Только лучшая ученица Христа могла знать о том, как должна себя вести душа после смерти

Осенняя проповедь

Мария Магдалина (Μαρία ἡ Μαγδαληνή, Maria Magdalena), без сомнения, один из самых таинственных персонажей Нового Завета. Хотя после нашумевшего бестселлера «Святая Кровь и Святой Грааль» Майкла Бейджента (Michael Baigent) и Ричарда Ли (Richard Leigh, 1943–2007) и кинофильма «Последнего искушения Христа» Мартина Скорсезе (Martin Marcantonio Luciano Scorsese) многие уверены в том, что тайна её наконец разгадана. Супруга Иисуса! Этот вывод бесспорно остроумен, но, на наш взгляд, не достаточно аргументирован, о чем мы поговорим дальше. Однако его нельзя считать исключительно плодом воображения одиноких талантов. Возможность такой трактовки образа Марии была заложена в самом фундаменте западной цивилизации — католицизме, и возникновение подобной теории на западе христианского мира кажется вполне закономерным. Дело в том, что образ Марии Магдалины, созданный более тысячи лет назад католиками, а потом перенятый протестантами, позволял уловить в нем намеки на некую интимную близость между Христом и Марией. Мы даже точно знаем, кто был автором этого образа — папа Григорий Великий (Gregorius Magnus, ок. 540–604).

Вот слова из его проповеди, произнесенной 21 сентября 591 года в базилике святого Климента в Риме:

Мы считаем, что та, кого Лука называет грешницей, и которую Иоанн называет Марией, и есть та Мария, из которой были изгнаны семь бесов (то есть Мария Магдалина. — П.К.). А что эти семь бесов означают, если не пороки? […] Раньше эта женщина использовала благовонное масло в качестве духов для своего тела ради греховных деяний. Теперь же [она предложила его Богу]. Она выставляла на показ свои волосы, чтобы украсить лицо, а теперь её волосы вытирали её слезы. Своими устами она […] целует ноги Господа, Спасителя. Она получала удовольствие, а теперь жертвовала собой. То, что послужило греховным побуждениям, она направила на служение Богу…

Вот как раз эти распущенные волосы, которыми Магдалина вытерла ноги Иисуса, и это миро, которым она умастила его голову, до сих пор не дают покоя любителям евангельской клубнички. Действительно моменты интимные, но к Магдалине никакого отношения не имеющие, как, в принципе, и все, о чем поведал пастве Григорий Великий. Образ, в который он искренне верил, представляет собой смешение нескольких евангельских сюжетов, на самом деле относящихся к разным людям.

Итак, начнем по порядку. История об умащении головы и ног Иисуса приводится во всех четырех Евангелиях. Однако имя умащавшей Иисуса женщины упоминает только Иоанн (Ин. 12:1–3). Её действительно зовут Мария. Но это Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря, воскрешенного Христом. И апостол четко отличает её от Марии Магдалины, о которой упоминает только в конце своего повествования (Ин. 20:1).

Марк (Мк. 14:3) и Матфей (Мф. 26:6–7), описывая ту же сцену, что и Иоанн, не называют имени женщины, умастившей Иисуса. Но поскольку в их повествованиях речь идет тоже о Вифании, вполне можно предположить, что они имеют в виду всю ту же Марию, сестру Лазаря. Но подобный подход нельзя применить к Евангелию от Луки. В его рассказе события происходят не в Вифании, на территории Иудеи, а в городе Наин, который расположен в Галилее (Лк. 7:37–39). Тем не менее в глазах средневекового человека это противоречие было незначительным, оставляя за ним право не сомневаться, что и у Луки речь идет о женщине с именем Мария. И для нас это крайне важно, поскольку сейчас мы движемся вдоль той тоненькой ниточки, которая привела папу Григория к отождествлению Марии из Вифании с Марией Магдалиной.

Безымянную женщину, пришедшую к Христу в Наине, Лука называет грешницей, что автоматически было перенесено средневековым сознанием на образ Марии из Вифании. Это первое важное обстоятельство. Второе кроется в том, что рассказ об эпизоде в Наине Лука помещает в конец седьмой главы, а в начале восьмой говорит о женщинах, которые вместе с апостолами сопровождали Христа в его странствиях. В этом же отрывке он прямо сообщает и о той, которую звали Марией Магдалиной (Лк. 8:2). Попутно Лука рассказывает и об изгнании Иисусом из нее семи бесов. Все эти сведения Григорий Великий выстраивает в единую цепь: Лука сначала говорит о Марии, которая была грешницей, и тут же начинает повествование о Марии Магдалине, из которой были изгнаны семь бесов, что очевидно свидетельствует о её греховности, — значит, речь идет об одном и том же человеке. В результате мы имеем дело с новым сюжетом, отсутствующем и у Марка, и у Луки, и у Матфея, и у Иоанна. Этот сюжет возник в результате слишком вольной трактовки текстов папой Григорием.

