В её спальне, на полке стояла средних размеров рамка для фотографий. Каждый вечер она проводила возле неё. Усаживалась на мягкий пуфик, предварительно достав из ящика альбомы с фотографиями. Она доставала по одной фотографии из альбома и вставляла в рамку. Потом долго смотрела, и меняла фотографию. На каждой из них была она – одна. Так проходил у нее целый вечер. А потом она ложилась спать. Утром просыпалась и шла на работу, в гости к друзьям; общалась, веселилась. Часто говорила: «Поймите меня. Если сумеете». А следом начинался вечер. И опять эти фотографии, в которые она всматривалась и что-то пыталась увидеть.

Они как всегда шли вместе по улицам города. Не смотря на время суток, и не обращая внимания на непогоду, будь-то летний или осенний дождь, зимняя вьюга или весенняя гроза они всё равно были в пути, вместе. Множество дорог исходили их ноги, множество лиц увидели их глаза и множество слов услышали их уши, но, ни разу они не встречали на своем пути прохожих с опушенной головой. Годы текли, и уже не вспомнишь когда и почему они начали ходить вместе. Все жители города хорошо знали их и постоянно видели, но если вы спросите кого-либо: «Почему эти двое постоянно ходят?» никто не даст Вам ответа, все разведут руками, так давно это всё произошло. Они, как и много лет назад, идут по дорогам и все, увидев их – рады встречи. Они уже постарели под тяжестью времени, у него на голове волосы поредели, у неё – приобрели оттенок снега.
Как-то раз одна молодая, ругающаяся пара встретила их на своем пути. Они были всё так же неразлучны. Он нёс её на своей спине.
5.02.2010г.

Он постоянно был возле неё, смотря на её портрет, и не как не мог с ней расстаться. Чтобы не происходило, его взгляд был прикован к ее изображению. Он разговаривал с ней, улыбался в ответ ее улыбке, грустил вместе с ней видя в ее глазах печаль, интересовался ее жизнью и развлекал ее, рассказывая про свою. В общем, ни чего с ним не происходило. Со временем фотография пожелтела и он, не узнав ее изображения, умер.

Чудеса
Барсуков Кирилл
Ноябрь 2009

Посвящается DC.

Он сидел возле большего зеркала, и лицо его освещалось пятью лампами. Волосы его аккуратно уложены назад, так что ни одна прядь не выпадает и широкий лоб совершенно свободен. Лицо его, чисто выбритое и гладкое, острый подбородок, зеленые глаза с голубым окаймлением возле зрачков, напоминали собой что-то нечто галактики. Он сидел и смотрел на свое отражение, вглядываясь в глаза, поглаживая указательным пальцем гладкий подбородок, на котором была ямочка. Палец замер как раз в ней. Отрешенное лицо, смотрящее на него с зеркала, не выражало ни малейшей не заинтересованности. Он было холодное как поверхность зеркала. Палец поднялся вверх по лицу и очутился в правом краю губ. Зацепившись, словно крючок за рыбу, он поднялся, вверх ведя за собой губы. Остановился. И оторвался от губ. Они же, то есть правый край губ, замер на месте, словно повис в воздухе. Палец оказался в левом краю губ. Зацепился. Повел за собой, и отсоединился. Губы застыли на месте, подвешенные за веревочки с двух концов. Рука опустилась вниз. Он смотрел на свое улыбающееся отражение и не отводил глаз. Рука поднялась и провела пальцем по носу и, спустившись вниз к щеке, оставила белый след грима. Потом взяла еще гриму и продолжила свою работу. Все быстрее и быстрее рука накладывала белый грим на лицо. Нос, щеки, лоб, подбородок, веки – всё стало белым как снег. Лицо потеряло всякую индивидуальность. Губы, застывшие в неестественной улыбке были пусты, не выразительны и несли в себе не искренность. Они сплыли по лицу вниз. Почувствовалась холодность. Взяв влажные салфетки, он очистил руки от белого грима. Тонкой кистью он взял немного красного, и аккуратно провел по губам, наполняя их смыслом. Темная кисть плавно проводила ровную линию, создавая новые брови, в форме ромба, а так же подрисовывая длинные ресницы. Ниже глаз появились черные слезы.
«Уже 12 лет я работаю клоуном в цирке это малый срок для данного занятия. Еще в детстве я желал стать клоуном. Я был убежден в этой не замысловатой идеи и всячески отталкивал от себя мысли и слова моих знакомых и родственников о противоположном. В первый раз когда я сказал своим родителям о своей мечте – «Мама, папа я хочу быть клоуном» - они выдержали тихую, сосредоточенную паузу, после переглянулись, так же серьезно, как и выслушали меня. А потом, мама очень четко и понимающе, не убирая с лица всю серьезность данного вопроса, произнесли: «Мы конечно не против, но ты пойми, клоуном очень сложно быть. Тебе придется постоянно веселить людей. А это нелегко. Клоунам приходится тяжело в жизни. Понимаешь?» Я понимающе кивнул головой и ушел в свою комнату. Мне было лет шесть. Сказать по правде во мне не было юмора, даже с малых лет. Я никогда никого не веселил. Не было в моей жизни таких историй по типу «развесили своих друзей своим поведением» и ни разу, ни где-либо меня не называли в шутку клоуном. Нет. Я был исключительно тихим мальчиком. Любил играть по большей части с сам с собой, хотя и от коллектива не отбивался и мог с кем-нибудь погонять мяч на футбольном поле. В компании я был молчалив. А с собой чересчур разговорчив. Поток фраз и мыслей в голове гурьбой проносились у меня, и я был счастлив от этого. От чего у меня зародилась мысль стать клоуном? В детстве я любил цирк, но не клоунов как может показаться. Вообще-то я любил весь цирк. Его атмосфера загадочности, запах животных, множество людей занимающихся своим делом, акробаты, летающие под куполом, арена цирка, зрители, то кричащие в разнобой, то замирающие в напряжении – всё это и многое другое волновало меня до глубины души. Мы жили не в городе, а в поселке, поэтому частые гулянья по окрестностям без присмотра были обыденным делом. Я вообще шатался без присмотра круглыми сутками, то гуляя с друзьями, то бродя в задумчивости с собою. И вот однажды прогуливаясь в уединении с собой, я вышел на открытую поляну, которая использовалась по выходным дням за место рынка. А тут я увидел, как множество повозок собралось в кучу и еще больше людей ставили огромный шатер. Я застыл в изумлении боясь подойти ближе. Народ бегал, суетился, разгружал вещи. И я понял к нам приехал цирк. Каким-то образом я решился подойти ближе, но мне тут, же сказали: «Не мешайся мальчик! Завтра! Завтра приходи, будет показ». И я тут же пулей рванул домой с криком в сторону мамы: «Цирк приехал! Завтра представление!» Мама тут же все поняла и дала мне деньги на входной билет, а я всю ночь не мог заснуть, ворочаясь в ожидании чуда. Встал я ни свет, ни заря, поел, оделся и побежал занимать очередь, и покупать билет. Пришел я рано. Но билет в кассе мне продали, благо кассиром оказалась добрая женщина, она посмеялась и протянула мне билет, сказав: «Жди». И я ждал. Ждал сидя у входа в шатер, посматривая по сторонам. Мимо пробегали артисты цирка, все они поглядывали на меня, а некоторые даже говорили со мной, расспрашивая, кто я такой. Я же с радостью отвечал на все их вопросы и был счастлив, что общаюсь с артистами цирка. Потом начал подтягиваться народ и подходить к входу. Я стоял самый первый. Шатер открыли и я вошел. Передо мной отрылся вид на широкую арену, состоящую из мелкой, каменной крошки. По обе стороны от прохода, в котором я оказался, располагались зрительные места. Народ ломанулся занимать места. Я же сел первый ряд, что бы ни чего не пропустить. Представление началось с выхода мужчины в праздничном блестящем костюме, после я узнал, что это концертмейстер.
Номера сменяли друг друга в сумасшедшем ритме, эмоции набрасывались на меня подобно волнам, наподдающие друг на друга. А потом вышел он и время для меня замерло. Он начал творить чудеса. Фокусник в черном костюме, в белой рубашке и с черным поблескивающим плащом показывал фокусы. И тогда я понял: я тоже должен уметь это делать, я тоже должен творить волшебство для других людей. Потому что я видел, как многие зрители с замиранием сердца наблюдали за каждым его действием, а после восторженно радовались и хлопали свершившемуся чуду на их глазах.
Цирк закончил свой показ, и зрители разошлись, а я остался сидеть. Странно, но шатер внутри кажется значительно больше нежели с наружи, и когда в нем нет зрителей в том количестве, в котором было, то ощущаешь всем своим нутром сгусток затаившейся тишины. Эта тишина не опасна, от нее не сходишь с ума и не спешишь ее переорать. Эта тишина загадочная, манящая при ней ты находишься в легком волнении, тебя по-щипливает из нутрии, но это приятно, ты чувствуешь, что что-то произойдет и это что-то будет радостным. Внутрь вошел мужчина в широких синих штанах с подтяжками, видимо это был рабочий цирка и он сказа, увидав меня: «А ну-ка быстренько отсюда уходи! А то получишь», а потом в шутку добавил «Или помогай убираться!» И я, недолго думая остался помогать. Я помогал им во всем и круглыми сутками. Видел и разговаривал со всеми актерами цирка. Я присутствовал на репетициях. Убирал за животными, купал их. Подавал реквизит. Делал минимальную работу, которую мог выдержать мой детский организм. И я не задумывался о заработке, я получал колоссальное удовольствие от того, что я с ними и этого мне хватало. Ко всему прочему они меня кормили, от чего я мог проводить у них целый день. Мысль о фокуснике и желание быть похожим на него не покидала меня. Вследствие чего я всячески старался находиться рядом с ним и наблюдать за его работой. Он был человеком хмурым и закрытым, и не подпускал меня к себе да я и сам боялся о чем-либо спросить его. Когда он репетировал фокусы, он делал это, закрывшись у себя, и я ничего не мог видеть. А если репетиция проходила на манеже, я прятался в зрительном зале за стульями и жадно всматривался в каждое его движение. Я постепенно начал понимать, что фокусником быть сложно, но желание быть похожим, так, же творить чудеса, продолжало сидеть у меня в голове занозой. И я пытался найти пути к его осуществлению. Каждый день я старался делать фокусы, которые видел, но безрезультатно.
Однажды, после очередного представления все артисты пошли отдыхать в город, я так же пошел с ними как свой человек. Танцы, выпивка и разговоры – вот из чего складывался отдых. Фокусник сидел за одним столом с клоуном в их компанию затесался и я. Они сидели и пили пиво.
- Я так устал от всех этих фокусов – сказал фокусник – мне надоели эти постоянные обманы зрителей и самого себя. Я уже давно не получаю удовольствия от дела.
- Ой!, перестань – сказал клоун – зато зрителям нравиться, они в восторге смотрят за происходящим и неудержимо радуется. Народ любит, когда его обманывают, он получает от этого удовольствие.
- Вижу, знаю, понимаю, но мне от этого противно.
- А ты чего хочешь? – спросил клоун.
- Вот бы научиться делать истинные чудеса, а не эти – ловкости рук.
- Э! Ну ты даешь брат! – рассмеялся клоун.
- Да… Хорошо быть клоуном… – сказал фокусник, а после тихо добавил – в душе.
- Хорошо быть самим собой. Вот только сложно определиться, кто ты есть на самом деле. Сегодня один, завтра другой. Да и во всем есть свои минусы.
- Это известно. И с этим ни чего не поделаешь.
Вечером они отвели меня домой. Ночью я долгое время не мог заснуть, просто лежал, уставившись в черный потолок, которого не было видно. Под утро при раннем рассвете я заснул. Проснувшись в обеденное время, я умылся, поел и заявил о желании быть клоуном. После выслушанных наставлений матери по данному вопросу, я кивнул головой, оделся в своей комнате и побежал в цирк сообщить о моем решении. Вот только цирка, уже ни какого не было. Как потом выяснилось, они уехали рано утром. Но я не отчаялся, а всяческими силами пытался стать клоуном. На следующий год цирк приехал с новой программой и я, наконец-то сообщил о своем решении. Они взяли меня к себе и с тех пор я клоун при цирке».
Раздался стук в дверь, а следом женский крик: «Через 20 минут Ваш выход». Актер сидел у зеркала в своей гримерке с нарисованной улыбкой на лице, с надетым париком и шутовским колпаком с бубенчиками, сидел, уставившись в свое отражение, которое он сам лично своими руками изготовил на своем лице. Он смотрел и не мог понять, что с ним происходит? Почему он не выходит на сцену? От чего он себя ненавидит? Актер сидел полностью в гриме, костюме, с реквизитом в руках полностью готовый к выходу. «Я потерял частичку себя. Маленький осколок откололся от меня и улетел в пространство, в темное пространство холодных звезд. Я потерял веру, веру в себя и в этот мир. Очень важно верить, верить, во что угодно без каких-либо сомнений. Вера дает человеку силы на совершение истинно правильных дел. Отнять веру, значит отнять жизнь. Хотя я и многого в жизни добился, стал известным артистом цирка, клоуном делающего чудеса, но по-настоящему чуда я не совершил. Как-то раз, в молодости еще, когда я не был еще известен, мне представилась возможность удивить моих знакомых и поздравить не которых людей с днем рождения. И я сильно не задумываясь побелил свое лицо, нарисовал улыбку, оделся более экстравагантнее и пошел по дням рождениям. Их было не так уж и много – всего два. Но, не смотря на это счастью не было предала. На первое день рождения я повез с собой несколько воздушных шариков. Они были наполнены гелием, отчего постоянно сопровождали меня по улицам города и в городском транспорте. Я видел улыбающиеся лица тех незнакомых людей, что встречались мне в моем коротком пути. С этими улыбками и ощущалось летнее настроение, которое было на улицах города. На второе день рождение я отправился с букетом цветов. При этом я пошел совершенно не знакомым мне до сели путем. Практически в центре города я нашел сельский уголок с изломанными дорогами, старыми, деревянными домами, с собаками, встречающими меня своим лаем и деревенскими ребятами, гоняющими по дороге мяч. Они, увидав меня, тут же принялись смеяться и кричать: «Клоун пришел!» Сам не пойму как, но я заблудился, благо ребята помогли мне отыскать дорогу и я благополучно попал на второе день рождение. Какое счастье видеть улыбающиеся лица детей, их искренно-сверкающие глаза. А когда у взрослых появляется детская улыбка на лице это тоже многого стоит. Помню, кто-то мне сказал еще тогда в молодости. «Не спеши сделать великое чудо, делай маленькие чудеса, частные и глядишь, они сделают мир ярче». Так я и послушался, так я и старался каждый день моей жизни.
