В конце Второй мировой войны владыка Черногорско-Приморский Иоанникий Липовац был захвачен в Словении титовскими "народоосвободителями" и доставлен в Загреб, а позже в Белград. В июне 1945 года он был расстрелян как "враг народа" под Аранджеловцем. О страданиях и смерти митрополита спустя сорок лет свидетельствовал Рако Иванович, майор УДБА на пенсии.

Читать далее...

Необычную деталь биографии расстрелянного в 1937 году красного маршала Тухачевского сообщил в своих воспоминаниях лично знавший его профессор Сабанеев. Он рассказал, что еще в юные годы будущий полководец подпал под влияние московского музыканта Николая Жиляева, имевшего репутацию "большого чудака". Именно в беседах с Жиляевым Тухачевский стал отстаивать идею уничтожения христианства и восстановления древнего язычества.
Читать далее...

К столетнему юбилею Октябрьской революции откинулся с зоны коммунист Игорь Губкин. Известен он был более всего тем, что со своей организацией "Реввоенсовет" взорвал в 1997 году "памятник царизму" – монумент государю императору Николаю II в подмосковном селе Тайнинском. Хотя закрыли товарища Губкина на долгий срок, конечно, не за это. А за то, что делал все как последовательный большевик и настоящий ленинец (и сталинец). Тем его история нам и интересна: что называется, почувствуйте "спирит оф 1905".
Читать далее...

Фальшивке под названием "Завещание Сталина" уже лет двадцать. К ней вряд ли кто из умных людей всерьез относится, но многие считают полезным мифом. В этом "завещании" Иосиф Виссарионович признается, что на самом деле "никогда не был настоящим революционером", "всегда преклонялся перед гением и величием русских царей", а целью его жизни была "борьба с сионизмом", который хочет "развалить СССР, Россию, уничтожить Веру" и так далее. А потому нужно "восстановление Православного самосознания" и "новый крестовый поход против интернационала". К чему, собственно, "православные сталинисты" и зовут.

Читать далее...

Был такой советский писатель Владимир Зазубрин, тот самый, что под впечатлением своих бесед с сотрудниками Че-Ка написал нашумевшую повесть "Щепка", то ли апологию революции, то ли страшное обвинение. Сам он о гражданской войне знал не понаслышке: сначала призван был в колчаковскую армию, потом перебежал к красным. Через несколько лет после тех бурных событий, в 1925 году, приехал Зазубрин по своим писательским делам на Алтай, в город Кузнецк, посмотреть, где великий Достоевский жил и в тюрьме сидел. А уезжая, увез с собой двуручную пилу, купленную за пять рублей у сторожа нардома Волкова. Для Новониколаевского музея, так сказать, "на историческую память". Этой пилой 23 ноября 1919 года красный партизан Волков с женой Антонидой живьем распилил двух колчаковских милиционеров, Миляева и Петрова. Мстил за жену, поскольку колчаковцы ей "титьку отсекли, жена у меня без титьки теперь". Потом бывший партизан хранил эту пилу, целовал даже. Серая заячья папаха, серое лицо в оспинах, серые обкусанные усы и мертвые глаза мерзлой рыбы. Скрипел зубами, плакал, бил себя кулаком в грудь и жаловался на "беляков", засевших в исполкоме: "а нас, партизан, в шею гонют". Вот он, настоящий символ гражданской войны, за пять рублей купленный, а не пафосные воззвания колчаковской власти и не чапаевская бурка. Были времена, да? Какие уж там "неуловимые мстители", какие "благородные белые"... Озверение, безбожие у всех. Не приведи, Господи, чтобы повторилось. А писателя Зазубрина расстреляли в 37-м.

