Ганс Христиан Андерсен

Дурень Ганс

Жил в усадьбе старик хозяин, и было у него два сына, такие умные, что и вполовину хватило бы. И решили они посвататься к королевне - отчего же нет? Она сама объявила, что возьмет в мужья того, кто за словом в карман не лезет.

Двое умников готовились целую неделю; больше времени у них не было, да и того достаточно: начатки знаний у них были, а это главное. Один знал наизусть весь латинский словарь и местную газету за три года, с начала до конца и с конца до начала. Другой изучил всю цеховую премудрость: что какому цеховому старшине полагается знать; стало быть, мог рассуждать и о делах государственных - так, по крайней мере, он сам полагал. Кроме того, он был франт и умел вышивать подтяжки, а это немалое искусство.

- Королевна будет моей, - говорил и тот и другой.

И вот отец дал каждому чудесного коня; тому, который знал словарь и газету, - вороного, а тому, который был цеховым знатоком и умел вышивать, - белого. Оба смазали себе уголки губ рыбьим жиром, чтобы пошевеливались побыстрей. Все слуги высыпали во двор поглядеть, как они сядут на коней. И вдруг прибежал третий брат. Всего-то их было трое, да третьего никто и в расчет не принимал. Далеко ему было до своих ученых братьев, и называли его попросту Дурень Ганс.

- Вы куда это собрались, что так распарадились? - спросил он.

- Ко двору. Хотим выговорить себе королевну. Или ты не слыхал, о чем барабанили по всей стране? - И они рассказали ему, в чем дело.

- Эге, так и я с вами, - сказал Дурень Ганс.

Братья только засмеялись и тронулись в путь.

- Отец, давай и мне коня! - закричал Дурень Ганс. - И меня разбирает охота жениться. Возьмет меня королевна - ладно, а не возьмет - я ее возьму.

- Полно пустое болтать, - сказал отец. - Не дам я тебе коня. Ты и говорить-то не умеешь. Вот братья твои - те молодцы.

- Не дашь коня - возьму козла, - сказал Дурень Ганс. - Козел мой собственный и небось довезет меня. - И он уселся на козла верхом, всадил ему пятки в бока и помчался по дороге во всю прыть.

- Го-го! Берегись! - крикнул он и запел во все горло.

А братья ехали себе потихоньку, не говоря ни слова: надо же было хорошенько обдумать заранее все шутки и острые словечки, сразу-то ведь они в голову не придут.

- Го-го! Вот и я! - закричал им Дурень Ганс. - Гляньте, что я на дороге нашел. - И он показал им дохлую ворону.

- Дурак, - сказали они. - Куда она тебе?

- Я ее королевне подарю.

- Подари, подари! - засмеялись они и поехали дальше.

- Го-го! Вот и я! Гляньте, что я еще нашел. Это не каждый день на дороге валяется.

Братья поглядели.

- Дурак, - сказали они. - Это же просто деревянный башмак, да еще без передка. Ты и его королевне подаришь?

- Непременно, - сказал Дурень Ганс.

Братья засмеялись и уехали вперед.

- Го-го! Вот и я! - опять закричал Дурень Ганс. - Одно к одному. Вот находка так находка.

- Ну, что ты там еще нашел? - спросили братья.

- О-о, - сказал Дурень Ганс, - просто и слов не подберешь. То-то королевна обрадуется.

- Тьфу!.. - сказали братья. - Да это грязь из канавы.

- Верно, - сказал Дурень Ганс, - первейшего сорта. На ладони не удержишь, так и ползет. - И он набил себе грязью карман.

А братья помчались от него во всю прыть; приехали целым часом раньше и остановились у городских ворот, где женихи записывались в очередь и получали номерки. Потом их всех выстроили по шести в ряд, да так тесно, что и не шевельнуться. И хорошо, что так, а то они исполосовали бы ножами друг другу спины за то лишь, что одни очутились впереди других.

Все жители страны столпились у дворца и заглядывали в окна: всем хотелось видеть, как королевна принимает женихов. А женихи входили в залу один за другим, и как кто войдет, так язык у него и отнимается.

- Не годен, - говорила королевна. - Следующий!

Вот вошел старший брат, который знал наизусть словарь. Но он уж позабыл все, пока стоял в очереди, а тут - паркет скрипучий, потолок зеркальный, так что видишь самого себя кверху ногами, и у каждого окна по три писца да по одному писаке, и все записывают каждое слово, чтобы сейчас же тиснуть в газету да продать за два гроша на углу. Просто ужас! К тому же печку в зале так натопили, что она раскалилась докрасна.

- Какая жара здесь, - сказал жених.

- Отцу моему вздумалось поджарить молодых петушков, - сказала королевна.

- Э-э... - сказал жених: такого разговора он не ожидал и не нашелся, что сказать в ответ - сказать-то ведь надо было что-нибудь остроумное. - Э-э...

- Не годен, - сказала королевна. - Вон!

И пришлось ему убраться восвояси. Вошел второй брат.

- Ужасно жарко здесь, - сказал он.

- Да, мы сегодня поджариваем молодых петушков, - сказала королевна.

- Ка-ак? Ка... - сказал он.

И все писцы записали: "Ка-ак? Ка..."

- Не годен, - сказала королевна. - Вон!

Следующим был Дурень Ганс. Он въехал на козле прямо в зал.

- Ну и жарища тут, - сказал он.

- Это я молодых петушков поджариваю, - сказала королевна.

- Славно, - сказал Дурень Ганс. - Так и мне заодно можно зажарить мою ворону?

- Отчего же нельзя, - сказала королевна. - А у вас есть в чем жарить? У меня нет ни кастрюльки, ни сковородки.

- У меня найдется, - ответил Дурень Ганс. - Вот посудина, да еще с ручкой. - И он вытащил старый деревянный башмак с отколотым передком и положил в него ворону.

- Да это целый обед! - сказала королевна. - Только где же мы возьмем подливки?

- У меня в кармане, - ответил Дурень Ганс. - У меня ее хоть отбавляй.

- И он зачерпнул из кармана горсть грязи.

- Вот это я люблю, - сказала королевна. - Ты за словом в карман не лезешь. Тебя я и возьму в мужья. Но знаешь, каждое наше слово записывается и завтра попадет в газеты. Видишь, у каждого окна три писца да еще старший писака. Всех хуже самый главный, он ведь ничего не понимает.

Это уж она припугнуть его хотела. А писцы заржали и посадили на пол по жирной кляксе.

- Вот так компанийка! - сказал Дурень Ганс. - Сейчас я разуважу самого главного.

И он недолго думая выворотил карманы и залепил главному писаке все лицо грязью.

- Ловко, - сказала королевна. - У меня бы так не вышло. Ну да поучусь.

И стал Дурень Ганс королем: женился, надел корону и сел на трон. Мы же взяли все это прямо из газеты главного писаки, а на нее ведь положиться нельзя.