В нём есть ещё одна важная деталь. Марию Магдалину считают проституткой, хотя об том нигде ничего не говорится. Сообщается только о бесах, которые её мучили. Допустим, что одержимость — это признак греховности. Однако грех не обязательно заключается в прелюбодеянии. Может быть, Мария Магдалина не соблюдала субботу? Но для средневекового христианина грех женщины ассоциировался, в первую очередь, с половой невоздержанностью. Поэтому Марию представляли именно прелюбодейкой. А это связало её с ещё одним евангельским сюжетом, где рассказывается, как Иисус спас публичную женщину от побития камнями. Эта несчастная отождествлена с Магдалиной не только на средневековых картинах, но и в «Последнем искушении Христа», и в «Страстях Христовых» Мэла Гибсона (Mel Columcille Gerard Gibson).

Тринадцать свидетельств

Но что же на самом деле сказано в Новом Завете о женщине, именуемой Марией Магдалиной? Очень мало. Её имя упоминается в Евангелии лишь 13 раз. Мы знаем, что Иисус излечил её бесноватость, после чего она везде следовала за ним вместе с другими женщинами — Иоанной, Сусанной и Саломией. Евангелист Лука дает понять, что Магдалина жила в достатке и материально помогала апостолам. После этого она надолго пропадает из повествования и снова возникает только тогда, когда повествование доходит до крестных мук Иисуса. Она вместе со своими спутницами присутствует при казни, в то время как все апостолы в страхе разбегаются. Затем Мария принимала участие в погребении учителя, а потом была свидетелем его воскресения. Мы встречаем её в числе жен-мироносиц, которые пришли к гробнице Христа для ритуального умащения его тела. Но пещеру, куда был положен Иисус, они нашли пустой, и ангел возвестил им о воскресении Сына Божьего. Иоанн приводит другую версию: Мария пришла к гробу одна. Рядом с пещерой ей явился Христос, которого она сначала приняла за садовника, и повелел ей возвестить о своем воскресении ученикам.

Во всем Писании нет ни одного факта, который бы позволил предположить существование между Иисусом и Марией Магдалиной физической близости. Если следовать логике сторонников секс-версии, с большей вероятностью на эту роль подходит Мария из Вифании. Но вот беда, её нет среди тех, кто следовал за Христом. Часто ссылаются на то, что Иисус не мог быть холост в свои тридцать. Это якобы шло в разрез с иудейскими обычаями и обязательно привлекло бы внимание окружающих, что, в свою очередь, не могло не отразиться в Евангелиях. Впервые этот аргумент был приведен в «Святой Крови и Святом Граале» и с тех пор кочует из книги в книгу. Но на самом деле он бьет мимо цели: Иисуса воспринимали как пророка (Мк. 6:15, Мф. 21:11, Лк. 7:16, Ин. 4:19), а иудейские пророки были холостыми. Поэтому ничего странного в его поведении для окружающих не было.

Однако канонические Евангелия, не подтверждая физической близости Марии и Иисуса, говорят о некой иной, духовной близости. Ведь не случайно Магдалина была первой встретившей Христа после воскресения. Она первая узнала об истинности его учения и сообщила об этом апостолам — это слишком важные события, чтобы произойти по случайному стечению обстоятельств, как, впрочем, и присутствие Магдалины при распятии и её участие в погребении Иисуса. Но что стоит за этим — загадка. И своим молчанием Новый Завет лишает нас всякого шанса её разгадать. Поэтому за дополнительной информацией стоит обратиться к апокрифам.

Гностические откровения

О жизни Иисуса и его учеников говорится не только в канонических текстах. Помимо Евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, в первые века нашей эры существовал ещё с десяток других сочинений, также претендующих на роль благой вести о Сыне Божьем. Например, так называемые Евангелия от апостолов Фомы, Филиппа, Петра и Варнавы — их условно приписывают апостолам, а на самом деле они были написаны неизвестными авторами, жившими между II и IV веками. Есть среди этих текстов и Евангелие от Марии Магдалины, к которому мы обратимся несколько позже. Все они были признаны на первых Вселенских Соборах не богодухновенными и не вошли в состав Нового Завета, из-за чего за ними закрепилось название «апокрифы», то есть «скрытые». Одной из причин тому послужило вероисповедание их авторов. В большинстве случаев они были не христианами, а гностиками, чье учение представляло собой синтез иудео-христианства, неоплатонизма и эллинистической мистики.