Михайло ВОРОН

Мы, то есть все те, кто отошел уже в вечность, - сходи сегодня ко мне на могилу и принеси цветов, только не красных, - мы всю жизнь свою ныли. Смешно сказать: пережарит ли кухарка жаркое, падут ли на 0.003 акции какого-либо банка, случайно купленные и полузабытые, немного суше, чем обычно, поздоровается она? - мы неизменно ворчали: "Ну и жизнь! Вот бы кто-нибудь перевернул ее вверх дном!" Теперь ее перевернули. Кажется надолго. Десятый год, мировые акробаты, стоим на голове у края черной бездны, бывшей когда-то Россией. И только теперь, только блестя налитыми кровью глазами, мы поняли наконец, что "ну и жизнь!" была настоящей жизнью, что мы сами превратили ее в скачку с препятствиями на сомнительный приз, пробили голову нашему прошлому, выкололи глаза у будущего, оклеветали самих себя.
Еще в школе ты читал в учебнике истории, что вторую русскую революцию - некоторые называют ее "великой" - подготовили социальные противоречия и сделали распустившиеся в тылу солдаты петербургского гарнизона. Не верь! Революцию подготовили и сделали мы.
Революцию сделали кавалеры ордена Анны третьей степени, мечтавшие о второй, студенты первого курса, завидовавшие третьекурсникам и наоборот: штабс-капитаны до глубины души оскорбленные тем, что Петр Петрович уже капитан, добродетельные жены, считавшие верность занятием слишком сладким и жены недобродетельные, полууверенные в том, что изменять своим мужьям - довольно горько, учителя математики, презиравшие математику и всем сердцем любившие что-нибудь другое, судебные следователи, страстно мечтавшие быть послезавтра прокурорами. Революцию сделали те, кто хныкал с пеленок до гроба, кто никогда и ничем не был доволен, кому всего было мало, кто в девяноста девяти случаях из ста жаловался, брюзжал и ругался так сказать - по инерции... А сделав революцию, мы с безмерной болью - ты не поймешь этой боли, милый мой - убедились, что у нас была не воображаемая, не мифическая, а действительная жизнь, теплая, ласковая, богатая, чудная жизнь.
Теперь ничего нет, мы сами себя ограбили...
Не ной, не хныкай, не брюзжи, чтобы не очутиться у разбитого корыта, как твой вздорный дед. Не опрокидывай жизни вверх дном! И не делай революции...

Иван САВИН "Письмо внуку", 1927 год.

Немногие знают, что на знаменитом плакате Д. Моора "Ты записался добровольцем?" (1920 года) мы видим в роли обобщенного красноармейца ни кого иного, как... самого Льва Троцкого, главнокомандующего войсками Советской республики. Некоторое время спустя об этом предпочли забыть, и появилась версия, что художник Орлов (более известный под пролетарским псевдонимом Д. Моор) будто бы рисовал своего персонажа с себя.

Скоро будет рождество,
Гадкий праздник буржуазный,
Связан испокон веков
С ним обычай безобразный:

В лес придет капиталист,
Косный, верный предрассудку,
Ёлку срубит топором,
Отпустивши злую шутку.

Читать далее...

Немало грубых подтасовок и бессовестной лжи было использовано в прошлом югославскими коммунистами в стремлении представить в глазах сербского народа равногорских четников генерала Дражи Михайловича пособниками немецких и прочих оккупантов. Даже несмотря на то, что режим наследников Йосипа Тито рухнул, и стала доступна большая часть информации по истории Второй мировой войны, в нынешней Сербии продолжаются постоянные попытки очернения четницкого движения.
Для разоблачения одной из фальсификаций, сравнительно недавней, достаточно взглянуть на книгу коммунистического историка Николы Илича "Сотрудничество четников с оккупантами и квислингистами в Сербии 1941-1944", изданную Институтом современной истории в Белграде и Народным музеем в Лесковаце в 1996 году. На ее обложку помещен групповой снимок дражиных четников, куда при помощи фотомонтажа вставлена фигура… немецкого офицера. Качество фотографии намеренно ухудшено ради сокрытия следов подделки. Фальшивка соединена на обложке с портретом самого генерала Дражи Михайловича, и имеет своей целью проиллюстрировать читателям коллаборационизм равногорцев и их вождя.

Читать далее...