Год назад я познакомился с девушкой ей было лет двадцать с небольшим, но, не смотря на возраст у нее были добрые детские глаза, удивляющиеся каждому происшествию в жизни. Она верила в добрые сказки, переживала за героев и хотела образумить вредных, отрицательных персонажей. Как мне показалось, она с упоением верила в чудеса и постоянно прибывала в мечтаниях. Но помимо этого ей был присущ трезвый взгляд на жизнь и изрядная меланхолия. Перепады настроения происходили у нее ежедневно вне зависимости от внешних факторов. И вот мне захотелось сделать для нее небольшое чудо, оставить яркую вспышку в ее жизни. Она жила в другом городе не особо далеко от моего, но все же, пришлось ехать на поезде. Выехав вечером, я уже утром был в чужом городе. Дело происходило весной, кое-где лежал снег еще не растаявший, но уже не такой белый и мягкий как зимой. Раннее утро выдалось слегка морозным и просыпающиеся солнце хоть ярко светило, но еще не согревало. В этом городе я уже был один раз, гулял исключительно по центру и естественно многого не знал про него. Что где находится, где что можно приобрести. Пройдясь в окрестностях железнодорожного вокзала, я ничего не нашел. Пришлось ехать на автобусе в район ее дома. Осмотрев тамошние достопримечательности и найдя подходящий магазин, я присел поблизости на лавочку, дожидаясь открытия магазина. Просидел около часу. В магазине купил все что собирался подарить и, обвесившись шарами пошел к ней. Я знал ее адрес, хотя ни разу не был у нее в гостях. И о каком чуде можно говорить, если знать о его свершении, следовательно, о том, что я приехал ни кто не знал. Я шел к ней домой весь взволнованный и напряженный. Помимо того, что мое сердце бешено, колотилось в груди, как бешеный кролик внутри клетки, я и сам был в предвкушении сего результата. Я не знал, чего я хотел добиться, на что рассчитывал по свершению моих действий. В ту минуту все перемешалось в моей голове, образовался хаос, из которого я не мог почерпнуть ни чего полезного. Если честно я даже не думал о результате, о реакции, я просто хотел этот малообдуманный поступок. В тайне я надеялся на положительное, на встречные эмоции, но получилось иначе.
Поднявшись на последний этаж, я встал у двери и нажал на звонок. Было утро выходного дня, и она еще спала. Я позвонил еще раз. Через не которое время она открыла. Лицо ее выражало изумление, шок, взволнованность. В её сонных глазах виднелся пробуждающийся страх, испуг и не понимание того что происходит…»
«До выхода осталось 10 минут, поторопитесь» - послышался из-за двери женский голос. Актер все так же сидел, не отрывая взгляда от зеркала. За нарисованной улыбкой пряталась не поддельная грусть.
«Нужно делать. Что бы не случилось у тебя здесь надо делать свою работу… В тот день мы много времени провели вместе, ходили по городу, сидели в разных местах. Очень мало разговаривали. Вечером я сел на обратный поезд и уехал. В тот день я так и не видел ее улыбки. Люди ждут чуда. Надеются на него. Верят, мечтают. Но когда оно приходит, всегда в неожиданный момент, люди его пугаются, будто это не чудо, а страшная, смертельная болезнь. Они начинают отталкивать его, отбрыкиваться от него руками и ногами, избивая его до полусмерти, или до смерти. Задевая того человека, который делает это чудо. Ему становится плохо от ударов по больному месту. Ноги бьют в середину души, откуда исходит истинное чудо – это, то без чего его бы не было. Надо дарить чудеса. Именно дарить, а не продавать. Чудеса, исходящие от души невозможно продать. Продающиеся чудеса теряют свою чудотворность, а без души они теряют жизнь и являются не чудесами, а просто потребностями».
Клоун встал и вышел из гримерки. Он стоял у входа на арену цирка, ожидая объявления своего номера. Оставались считанные секунды. «Нужно дарить чудеса». Заиграла музыка и он выбежал на сцену. В голове пронеслось: «Кто если не мы – люди?»

Черный шелк
Барсуков Кирилл осень 2007 – август 2009
Все герои вымышлены,
всякое совпадение имен и прочего – случайно.
*
Девушка сидела в автобусе, прислонившись головой к окну, глядя на туман, покрывающий все и вся за стеклом. Автобус мчался по дороге, пронзая туман, как стрела. Но туман не сдавался, он лишь проносился по поверхности автобуса и сзади него соединялся, воедино становясь не проницаемым, для лучей фар, которые били во все стороны.
В автобусе было полно народу, располагающейся в нем и сидя, и стоя, и только место рядом с девушкой пустовало. Но не долго. Парень, стоявший рядом и пристально смотревший на неё, набрался решимости, сделал шаг, и сел рядом. Он смотрел на нее, не отводя глаз. Её голова, оторвавшись взглядом от окна, повернулась, направив взгляд перед собой. С боков лицо было закрыто черными шелком волос. Его глаза пытались раздвинуть шторы, но безрезультатно.
Туман рассеялся. Открыв для обозрения мокрую дорогу, по которой колеса автобуса месили тесто, снега и грязи. Сквозь облака пробивалось солнце, а на деревьях набухали почки, наполняясь соком жизни.
*
Сквер наполнялся свежестью от лопавшихся почек деревьев. «Жизнь». Серый, подтаявший снег был украшен черными пятнами грязи. «Жизнь». Капли воды, отсоединяющиеся от снега, собирались вместе и текли ручьями по асфальту, пролетая вдоль льдистых образований снега. «Жизнь». На мокрых лавочках восседал народ, исключительно молодежь. «Жизнь». Кошки надрывали свое горло. «Жизнь».
На одной из лавочек, забравшись ногами на сиденья, сидела девушка лет девятнадцати. В голове у нее кружилась одна навязчивая мысль: «Жизнь. На, что похожа жизнь. Автобус. Сосуд или же что-то другое?
Все мы пассажиры одного большого автобуса, едущие куда-то в одно место. Едим мы все вместе, но каждый отдельно. Погруженные в себя, как в сосуд заполненный дымом, порой он нам приятен, и мы глотаем его как свежий воздух содержащий кислород, не обходимый для всего живого, а парой он нам противен как запах чего-то тухлого, и мы пытаемся выбраться, хватаясь за толстые, липкие стенки сосуда, смазанные собственным страхом и отчаяньем перед сложившейся ситуацией. И остается лишь одно привыкнуть, почувствовать среди гнили аромат блаженства, и сладостный привкус дыма, наполненный предвкушением чего-то возвышенного и в тоже время безразлично – беспечного. Дым, заставляющий тебя забыть, на время, обо всем, что когда-то волновало. И ты получаешь удовольствие только оттого, что ты существуешь. А автобус едет, куда неизвестно, но все ждут конечной станции. Дорога длинная, долгая и разнообразна красками жизни. Кто-то не выдерживает и сходит раньше намеченного срока. Некоторые объединяются в группы и продолжают путь вместе. Проходит незначительное время. Группа распадается по той или иной причине, и каждый её член, делает остановку. Те же, кто умнее объединяются в пары и так же парой выходят из автобуса. Автобус продолжает свой путь, делая частые остановки, из-за чего поездка еще длиннее. Иногда бывают остановки так называемого приобретения, когда в автобус заходят новые пассажиры. Они присоединяются, выбирая тот или иной вид общения.
Никто не знает когда будет конечная станция и тем более кто до нее доедет, но все уверены, что это произойдет не скоро».
Она сидела, и пальцы рук перебирали нити на кончиках шарфа. Напротив, сидел парень. Бывший одноклассник. Они улыбнулись друг другу, и она погрузилась в свои раздумья. Он же продолжал сидеть. Его бордовые ботинки постукивали по серому снегу, поднимая и опуская острые носы. Черные брюки сливались с кожаной курткой.
Мысли текли, то маслянистой жидкостью, медленно переходя из одного в другое, то бурлящим потоком неожиданно набрасываясь волной на волну.
«Жизнь. Автобус, едущий неизвестно куда, или же сосуд, из которого не выбраться.… Нет уж лучше автобус. Я выбираю неизвестность… Одиночество не по мне… Сито для просеивания муки?... Нет автобус… Что-то лицо парня знакомо.… А, вспомнила.… Значит автобус…»
Взгляд оторвался от шарфа и полетел к парню, который уже гладил кошку, усевшуюся рядом с ним на лавочке. Глаза его поглядывали на девушку.
Теперь она сидела и смотрела на него. Темно русые ветви, мокрого дерева, пропитанного влажностью растаявшего снега, спускались вниз. Слегка покрывая светлое, весеннее небо. Слабое, но нетерпеливо дарящее свое тепло солнце, сияющее внутри неба, растапливало снег. Выводя, местами, наружу легкий румянец.
Его ноги зашевелились и направили его к ней, подавшись сиянию её голубых глаз. Добравшись до неё, он сел рядом, так же как и она, и посмотрел на неё. Длинные, черные, как шелк волосы девушки, с боков закрывали лицо. Волосы спускались на плечи, незаметно переходя в черную куртку. Разделяющей чертой был белый шарф, весящий на шеи, и завязанный узлом, переходя в длинные белые плети, напоминающие молочную реку посреди поля черных роз. В двух местах поле переходило в заросли ярко-розовых деревьев. Это была кофта, на половину закрывающая запястье. Некоторые из тонких пальцев, носили на себе серебреные кольца, сжимающие холодным металлом теплую кожу. Ниже черного поля располагалось небо, ярко-голубой окраски, в виде джинсов, на которых в нескольких местах располагались белые перьевые облака - потертости. Коричневая земля – сапоги большей частью уходила в небо.
Она сидела и не двигалась. Согнутые пальцы рук сомкнулись в замок, лишь только большие пальцы постукивали по своим братьям, отбивая средний ритм жизни.
Его губы зашевелились, ударяя по шелковой стене, тишиной. Он говорил какие-то слова, используя жестикуляцию, и на уголках губ появлялось сияние солнца. Она же сидела и смотрела вдаль погруженная в свою прозрачность и размышляла, что делать дальше. Рука пролетела по черной поверхности куртки, от чего она повернула голову и легкая улыбка прикрыла ее губы. Говорение прекратилось, и он встретил ее синий взгляд. Создавшаяся внешняя тишина прервалась через не которое время музыкой вырывающейся из правого наушника, которое она достала из своего уха. «Лишь несколько слов могут убить, но если веришь, в любовь стоит еще жить» - доносились слова песни «Три полоски» группы «Animal Джаz». И общая улыбка закрыла их губы. Улыбка переросла в общий смех, и её рука опустилась на его колено: «Привет» - выпалила она сквозь смех.
Разговор завязался и пошел по восходящей линии. Теперь же ладонь его руки нежно согревала её руку, а пальцы поглаживали серебро колец.
«Помнится мне, в школе, в начальных классах мы дружили с ним. Не скажу, что любовь была, но что-то вроде симпатии было. Дружить стали не с первого класса, а где-то со второго и то не сначала. За одной партой вместе не сидели да же в последующие годы, да и вообще на протяжении всей учебы в школе в месте не сидели, ну в смысле за партой на уроках. Да же не знаю почему. В первом классе изредка ходили вместе домой, мы жили в соседних дворах, и то с родителями. Почему начали дружить да же и не знаю. Вроде бы ни чего сверхъестественного не произошло. Да и не влюбились мы вдруг друга, нет, конечно, симпатия была но не более того. Просто тонкая, не видимая нить связывала нас, и мы начали, где-то в середине второго класса чаще разговаривать друг с другом, чаще ходить вместе домой. Ну, мы да же не целовались. Ой, а долго мы дружили? Нет. Где-то в девятом классе связь между нами стала таить, гаснуть, растворяться и в итоге замерзла и разбилась, уйдя в некуда. Мы да же не пытались исправить что-то. Просто взяли и разошлись кто куда, оставаясь в одном классе. А все из-за чего? Я влюбилась в другого парня, он в другую девушку и все дружба стала затухать. А когда всё было хорошо в наших дружеских отношениях, мы не хотели их менять, ставить на другую колею. Закончилась школа и наши пути разошлись окончательно, хотя мы живем в соседних дворах. А может быть, стоило изменить? Не знаю».
Они сидели и говорили, его рука все так же лежала на её руке, она пыталась проанализировать свои ощущения: «Рука – тепло. Ноги – холодно. Внутри – пусто. Да же остатков прошлой симпатии не осталось. Полнейшая пустота». Рука вырвалась из объятий и поправила шарф. «Холодно, как же холодно от этой пустоты. Хочется свернуться комком и прижаться к теплому, домашнему камину надев предварительно теплые шерстяные носки и вязаную кофту, больших размеров, что бы утопать в ней всем телом». Кисти рук непроизвольно залезли в длинные рукава розовой кофты. «Неужели не одного положительного чувства. Нет так нельзя. Надо подождать, действуя для достижения цели». Она взяла его под руку и прижалась плечом. «Тепло и больше ни чего».
