Есть минуты, когда слова кажутся бедными и убогими, глупыми и несвязными. Именно в эти минуты, как бы ты не противился этому, обуреваемый гордыней и себялюбием, ты вынужден признать, пусть ненадолго, свою неспособность взяться за трудную – богословскую и агиографическую – тему, чтобы поведать об избытке самоистощения (кенозиса) святых во имя любви и об их чистом и бесхитростном жертвенном служении.

Так чувствую я себя сейчас, начиная писать о пламенном воине пустыни, пытаясь перенести на бумагу все несказанное и невыразимое, что соединяет и сочетает в своем всечестном лице авва и наставник монашества – преподобный Антоний Великий.