Подполковник американской авиации в отставке Милтон Фредман, один из спасённых четниками в 1944 году американских лётчиков, несмотря на свой 88-летний возраст, нашёл силы добраться до Сербии, чтобы дать показания в пользу генерала Драголюба Михайловича, несправедливо обвинённого в военных преступлениях и сотрудничестве с оккупантами на процессе, сфабрикованном режимом Тито после войны.
По словам ветерана, у него до сих пор в памяти события тех дней, когда его самолёт был подбит в воздушном бою с двумя немецкими "Мессершмидтами". Он никогда не забудет село Праньане, где во время войны прошла одна из крупнейших акций по спасению сбитых пилотов, ныне известная как миссия "Хилиярд", когда с импровизированного аэродрома было эвакуировано более 500 лётчиков. Почти в каждой семье в Праньане по сей день помнят спасение пилотов.
Хотя прошло уже 66 лет, Милтон Фредман до сих пор помнит, как четники Равногорского движения жертвовали собой ради спасения американских лётчиков, как местные жители, поддерживающие четников, оказывали им гостеприимство, прятали, кормили и ухаживали за ними. "Всегда буду чувствовать благодарность за всё то, что сделали для меня и американских патриотов. Все 500 лётчиков сказали бы то же, если бы были здесь, - заявил Фредман. - С гордостью скажу, я знаю Дражу Михайловича, и нет шансов, говорю это от сердца, что он совершил какое-либо преступление, за которое его преследовали".
В 1946 году, когда Михайлович был схвачен коммунистами, спасённые пилоты сформировали комитет, который хотел свидетельствовать на процессе, но им не позволил этого сделать американский Конгресс. Их рассказы не хотели слушать и не хотели понимать, какую помощь они получили от четников и сербского народа. Все данные о миссии "Халиярд" были засекречены вплоть до 1997 года.
"Те документы были объявлены и стало ясно, сколько Михайлович принёс союзнической борьбе и в поздней стадии войны, когда Михайлович был отвергнут союзниками", - сообщил прессе Зоран Живанович, адвокат заявителей, требующих реабилитации генерала. Учитывая общественное мнение в Сербии и уже состоявшуюся реабилитацию четнического движения, шансы на то, что суд примет положительное решение в деле о реабилитации Драголюба Михайловича, героя Первой и Второй мировых войн, достаточно высоки. Свидетельские показания американского лётчика, безусловно, эти шансы только повысят…

На фото: американский пилот Дэвид О’Коннел, в убийстве которого генерал Михайлович был обвинён на процессе в Белграде, на самом деле был им спасён, и в 1946 году вместе с другими спасёнными лётчиками выступил у Конгресса США в его защиту.

Расстреливали пятеро - Ефим Соломин, Ванька Мудыня, Семен Худоногов, Алексей Боже, Наум Непомнящих. Из них никто не заметил, что в последней пятерке была женщина. Все видели только пять парных окровавленных туш мяса.
Трое стреляли как автоматы. И глаза у них были пустые, с мертвым стеклянистым блеском. Все, что ни делали в подвале, делали почти непроизвольно. Ждали, пока приговоренные разденутся, встанут, механически поднимали револьверы, стреляли, отбегали назад, заменяли расстрелянные обоймы заряженными. Ждали, когда уберут трупы и приведут новых. Только когда осужденные кричали, сопротивлялись, у троих кровь пенилась жгучей злобой.
Тогда они матерились, лезли с кулаками, с рукоятками револьверов. И тогда, поднимая револьверы к затылкам голых, чувствовали в руках, в груди холодную дрожь. Это от страха за промах, за ранение. Нужно было убить наповал. И если недобитый визжал, харкал, плевался кровью, то становилось душно в подвале, хотелось уйти и напиться до потери сознания. Но не было сил. Кто-то огромный, властный заставлял торопливо поднимать руку и приканчивать раненого.

Читать далее...