Разговор продолжался, ручьи текли, кошки надрывали горло, солнце катилось по небосклону, периодически прикрываясь облаками. Тепло разрасталось, отстраняя холод. «Действовать, не ждать». Она вскочила на лавочку, потянув его за собой. Спрыгнув вниз, направилась куда-то, не убирая своей руки из теплого гнезда.
Гнездо разорвалось, и он остановился:
- Нет. Пойдем в другое место?
- Куда?
- Сейчас сама увидишь – сказал он, положив свои руки ей на плечи и повернув ее назад.
На море стоял штиль, а на берегу лежал песок, перемешанный с камнями в пропорции один к ста. В некоторых местах поодаль от волн, накатывавшихся на берег, стояли скалистые возвышения. Чайки сидели на камнях, поглядывая на шумящие волны моря.
Они шли осторожно, но все, же птицы взлетали, вверх создавая крикливый гам, некоторые из них улетали к морю, другие, же возвращались на свои места.
- Куда ты меня ведешь?
- В наше секретное место. Разве ты не помнишь?
- Смутно – сказала она, прикрыв рот замком ладоней.
- Не волнуйся, сейчас ты все вспомнишь.
Они свернули и пошли вдоль берега, не касаясь морской пены, которая стремилась опутать их ноги с помощью волн штилевого моря, но не доставала. Остановившись возле скалистой возвышенности, он сказал: «Вот», и начал взбираться на более большие камни, нежели те, которые им приходилось топтать до того. Оттуда он подал ей руку и помог взобраться. Пройдя по направлению к морю по неровной поверхности, состоящей из каменных глыб и повернувшись, они увидели в скале пещеро-образную дыру размером чуть меньше роста среднего человека. Зайдя внутрь, уселись на корточки рядом друг с другом и начали рассматривать местные достопримечательности, состоящие из надписей наскальной живописи, вроде «Здесь был Вася».
- Помнишь, будучи еще в школе мы часто бывали здесь. Смотрели на море. Разговаривали. И опять смотрели на море. Помнишь?
- Да – сказала она, медленно покачивая головой и не решительно перебирая нити шарфа. «Я не помню - появилась мысль в голове – ни чего не помню».
Он что-то говорил, а она всё так же кивала головой, уставившись на бескрайне пугающее море, вызывающее у нее скребущий холод в области солнечного сплетения. Маленькая замкнутость создавала уют в супротив бескрайним просторам. Он замолчал и его взгляд встал параллельно её взгляду, и рука улеглась на её колене.
- Захватывающе, не правда ли Юль? – сказал он, а после посмотрел на неё.
- Да, Кость. Да – прошептала она, оставив руки у рта и не отрывая взгляда от моря.
Мимо проносились чайки.
В коридоре зажегся свет, осветив кошку, сидящую на стуле возле комода. Он закрыл дверь и помог ей снять куртку. Раздавшийся писк заставил кошку спрыгнуть со стула и направиться в темную комнату, где её серость потонула. «Почему я не помню» - постоянно проносилась мысль у нее в голове – «Почему? Может я ни чего не чувствовала к нему и поэтому в памяти ни чего не осталось. Ну, нет. Я же помню, что была, кокая-то, симпатия. Ну, хоть чуточку, была. Или нет. Так, ладно, не будем циклиться на прошлом, вспоминая того, что не вернешь. Да и вообще есть что возвращать, точнее говоря, было ли? Надо жить сегодняшним, заботясь о будущем. Что у нас есть? Внутренняя пустота, не понятный скрежет и … капелька тепла. Так. Хорошо, наконец, хоть, что-то приятное. Тепло к чему?»
- Проходи в зал – послышался ей его голос – я сейчас.
- Хорошо.
- Свет помнишь, где включать?
- Да – сказала она. – «Кажется».
Она подошла к темной комнате и направила левую руку, в ту же сторону, к стене в ожидании нащупать выключатель. Рука опустилась чуть ниже плеча. Щелчок. Свет. «Здесь особо ни чего не изменилось. Я помню. Я здесь была. Слава Богу, я не потеряла память». Напротив входа располагалось большое окно, с дверью на застекленный балкон, уставленный всякой мелочью и увешанный сохнущим бельем в большей мере постельным. В левом углу, от окна, располагался телевизор, установленный на специальный столик, в нутрии которого был магнитофон и DVD проигрыватель. Дальше по левую сторону стояла стенка, со стеклянными дверцами, показывающая всё свое богатство, состоящее в большинстве из хрустальной посуды и книг. Стенка заканчивалась у закрытой двери в другую комнату. У стены между входом и закрытой дверью приютился маленький шкафчик, набитый, как она помнила вещами. По правую сторону от окна, у этой же стены, находился сложенный стол, использующийся исключительно на праздниках. От угла и дальше располагались в ряд два кресла и диван, который был разложен, но не застелен постельным бельем. Исходя из её воспоминаний, он так стоял, чуть ли не всегда. Практически у входа возвеличился компьютерный стол, конечно с компьютером. «Вот его здесь как раз и не было. Он стоял в другой комнате». Она вошла в комнату, осматривая всё вокруг и села на диван.
- Ты есть будешь? – послышался его голос.
- Нет, спасибо. Я только чай буду.
- Ну, как хочешь.
«Ой, ну и глупая я. Забилась в себя и сижу там, анализирую себя из нутрии, ни разу не выглянув наружу. А ведь, он-то меня любит, раз помнит такие вещи, которые я забыла. Ну, я и нахалка, думаю только о себе. Он меня любит, а что мешает мне его полюбить? Ничего».
Он зашел в комнату, сел рядом с ней и поставил возле неё столик, на, котором было две кружки чая, с ложками внутри, сахар, клубничное варенье, и кусочки хлеба. Столик был похож на те, которые показывают в фильмах, исключительно про любовь, когда он или она, приносит своей возлюбленной или возлюбленному завтрак в постель.
Она смотрела на свое отражение в стеклянных дверцах шкафа и не двигалась.
-Юль… – сказал Костя, положив свою руку ей на плечё – очнись.
Она повернула голову и посмотрела на него.
- Помнится, ты любила чай с тремя ложками сахара. Сейчас вкусы не изменились? – спросил он.
- Нет – сказала она и на её лице взошла улыбка.
- Положить? – спросил он, взяв в руку ложку, и улыбаясь Юле в ответ, показывал ею на сахар.
Она кивнула головой и продолжила смотреть на него. Он же положив сахар в чай, засунул туда же ложку и начал мешать. Её рука потянувшись, почувствовала вначале его руку, а потом теплый метал ложки, и продолжила мешать. Поджав к себе свои ноги, она положила варенье на кусок хлеба и начала размазывать одно по-другому. Он же сел вглубь дивана. Они ели, пили и говорили, вспоминая всё, что с ними было и, рассказывая всё то, что с ними происходило, когда они были порознь.
В их разговор вмешалась серая кошка, которая залезла на диван со стороны окна и, подойдя к бутерброду, лежавшему на столике, начала слизывать варенье.
- Маркиза перестань! – крикнул он, глядя на кошку, и та с не охотой отвернулась от бутерброда и улеглась.
- Это Маркиза?! – удивлено спросила она – та самая Маркиза, которая появилась у вас, когда я последний раз была здесь? Она еще была меленьким котенком.
- Да – сказал он, и потрепал шерсть на голове, умывающейся кошки.
- Ну, надо же! – она начала гладить кошку.
- Сейчас я тебе кое-что покажу – сказал он, положив руки на её колени, после чего встал и направился к сложенному столу. Из промежутка между столом и креслом он что-то достал и, спрятав в руках, прижал к груди и направился к ней. Кошка, уставшая от ласк, убежала на кухню. Он вернулся на место и протянул в руках, котенка. Она взяла его в свои бледно-нежные руки и улыбнулась. Через не которое время, примерно 5-10 секунд, улыбка поменялась на радостный смех. Котенок был черный, передние лапки до загиба, были белые, на задних лапках чуть выше загиба красовались белые браслеты. А на макушке головы был ирокез, тот, что носят панки.
- Ни чего себе! – выпалила она.
Котенка она взяла за маленькое туловище и начала подносить его к себе, целуя его в мордочку. Она тискала его, обнимала, целовала, прижимала к себе. А он сидел сзади и смотрел на неё. Его голова оказалась возле её плеча и глаза смотрели на маленького котенка. Руки обняли её за талию и принялись ласкать ее живот. Губы коснулись щеки. Руки, в которых находился котенок, остановились возле груди. Левая рука опустила горлышко кофты, для того, что бы губы коснулись шеи. Его руки начали приподнимать кофту вверх, её же руки начали опускаться вниз пока не оказались на диване, оставив там котенка, и тут же поднялись вверх. Котенок запищал, оставшись в одиночестве. Кофточка взлетела, вверх оголив черную майку с короткими рукавами. Его губы продолжали целовать ее, опускаясь вниз по позвоночнику. На писк одинокого котенка прибежала Маркиза и, взявши его за шкурку в зубы, унесла обратно в промежуток между столом и креслом. Его руки, оказавшись под майкой, гладили её тело. Она же сидела не подвижно, но все же не сжимаясь от страха. Руки замерли на бледной коже. Губы оторвались от края черной майки, а взгляд не отрывался от черных прядей волос.
*
Молодой человек, сидящий в автобусе, встал и вышел на остановке, девушка, сидящая с ним, осталась на месте.
*
Тишина обволакивала комнату. Темнота, исходящая из выключенного телевизора наполняла комнату. В кресле сидела, сжавшись, девушка, в руках она держала горячую кружку кофе. Темноту пронзал слабый свет белой свечи, стоящей возле неё на журнальном столике в маленьком подсвечнике. В голове кружилось: «Не то.… Не так.… Стремится.… Действовать… Запачканное мусором сито для муки… Я да же когда готовлю, не пересаливаю…». Слабый поток воздуха, выходящий из её рта, потушил свечу и в темноте поплыли потоки дыма.
*
Сиденье в автобусе пустовало недолго в него сел молодой человек чуть постарше. Он смотрел на её волосы, и нога, коснувшись её ноги, замерла. Оба они почувствовали тепло. Автобус ехал, не останавливаясь, мимо проносились деревья с сочной зеленью на кронах. Кое-где мелькали лужицы как остатки памяти прошедшей грозы. Жизнь кипела.
*
Солнце полило по синевато-зеленной поверхности морской воды, отражая свое тепло в игристых отблесках набегающих волн. На расстелённом, на камнях покрывале лежала она. Большие темные очки закрывали ее и без того закрытые глаза. Волосы разлеглись, рядом уходя своими кончиками на поверхность диких камней. Её бледно-алая кожа получала порцию солнечных лучей. Пальцы правой руки держали открытую книгу пьес Островского. Поблизости лежала сумочка. Под закрытыми веками хаотично двигались глаза, и видели сон: «Сидя в замкнутом круге, она видела море, переливающееся радужными пятнами. Так же она чувствовала тепло присутствия некоего объекта, находящегося рядом, но к великому сожалению не видела его, из-за чего её поглощала тоска. Она попыталась встать, но до конца осуществить задуманное не получилось. Пришлось довольствоваться согнутым состоянием из-за тесноты круга. Прибывая в таком положении, она вытянула перед собой руки и как человек, потерявший только что зрение начала искать источник тепла, присутствие которого она чувствовала. Она не решительно ступала по поверхности круга, и ощущала лишь колкость и каменный холод его поверхности, задевая его своим телом. Тепло не уходило. Источник был не найден. Смерившись с отрицательным результатом поисков, она повернулась к морю и уставилась своими глазами, не опуская рук. Послышались крики чаек. Оторвав, через какое-то время, глаза от моря она заметила на своих руках перья, которые колыхались под действием невидимо, откуда взятого ветра. Сзади кто-то толкнул, и она начала падать вниз. Тепло присутствия исчезло. Её руки беспорядочно махали, пытаясь поднять её, но безрезультатно. В нутрии зарождался истерический крик желавший вырваться наружу. Падение продолжалось до тех пор, пока крик не превратился в тепло, видимо под действием, которого руки, махавшие беспорядочно наполнялись силой и подняли ее вверх. Она летела и чувствовала легкость наполняющую её. Рядом появились люди кружащие вокруг неё. К ней подлетел молодой человек, и она почувствовала телом жгучее тепло».
Её разбудил лай собаки стоящей возле неё. Собака потрясла своей мокрой шерстью, и убежала к своему хозяину.
Она приподнялась, отряхнулась от холодных капель упавших на неё с собачьей шерсти. Кожа горела от солнца. Она достала из сумочки крем для загара, который так же был от ожогов и, выдавив не большое количество содержимого себе в руку, начала аккуратно наносить на кожу, совершая поглаживающие движения. Закончив процедуру, она закрыла бутылочку с кремом и положила её в сумку, туда же отправилась книга, которую она предварительно закрыла. После чего она села, упершись руками назад и слегка запрокинув голову начала смотреть на небо сквозь солнечные очки. Глаза постепенно закрылись.
- О чём думаете? – послышался мужской голос возле левого уха.
Она открыла глаза и посмотрела на него сквозь темные очки. Он сидел на корточках, прикрываясь улыбкой. Короткие лучи яркого солнца не доходили до сочно зеленых листьев скрывающих где-то в глубине себя синеватые отблески неба.
