НЕПОКОРЕННЫЕ. Наша «Малая земля»
http://www.kontrust.me/2011/06/09/3615/

Грядущий сентябрь 2011 года будет полон скорбных 70-летий: со дня начала блокады Ленинграда, с начала оккупации пригородов Ленинграда (включая Стрельну и Новый Петергоф) и множества населенных пунктов Ленинградской области. Осень 1941 года памятна жестокими боями и образованием нашей «Малой земли» – не покорившегося врагу Приморского (Ораниенбаумского) плацдарма.
Удивительно, почему власти Петербурга запланировали празднование 300-летия Ораниенбаума именно в сентябре? Петербург и Ленинградская область встретят 8 сентября – День памяти жертв блокады, а в последующие три дня (включая всемирную «круглую» дату трагедии 11 сентября в США) мы в своем Ломоносове будем ликовать по поводу навязанного нам празднования 300-летия!
Циничное сочетание юбилейных дат вряд ли является умышленным, и я убеждена, что эта ситуация относится к разряду «так получилось» – так бывает из-за тотальной некомпетентности. А, может, невинное такое вот «так получилось» получилось так просто по недомыслию тех, кто нами командует?
В связи с этим невольно вспомнился эпизод из киноклассики:
– А почему арестованный барон идет под музыку?
– Ну… Сначала планировались торжества, потом – аресты… В общем, решили совместить.

Нынешний 2011 год во многом юбилейный, хотя мы вспоминаем не только радостные, но и трагические события. Ораниенбаум-Ломоносов имеет трехвековую историю, которую нельзя рассматривать в отрыве от всего, чем жил Северо-Западный край, что происходило в нашей огромной стране, как бы она ни называлась, кто бы в ней ни властвовал. В истории не только любого города, но, наверное, и каждой семьи можно различить моменты, непосредственно связанные с историей государства – ее контуры то смутно, то отчетливо проступают на фоне повседневной «домашней» жизни.
«Неужто, Галечка,
жизнь пройдет,
как кто-то галочку отчеркнет?!»
Старожилы помнят, что предвоенная весна 1941 года в наших местах была затяжной и холодной. В мае выпал снег, часто шли дожди. В июне было холодно, ветрено и сыро. Потеплело только в субботу, 21 июня…
Уходит поколение людей, воевавших на фронтах Великой Отечественной. И все меньше тех, чье детство пришлось на военные годы. Для моих сверстников – это поколение наших родителей.
Моя мама – Галина Викторовна Бардышева, которой не стало без малого восемь лет назад, во второй половине 1990-х годов начала записывать свои воспоминания о блокаде в Ораниенбауме и предвоенных годах. Она вела записи в виде заметок – это фрагменты-эпизоды, нередко содержащие критику прижившихся воззрений на местные дела и события, свидетелями и участниками которых были ее родные и она сама. В ее записках блокадные воспоминания перемежались с эпизодами из нашего недавнего прошлого, да и вся работа шла под впечатлениями от увиденного, услышанного, прочитанного…
«Я родилась в Ораниенбауме в 1932 году. Мы жили большой семьей в Красной (бывшей Троицкой) слободе, у дороги, в деревянном доме под номером 5. В 1938 году тяжело болел мой брат. Его выходил дедушка – Иван Федорович Казаков, а сам умер в сентябре, не дожив до 54 лет. Годом раньше развелись наши родители… Пожалуй, именно в связи с этими событиями я очень рано шагнула в мир взрослых и ощутила, что в их жизни давно и прочно поселилась тревога».
Наш город 1930-х годов – непопулярная тема у нынешних краеведов, хотя становление здешнего краеведения началось с изучения истории именно «красного» Ораниенбаума – событий февраля 1917 года и становления Советской власти.
«В предвоенные годы участковые милиционеры были ближайшими к населению представителями власти. Они знали каждую семью, наблюдали за подростками. В помощь участковым по каждому дому из числа жильцов назначали так называемых «уполномоченных». Уполномоченной по нашему дому назначили бабушку – Марию Прохоровну Казакову-Студийскую, которая фактически была главой семейного «клана». Местный участковый по фамилии Деревнин относился к ней с большим уважением, неизменно величал «мадам Казакова», что выглядело старорежимно, но уместно.