Сербские четники и красные партизаны в 1941 году

"Дом, в котором нас принял Дража, был обычным крестьянским жильем. Называли его "Дом у пяти сосен", потому что поблизости действительно стояли пять хвойных деревьев. И внутри - обычная сельская обстановка" - так незадолго до своей смерти вспоминал Никола Йованович, бывший четнический офицер-разведчик, пришедший на Равногорское плато весной 1941 года. Дом, о котором идет речь, находился в сувоборском селе Струганик и принадлежал семье знаменитого сербского воеводы времен Первой мировой войны Живоина Мишича. Соблюдая строгую конспирацию, Йованович выехал из оккупированного Белграда поездом, сошел на маленькой станции Кадина Лука (между Лигом и Горним Милановцем) и отсюда, неоднократно проверяемый четническими патрулями, добрался пешком до Струганика.
В другом месте своих воспоминаний тот же Никола Йованович приводит живописные подробности, которые позволят нам ближе познакомиться с воинским бытом штаба равногорцев.
"Это было в Погорелице возле Чачка накануне предпразднования Рождества Богородицы (19 сентября 1941 года). Как сейчас помню, была пятница. Уверен, что дело было именно в тот день, потому что Дража по пятницам всегда постился. Мы находились в одном сельском доме. Посередине большой комнаты стоял длинный деревянный стол с лавками по сторонам. Во главе стола сидел Дража, справа от него майор Палошевич, слева подполковник Пантелич, за ним капитан Йоца Дероко, а дальше располагались, по чинам, все мы остальные". Обратим внимание на этот традиционный для сербского мужского застолья порядок размещения людей за трапезой. Именно так, по старейшинству и достоинству, рассаживали гостей еще в эпические времена Стефана Немани и князя Лазаря. "На одних была офицерская униформа, другие носили отчасти военную, отчасти сельскую одежду, а иные сидели во всем крестьянском. Кто что имел. Пока сноха хозяина дома носила вдоль стола полный горшок постной фасоли и каждому накладывала половником в тарелку, до меня от противоположного края стола доносились обрывки разговора. Речь шла о сотрудничестве с партизанами. Потом Дража поднялся. Встали и мы. Дража перекрестился, и мы вслед за ним, после чего он обратился к одному из нас:
- Читай.
Тот прочитал "Отче наш", и все мы еще раз перекрестились. И потом, когда сели за стол, я услышал, как Йоца Дероко говорит:
- Господин, полковник, а я бы с этими обезьянами и не разговаривал. Я бы их всех пострелял!
Не успел Йоца завершить, как Дража вдруг грохнул кулаками по столу, так что подпрыгнули наши тарелки.
- Послушай-ка, Йоцо, и вы все, дети мои, - сказал Дража строго, - здесь будет все так, как я скажу, а я говорю, что приму к себе всякого, кто хочет бороться. Запомните, будет так или с плеч полетят головы!"
Отрывок, кажется, неплохо вводит нас в курс событий той тревожной осени: к сентябрю 1941 года гражданская братоубийственная распря между верными королю Петру II Карагеоргиевичу четниками и партизанами Тито еще не началась. В штабе Михайловича еще обсуждается вопрос о возможном сотрудничестве. Но страсти исподволь уже закипают, и не только в стане равногорцев. Пройдет несколько недель, и капитан Дероко, любимец четнической молодежи, будет предательски убит партизанами во время совместной акции по освобождению от немцев города Кралева. И эта гибель запечатлеется в равногорской песне: "А Дерока, младог капетана, мучки уби банда партизана".
Но пока что Драголюб Михайлович остается твердым сторонником использования всех патриотических сил, независимо от их политической окраски, в борьбе против оккупационного режима. И это свое мнение он, как видим, отстаивает, даже прибегая к одергиванию слишком горячей молодежи. Так что было бы наивно составлять представление о его темпераменте только на основе любительских фотографий или мемуарных отрывков, авторы которых изображают своего вождя этаким благодушным и невозмутимым дядюшкой. "Чича Дража" мог быть и жестким, неумолимым командиром, ждущим от подчиненных беспрекословного повиновения. К тому же характер отношений с партизанами требовал, именно в эти сентябрьские дни первого года войны, особой выдержки и хладнокровия со стороны четнического руководства.

Читать далее...