- Я не думаю, от этого только худо делается. А вы… - сказала она и приспустила очки на кончик носа – … о чём думаете?
- Я? – очки вернулись на место. Он сел на камни возле неё. – Я думал, как с вами познакомится – сказал он, постукивая камешком по его собратьям.
- Ну и что? Придумали как? – улыбка потянулась вверх уголками её рта.
- Нет. Не придумал – сказал он, глядя на неё, и протянул руку – Дима.
- Юля. Очень приятно – руки соединились – «Ну и что дальше?»
- Давай искупаемся? А то ты сгоришь.
«Уже на ты?»
- Давай, вставай – его рука пролетела по её колену, и он встал, направившись к морю.
- Ну, идем же! – крикнул он ей, стоя по щиколотку в воде.
Она сняла очки и направилась к нему.
«С тех самых пор встречи наши повторялись неоднократно. Начинались с пляжа и плавно перетекали на улицы города, где мы бродили до позднего вечера. Несмотря на жару, стоящую круглое лето, прогулки нас не утомляли, наоборот, они стремительно мчались по дороге времени, и чувство неизбежного финала накрывало нас своим покрывалом. Ночи же проходили не так стремительно как дни, они просто мучительно тянулись как старая жевательная резинка, которую жуешь долгое время и вкус ушел, и жестче стала, и остается только выплюнуть, что, в общем, то я и делала, засыпая. Наступает новый день и, не взирая, на погоду, иду на пляж – там он – и снова его вижу, разговариваю с ним. Сказать по правде в нашей компании больше говорю я, он же зачастую молчит. Это не значит, что он теряет дар речи при каждом видении меня, просто его закрытый характер проявлялся в его немногословности. После пляжа события повторяются, те же прогулки, те же улицы, те же ощущения надежности и спокойствия. В каждодневных повторениях нет ничего отталкивающего и приедаемого. Они воспринимаются как будние дни, как будто, так и надо и иначе не возможно. В нем для себя я нашла защищенность. Чувство упоительного счастья отсутствовало. Не было того бескрайне расплывающегося и возвышающего над просторами земного мира, чувства, которое показывают в фильмах и пишут в любовных романах, а быть может я не те фильмы смотрю и книги не те читаю. Но как бы там, ни было при всей успокоенности, во время его пребывания со мной, меня мучает некая внутренняя не успокоенность, начинающаяся с момента нашего прощания и заканчивающиеся в миг нашей встречи. Помимо всего этого в нашу компанию периодически входят его друзья или я вхожу в их компанию. При всей приветливости их него отношения ко мне, меня чертовски, внутренне угнетает их присутствие. Не могу объяснить точно, но при них у меня возникает внутреннее жжение и отторжение всякого рода контакта с ними. В летнюю погоду помимо постоянной жары, а вернее из-за неё, возникают стремительные порывы ветра, влекущие за собой громы, молнии и дожди. И парой не знаешь, чем тебя в этот раз порадует небо, либо попугает периодическими взрывами, либо прольет на тебя несколько литров прохлады. В зависимости от обстоятельств предвещающих то или иное событие. Тебя может обрадовать и то и другое и третье, которое незамедлительно добавит свою порцию счастья, а бывает иначе».
Сегодня ветер начал разыгрываться еще с полудня, когда большая компания, включающая в себя Юлю и Диму, прибывала на пляже, играя в волейбол, предварительно поделившись на команды. Она была в его команде, ее длинные черные волосы были собраны в косу. Ветер дул с небольшой силой, но под конец игры уже гонял песчинки по пляжу, что и послужило завершению матча, из-за мешающих игре песчинок. Решение о предстоящих действиях было принято единогласно и быстро, без особых сопротивлений со стороны членов компании. В этот момент она, прислонившись спиной к его груди, прибывала в его объятиях. Её рука поглаживала его руки, скрещенные на ее груди и в миг принятия окончательного решения по поводу дальнейших планов, ее рука опустилась вниз. Решение было таким: все в ночной клуб.
Желание не быть здесь, угасло. На образовавшейся пустоте захотелось вырастить светлое растение дарующие счастье, что она и начала делать, вступив в круг танцующей толпы. Громкая электронная музыка отбивала ритм ускоренной жизни. В темном помещении, именуемом – танцполом, толпились люди. Белый свет учащено мигал, выхватывая кадры ускользающей жизни. Помимо него били, сменяя друг друга, огни синего, красного, желтого цвета, окрашивая стоящий здесь дым, чей запах бил в нос, но на него было наплевать. Помимо этого в помещении стояла духота, в отличие от улицы, где дул ветер, начавшийся еще с полудня, а сейчас достигший ураганной силы, к ветру присоединились молния и гром. Лишь дождя не наблюдалось. Их компания влилась к танцующим и растворилась в них. Она танцевала, наслаждаясь каждым движением своего тела, поддаваясь ритму музыки. Каждый стоящий рядом присоединялся к ее движениям, и она улыбалась ему в ответ, а иногда даже смеялась, закатываясь смехом которого не было слышно из-за громкой музыки. Её волосы, собранные в пучок обнажали шею. Он, так же танцевал в этой толпе, не замечая её и наслаждаясь каждым движением, соединяющимся воедино, с движением находящихся здесь девушек. Они перемещались по танцполу, не замечая друг друга и забыв о пребывание здесь каждого из них. До тех пор пока в её взгляд, в порыве веселья, не влетел кадр, выхваченный белым светом, танцующего Димы, в этот момент она затормозила свои движения и пыталась найти его до тех пор, пока не остановилась окончательно. Улыбка слетела с губ. «Ну и что я остановилась?». Взгляд не отрывался от него. «Вот он танцует с другой и что дальше, они же танцуют быстрый танец, и даже не обнимаются. Ведь я сама только что так же танцевала?» Нарастающее внутри жжение заполняло собой все тело. «Ну почему я ревную? Почему во мне только ревность и ни чего больше? Нельзя так» - подумала она и со злобой вынула из пучка волос заколку, бросив ее на пол, и сняла резинку, поступив с ней так же. Стараясь, не думать об этом и заглушить жжение она, закрыв глаза начала быстро двигаться, заходя за пределы ритма звучавшей музыки. Через некоторое время движения тела соединились с ритмом музыки.
Он подошел сзади, когда она танцевала, стараясь избавиться от глупых мыслей и чувств. Его рука протянулась к её волосам, разбросанным ей во время танца, и убрала, с боку оголив шею. Она замерла в испуге, но быстро поняла, что это он, но музыка уже меняется на медленную и приходиться танцевать под неё. Его губы касаются кожи ее шеи. Руки, схватившие ее за плечи, скользят по ее рукам, в то время как она поднимает их. Их вытянутые в стороны руки соединяются в кистях, её голова опрокидывается назад на его левое плечё, он же кладет свою голову на её правое плече повернув лицом к шеи, в этом положении они продолжают медленно танцевать. Сделав круг танца, он обнимает её своими и её руками. Она же поворачивается к нему лицом и продолжает танцевать на незначительном расстоянии от него, держась за руки. Он отпускает одну ее руку и обнимает за талию. Она отпускает другую его руку и уходит, назад вырываясь из его слабого объятья. Танцуя отдельно, друг от друга они все равно находятся, рядом вцепившись взглядами. Он протягивает к ней руки, на что она улыбается и не подает не одного ответного знака, в конечном итоге руки оказываются распростертыми и она, сняв с себя улыбку, бросается к нему в объятья и крепко прижимается к нему, утопая лицом в нём. Они медленно движутся под музыку и ему больше не остается, как заботливо провести правой рукой по волосам и нежно обнять за талию. В нем она ощущает защищенность, пытается избавиться от внутренних болей. «Горячий нож режет плоть из нутрии». Сильнее сжимает его тело и с большим ускорением утопает в нем. «Нет, я не могу этого выносить! А может все дело в нем? Да, в нем». Руки ослабевают объятия и стремятся в промежуток, образовавшийся между их грудей, вследствие ее отстранения. Оказавшись там, ее руки, согнутые в локтях, отталкивают его от неё. Он, не сопротивляясь, разъединяет свои руки, и они опять находятся порознь. Танец остановлен, им уже не до него. В ее безмятежном лице, направленном на него, скрыт взгляд испуганного ребенка не знающего, что выбрать и уже сам этот выбор приводит ее в шок, делает растерянной. Стоящий перед ней выбор наводит больше страху, нежели вопросы, требующие решения. Желание быть вместе борется внутри неё с пониманием того, что надо расстаться, что вместе не возможно, рука не решительно протягивается к нему и резко прислоняется к щеке, дабы насладиться, оставить его в своей памяти. Рука начинает, иступлено гладить его слегка не бритую щеку. «Прощай». Он ловит ее руку своей и, не отрывая ее от себя, целует в запястье. «Прощай» - говорит она про себя и вырывает руку. «Прощай» - опять говорит она, проводя пальцами по его лицу, от то лба к губам, задевая каждую клеточку его кожи, он же целует ее пальцы, когда те касаются губ. Он поглаживает ее спину, проводя по ней руками и наслаждаясь каждым изгибом. «Прощай» - повторяет она много раз, прислоняясь своим лицо к его лицу, закрыв глаза. Он поднимает руки, запуская их в ее черные волосы, и там поглаживает палицами кожу головы. Желая поцеловать ее, он поворачивает ее голову и тянется губами к ее губам. Почувствовав его желание, она преграждает путь руками, и он целует ее ладонь. «Прощай» - говорит она бесповоротно и сжимает его губы рукой, после чего отстраняется, в то время как он прибывает в замешательстве. Музыка уже сменилась обратно на быструю, а они даже и не заметили. Она отходит, назад смотря на него стоящего в помешательстве. Взгляд отрывается от него, потерявшись в людях танцующих между ними. Она продолжает танцевать под быструю музыку, улыбаясь всем без исключения. Он же, постояв недолго в одиночестве, замечает остальных друзей, танцующих здесь и присоединяется к ним.
По ночному городу, в котором до сих пор носится ветер сопровождаемый молнией и громом, толпа, состоящая из шести человек, решила, выйдя из клуба, отправится по домам, благо все живут практически рядом. Они бегут вдоль дороги, подгоняемые ветром, и шумят, стараясь перекричать этот самый ветер. Состояние эйфории охватывает каждого, как только вспышки молний освещают улицу, и раскаты грома проносятся вслед за этим, сотрясая звуковой волной воздух и без того замученный ветром. Только эта эйфория выражается у каждого по-разному, в зависимости от тех чувств, что смешиваются с ней. Каждый издаваемый выкрик, того или иного субъекта толпы, несет в себе зачатки, радости, безмятежности, одиночества, счастья, пустоты и восторга от проведенного времени. Ее черные волосы развиваются от ветра, раскидываясь в разные стороны. Желание остановить весь этот хаос, творящийся на голове, заставляет ее прижимать руками волосы, так чтобы они не закрывали собой лицо. Она уже начала проклинать себя за то, что в порыве гнева или безумия, она еще точно не поняла из-за чего именно, выбросила резинку, как вдруг ветер затих. Все обрадованные этим событием дружно закричали и завизжали. Она же шла ускоренным шагом, вдоль дороги, стремясь поскорее попасть, домой, до которого еще идти и идти. Слабо освещенную улицу, от изредка горящих фонарей, продолжали пронзать вспышки молний, за которыми так же следовали раскаты грома.
После очередного грома, в создавшейся тишине, пошел дождь. Крупные капли упали на раскаленный асфальт и её кожу. Народ, от неожиданно обрушившегося на него потока, побежал по дороге, домой, с желанием поскорей спрятаться от прохладного ливня. Она, которая минуту назад мечтала быстрее оказаться дома, остановилась и, закрыв глаза, подняла лицо к небу. Капли падали на лицо, разбиваясь на мелкие брызги. Она стояла, наслаждаясь сиюминутной прохладой. От мокрого лба исходило, еле уловимое, в лучах слабых фонарей, испарение. И сделав глубокий вздох, она почувствовала запах прибитой пыли. Группа людей спряталась под, находившимся рядом навесом, что бы пережить ливень, в условиях, которого было затруднительно бежать домой. Дима кричал Юле, стоя под навесом и зовя её в их компанию, где было сухо и относительно тепло. Она же, не замечая его криков, стояла, открыв глаза, и смотрела, как капли в стремительно потоке падают вниз.
- Юля! Иди сюда! – кричал он, когда она раскинула в разные стороны, желая, чтобы дождь укутал все её тело, собой.
Не выдержав её молчаливых ответов и пустых ожиданий, он направился к ней, на ходу снимая с себя спортивную куртку.
- Юль пошли, простынешь – сказал он, накидывая на неё свою куртку. Не желая принимать от него, сей подарок, она отодвинулась в сторону, предварительно оттолкнув его руки, и закрыла глаза, чтобы сильнее сосредоточится на дожде – Перестань дурачиться, пошли – произнес он, пытаясь обнять её и повести за собой. Так у него и получилось.
Расстояние до навеса сокращалось с той же скоростью, с которой сжимались её глаза. Не выдержав боли, она вырвалась из его объятий и помчалась по дороге в непонятную сторону от дома.
Не удержав её, он выкрикнул ей в след: «Куда ты!». И помчался за ней. Капли дождя, с неимоверной силой били иглами по лицу, от несущего их ветра. Она бежала, сворачивая в не понятные дворы, изредка освещаемые молнией, не замечая луж ноги, несли её. И слышались приближающиеся крики: «Постой!»
В одном из дворов, освещенном маленьким подъездным фонарем, он поймал её и прижал к себе.
