В хрущевке моего детства в углу, над входной дверью, под самым потолком висела репродукция Саврасова, грачи прилетели. Она закрывала звонок и провода, замотанные синей изолентой.
Картина мне не нравилась. Привалившись на плечо маме или папе, я на команды Давай! и Другую! по очереди поднимала обуваемые ноги и рассматривала картинку. Скучно - никого нет, никто не гуляет, не с кем поговорить и нечего понаблюдать. Снег подтаял и , наверняка, ноги проваливаются в холодные лужи. Я так и чувствовала ледяные промокшие ноги, озябшие руки, которые никак не согреть в мокрых и облепленных снежными комками варежках. Галдят грачи. Громко и скучно. Ну постоишь, послушаешь, больше делать нечего...
И вот я подросла и стала сама одеваться, но взгляд цеплял картину каждый раз, когда я собиралась на улицу.
...в конце зимы, на ещё снежной улице в воздухе чуть улавливается намек на весну, или в марте громко загалдят вороны, я на мгновение оказываюсь на чьем-то родном плече, слышу Давай! Другую! и вспоминаю ледяные ноги и руки и Грачей Саврасова.
Картина мне по-прежнему не нравится, но где бы я её не увидела, мы здороваемся как родные. И только в 49 я разглядела дальний план. Там же далеко-далеко низина с деревнями. Такая даль! Домики-точки! Какой обзор! А какая аллегория! Вторая половина жизни - под горку. Зато теперь смогу оценить и пустоту, и тишину, и долго-долго стоять - вдыхать весенне-зимнюю свежесть, и слава богу, никто не мешает, а мои холодные руки-ноги есть кому согреть....