В связи с прекрасными выступлениями Патриарха и вл. Илариона в Интернете начался безумный крик "православных сталинистов". Что же, ложь не любит, когда ее выкорчевывают. Тем важнее было сказать правду именно сейчас, когда культ этого кровавого маньяка Сталина опять расцветает в общественном сознании. Церковь обязана учить народ, и первую очередь прихожан. А наши прихожане, к сожалению, оказались в глубокой духовной мгле. Какое-то извращенное представление о святости поселилось в их головах. Вместо того, чтобы понять, что обличение зла - это просто долг христианина "Не участвуйте в бесплодных делах тьмы, паче же и обличайте" (Еф. 5, 11), они начинают петь какие-то уродливые песни о какой-то любви и прощении к нераскаянным убийцам (а при этом при возможности стараются пнуть невинных жертв). Прав был преп. Ефрем Сирин, который говорил: "кто любит убийцу - ненавидит убитого". Тут наши "национал-патриоты" смыкаются с либералами, которые готовы до крика защищать маньяка, но быстро забывают о его жертвах.

Читать далее...

Слово "партизан" в устах четника да и вообще православного серба, - бранное слово, синоним богоборца. В годы второй мировой войны партизанами называли себя югославские коммунисты во главе с Тито. Они устроили примерно такое истребление Православия в стране, как большевики - в России времен гражданской войны: от бойни священства до антихристианских маскарадов. В своей книге "Србски Народ као Теодул" святитель Николай Сербский применял термин "партизанство", упоминая о безбожии и хулении святынь сыновьями сербского народа.

Есть сербский анекдот времен той войны.
Ночью стучат в окно одинокой бабе, та испуганно спрашивает:
- Кто там?
- Народноосвободительное войско!
Баба отвечает:
- Слава Богу, а то я думала, опять проклятые партизаны.

P.S. Что касается футбольного клуба "Партизан" из Белграда, то он был основан и получил свое имя в 1945 году, сразу после победы в стране титовских коммунистов, как и "Црвена Звезда". Для примера - клубы, основанные двадцатью годами ранее в королевской Югославии, именуются "Обилич" (в честь сербского героя Милоша Обилича) и "Хаjдук" (из Кула, не путать с одноименным хорватским клубом).

Иллюстрация: сербский плакат времен 2-й мировой войны

Первыми на китайцев и остальных отрядников кинулись бабы, а потом опомнились и мужики, похватав оглобли и колья. Раздались беспорядочные выстрелы, но народ своей массой уже смял Красную гвардию. Комиссар кинулся к пулемету, но у того перекосило ленту. Озверевший народ, отбирая у китайцев винтовки, забивал их оглоблями и колами, топча ногами под вой и крики. Было убито помимо расстрелянных несколько баб и один ребенок четырех лет. Вскоре отряд весь был уничтожен озверевшей толпой, а комиссара чуть живого с выбитыми глазами мужики подтащили к козлам для распиловки дров и кинули на них. Держа голову и ноги комиссара, вопящего от боли, его распилили пилой-поперечкой живого пополам. Как говорит русская пословица: "Что посеешь, то и пожнешь".

Как начиналось крестьянское восстание против большевиков

Большинство советских источников утверждают, что восстание тамбовских крестьян началось в 1920 году. Это неверно - оно возникло в начале 1918 года, как только самозваная власть коммунистов начала навязывать свои порядки. Сначала восстание носило местный характер и проходило в некоторых районах Тамбовской губернии. Затем оно ширилось и крепло, а в 1920 году, охватив уже почти всю губернию, приобрело формы организованного восстания, которое доставило много головной боли власти коммунистов.

Читать далее...