- Куда ты бежала? Что случилось? Почему ты это делаешь? – задавал он вопросы, на которые у неё не было ответа. Пытаясь выбраться из его плена, её руки скользили по его мокрой груди. Она не могла и даже не пыталась найти ответа, от чего начала истошно смеяться ему в лицо. Он же пытался укрыть её от дождя, до ниток промокшей курткой. Из его рта вместе с паром, вырывались слова, пытающиеся её успокоить.
- Ну, перестань. Все хорошо. Что бы ни случилось, я тебе обещаю, этого не повторится. Ну, перестань. Успокойся. Ну, прошу тебя. Мне не по себе от твоего смеха – говорил он, а она продолжала смеяться и вырываться – Я обещаю тебе, все будет хорошо. Пошли домой. Юль, здесь темно и холодно, пошли отсюда, отогреешься, и все наладится. Да что с тобой происходит? – прижал он её к себе со всей силой. После чего, она пронзительно засмеялась ему в ухо. Он закрыл своей ладонью её рот, через несколько секунд, она укусила его руку и смех продолжился.
- Ты издеваешься надо мной! – крикнул он, ей в смеющееся лицо – Сумасшедшая! – пробурчал он себе под нос, отворачиваясь и потирая руку, от чего она замолчала и в создавшейся тишине, под аккомпанемент дождя, вспышка молнии осветила её серьезное лицо и мокрые, черные волосы по которым спускались потоки дождя.
Она смотрела на него. Он смотрел на неё. У него так много слов, которые надо сказать, но не может из-за неожиданного молчания. Она стоит, не шелохнувшись, прибывая в напряжении до глубины души. Он стоит, не двигаясь, не зная, что от неё ожидать. И только дождь идет между ними густой пеленой. Ударяя собой по всему, что стоит на его пути, пытаясь пробиться, выжить. Так же она, проносится сквозь пелену и, обнимая Диму, целует его лицо. В момент раската грома её губы прижимаются к его. А он стоит в растерянности.
*
Он сидел рядом с ней и пытался рассмотреть её лицо сквозь черные волосы. Она все так и не повернулась, не посмотрела на него, и он вышел на остановке, не дождавшись её взгляда. Место освободилось.
*
Из крана потекла вода, наполняя собой ванную. Она сняла одежду и залезла внутрь. Теплая вода коснулась замершей кожи. Звук воды наполнял ее голову, вытесняя из неё мысли. Внутри был холод и страх. Страх от создавшейся пустоты, от себя, от непонимания всего, что происходит. Она легла на бок, прижав к себе ноги. Вода медленно поднималась вверх по ее коже. Часть тела, окутанная водой, прибывала в тепле. Другая же, свободная часть, заполнялась холодом всего теля, который спасался от тепла воды. Она лежала медленно дыша. Лишь когда вода дошла до носа, она слегка пошевелилась, повернув голову носом к верху. Свободный от воды глаз открылся и стал наблюдать за водной гладью набирающую высоту. Холод тела концентрировался все в меньших и меньших участках тела, продолжая спасаться от неминуемой гибели. Когда этот холод заполнил собой лишь незначительные островки сухой кожи, расположенные на плече и бедре, в этот момент она заткнула нос рукой и погрузилась целиком в воду. На теле не осталось ни следа холода. Но он возник внутри ее тела, там, где был страх. Устав сдерживать дыхание, она выпустила воздух в виде пузырей и вынырнула из воды. После чего выключила льющуюся воду.
В создавшейся тишине, на месте, где был шум воды, образовалась пустота. Возникло одно, простое желание – избавиться от этих мучений. И она приступила к умыванию. Из флакона, на ладонь, вытекла вязкая жидкость. Руки приступили к массированию головы, и в волосах образовалась пена. В голове возникали нескончаемые вопросы: «Зачем? Почему?» И только изредка не понятные ответы: «Я не способна. У меня не получается. Но надо продолжать, надо пробовать, стараться. Но зачем, ведь все равно пусто, все равно одна только ревность. Холодная, мерзкая ревность. Нет, так нельзя. Надо стремиться. И вообще не любя себя нельзя любить других. Так что соберись и выброси эти глупости из головы» - говорила она сама себе. И голова опустилась в воду, смывая пену с волос. Намыленная губка в ее руках, очищала кожу от грязи, скопившейся за день. «Ну почему? Почему я не способна? Что мне мешает? Да нет! Я сама себе мешаю. Закрываюсь в своей раковине, как дурра. Действительно сумасшедшая. И это противное, мерзкое ощущение тошноты, переполняющее меня до всё покрывающей рвоты». Тело окунулось в воду, оставив на ее поверхности пену, которая начала постепенно растворяться. Она сидела в ванне, сложив ноги под собой. «Я больше не могу! Я устала!» Впитавшийся в нее через кожу летний дождь, начал выходить в виде слез, смешиваясь с водой в ванне. От чего она закричала, во всю силу, что могла, переходя на ор. Но так что в тишину ванной комнаты, из открытого рта вырвался только воздух. Зато внутри все клокотало. Голова нырнула в воду лицом вниз, не затыкая носа. Что, в общем-то, не особо помогло. Голова вынырнула, раскидывая с волос брызги. После чего она улеглась в ванне, оставляя на лице искривленное выражение с открытым ртом и нескончаемым летним дождем.
*
Автобус мчался по дороге луж. Сверху на него сыпались листья с деревьев стоящих вдоль его пути. Она сидела одна, по-прежнему уставившись в окно, за которым моросит дождь. В лужах отражались облака, плывущие по небу. На пустое сиденье, возле нее, сел человек. Его глаза, как и глаза прежних ее сопроводителей, были направлены на ее волосы, закрывающие лицо.
*
Стояло лето. Бабье лето.
За тесным столиком, в ресторане, под звуки скрипки, сидит она. Свет слегка приглушен. Она одна, за столиком, но не в ресторане. Столик накрыт на одну персону. «Я не знаю что такое любовь. Видимо потому что её во мне нет. Есть ревность, суматоха, желание что-то почувствовать, испробовать. А еще я запуталась в себе. И это меня больше пугает. Не знаю с чего начать. Вспоминается стих Марины Цветаевой «… не знаю с чего начать Тем, чем и кончу Моя любовь к вам…». Тут-то все ясно. Тут просто ситуация другая иная. Не говорю, что проще, просто другая. Ждать, искать, или уйти от всего, лечь в поле на берегу шумной реки и слушая её переливы, отбросить всё и не о чем не думать. Ведь ожидание то же изматывает и посильнее поиска. А откуда я взяла, что у меня получится не думать до окончания времен, ну хотя бы моих времен? Может это мне принесет большее мучение? Нет, надо искать, нарываться, пробовать. Как раньше. Стоп. А разве я раньше искала? Нет. Они меня сами находили. А дальше? А дальше я понимала, что не люблю и уходила. С чего это я взяла, что не люблю? С того, что внутри холодно и пусто! Это не повод так думать. Я да же не пыталась полюбить. Ни чего не делала и просто замыкалась в своем пессимизме. Все я решила точно – надо пробовать, ведь обидней ничего ни делать». Она оглядела своими голубыми глазами здешнюю публику. За тремя столиками сидели влюбленные пары, это было понятно по их виду и по свечам, что горели на середине их столиков, плавно подрагивая огоньками. Справа от неё сидел седовласый мужчина изредка смотрящий на неё. Он сидел за столиком чуть большего размера, чем её, и было ощущение, что он кого-то ждет, но стол был накрыт на одну персону. Слева, повернувшись назад, она увидела молодого человека с густыми черными волосами. Он сидел, с головою погрузившись в меню. Так же здесь был обслуживающий персонал: изредка появляющиеся официанты и официантки, и бармен делающий коктейли за барнной стойкой. «Да. Выбор не велик». Официанты, официантки и седовласый мужчина отпадали сразу, каждый по своей причине. Остался бармен и молодой человек. Лицо последнего скрывалось за меню. «И что, я подойду и скажу можно с вами познакомиться. Он отложит меню в сторону, посмотрит на меня, скажет, можно, я увижу его лицо и скажу, что передумала». Она смотрела на него и в голове летала мысль: «Вставай и иди, знакомься». «Во всем самое трудное это первые шаги, а дальше всё пойдет легче. Главное помнить, что начало положено и все последующее это не первое. Но я, ни разу первая не знакомилась особенно в ресторане».
- Будете, что-то заказывать? – послышался женский голос.
Она повернулась и увидела перед собой приветливо улыбающуюся официантку.
- Извините, я еще не выбрала – и рука сама потянулась за меню.
- Ни чего страшного. Когда будете готовы, позовите. Приятного вам вечера.
- Спасибо – сказала она и официантка ушла.
Закрыв меню, она повернулась обратно к парню, который в свою очередь проделал то же самое, и его открытое лицо смотрело на неё. «Вставай и подходи к нему». Но из этого вышла лишь легкая неестественная улыбка. И он отвернулся от неё. «Ну, вот я упустила свой шанс». Парень встал из-за стола. К нему подошла девушка, он обнял её и поцеловал. После чего он посадил её за столик и позвал официантку. Юля долго смотрела на них, не отводя взгляда. «Теперь хоть проблема выбора не стоит». Она отвернулась и начала смотреть на бармена. Он стоял и мешал коктейли, подавая их на подносы подходящих официантов. «Надо сесть за барнную стойку попросить что-нибудь выпить и разговориться с ним. Слово за слово и мы познакомимся, подружимся». Подошел официант и бармен поставил ему открытую бутылку вина и фужер. «Ну, вот кто-то сейчас будет пить, а я себе ничего не выбрала». И она взяла меню.
- Извините – послышался мужской голос, это был официант, он ставил фужер и бутылку вина ей на стол – это вино заказал для вас мужчина, сидящий за тем столиком – и он показал на седовласого мужчину, который сейчас смотрел на неё. Она, слегка улыбаясь, кивнула ему головой. Официант налив в фужер вина, поставил бутылку и ушел. Она взяла фужер, в котором подрагивала красная жидкость и сделала глоток. Терпковато–сладостный привкус, оказавшийся во рту, через мгновение разлился по её нутру. В голове пролетела мысль, и она встала из-за стола, держа в руке фужер.
Она села напротив него.
- Вино вкусное, спасибо вам за него. И вы знаете, я хочу, что бы вы его попробовали – с этими словами она протянула ему фужер. Он сделал глоток и вернул ей бокал, глядя в её голубые глаза. Она же смотрела в его лицо и видела, как туман собрался в кронах некогда темных деревьев. Солнце алого заката освещает собой синие небо теплых осенних дней. По-которому изредка проплывали серые облака.
- Как вам?
- Действительно вкусное. И я рад, что оно вам понравилось – сказал он, слегка хрипловатым голосом – я боялся, что вы не примите мой подарок.
- Напрасно. А почему вы его сделали? Ну, этот подарок?
- Я увидел ваш взгляд. Вы с такой грустью во все всматривались, что я решил тем самым поднять вам настроение.
- Но вы ведь меня не знаете и не можете знать, что у меня в нутрии.
- Да. Но я сделал предположение. Мне так показалось. Я ошибся?
- Да – сказала она, покручивая в руке фужер и не отрывая глаз с его лица.
- Извините, я не хотел вас этим обидеть. Чем я могу искупить вину?
- Не стоит. Вы меня не обидели. Скажите вы, наверное, кого-то ждете? Я занимаю место? – спросила она приподнимаясь.
- Нет, что вы, сидите – сказал он, то же встав с места – я никого не жду.
Она осталась сидеть, поставив фужер на стол.
- А почему вы сидите здесь один. Где ваша жена? – спросила она, показывая на обручальное кольцо.
- Я решил отметить здесь что-то вроде годовщины. А жена моя… умерла – сказал он, сжав кулак правой руки и опустив её под стол – уже три года назад – он смотрел ей в глаза, которые потупились после сказанного.
Наступило молчание.
- Надеюсь, вы не будите возрождать на мое предложение составить мне компанию за ужином?
- Нет.
Он позвал официантку и заказал поесть, так же попросил принести с её столика бутылку вина и вещи.
- Вот мы сидим, разговариваем и да же не знаем друг друга. Хочется исправить это недоразумение. Петр Алексеевич – сказал он, протянув ей руку – можно просто Петр или Петя.
- Юля – руки соприкоснулись над столом. Он приподнялся и поцеловал её руку. – Но я буду звать вас Петр Алексеевич.
- Как вам угодно. Юля…
Теплый осенний день перешел в ночь. Их лица щекотала осенняя паутина, а они неспешно прогуливались по тротуару.
- Вы не боитесь идти со мной? – спросил он, поглядывая на неё.
- Странно, но нет – ответила она, глядя на свои ноги, перемещающиеся в ночи – Я испытывала страх при первом шаге, когда вы угостили меня вином. Тогда я, судорожно дрожа, решила подсесть к вам. А теперь? Теперь, мне спокойно и можно сказать уютно.
- Знаете, я был поражен вашей решительностью в тот миг, когда вы подсели ко мне, я даже испугался, не зная, что от вас ждать. Я думал, вы выльете на меня тот бокал вина, что держали в руке. Знаете, хотя я и был женат, и любил свою жену, как я думал, но детей у нас не было. А сейчас я иду с вами, и мне кажется, что я знаком с тобой, Юля, долгое время. Это так странно.
- Мне хочется кое-что сказать вам. Но я не знаю как… с чего начать. Я всю жизнь жила без отца, он бросил мою мать, когда узнал, что она беременна, поэтому я ни когда не видела его, да и не хотела видеть. Нет, я не держала, и не держу на него злобы, вовсе нет. Просто не было желания увидеть. И я не знаю, что значит иметь отца. Но с вами мне хорошо.
Они не спеша шли по шуршащей дороге листвы, и разговоры продолжались в не принужденной форме. Воздух пронзал солоноватый привкус, несущийся на ветру моря.
