендант крепости генерал Ирман. Все силы гарнизона он бросил на подавление смуты. «Минами и артиллерийским огнем с судов потопить мятежные миноносцы. Командиру 12-го стрелкового полка оказать необходимое содействие в подавлении мятежа. Крепостным батареям изготовиться к действиям против флота»,— гласил его приказ.
К порту стягивались армейские части и полевая артиллерия.
На «Скором», видя, что их затея всеобщего бунта провалилась и желающих поддержать «восстание» больше не нашлось, двинулись к Гнилому Углу (район нынешнего 19-го цеха Дальзавода), где квартировал 12-й Восточно-Сибирский полк. Товарищ Масликова призвала солдат присоединиться к мятежникам, но они ей ответили из пулемета. Пальнув по несостоявшимся «соратникам по борьбе» из орудия, «Скорый» пошел вдоль северной части Золотого Рога на выход из бухты, озлобленно паля из орудий куда попало по центральной части города. То, что под их снарядами могут пострадать ни в чем не повинные люди, за счастье которых они якобы и пекутся, революционно настроенных товарищей ничуть не волновало и не смущало.
Эта вакханалия продолжалось около часа.
Были повреждены дом губернатора и здание военно-окружного суда, казармы пехотного полка и помещения мастерских порта. Но и «Скорый» за это время был серьёзно повреждён, получив 67 попаданий. Несколько снарядов, пробив машинное отделение, вызвали взрыв котла. Люди гибли не только от осколков и пуль, но и от обжигающего пара высокого давления, вырывающегося из перебитых труб.
Сваренные и обезображенные до неузнаваемости тела сливались в сплошное человеческое месиво. Впоследствии эту бесформенную трупную массу вывозили с миноносца в мешках и прожекторных чехлах.
Покуражившись вволю и понимая безуспешность неравного боя, Пойлов и Масликова принимают решение прорваться в открытое море и, по примеру потемкинцев, уйти в какой-нибудь иностранный порт. Полным ходом «Скорый» рванулся на выход из порта, но «Манджур» и ещё несколько кораблей преградили ему путь. С красным флагом на мачте, яростно отстреливаясь, мятежный миноносец метался по бухте. В конце концов, получив попадание в рулевое устройство и сделав циркуляцию, «Скорый» был выброшен бунтовщиками на берег в районе нынешнего памятника адмиралу Г.Невельскому. На его борту было 10 убитых, в т.ч. «товарищ Масликова» и головорез Пойлов, а также 7 раненых, которых поместили в госпиталь, причем не выставив даже охраны. (По другим данным, Масликова была в тот момент тяжело ранена и её закололи штыками прибывшие на борт миноносца каратели.)
Только шестерым бунтовщикам удалось скрыться. Их спрятал на конспиративной квартире рабочий Крюков. Через несколько дней все шестеро тайком на пароходе переправились в Манчжурию и Японию.

И последний, весьма характерный штрих, к «героическому портрету» участников этого так называемого «восстания». Ни у кого из них, как явствует из документов, не нашлось мужества и желания пострадать «за идею». Во время суда, как обычный мелкоуголовный элемент, пытаясь спасти свою шкуру, каждый из них изворачивался изо всех сил, сваливая все грехи на Марию Масликову, Якова Пойлова и других партийный руководителей, дескать, это они угрозами и принуждением заставили участвовать в бунте, в чем теперь глубоко и раскаиваются...

P.S.
В бытность мою работы на флоте, приходя из рейса, нас часто встречала какая-то портофлотовская посудина; то ли лоцманский, то ли рейдовый катер, или какой-то швартовый буксир,- точно уже не помню, давно было, - с гордым именем на борту, «Яков Пойлов»

Кстати, в совковскую эпоху, прославляя и возводя в герои изменников присяги, участников всевозможных бунтов в частях и на кораблях при царском режиме, военно-политическое руководство СССР ревностно следило, чтобы подобное, не дай Бог, не случилось на современном этапе истории и не подорвало устои их власти. И когда, к примеру, в ноябре 1975 г. на Балтике замполит БПК «Сторожевой» капитан 3-го ранга В.Саблин поднял бунт, захватив корабль, с ним не церемонились.
Но об этом в другой раз.

Это выдержки из статьи Глеба Чернышевского «Пьяный угар как двигатель «революции», опубликованной в газете КОНКУРЕНТ.RU в № 42 от 2003 года.
Привёл почти всю, с минимальной редакцией, т.к. лучше всё равно не напишу.