Слово «гностицизм» происходит от греческого γνώσις (гносис) — «знание», поскольку его адепты полагали, что обладают истиной, доступной лишь для посвященных. Тайна гностиков была ужасна: тот, кто в Ветхом Завете называет себя Саваофом, Яхве или Адонаи, то есть Богом, на самом деле всего лишь демон, имя которому Ялдаваоф, что в переводе с арамейского значит «Сын Хаоса». Более привычно для нас звучит его второе имя — Самаэль («Слепой Бог» по-арамейски). Истинный Творец же не имеет к нашему миру никакого отношения. Когда-то он создал идеальную Вселенную, в которой не было места грубой материи. Её населяли прекрасные сущности, например Благо, Любовь и Совершенство. Среди них была и София, то есть Мудрость.

В православной традиции Мария Магдалина никогда не объединялась с Марией из Вифании. В Раннем Средневековье на христианском востоке встречалась другая тенденция — образ Марии сливался с образом Богородицы. В первую очередь, это касалось эпизода, когда Христос явился Магдалине у пустой гробницы. Фото (Creative Commons license): Ted aka bobosh_t

София была столь совершенна, что сама могла создавать новые сущности — правда, только с ведома Творца. Однако однажды она пренебрегла этим условием. В результате получился Ялдаваоф — мерзкий демон, сотворивший материальный мир и человека, опутанного сетями страдания и обреченного на цепь бесконечных перерождений. Мудрость, скорбя о содеянном, тайно от сына поместила в души Адама и Евы частицу нематериального божественного духа, благодаря которой люди получили возможность избавиться от материального существования и вознестись к истинному Творцу, дабы обрести вечное блаженство. София не раз пыталась раскрыть людям глаза на истинное положение вещей. Это она явилась Еве в образе Змея у Древа познания. Это она спасла Ноя, поскольку тот обладал сакральным знанием, которое надо было передать новому поколению людей. И это она упросила Христа снизойти в холодное царство Самаэля, дабы ещё раз попытаться донести до людей тайну этого мира.

Иисус должен был не только рассказать об истинном положении вещей, но и научить человека правильному поведению после смерти, когда душа временно освобождается от тела, чтобы вселиться в другое. По мнению гностиков, наш мир окружают семь небесных сфер, которыми правят архонты (духи-правители), также созданные Ялдаваофом. Для того чтобы пройти мимо них, нужно было знать, как разговаривать с каждым и какие магические формулы применять, дабы они не вернули освобожденную душу на землю. Вот о чем повествуют нам гностические Евангелия. И в них Марии Магдалине отводится куда более важная роль, чем в Новом Завете.

В первую очередь, это касается Евангелия от самой Марии, написанного в первой половине II века (это самое старое Евангелие, не вошедшее в канон). Его повествование можно тематически разделить на три части. Первая из них посвящена беседе Иисуса с апостолами, в которой речь идет о сущности гностицизма. Потом Христос покидает учеников, и они должны отправиться на проповедь. Однако вместо этого апостолы погрузились в печаль и, страшась быть убитыми, «пролили обильные слезы». Тогда слово взяла Мария Магдалина.

Не плачьте, — сказала она, — не печальтесь и не сомневайтесь, ибо Его благодать будет со всеми вами и послужит защитой вам.

В этот момент к ней обращается апостол Петр (Απόστολος Πέτρος, ?–ок. 64) с поразительными словами:

Сестра, ты знаешь, что Спаситель любил тебя больше, чем прочих женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты вспоминаешь, которые знаешь ты, а не мы, и которые мы и не слышали.

Мария рассказывает о видении, в котором она наедине разговаривала с Иисусом. Её повествование — это повторное изложение гностической картины мира. В результате складывается впечатление, что Мария Магдалина была единственным учеником Христа, полностью понявшим своего наставника.

Была ли Ева святой?

Реакция апостолов на слова, сказанные Марией, неожиданна. Андрей (Απόστολος Ανδρέας) и Петр, который сам только что предложил Марии рассказать о своем видении, отказываются ей верить. Мол, все это женские фантазии. Магдалина начинает плакать, но за нее вступился Матфей (Απόστολος Ματθαίος):

Петр, — сказал он, — ты вечно гневаешься. Теперь я вижу тебя состязающимся с женщиной как с противником. Но если Спаситель счел её достйной, кто же ты, чтобы отвергнуть её? Разумеется, Спаситель знал её очень хорошо. Вот почему он любил её больше, чем нас.

После этих слов апостолы отправляются на проповедь и Евангелие на этом заканчивается.

Кроме Евангелия от Марии существует ещё довольно много апокрифических текстов, рассказывающих о Магдалине как о любимой ученице Иисуса. Например, «Диалог Спасителя», «Пистис София», Евангелие от Фомы и Евангелие от Филиппа. Все они свидетельствуют о ключевой роли Марии Магдалины в истории раннего христианства. Здесь же мы находим подтверждение вероятной причине замалчивания этого факта каноническими Евангелиями: апостолы просто не желали уступить женщине свое место рядом с Иисусом. Конечно, в этом можно видеть простое проявление мужской ревности. Однако конфликт мог быть и не столь обыденным. Христианство считало женщину существом изначально греховным, польстившимся на уговоры лукавого Змея, и апостолы никак не могли признать за ней право на обладание высшим, не доступным для них знанием.