- Можно ли вернуть любовь? – спросила она, оборвав тем самым начавшийся прежде разговор.
- Она всегда с нами, она в нас и мы её ни когда не теряем. Она ни куда не уходит, мы просто забываем про неё, бросаем её из своего внимания и из-за этого она обижается на нас и прячется в потаенных местах души, а когда мы якобы пытаемся её вернуть или найти, то она скрывается от нас за масками ревности, желания собственности, желания иметь, обладать и в результате не находим, то чего по истине желаем, от чего начинаем нервничать, возмущаться, злится, проклинать как себя, так и других. От этих чувств, любовь внутри нас становится маленькой и начинает плакать, вызывая у нас колющее чувство.
- И что же тогда делать?
- Не знаю. Возможно, верить в себя и свою любовь? Любовь кормится верой. И нужно не забывать об этом, а предоставлять пищу.
Прогулка закончилась их возвращением на прежнее место, к ресторану. Они сели в его машину и поехали. Она уставшая от долгого дня и опьяненная вечером, улеглась комочком на заднем сиденье. Теплота коротких осенних дней закончилась, и наступили дожди. Всю теплоту они потратили на прогулки, в которых она, не переставая, задавала вопросы, а он покорно, как мог, отвечал. В дни дождей кардинальных изменений не наблюдалось, они всё так же продолжали быть вместе, находились темы для разговора, всё было по-прежнему, только в его теплой, уютной квартире и дожди за окном. «Я не знаю. Всё хорошо. Как-то чрезвычайно хорошо, что, аж не по себе становится. Я чувствую к нему привязанность, и так же чувствую ответную привязанность с его стороны. Хотя привязанность как-то пугающе звучит, лучшее слово симпатия, оно мягче и тоньше. А привязанность сжимает рамки, вызывая страх за себя. За окном дожди, а мне тепло, правда, тепло, рядом с ним».
«Моя жизнь продолжала течь обычным ходом, с одним лишь исключением, в ней появился уголок надежды на лучшее, пристанище в которое я уходила с головой. С ним мне было спокойно и тепло, хотя мне до сих пор закрадываются в голову мысли, что это тепло исходило исключительно от осенних дней, которые быстро, без остатка раздаривают свое тепло. Но все же это ошибочно. В наших отношениях нет ни чего не постыдного в связи с разницей в возрасте. Вечерние встречи – разговоры на разные темы. Зачастую вечер затягивался до ночи и мы ехали к нему домой, как в первый раз. Там разговор или продолжался, или же заканчивался во сне. Большее удовольствие приносили молчаливые разговоры. Когда оба мы заканчивали говорить и принимались за разные дела, на первый взгляд совершенно не соприкасаясь друг с другом, будь-то читка книги, которых у него было огромное количество, просмотр телевизора, уборка или просто молчаливо сидение в кресле, в этот момент, в этом молчании происходил удивительный, неповторимый диалог. Он не подается объяснению. Но я попробую. В миг, когда обоюдная тишина приносит не раздражение, не неловкость, а умиротворение, гармонию и счастье. В его доме, для меня, чувствовалась защищенность и комфорт. Но как всегда есть маленькая, но портящая общую идиллию. Хотя возможно это всего лишь мои очередные бредни. Одна часть интерьера его дома раздражала меня, с каждым днем пребывания у него, с неистовой силой. Огромнее количество фотографий его умершей жены вызывало во мне неимоверный гнев, который я всячески сдерживала в себе. Все стены были увешены ими, от чего я, первоначально, испытывала страх, ощущала дискомфорт, а после сама не знаю почему, возможно от того, что он был всегда рядом и тем самым отвлекал меня от мыслей о его жене, тем более он ни разу не заговорил со мной о ней, ну так вот после дискомфорт исчез, преобразившись в свою противоположность – комфорт, а вот со страхом произошло иное, он превратился в гнев, мне просто надоело бояться. Бояться призраков его прошлой жизни. Мне хватало страху от собственных фантомов, с которыми я не могу справиться, по этому я решила побороть чужих, не мешающих моему существованию. При всем выше сказанном я задавала себе постоянный вопрос: «А люблю ли я его?», ответ приходил моментально жестким и решительным - «да», а после этого крика – тишина. Она обволакивает собой все твои части тела, в плотную прислоняясь к коже, от чего на той возникают постоянные раздражения, элементарные, мельчайшие доставляют неимоверный диссонанс в каждой клеточки твоего организма, души. И всё от какой то тишины. Я прихожу к мнению, что эта тишина не плод внешнего мира окружающего меня, а сущность моих внутренних дуновений из чего исходят все мои чувства, внешние действия и я в целом.»
Сегодня в небе стояла серая пелена тишины, наполняя собой предвкушением тайн и загадок. В воздухе летал запах мокрой листвы, пытаясь проникнуть в окна домов. Она провела весь этот день у него, в месте с ним. Оставшись вечером прошлого дня у него, она не ушла домой утром, а осталась у него.
«Я ни когда не любила его!» Пронеслось в осенних ударах дождя. Мокрые крыши домов упираются в серое небо, которое смачивает своей усталостью все в округе. Город прибывает в продолжительном сне, идущем покуда не закончится дождь. Размеренные серые краски легли ровным слоем на поверхность городского небосвода, и отражаются в лужах дорог. Запах мокрой земли смешался с листвой, которая отжила свое и прибывает у ног своих прародителей. Мокрые чайки изредка взмывают в небо; на просторы морей в поисках еды. Ветер у моря с большей силой играет с водой, вспенивая ее, и выбрасывая на поверхность берега. Эти дни тянутся значительно дольше, не взирая на то, что она не одна, а в обществе интересного во всех отношениях мужчины. Много дней провели они в доме, всё время друг с другом. А сейчас она решила прогуляться, не взирая на не погоду, и он поддался её прихоти, как всегда это происходит, не пытаясь отговорить ее возможностью промокнуть, замерзнуть и как следствие – простудится. Он поддался ее прихоти, будто сам того желал, вообразив это своей личной идеей. Понимая всю вредность данной погоды, они взяли по зонту: он – черный, классический, мужской, с коричневой, загнутой ручкой; она – женско-осенний с воспоминаниями о прошедшем лете в зеленоватом оттенке зонта. По сравнению с летним, этот дождь был долгий, мелкий и холодный, от попаданий которого на кожу, возникала россыпь мурашек. От чего она решила спрятать высунутую руку обратно под зонт. Они шли молчаливой не спешной походкой под аккомпанемент идущего дождя и изредка проезжающих машин по мокрой дороге. Она думала, что следует убежать, бросить зонт и умчаться далеко отсюда, что бы он устремился за ней, крича: «Постой!», а она продолжала б бежать, не оглядываясь да же по сторонам, не то, что назад. Но возникал вопрос: «Куда?» Ответа не находилось. В голове мелькали обрывки песен все возможных жанров и настроений, а ответа не было. Их зонты двигались как одно целое, изредка соприкасаясь краями, от чего происходил удар. «А может не стоит убегать? Пусть идет всё как есть.» Их молчаливая прогулка приближалась к берегу моря. От его дома до моря не большое расстояние, которое можно проехать на машине за двадцать минут, при хороших обстоятельствах. Но они шли, и притом медленно сами не замечая прошедшего времени. С моря подул холодный пронзающий ветер, неся на себе еще и мелкие капли дождя, от чего он становится еще невыносимее. Чаек уже не было. Они ступили на каменный берег и приостановились от сильного ветра. Черные волосы развивались на ветру. Она зажмурила свои голубые глаза и продолжила путь, он же на несколько секунд замялся, но всё же последовал за ней, от чего их зонты потеряли единую форму. Она, прикрываясь своим зонтом и щуря глаза, продолжала двигаться по берегу, против ветра. Он же подрожал ей частично и шел рядом. Она шла медленно, преодолевая каждый шаг. Но в скорее не выдержала. «Пусто!» - заорал голос внутри её мыслей, от чего она выбросила из рук зонт и обняла его, прижимаясь всем телом всем телом, пряча лицо в его груди и пытаясь спастись от холода. Он же усмехнулся и, продолжая улыбаться, повернулся спиной к ветру. Её зонт летел на ветру, ударяясь о камни, а после скрылся в морских далях, уносясь вслед за ветром.
- Пошли домой – прошептала она.
Его библиотека восхищала её до безумства. Целая комната была переделана специально для неё, вдоль всех стен стояли книжные полки, закрытые стеклянными дверями, они упирались собой в потолок. Окон в комнате не было, то единственное, что изначально существовало, было заделано кирпичами, и на его месте водрузился шкаф. Посередине комнаты стоял роскошный деревянный стол, возле которого были расставлены стулья, всё это было цвета темного ореха, и местами с потертостями под старину. На столе располагались светильники, для удобного чтения. Но её излюбленным местом здесь было кресло, стоящее с края комнаты, а рядом с ним стоял напольный светильник. Она любила брать перво попавшуюся книгу, садится в это кресло и начинать читать не с начала и не с конца, а там где откроет рука.
Взяв книгу обеими руками, она села в кресло. Прислонив край книги к губам и носу, она закрыла глаза и вдыхала её слегка пыльный запах. А после открыла книгу и начала читать там, где упал её взгляд: «… Через несколько сот лет после описанных событий на берегах Каспийского моря были пойманы две черепахи, на спинах которых было что-то написано. Это были письма любящих друг друга мужчины и женщины. Черепахи всегда были вместе, и послания влюбленных на них можно было прочесть. Мужчина писал:
«Ты похожа на ту девушку, которая подолгу спала по утрам, а когда вышла замуж в соседнее село и впервые должна бала встать рано, увидела иней на полях и сказала свекрови: «В нашем селе такого не было!» Так же как и она, ты думаешь, что на свете нет любви, потому что ты никогда не просыпалась так рано, чтобы с ней встретится, хотя она каждое утро приходила во время…»
Письмо женщины было короче, всего несколько слов:
«Моя родина – тишина, моя пища – молчание. Я сижу в своем имени, как гребец в лодке. Не могу заснуть, так тебя ненавижу»…» После она посмотрела на обложку и прочла следующее: «Милорад Павич «Хазарский словарь»».
Она сидела у окна и ни чего не видела, лишь ощущала холод через стекло, стоящий на осенней улице. Дожди давно прекратились, и серое небо побелело. Самую малость. А из-под кожи веяло теплом. Она все, так же как и предыдущие дни осени, прибывала в тепле его дома, всю осень, начиная с их знакомства, она была здесь и чувствовала себя как дома, хотя истинный дом она позабыла. Она прислонила руку ладонью к стеклу, тепло под кожей вступило в борьбу с холодом стекла и обжигало кожу руки.
«Я не ощущаю любви, ни только от другого субъекта, направленную на меня как на объект своей любви, но я так же не ощущаю ее в себе, не ощущаю ее волн идущих от меня к другим людям, которые располагаются в окружении меня, и это самое печальное в моем существовании. Я не испытываю любви к ближним своим, а так же не питаю привязанности к дальним. Что такое любовь? Я не могу ответить на этот вопрос, ибо не сталкивалась с ней. Я даже не имею права задавать этот вопрос. Не имея любви - ты ничто. Верно, сказано. Во мне есть желчь, вырывающаяся в беспочвенной агрессии и ревности к любым людям, с которыми я даже не знакома, меня с ними ни чего не связывает. Это всё так тонко, не уловимо уметь мыслить, чувствовать. Чувствовать доброту к людям - этому надо учиться, учиться всю жизнь и если тебе повезет, то ты придешь к истиной цели. Проявить сострадание – это, в наше время, не померенный труд, сочувствие к другому не к себе, а к ближнему, рядом находящемуся человеку это мучительно, как будто перешагиваешь через свое прогнившее тело, перешагнуть очень боязно и мучительно, хочется развернуться и уйти на за, где ни кто тебе не будет мешать, от этого всего ты замыкаешься в себе и начинаешь вести жизнь отшельника. Но как только тебе дается шанс провести время в компании, то ты как волчица смотришь в лес и оскаливаешься на прохожих в надежде защитить свое дитя – то, что ты создала своим малым существованием. Здесь все связано, скомкано в плотный клубок – потяни за одно, пойдет другое. Если же чего-то нет, все остальное теряет свою значимость, растворяется в пустоте. Нет. Так нельзя!» Она ударила своим кулачком по оконному стеклу, и тот задребезжал.
Он заглянул в комнату и улыбающийся произнес:
- Юль, пойдем ужинать. Всё готово.
Она повернулась к нему и, не убирая руки со стекла, кивнула в ответ.
На столе был накрыт ужин, располагающий к приятной душевной обстановки. Накрытая белая скатерть задавала торжественную основу вечеру. Она уселась за стол, продолжая прибывать в своих размышлениях. Портрет Светланы Алексеевны висевший на одной из стен столовой имел особенность смотреть за всеми обитателями данного места, где бы они не находились. Бутылка красного вина разлита по фужерам и ужин начался. Она вкушала терпкий аромат вина и любовалась его янтарно-красным тонном на стенках широкого фужера.
- Петр Алексеевич, фужеры вина напоминают собой широкие, красные озера. Для чего они такие бескрайние? – он посмотрел на нее, делающую глоток, тем самым, выдержав паузу.
- Красное вино имеет смесь двоякого вкуса. Оно сочетает в себе как и приятный, сладостные аромат, так и горечь, без нее ни куда. Одно подчеркивает другое, выдвигая себя на первый план, этим вино и славится. Но так как мы в вине, как и во всем другом, любим сладость, как проявление всего лучшего на земле, то мы даем ему возможность настояться на воздухе. Красное вино должно надышаться, это как рождение ребенка, начинающего кричать после первого вздоха. Ты можешь увидеть, как плачет вино, внимательно присмотревшись к стенкам фужера. Небольшие дорожки, стекающие в океан. – Она оторвалась от еды и начала на свету рассматривать фужер, закрыв один глаз, а после всё выпила до последней капли. Он снова разлил вино. – Чем дольше он будет соприкасаться с кислородом – дышать, тем насыщенней получается вкус вина, из-за этого бутылку вина не закрывают пробкой после открытия, и еще принято как бы размешивать вино в фужере…
- А белое вино так же соединяется с кислородом?
