Страшный сон

Как-то раз я приехала домой и почувствовала себя очень плохо. “Похоже, начинается грипп”, - решила я и, с трудом добравшись до постели, легла и тут же погрузилась в зыбкий сон, сходный с тем, какой случается при высокой температуре.
Как бы в бреду, когда явь путается со сновидением, я кружила по мрачной местности – без солнечного света, без растительности, среди серых камней. Самым мучительным в этом сновидении был звук: металлически-скрежещущее подобие музыки. Больше всего мне хотелось избавиться от этих звуков, хотя местность, по которой я шла, была не менее отвратительной, чем звуки. Мне хотелось кричать, звать на помощь, но язык и губы высохли, окаменели.
Тогда раздался голос, никакой – без красок и интонаций. Голос сказал: “Все это мое. Слушай”. Музыка стала превращаться во что-то знакомое и тем самым более мучительное: механический, жужжащий, монотонный звук, прерываемый отвратительными всасывающими всхлипами. От него было больно, определенно больно где-то внизу живота.
И снова раздался тот же голос: "Перемололи, разорвали на части, порезали… перемололи, разорвали на части, порезали…" "О чем это? Зачем?" - мысленно кричала я. "Мальчика твоего, ребеночка, хорошенького мальчика. Голубые глазки, льняные волосики, розовое тельце… Перемололи, порезали, разорвали на части…" "Нет-нет!" - все так же беззвучно кричала я, грудь болела от немых рыданий. "Это сон, это обыкновенный кошмар, сейчас я из него выберусь, как всегда выбиралась". Но как это делается? Я забыла.
Теперь я шла вдоль длинного темного рва, в котором угадывалось что-то живое. Смотреть было страшно, и все же я подошла к самому краю и заглянула… Дети! Их было много, так много, что самое это слово по отношению к такому количеству не значило ничего. Бесконечное число младенческих лиц виднелось на дне рва. Далеко-далеко, сколько хватало взгляда, были младенческие лица, с приоткрытыми глазками, полуоткрытыми ротиками.
Я силилась найти среди них своего мальчика, но не могла. Их были сотни, тысячи, миллионы. Младенцы были живые и в то же время казались погребенными заживо. Последним усилием попыталась я крикнуть, позвать – в надежде, что мой ребенок узнает голос и отзовется. Но голоса не было, я оставалась по-прежнему немой. Теперь слышалось лишь дыхание тысяч крошечных ртов.
Что-то нужно сделать, что-то сказать… Но что? "Господи, прости! Прости нас, Господи!" И тогда я вспомнила заветные спасительные слова: "Отче Наш! Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое"… И пока я кричала слова молитвы, как делала это всегда во время кошмарных сновидений, ров стал отдаляться… Он отдалялся, отдалялся… и стал трещиной на обоях, на стене около моей кровати.

Воспоминания ВЕРЫ ПРИСЕЛКОВОЙ "НЕ УБИВАЙ МЕНЯ, МАМА"


МОЛИТВЫ МАТЕРИ О ЗАГУБЛЕННЫХ ВО УТРОБЕ СВОЕЙ ДУШАХ
(молиться всю жизнь)

Господи, помилуй мя за убитых во чреве детей моих.

Господи, помилуй чад моих, умерших в утробе моей, за веру и слезы мои, ради милосердия Твоего, Господи, не лиши их Света Твоего Божественного.