Измученная гражданской войной, революцией, "красным террором", "продовольственной диктатурой", национализацией, грабежами и бесчинствами иноземных солдат-"интернационалистов", разрухой, эпидемиями, голодом и "продразверсткой", вчера еще благополучная великая и богатая Россия полыхала в огне братоубийственной войны.
Жарким летом 1919 года коммунисты терпят одно поражение за другим на всех фронтах. Добровольческая и Донская армии на юге России под командованием генерала Деникина стремительно продвигались к Москве, а Сибирская армия адмирала Колчака вышла к Волге. По свидетельству участника Белого движения на Востоке России, "сильно была распространена в народе версия, что белая армия идет со священниками в полном облачении, с хоругвями и поют "Христос Воскресе". Эта легенда распространилась в глубь России; спустя два месяца еще нам рассказывали пробиравшиеся через красный фронт на нашу сторону из Заволжья: народ там радостно крестился, вздыхал и просветленным взором смотрел на Восток, откуда в его мечтах шла его родная, близкая Русь". Теперь уже скорое окончание войны казалось не за горами.
Белая казачья конница генерала К. К. Мамантова, прорвав Южный фронт красных и сметая на своем пути все большевицкие заслоны, устремилась в исторический рейд по глубоким тылам красной Совдепии. Этот рейд конницы генерала Мамантова не имеет себе аналогов в истории военного искусства.
Троцкий, как крыса с тонущего корабля, поспешно убегает с фронта в Москву и шлет в Совнарком Ленину телеграмму. Он панически сообщает: "Белая конница прорвалась в тыл Красной армии, неся с собою расстройство, панику и опустошение". Он также обращается к казакам, прорвавшим фронт и громившим большевицкий тыл. Как старый демагог, он пишет им воззвание, предлагая сложить оружие. Мол, "рабоче-крестьянское правительство" готово вам подать руку примирения. А в своих тайных директивах приказывает пленных не брать и уничтожать всех поголовно. Ни в коем случае не позволить им уйти за линию фронта обратно, а чтобы навсегда отучить от подобных рейдов, никого не оставлять в живых.

Читать далее...

В маe 1920 года в Москвe была арестована группа дeтей (карманных воров) в возрастe от 11 до 15 лeт. Их посадили в подвал и держали изолированно от других, но всю группу вмeстe. "Чрезвычайка" рeшила использовать арест во всю. От дeтей стали требовать - сначала угрозами и обeщаниями награды, выдачи других карманных воров. Дeти отзывались незнанием. Послe нeскольких безплодных допросов в камеру, гдe сидeли дeти, вошло нeсколько служащих и началось жестокое избиение. Били сначала кулаками, потом, когда дeти попадали, их били каблуками сапог. Дeти обeщали полную выдачу. Так как фамилии товарищей дeти не знали, то их возили каждый день по улицам в автомобилях, трамваях, водили на вокзалы. Первый день дeти попробовали никого не указать. Тогда вечером было повторено избиение еще болeе жестокое, чeм прежде. Дeти начали выдавать. Если день был неудачный, и ребенок не встрeчал или не указывал товарища по ремеслу, вечером он был избиваем. Пытка тянулась двe недeли. Дeти, чтобы избeжать битья, начали оговаривать незнакомых и невинных. Через три недeли их перевезли в Бутырскую тюрьму. Худые, избитые, в рваном платьe, с постоянным застывшим испугом на личиках, они были похожи на затравленных звeрьков, видящих неминуемую и близкую смерть. Они дрожали, часто плакали и отчаянно кричали во снe. Послe 2-3 недeльнаго сидeния в Бутырской тюрьмe, дeти снова были взяты в "чрезвычайку". Долгие тюремные сидeльцы говорили мнe, что за все время их ареста, за всю жизнь, за время даже царской каторги, они не слыхали таких отчаянных криков, как крики этих дeтей, понявших, что их снова везут в подвал, и не испытывали такой жгучей злобы, как от этого издeвательства над ворами-дeтьми. Тюрьма плакала, когда обезумeвших и воющих дeтей вели по коридорам, потом по двору тюрьмы.

Читать далее...

В 20-е годы бельгиец Жозеф Дуйе был представителем миссии проф. Нансена по помощи голодающим в стране Советов. Свидетельства Дуйе о жизни народа в большевистской России легли в основу его книги "Москва без покровов".