- Нет. Белое наоборот приятно своей горчинкой, поэтому ему противопоказано соединение с кислородом и его разливают по узким фужерам.
Вино было выпито.
После ужина он сидел на диване почитывая газету, а она лежала, рядом положив свою голову ему на колени. В зале играла музыка Шопена. Легкая юбка, черного цвета, расходилась от талии в колокольно-образной форме, спускалась до колен, ноги покрывали чулки телесного цвета, слегка поблескивая в электрическом свете. На верхнюю часть тела была одета облагающая черная кофта с длинными рукавами и средним декольте. Она села, поджав ноги под себя. «Не хорошо…» неслись мысли у неё в голове. Кровь накипала, заставляя сердце стучать сильнее, от чего в ушах гудело. Она глядела в окно и много раз сглатывала, стараясь, избавится от гула. Взгляд не отрывался от окна.
- Ты мне очень дорог – вдруг произнесла она.
- Ты мне тоже – сказал он, продолжая читать газету. Она встала и подошла к окну. Проводя пальцем по стеклу, собрала капельки воды, возникшие от разницы температур, а после мокрым пальцем коснулась своей шеи. Открыла форточку. С улицы повело прохладой, и крик чаек залетел в комнату. Он продолжал сидеть, делая вид читающего человека, поглядывая из-за края газеты на её действия. Она же закрыв глаза, впитывала в себя осенний запах промокших листьев и чувствовала кожей легкий ветерок. Не задумываясь, она коснулась, ладонью правой руки, стекла и провела ею по поверхности. Раздался скрип. Рука стала мокрой и холодной.
Шопен, Ноктюрн номер 21. Мелодично укачивающие и дребезжащие нотки фортепьяно, куда-то далеко уносили слушателя. Создавая тревогу только где-то в потаенных глубинах нутра.
Подойдя к нему сзади, она провела мокрой рукой по его лицу, останавливаясь на каждых выступах. С губ рука последовала в право по шершавой щетине. И прощупывая кончиками пальцев, его губы.
- Юля – проговорил он, но тут же её рука снова закрыла ему рот.
- Ни чего не говори. Прошу тебя – сказала она.
Она обошла его, убрала из рук его, газету в сторону и села ему на колени. Схватив его голову руками, она поцеловала его и прижалась грудью к его груди. Он же схватил ее за лопатки. Мелодичная музыка Шопена сливалась с криками чаек за окном, гул в ее ушах прошел. Продолжая целовать его, ее руки спустились ему на грудь, а после заскользили дальше вниз. Он схватил ее за плечи и отстранил от себя.
- Нет Юль, не надо – сказал он, глядя ей в голубые глаза – Не стоит.
Она, глядя на него, улыбнулась уголками губ и понимающе закивала головой. Села рядом с ним. Музыка прекратила играть, лишь крик чаек доносился до них. «Извини» - повторялось у неё в голове, и она покачивала головой, продолжая улыбаться. Она медленно встала, и как ни в чем не бывало, пошла, закрывать окно, разглаживая, поправляя и собирая в пучок свои волосы. Он же пошел менять диск. Закрыв окно, она, спросила его, будет ли он кофе, на что он ответил положительно. Через некоторое время, после того как она отправилась на кухню, раздался звук закрывающейся двери.
Выйдя на улицу и не заметив тумана, что сгустился по всем улицам, она захотела побежать и побежала, не видя, что у нее встает перед глазами, лишь изредка разбирая, что попадает под ноги. Бежала она не долго, а, остановившись, тяжело дышала. Отдышавшись, она посмотрела вокруг себя и ни чего не увидела кроме густого, нависшего тумана и, испугавшись от незнания, где находится, присела на корточки, испачкав край юбки, и закрыв лицо руками. Раздался шум капающей воды, но дождя не было и она хоть, и хотела плакать, все же сдерживала себя. За нее плакали деревья, на которых скапливалась вода от густого тумана. Вода падала с мокрых потемневших веток прямо на облетевшую листву, создавая шорох. Ей стало холодно. Послышался его голос с криком «Юля!», от чего она даже не пошевелилась. Вскоре, отыскав ее с помощью фонарика, он подошел к ней и обнял ее.
-- Эх, ты, глупенькая – проговорил он добродушным голосом.
- Вы любили свою жену? – спросила она, уткнувшись ему в грудь.
- Раньше, когда она была жива, я думал и считал, что люблю ее. Хотя она частенько упрекала меня в обратном. Постоянно кричала мне, что я не люблю ее. Я же удивлялся на это... Сердился. Всячески пытался доказать ей свою любовь, переубедить ее в ложных выводах. Но ни

Он
Кирилл Павлович
Май 2008 – 25.09.08.
Сегодняшний закат чрезвычайно ярок, и насыщен красными красками разнообразных оттенков, от слабых, едва уловимых, до чрезвычайно огненных, обжигающих роговицу глаза.
Трудно сказать, что способствовало свершению этих столь шокирующих действий, но это произошло и, ничего уже не поделаешь, не исправишь. Можно только прожить заново, что бы ощутить, осознать и осмыслить для дальнейших действий по направлению к другим – ныне живущим.
Все началось с утра, с раннего рассвета, когда еще большинство народу прибывало в опьяняющем забытье, называющемся – сон. В этот чудесный субботний день молодой человек наблюдал восход солнца, стоя не подвижно на краю крыши многоэтажного здания. Солнце пробуждалось из-за горизонта раскидистого поля, расположенного возле этого здания. Еще слабые лучи пробивали собой мрак ночи и отгоняли, незаметно – медленно, прохладу, оставленную здесь черной птицей пролетающей по небосклону. Его глаза были направлены вдаль к пробуждающемуся светиле. В них виделся тяжелый груз жизни, избавится от которого, он не мог. В силу слабости своего сознания и, в силу чрезмерно висящих (как он думал) проблем. Он стоял, не подвижно глядя вдаль, пока солнце, всецело не вышло из-за горизонта и только тогда, он опустил свою голову вниз, увидев ту высоту, на которой находился всю ночь в ожидании его появления. И дождавшись, насладился этим чудом земной жизни, испив но, не насытившись, ибо этим нельзя насытиться, а только можно почувствовать на долю секунды прикоснувшись к, не ведомому. Взгляд удалился от истинного чуда, опустившись к низу земной жизни. И тогда он сделал шаг под гнетом удушающих невзгод, еще один шаг к пропасти жизни. «Доброе утро - послышался голос и он взметнул глаза к солнцу – делай только то, что действительно стоит делать, ибо не деланье истинного ведет к рождению ложного».
В утренней тиши слышался щебет птиц.
«Здравствуй – пошевелились его губы, разрезая воздушное пространство – я рад, что ты со мной заговорил, я давно ждал сего события, но в последний момент разуверился в свершении моей мечты. Я давно наблюдал за тобой издалека, каждое утро я видел твое появление и мечтал с тобой пообщаться, и вот оно свершилось, чему я несказанно рад».
«Я, то же постоянно вижу тебя и слышал твои восклицания в мою сторону, что не может меня не радовать. И вот ты встал на неверный путь, что меня огорчает, но ты не переживай я помогу тебе» - проговорил голос.
«О, я чрезвычайно рад! Извини меня за неверие в твою помощь». – «Прощаю, но будь впредь осторожен и не сомневайся во мне и в том, что я могу помочь тебе, ибо это мое предназначение – помогать тебе и таким как ты». - «О, не сомневайся в моей преданности тебе».
«Хорошо. Так знай – я помогу тебе, а ты в свою очередь должен слушаться меня беспрекословно и выполнять то, что я скажу, ибо только в этом случаи сила моей помощи исправит твою, как я знаю, не легкую жизнь». – «Да, я согласен». – «Тогда для начала сделай шаг назад, дабы не оступится и не упасть в преисподнюю, в коем случае мы с тобой не когда боле не увидимся, а ведь ты этого не хочешь?» - «Нет, конечно, - сказал молодой человек и сделал шаг назад – я очень надеюсь на встречу с тобой» - продолжал говорить он, не отрываясь от солнца своими восхищенными глазами.
«Теперь еще одно небольшое дело. Ты можешь оторваться от солнца, так как я все оставшееся время буду с тобой, и ты будешь постоянно слышать мой голос, из чего выходит, что ты должен оставить солнце и слушать мои команды». - «Да ты прав» - сказал он и повернулся к солнцу спиной.
«Молодец, я рад, что ты исполнителен и готов к изменению своей жизни к лучшему – переполнявшее его счастье вылезло наружу виде улыбке на устах от того немыслимого обстоятельства, что с ним разговаривает он. И голова его закивала – А теперь спускайся с крыши вниз и только по лестнице, ибо это будет твое первое испытание».
И он пошел вниз на улицу, спускаясь не торопливо по лестнице. Солнце, которое только что взошло на небе, закрылось серым облаком.
Он шел по дорого, опустив голову к земле, в голове кружилась мысль: «Я дождался этого», из-за чего дорога казалась легкой и не восприимчивой для ног. Он шел по пустынным улицам спящего города, переполненный сияющей радостью и да же не заметил, как остановился, опустился, поднял с дороги денежную купюру номиналом пятьдесят рублей и пошел дальше. Через десять шагов у его ног лежала денежная единица вдвое больше чем та, что в руках, из-за чего он остановился, и понял, что Он не разговаривает с ним как обещал, будучи еще на крыши.
- Где ты?! – выкрикнул он, подняв голову к небу, но, не бросив денег из рук.
«Я рядом с тобой» - проговорил голос – «но мне жаль тебя, за твои сомненья». – Прости меня, я больше не восомнюсь, ни за что, если хочешь, я да же выброшу деньги что подобрал, не спросив тебя? – «Не надо. Я прощаю тебя и без этого. Подними те, которые лежат у твоих ног, они пригодятся тебе в твоём путешествии». – Он поднял деньги и положил в карман джинсов. – «И еще, ты можешь говорить со мной, не открывая рта, ибо я слышу твои мысли. Разговаривай с собой, и ты будешь разговаривать со мной». – «Хорошо. А зачем мне деньги?» - «Перед тобой будет стоять дилемма, много дилемм, и эти деньги ты должен будешь кому-нибудь отдать, но кто этот счастливчик мне неизвестно, это только от тебя зависит, ибо это твой выбор, это твоё испытание и тебе решать судьбу этого человека». – «То есть я могу отдать их первому встречному?» - «Нет. Продолжай свой путь, в ходе него ты соберешь еще несколько предметов, как только предметы закончатся, ты почувствуешь, что пора остановится, и сделаешь остановку в том месте, где это необходимо, по твоему мнению». – «Я могу идти, и ты будешь со мной?» - «Запомни – я всегда с тобой, ибо я не разлучен от тебя».
И он сделал шаг, за ним другой и так его ноги понесли его по его же пути. – «А испытания, выпавшие на мою долю, тяжелые?» - «Нет, все зависит от того как ты их будешь воспринимать и запомни они не выпали на твою долю, они пришли к тебе помочь разобраться в тебе и твоих проблемах, которые в свою очередь и выпали на твою голову. Ибо жизнь твоя чересчур, давящая штука, которой надо помочь. Еще вопросы есть?». – «Нет. Пока нет. Спасибо тебе за твою помощь, за то, что услышал меня и снизошел помочь мне». – «Не за что, это моя обязанность, а сейчас я с твоего разрешения помолчу, но ты можешь в любой момент позвать меня, и я отвечу на твои вопросы». – «Хорошо, договорились».
Он брел по дороге в полнейшем молчании. Мимо проходили люди, изредка появляющиеся то там, то тут и идущие по своим делам из-за которых им пришлось проснуться рано утром в субботний день. Он шел по дороге, не задумываясь, куда идет, ноги сами поворачивались то направо, то налево, то шли прямо, а он покачивал опушенной головой и молчал, молчал про себя, обдумывая вопросы, которые хотелось задать, но которых не было в его голове. По пути ноги останавливались, сгибались, и он поднимал разные вещи, он их не запомнил, так как был занят на вопросах, которые не приходили ему в голову. Что он запомнил это серое пальто, которое висело на нем. Хоть на улице и стоял летний денек, но пальто пришлось одеть. Последней вещью был камень, отправившийся в карман и без того тяжелого пальто. Дорога не закончилась, путь продолжался, и ноги продолжили перебирать асфальтную пыль. «Можно спросить о…» - «Нет, не стоит, не задавай вопросов касающиеся смерти и жизни, на них нет ответов, способных удовлетворить твою душу» - «Тогда я подумаю еще».
Ноги замерли на тротуаре парка. «Я устал идти, можно я присяду?» - «Можно, это ведь твой путь и твоё право останавливаться там, где ты это захочешь сделать, вот только это будет не мимолетная станция, а долгая, продолжительная остановка твоего пути, на которой ты должен разобраться в прошлых поступках и совершить будущие открытия, так, что подумай это ли место нужно тебе в данный период жизни?» Ноги резко зашевелились, перебирая воздух на одном месте и шурша асфальтовой пылью, потом успокоёно замерли и решительными шагами проследовали к лавочке. «Да, я готов остановиться прямо здесь, можно?» - «Да, я тебе уже говорил, что это твое истинное право делать тот или иной поступок, исходя из твоих желаний».
