Я в классе втором, дело было под Новый год. Рассматриваю ёлку и думаю:" Буду радоваться и веселиться, потому что бывают праздники и подарки, или надо грустить и быть серьёзной, потому что была война?..." 

  У кого спросить бы? У папы? В ответ он скажет:"А ты уроки сделала? Рассказывай!" Задать вопрос маме? Не, верховная жрица заведует высшими сферами и заботы плебса её не касаются. Закрой дверь, скажет, я курю. У сестры? Ладно, если она ограничится презрительным "ну и балбеска!", а если достанет заветную коробочку со своими тараканами. Она старше, они у неё крупнее. Придётся вежливо слушать и терпеть. Так что я мудро рассудила - если жизнь ставит вопрос, то время на него ответит.
 

   И вот мне почти 50, и я радуюсь, что была война, а папа не сгинул на фронте, и мама не сдохла от голода в эвакуации. И приближение Нового года меня тревожит и заботит. Как всегда, мы никуда не поедем. На удочку "праздник на природе" я в шестой раз не попадусь - морозить жопу в лентем туалете на даче! Надо подумать про вкусняшки и про подарки, и чем заняться в праздничные дни, чтобы они отличались от весёлых будней в лучшую сторону.

Вчера вечером пыталась вспомнить счастливое воспоминание детства. Не смогла. Мне за что-то влетало, я скрывала, чтобы не влетело, а оно опять влетало. Песни про самую любимую мамочку воспринимала, как песни про пионерию и про родину - необходимый официоз по праздникам.

Другой стороной моей отстраненности стала излишняя восторженность. Ироничная критичность не защищает от сильной внушаемости, приходится всё время контролировать себя, ситуацию, вообще все маркеры реальности - ВРЕМЯ, ЗДЕСЬ и ПОТОМ, быть уверенной в СЕЙЧАС и СКОРО, ЕЩЁ НЕ и УЖЕ.

С детства умею входить в состояние, когда я выпадаю из реальности. Сначала надо представить своё тело - его положение в пространстве, объем. Потом объём пространства того места, где находишься. Затем самое интересное - я маленькая, а комната огромная. Это надо почувствовать. Теперь наоборот: я огромная, еле сюда помещаюсь... Переход туда-сюда выполнять всё быстрее и - вот, пропадают большой-маленький, быстро-медленно, холодно-горячо. Я могу двигаться, но не понимаю, быстро ли я это делаю или замедленно. Всё одновременно и большое, и маленькое, и падает, и взлетает, мне тесно, я и я крупинка, кругом тихо и громко.

Так вот, про счастливое время. Моменты счастья связаны с мужем и детьми. Только. Весь вечер находилась под впечатлением. Из детства помню удивление, огорчение, мои догадки про то, как устроен мир, досаду на себя, когда лажала, а вот сильной радости... Помню мамину ласку после побоев. Ревела и ждала, когда она пожалеет...

Сегодня решила спросить про счастливые воспоминания сына. 30летний сынуля валяется на кровати и играет в видеоигру - жена с ребёнком у своей мамы - Матвей пустился во все тяжкие. Вчера даже в киношку ходили. Брюс Вилис рулит! А вот сегодня завис в своих игрульках.
- Эй, ответь маме,-чтобы достучаться до пользователя, тычу его в бок ногой, тихонько.- Ответь первое, что придёт в голову: счастливое воспоминание детства! Ну!

Матвей поставил игру на паузу и перекатился на спину.
- А что?
- Ты не думай, давай, рассказывай! Ты с Соней, ну?
- Что-то разбили?
- Хватит ржать, отвечай матери! Чему ты сильно радовался в детстве? Я что-то про себя ничего не помню. Это потому что моя мама баба Яга или это всеобщее явление? Подарки помнишь?
- Ты мне подарила маленький рюкзак с мордой плюшевой, а внутри - книжка на французском, про мальчика,- сын заулыбался.

Делаю вид, что помню, а про себя удивляюсь"я и рюкзаки шила, ух ты!"