Мне кажется, что у нас, в полудеревенской Красной слободе, мирно уживались старое и новое. Еще теплилась жизнь в богадельне, при ней была прачечная, а на Троицком кладбище действовала церковь. Священник Алексей Лебединский много лет жил в вблизи кладбища в Красной слободе. Бабушка, в тайне от нашей мамы-комсомолки, окрестила моего брата и, заодно, и меня».
Город жил в кипении дел и событий Советской эпохи, но его развитие было предопределено со времен Петра Первого: отсюда осуществлялось кратчайшее сообщение с Кронштадтом, а с территорий к западу от Ораниенбаума обеспечивался контроль за акваторией залива. Имелась железнодорожная ветка, ну а сеть шоссейных дорог, проходивших через Ораниенбаум, выводила не только вглубь страны, но и к беспокойной западной границе. Со времен основания город-крепость Кронштадт был главной военно-морской базой Балтийского флота, однако многие флотские службы размещались на Ораниенбаумском берегу.
В начале октября 1932 года Совет Народных Комиссаров (СНК) утвердил новое Положение о противовоздушной обороне Союза ССР, согласно которому в самостоятельную составную часть всей системы противовоздушной обороны страны была выделена местная противовоздушная оборона – МПВО.
«По радио часто сообщали об учебной тревоге. Взрослые говорили, что у них на работе шли занятия по отработке действий по тревоге, по самообороне. Подобные занятия с населением проводили в жилконторах (их тогда называли ЖАКТы), и я помню, что мерам самозащиты учили и детей.
Во время учебной тревоги и просто по вечерам наша бабушка с противогазом на боку шла на улицу, ходила вокруг дома – уполномоченным надлежало следить за соблюдением светомаскировки. Жители должны были закрывать окна и плотно завешивать каждое шторой из черной бумаги или одеялом, или еще чем-нибудь. Кроме того, уполномоченные должны были реагировать на появление на своей территории посторонних людей, выяснять, к кому и зачем они прибыли.
Подготовка к войне, в том числе и высокая бдительность, ощущались на бытовом уровне еще до войны с Финляндией и задолго до 1941 года…».
Подготовка населенных пунктов к противовоздушной обороне и противохимической защите велась в так называемых «угрожаемых районах» – местностях вблизи Государственной границы (в их числе были районы Ленинградской области, примыкавшие к западным и северо-западным границам Советского Союза). За несколько лет до войны с Финляндией формировались участковые команды МПВО и регулярно проводились их учения. К началу Великой Отечественной все население угрожаемых районов имело представление о способах защиты от средств нападения с воздуха, для городских жителей было заготовлено большое количество противогазов.
22 июня 1941 года все штабы, силы и службы МПВО были приведены в боевую готовность.
«В воскресенье, 22 июня 1941 года, у нас были гости – дядя Вася с семьей. Это племянник дедушки – Василий Васильевич Казаков, кадровый военный. Они часто навещали нас по выходным, мы непременно обедали все вместе, гуляли в парке. В тот день мы рано сели обедать, так как потом собирались идти в парк, и вдруг по радио сообщили, что началась война. Я окончила первый класс «парковской» школы – так называли обычную школу, размещавшуюся в старинном здании Картинного дома в Нижнем парке.
Мне было тогда 9 лет, моему брату Вове (Владимиру Викторовичу Тумашеву) – 6,5 лет».
22 июня 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении», и буквально на следующий день жители Ленинграда и пригородов начали оборудовать бомбоубежища в подвалах и погребах, рыть во дворах так называемые «щели» (укрытия). Делалось это по инициативе местных властей и под руководством работников домоуправлений (в обиходе долго бытовала аббревиатура «ЖАКТ» – жилищное арендно-кооперативное товарищество).
«С первых дней войны через ЖАКТы развернулась бурная деятельность по обеспечению самообороны. Готовились, прежде всего, к воздушным налетам и бомбежкам. К нашим деревянным домам завезли песок, глину, бочки для воды и противопожарный инвентарь (ведра, багры, щипцы), и все это следовало перетаскивать на чердаки. Дети помогали взрослым. Например, мы разжижали глину (разводили водой) и обмазывали ею балки на чердаке: считалось, что эта мера должна защитить деревянные конструкции от огня. На оконные стекла клеили крест-накрест полоски бумаги».
Дальше читать:http://www.kontrust.me/2011/06/09/3615/