Вот типичная сцена, свидетелем которой я был в сельской школе: на станции Тихорецкая, в 171 версте от Ростова, я должен был присутствовать на осмотре детей школы; так как я хорошо знал эти места, я отправился к школе гораздо раньше официально назначенного часа: я пришел туда в половине десятого утра, когда меня совсем не ждали, и прямо направился в класс, где уроки только что начались. Перед кафедрой стоял мальчик лет 8-9, возле него находилось два лица: одно - секретарь коммунистической ячейки, другой был учитель школы. Вот диалог, который я услышал:
Учитель: - Скажи, Ваня, ты молишься Богу?
Ребенок: - Да, товарищ учитель, я молюсь Богу.
Учитель: - Твой Бог дает тебе то, что ты просишь?
Ребенок молчит.
Учитель: - Хочешь, попробуй, попроси сейчас Бога, чтобы Он дал тебе хлеба, ты, должно быть, голоден?
Ребенок: - Да, я очень голоден.
Учитель: - Превосходно, - молись Богу, кто знает, может быть твой Христос даст тебе хлеба.
Ребенок с некоторым колебанием становится на колени, крестится своей маленькой ручкой и начинает класть поклоны до земли, как он это видел в своем родном доме. Было трогательно видеть горячую и простую веру ребенка; но черные вороны сторожившие его, через несколько минут прервали молитву ребенка и спросили его:
Учитель: - Ну что, Ваня, твой Бог дал тебе хлеба?
Ребенок со слезами на глазах, не понимая, чего от него хотят, но предчувствуя что-то, отвечает: "Нет, Бог мне ничего не дает".
Учитель: - Ну, вот видишь, что такое твой Бог, вместо того, чтобы просить хлеба у него, попроси лучше у товарища коммуниста; ты увидишь, что товарищ тебе его даст.
И голодный ребенок послушался и покорно повторил: "Товарищ, дай мне, пожалуйста, хлеба".
Коммунист: - Надо было с этого начать. Если бы ты прямо обратился ко мне, я бы тебе сразу дал хлеба. Ты обращаешься к Богу, но разве ты Его видел? Нет, потому что Он не существует. - Тут он вынимает из кармана своей кожаной куртки белый хлеб и дает его ребенку.
Я, признаюсь, не имел достаточно моральных сил вынести эту сцену, которой я был бессильным и немым свидетелем: я не мог вырвать ребенка из рук жестоких варваров. Я покинул школу со слезами на глазах и отправился в Ростов, не ожидая официальной ревизии. Несчастные русские дети обречены оставаться в преступных руках подобных учителей. Пусть те, кто имеет детей и любит их, отдадут себе отчет в этом факте.

Коммунистическое партизанское движение в Черногории было сколочено в 1941 году Мошей Пияде, старым марксистом, подпольщиком и художником-авангардистом из Белграда. Партизаны были слепо и фанатично преданы ему, как своему "учителю". В народе еврея Пияде прозвали "Дьявол с Черногоры". Его люди захватили Черногорию, Боку и Санджак, наполнив их своим террором. Убийств происходило столько, что их невозможно было ни сосчитать, ни описать. С итальянскими оккупантами партизаны заключили соглашение против "англосаксонских империалистов", а главными их врагами были четники. В перерывах между злодействами коммунисты во главе с самим Пияде устраивали маскарады, где изображали священников и ругались над православной верой, подобно тому, как это делалось в большевистской России. В народной песне есть о Пияде такие слова:

Чудовиште у људском облику,
Црногорску обукло душанку,
На глави му паклено знамење,
Срп и чекић једино ордење,
Нит се крсти нит се Богу могли…

Читать далее...

Многие декреты советской власти изумляют своей дурью, а другие - жестокостью, изуверством и ненужной беспощадностью. Коммунисты опубликовали их в Кронштадте, Пулкове, Луге, Владимире, Саратове. Сегодня вы нигде не встретите упоминание об этих декретах в истории советской власти. Вот два исторических документа, в силу которых советская власть и коммунисты собирались отменить не только частную собственность, но и семью, как первичную ячейку буржуазного быта.

Читать далее...