Гностики же, напротив, считали Еву первой, кому София открыла тайну бытия, и по этой причине у них, видимо, не было никаких теологических поводов для того, чтобы оспаривать право Марии на роль любимой ученицы Христа. Хотя, вполне возможно, что гностики в своем противостоянии христианству просто перегибали палку в другую сторону. Поэтому, на наш взгляд, их тексты стоит воспринимать как свидетельства не столько исключительного положения Марии среди учеников Христа, сколько сильного занижения её роли в Новом Завете. Какова была эта роль в действительности — наверное, мы уже никогда не узнаем. Но главное — речь идет о роли духовной. В апокрифических текстах, как и в Новом Завете, нет ни одного места, которое можно было бы толковать как свидетельство о брачном союзе Марии и Иисуса. Правда, те, кому все-таки очень хочется «погулять на их свадьбе», приводят уже цитированные нами слова Левия Матфея: «Спаситель её любил больше, чем нас». На наш взгляд, вполне очевидно, что речь идет исключительно об агапэ — духовной любви. Ведь Христос и учеников любил, но разве он был содомитом?

Не ищите детей Иисуса

Правда, существуют ещё два «доказательства». Оба они из Евангелия от Филиппа. В нем, в частности, сказано, что Магдалина была спутницей Христа. Дэн Браун (Dan Brown) пишет, что на арамейском языке слово «спутница» является синонимом слова «супруга» и строит на этом свою теорию. Но Евангелие от Филиппа было написано не на арамейском, а на греческом языке. В III веке его перевели на коптский, на котором оно и дошло до нашего времени. Манускрипт с текстом Евангелия от Филиппа был случайно найден вместе с другими гностическими рукописями рядом с египетским селением Наг-Хаммади в 1945 году. В нем встречается много слов на языке оригинала, в том числе и слово «спутница» — κοίνωνος (койнонос). Самый полный древнегреческо-русский словарь Иосифа Дворецкого (1894–1979) дает для него только следующие значения — «сообщник», «спутник», «соучастник», «сотоварищ» и «союзник». Очевидно, Дэн Браун этого не знал.

Наконец, у Филиппа есть место, где говорится, что Иисус целовал Марию. Но ведь и учеников он целовал и сейчас христиане целуются при встрече в храме. Этот поцелуй — знак обмена благодатью, который существует во многих религиях. Конечно, ни о каком браке здесь речи не идет. Те же, кто не оставляет надежды отыскать потомков Марии и Иисуса, опираясь на гностические тексты, к сожалению, не видят изначального противоречия своего стремления: у настоящего гностика не могло быть детей в принципе — какой смысл населять этот мир новыми несчастными существами, когда главная задача заключалась в скорейшем его оставлении? В Евангелии от Египтян Христос прямо говорит, что пока женщины не перестанут рожать, жалкий и скорбный материальный мир не перестанет существовать.

Но, может быть, скажут, что отсутствие брака и детей ещё не означает отсутствия плотских отношений. На это можно привести довод от противного. Гностики двояко относились к своему телу — клетке их души. Большинство умерщвляло его аскезой, меньшинство — сознательно изнашивало в порочных удовольствиях. Среди последних были и эбиониты, которых ещё называли барбелитами или закхеями. Они не имели детей, но практиковали обрядовый секс. Как пишет Епифаний Кипрский (Ἐπιφάνειος Κύπρου, ?–403), когда мужчина-барбелит чувствовал близость эякуляции, он выходил из своей партнерши, а выделившееся семя они вдвоем съедали со словами «сие есть Тело Христово, сие есть пасха». Дело в том, что барбелиты, как и некоторые другие восточные секты, считали, что в сперме содержится сила, укрепляющая душу. Так же они относились и к менструальной крови. У барбелитов существовал текст, называемый «Вопросы Марии» (его частично пересказывает Епифаний в своем труде «Панарион»), в котором рассказывалось об одном из видений Магдалины: ей явился Христос, когда она стояла на горе.

Он помолился и взял женщину, что была с боку [от него], и начал с ней совокупляться, и, действуя таким образом, Он перехватил свое извергнутое семя, дабы показать, что «мы вынуждены поступать так, дабы жить»; и Мария в смущении упала наземь…

То есть, даже если мы допустим, что Иисус имел плотские отношения с женщинами, Магдалины среди них не было: уж кто-кто, а барбелиты наверняка не стали бы молчать об этом. Связь Марии и Иисуса была исключительно духовной. Но насколько она была глубока — мы, скорее всего, не узнаем никогда.