Выходя из комнаты вскользь увидела себя в зеркало - на лице ярко жёлтая маска, а я и забыла. Хороший мальчик - не ржал, а пообщался с мамой. И в кино вчера сводил...

Мне 7 лет. Смотрю мультики и прыгаю: писать хочу. Папа зовет из кухни:"Галка!" Припрыгиваю на порог кухни, а глаза в телевизор.
- До скольки считать умеешь?
- До ...59!
- Потом 60 идёт,-говорит папа.
- Тогда до 69,- прыгаю я.
- Потом идёт 70, 80 и...
- девятьдесят! - угадала я радостно.
- Нет, 90! Считай десятками: 10, ну?
Я посчитала до ста и обратно.
- Ну вот, - сказал папа маме, - а читать она умеет.
Так было решено поступать мне во французскую спецшколу.
Пришли на собеседование. Помню, очень много родителей и бабушек. Все волнуются. Мама - кремень. У неё одна эмоция на лице и только для меня - губы сжимаются в куриную гузку, а глаза, наоборот, расширяются. Очень страшно получается. Поэтому я тихо сижу и глазею по сторонам, а не бегаю, как другие дети.
Вот и меня вызвали. В кабинете несколько детей. Кто-то сидит правильно, кто-то устал и раскачивается. Все смотрят на тётю за большим столом. Прислушиваюсь - не верю своим ушам! Она им загадки загадывает. Собеседование называется! Мне с утра уже три раза попало, косички мама заплела как никогда туго, кофту колючую напялили, всё пугали: собеседование! А тут - ерунда какая-то. Сижу, дуюсь. Другие дети руки тянут, ответы выкрикивают.
-А теперь, ответьте мне, есть ли у вас брат или сестра,-говорит тетя,- сколько ему или ей лет и насколько он или она вас старше?
Нет у меня никого, грустно вздыхаю я про себя. Ни брата, ни сестры. Только мама,папа, я и Ирка...
Ира же моя сестра! Зажглось в мозгу! То, что я её младшая сестра, я знала. И про разницу в 10 лет знала, но то, что у МЕНЯ ЕСТЬ СТАРШАЯ СЕСТРА я и не догадывалась.
-У меня сестра!- завопила я. - Ей 17 лет, она старше меня на 10 лет!
Меня провели в другой кабинет, где я решала задачки про тетрадки, сочиняла рассказ по картинкам и читала. Мне не терпелось поскорее покончить с глупыми вопросами и рассказать маме, что у меня есть сестра.
Когда меня выпустили в фойе школы, чужие родители облепили меня с расспросами. Я с трудом разглядела где мама и закричала ей:
- Ира-моя сестра! У меня есть сестра!
Чужие родители сразу расступились. Девочка явно не прошла собеседование, что-то с головой. Мама сделала лицом кузькину мать и утащила меня на улицу, пребольно сжимая мою руку.
А меня переполняла радость и гордость! У меня! есть! сестра!
Самым веским доводом в спорах моего детства было: моя сестра так сказала!

Вечерами мама стояла чуть боком у зеркала, гладила округлившийся живот и гудела. Нельзя сказать, чтоб напевала. Неопознанная музыкальная фраза всегда сопровождала мамину задумчивость. Десятилетняя Ира удивлялась: у мамы глисты, а она не лечится. Это были не глисты, это была я!
Папа немного расстроился - опять дочка. Хотел назвать Варварой. Но мои длинные черные волосы, пронзительный и резкий плач определили - Галка!

Я помню себя только с подготовительной группы, т.е. лет с 6. Это странно. Может, у меня была психологическая травма или меня похищали инопланетяне)).
Помню как папа меня несет на плечах из садика. Мимо помойки, деревянной горки, потом по дорожке, обсаженной кустами, прямо в наш двор.
После помойки, на открытом месте, порыв ветра уносит папину фуражку. Она катится колесом и исчезает в кустах. Папа ставит меня на землю." Стой, Галка"!
Прохожий указывает рукой за кусты:"Она под дом покатилась!" Через мгновение папа ловко перепрыгивает куст, и его зелёный китель растворяется в тенистой зелени.
ПОД дом закатилась! Это такой сильный был порыв ветра, что дом накренился, встал на ребро, и ПОД него залетела фуражка! А сейчас за ней туда же полезет и папа...
- Папа!-реву я громко и горько...
- Ты чего, Галка,- папа появляется с фуражкой в руке. Он сажает меня опять на плечи, и я теперь крепко придерживаю одной рукой сверху фуражку, а другой обнимаю папу за подбородок. Всё теперь хорошо. Какой смелый и ловкий папа, как сильно я его люблю, как высоко я сижу, как вкусно пахнет папин одеколон.

Наверное, это было воскресенье. Папа привел меня гулять на канал. Зима. Я в шубе с ремешком, шапка, платок, кофта под низ - всё как положено. Руки почти горизонтально к корпусу торчат. В руке деревянная лопатка.
Папа показал мне лунки, рыбаков и объяснил, что они делают. Через минут 10 мне стало скучно: ничего не происходит. Папа разговаривает с дядьками-рыбаками, на моё нытьё не обращает внимания, иди, мол, гуляй, Галка!
Ну и пошла гулять. Дошла до соседней лунки, потыкала лопаткой в снег, наклоняясь телом в ту сторону, где у меня из варежки лопатка торчала. Неудобно. Мне удалось стянуть варежку и взять деревянный черенок в кулак. Теперь я тыкала в снег с удовольствием. Лопатка была продолжением руки, я чувствовала мокрые льдистые хрустящие катышки, раздвигаемые лопаткой. Выпрямилась отдышаться. Серое небо было темнее льда, покрывающего канал, - непривычно.
Я наклонилась над лункой и сунула туда лопатку. Вот она без сопротивления входит в светлый верхний слой воды и выходит. В следующее мгновение она отделяется от руки и сразу исчезает в черноте, затаившейся подо льдом. Ладонь ещё помнит чуть шершавую теплоту деревянного черенка, его твёрдость, но пальцы, сжимаясь, ловят пустоту, а душу наполняет чувство потери.
Я оглядываюсь в надежде на чудо, складывая кулак так, как буд-то всё ещё держу лопату.
-Папа,- громко реву над лункой, -лопатка...
-Ну, что же ты...,-разводит руками.
Всё понятно, сама виновата. Как же так...

В хрущевке моего детства в углу, над входной дверью, под самым потолком висела репродукция Саврасова, грачи прилетели. Она закрывала звонок и провода, замотанные синей изолентой.
Картина мне не нравилась. Привалившись на плечо маме или папе, я на команды Давай! и Другую! по очереди поднимала обуваемые ноги и рассматривала картинку. Скучно - никого нет, никто не гуляет, не с кем поговорить и нечего понаблюдать. Снег подтаял и , наверняка, ноги проваливаются в холодные лужи. Я так и чувствовала ледяные промокшие ноги, озябшие руки, которые никак не согреть в мокрых и облепленных снежными комками варежках. Галдят грачи. Громко и скучно. Ну постоишь, послушаешь, больше делать нечего...
И вот я подросла и стала сама одеваться, но взгляд цеплял картину каждый раз, когда я собиралась на улицу.
...в конце зимы, на ещё снежной улице в воздухе чуть улавливается намек на весну, или в марте громко загалдят вороны, я на мгновение оказываюсь на чьем-то родном плече, слышу Давай! Другую! и вспоминаю ледяные ноги и руки и Грачей Саврасова.
Картина мне по-прежнему не нравится, но где бы я её не увидела, мы здороваемся как родные. И только в 49 я разглядела дальний план. Там же далеко-далеко низина с деревнями. Такая даль! Домики-точки! Какой обзор! А какая аллегория! Вторая половина жизни - под горку. Зато теперь смогу оценить и пустоту, и тишину, и долго-долго стоять - вдыхать весенне-зимнюю свежесть, и слава богу, никто не мешает, а мои холодные руки-ноги есть кому согреть....