Ноги согнулись в коленях, и он опустился задом на жесткие доски скамьи. «Теперь же тебе придется постоянно наблюдать, решать сложные задачи, которые я у тебя не буду спрашивать и в конце сделать несколько ходов – голос говорил тихо с убедительными танами красноречия – готов ли ты к этому я тебя спрашивать не буду, ибо ты уже сделал выбор в пользу последующих действий, а еще это твое испытание для достижения лучшей жизни».
- В чем заключается мое испытание? – спросил он, глядя на пустующие лавки парка и такие же тихие улицы дорог.
«В наблюдении. Что становится любопытным, бери на вооружение и размышляй по поводу этого. Дальнейшие указания последуют позже, а точнее ближе к вечеру. И еще раз напоминаю не обязательно говорить вслух, ибо в любом случаи я тебя услышу, так, как нахожусь рядом с тобой, да же ближе чем тебе может казаться».
Пройдясь пристальным взглядом по молчаливым улицам, он заметил шуршание листвы, рядом стоящих деревьев. По траве прыгали воробьи, создавая не прекращаемое чириканье, лишь изредка прерываемое голубиным курлыканьем. «Оказывается, улицы полны звуками жизни, а я раньше считал их молчаливо-погребенными, и воскрешающимися лишь при появлении людей идущих по своим делам и едущих в своих машинах». «Ты, безусловно, прав. Люди создают живительные звуки, но и без них эти звуки могут прибывать в пространстве, ибо они создаваемы не только людьми, но и существами обитающими поблизости. Хотя с другой точки зрения – ты человек находящийся здесь и сейчас, способный создавать эти звуки, но и помимо этого способный воспринимать их от других, следовательно, человек – есть, значит, есть и звуки».
Находясь в этих размышлениях, он сидел, не отрываясь от птиц, и не заметил, как в парк пришла бабушка лет семидесяти. Она была в запачканном платье, не когда бывшее синего цвета, с платком на голове прикрывающее седые волосы. Она встала между двух скамеек поставила перед собой картонную коробку не больших размеров и присела на одну из близстоящих лавок в ожидании. «Вот оно, испытание» - пронеслось у него в голове. «Не делай поспешных выводов» - послышался голос – «просто наблюдай, задавай вопросы, когда они возникнут, на пустом месте, но эти вопросы должны содержать суть, а не звучать вроде того: как это, зачем то, правильно ли я думаю». Послушавшись, голос, он, все так же сидя, начал приглядываться к старушке.
Когда народ повалил из своих домов по делам, на работу, в этот самый момент старушка встала возле коробки и протянула руку ладонью вверх. Спешащий по своим делам люд разделился, минимум на две части: первая из них, включающая в себя большинство, все так же проносилась, стараясь стремительно не замечать, тупя свой взор в разные точки трехмерного пространства; вторая же наоборот замедляла свой темп, доставая мелочь из своих потаенных запасов и кладя её в руку старушке. Та в свою очередь что-то бурчала кланяясь и кидала деньги в коробку. «Вот оно что – подумал он – ей нужна помощь. Возможно, ей намного хуже, чем мне и я должен ей помочь». «Молодец – послышался голос – но не спеши делать поспешных действий. Все действия в конце пути. Продолжай наблюдать у тебя будет время дел».
От сей радости, что пришла к нему в момент осознания своей догадливости, его лицо заблистало. Но этот блеск продолжался не долго. «А чем я могу ей помочь?» - «На этот вопрос ты должен сам найти ответ, так что подумай над ним, но один маленький совет тебе я все, же дам. Не думай усилено над одним, а стремись увидеть цельное, не сосредотачиваясь на крупице, а на бескрайних просторах пустыни».
Услышав сие изречение, он впал в раздумья по поводу и без повода данной ситуации. «Как все таки сложно смотреть на цельное, не зная сути происходящего. А ведь человеку нужна помощь, и этот факт нельзя упускать из виду, да же глядя на общее. И чем же я могу помочь? Денег у меня в том размере, что бы обеспечить её старость. Единственное, что у меня есть это то, что лежит в карманах». Рука полезла внутрь. «Стой не делай поспешных действий. Ты же не хочешь все испортить?» - «Нет, конечно, не хочу» - «Тогда остановись и продолжай наблюдать, ведь только наблюдая можно проанализировать происходящее вокруг». И он продолжил всматриваться.
Долгое время он всматривался в пустующий парк, потом на людей проходящих мимо и ни в какую не задерживающихся здесь. Но через некоторое время люди начали приходить и задерживаться здесь и сейчас. Группа молодых людей разместилась не по-далеку на парковом газоне. Они достали еду и выпивку, предварительно постелив на траву покрывало и сели веселиться. «Не думаю, что им сейчас хуже чем мне, или хотя бы просто плохо. Да так, что им нужна помощь. Чем я могу им помочь так же не понятно. Но прежде надо выяснить, точно им нужна помощь». «Смотри внимательно и не задавай глупых вопросов в утвердительном стиле» - сказал голос. «Да я должен смотреть и не торопиться в действиях» - заключил он и продолжил наблюдение.
За горизонтом послышались пронзительные слова о помощи.
- Ааааа! Он уедет!
Вслед за этим последовали слова утешения:
- Перестань. Идем.
За словами появились и их источники. Это были две девушки, одна из которых безумно мотала головой и периодически прыгала, прибывая в конвульсиях. Её подруга была более сдержаннее, и всякий раз хватала её за рукав, пытаясь упокоить.
- Я его люблю, а он уезжает. Навсегда. Ааааааааааа!
- Успокойся! Нас все ждут.
Они прошли мимо него и остановились у группы молодых людей. И присоединились к ним. «Вот кому нужна моя помощь» - гордо заметил он. – «Как же мне ей помочь?» «Постой. Ты вечно торопишься. Так ты не чему не научишься и не когда не будешь вместе со мной. А ты ведь этого, как много раз говорил: не хочешь». – «Да не хочу. Ты ведь меня не бросишь, правда?» - «Правда. Если только ты не бросишь меня». – «Я тебя не за что не брошу ведь я всегда желал быть рядом только с тобой». – «Я знаю и поэтому пришел к тебе, будучи всегда с тобой».
После нескольких успокоительных минут из шумной группы, опять выделилась девушка, которая встала и начала изнеможенно бегать по парку, периодически размахивая руками, качая головой и выкрикивая звуки подобно «Аааааааааа!».
- Мне нужен, он! А он уезжает, навсегда.
- Да перестанешь ты! Иди, поешь! – кричала подруга.
- Как ты не понимаешь, мне не нужна еда. Мне нужен он!
Еще некоторое время попрыгав, она вернулась к своим друзьям.
Появилась мама с коляской и ребенком постарше. Они сели на лавочку. Она достала еду и протянула ребенку постарше. Для младенца, лежавшего в коляске, она достала соску с молоком и начала кормить его. Ребенок постарше кушал сам без чьей-то помощи, он был уже большой и мог сам за собой поухаживать. Доев все, что предоставила мама, он достал книгу и приступил к читке. Мама, накормив ребенка в коляске, спрятала бутылочку с соской и, поцеловав ребенка постарше, что-то сказала ему, встала и ушла в другом направлении. Ребенок продолжил сидеть и читать, возле коляски со своей сестрой или братиком.
Рядом с ним сел еще один молодой человек. Он опечалено склонил свою голову, прикрыв лицо рукой оказавшейся на лбу. «Ему точно нужна помощь» – заключил он. На близлежащей лавочке оказала девушка. Она смотрела на него, а он, на неё пытаясь угадать, что ей надо. «Возможно, она в курсе моих препятствий и хочет, что бы я помог ей в решении её проблем. Надо подойти и заговорить с ней, что бы выяснить её проблемы». Он пошевелил мускулами своего тела, что бы встать и тут голос внутри него снова заговорил с ним: «Не вставай! Ты должен догадаться обо всём сам не прибегая к помощи посторонних, ибо это твоё испытание». – Но я не буду её спрашивать конкретно о моей миссии, я просто познакомлюсь с ней, спрошу, что она любит и не любит и сделаю свои выводы». – «Не стоит. Это только повредит тебе. Все это вызвано твоим скрытым страхом перед дилеммами». – «Хорошо. Ты прав. Я продолжу наблюдать и делать выводы». На этом они и остановили свою дискуссию.
Появление следующего лица вызвало общее ликование и некую радость. Мужчина лет сорока, с много дневной щетиной и в не трезвом состоянии появился в парке. На нем были надеты поношенные джинсы и такие же кроссовки. Новая красная майка, с не понятной надписью на английском языке, выделялась на его общем фоне, её дополняла такая же красная кепка. В руке он держал откупоренную бутылку шампанского. Он гулял по парку и кричал: «Россия! Самара! Пис оф Пис» и что-то еще из мата. Своим поведением он привлек к себе всеобщее внимание. Подойдя к молодому человеку, он крикнул, пис, и поднял вверх руку с поднятыми двумя пальцами. Молодой человек поднял голову и, посмотрев на улыбающееся лицо мужчины, проделал то же самое. После этого мужчина протянул свою руку ладонью вверх. Молодой человек, не понимая, посмотрел на руку и на лицо мужчины. Через долю секунды молодой человек понял, что от него хотят, и хлопнул своей ладонью по ладони мужчины. Рука мужчины поднялась вверх. Находясь на уровне головы, она пребывала в ожидании. Молодой человек положил свою руку, так же как первоначально лежала рука мужчины, и тот опустил свою руку, хлопнув ладонью по ладони молодого человека. Рука мужчина сжалась в кулак. Кулак молодого человека ударил по верхней части кулака своего вновь обретенного друга. Тот ответил тем же. После чего их кулаки ударились костяшками, и мужчина поднял руку вверх с образовавшимся знаком «Виктори».
- Пис! – крикнул он.
- Пис – ответил молодой человек, так же подняв руку.
Мужчина долго и много чего еще кричал. А под конец сел на свободную лавку и продолжил допивать свое шампанское.
Время подходило к вечеру. Солнце уже начало свое нескончаемое и много повторяющееся захождение.
«Теперь ты точно готов к действию. Ты все уже обдумал и можешь идти и выполнять свое предназначение. Делай то, что я тебе уже говорил и, то, что велит тебе сердце». – «Точно можно? Мне кажется я еще не готов». – «Нет, готов. Ибо я чувствую приближение времени».
Он впервые за все это время встал со своего места, на котором просидел весь день. Странное чувство охватило его, желание действовать понизилось, уступив место страху что-то менять в своей жизни. Но ведь он этого хотел, стоя на краю крыши сегодня утром наблюдая за восходящим солнцем, а сейчас, когда это, же солнце готовилось ко сну, его терзали странные сомнения. Но он преступил к действию, ибо сам Он говорил ему, что пришла пора.
Подойдя к старушке, что прибывала здесь столько же сколько и он сам, его рука вытащила из кармана деньги, что он нашел сегодня утром и положил их в её коробку.
- Эта сумма не значительна для старости, но у меня большего нет. Надеюсь, они помогут, хоть чем-нибудь.
Из кармана пальто он достал географическую карту.
- Я слышал, что Вы не хотите терять парня, который куда-то уезжает, ибо Вы его любите?
- Да… - изумлено проговорила девушка, смотря на молодого человека, который стоял передней, неизвестно, откуда взявшись.
- Вот Вам эта карта, храните её под Вашим сердцем, и он будет всегда рядом с вами не зависимо оттого, куда бы уехал. А если Вы его разлюбите, то достав эту карту и отрыв её сможете найти того кого действительно будете любить. Ибо мы любим не того кто рядом вдалеке, а того кто вдалеке от нас рядом.
- Молодой человек – сказал он мальчику читающему книгу – возьмите этот телефон тех, кто станнит Вам настоящими, любящими родителями. Ибо знание облекается в форму не знания только при страхе одиночества.
- А Вам молодой человек - он посмотрел на того радом с кем сидел долгое время – Вам я советую подойти к той девушке, что сидит напротив Вас в ожидании чего-то. И еще одно маленькое дело. Возьмите этот камень и будьте подобно ему твердым и решительным в отношении той к кому подойдете, но после того как я поговорю с ней.
- Я не знаю не только Вас, но и Вашего имени – сказал он присев возле девушки – но я знаю, что Вы чего-то ждете, и еще знаю, что Ваше ожидание закончится с положительным результатом. А эту розу, красивую, но, к сожалению, с шипами, которые проявляются при не правильном обращении, я хочу подарить Вам просто так в знак уважения.
Он подошел к мужчине с бутылкой шампанского и накинул на его плечи свое пальто, найденное им случайно в ходе его жизненного пути.
- Вам сейчас тепло и весело, но ночи будут холодные – сказал он последние слова своего испытания и отошел в сторону.
«Я сделал все правильно?» - спросил он голос, разговаривающий с ним с раннего утра. «Возможно, и правильно, возможно и нет. Все зависит оттого, как ты посмотришь на это. Всякая правильность имеет место быть. И вопрос, какая будет здесь и сейчас решается решительно человеком и ни кем другим. Ты сделал свой выбор, раскинув данные тебе кости так, а не иначе». – «Из твоих слов выходит, что все могло быть иначе?» - «Могло и должно, было бы быть иначе. Например: та девушка, которой ты подарил цветок и познакомил с парнем, действительно ждала чего-то, но смотрела она на тебя. А к мальчику уже пришел отец, который сейчас отведет его домой вместе с маленькой сестренкой. И их там действительно по-настоящему любят. Мужчина проснется и пойдет домой, где тепло. Девушка, кричавшая на всю улицу, в действительности не любит его она, просто привлекает внимание своих подруг. А старушки не нужны твои деньги ей есть, на что провести свою старость, но нет, с кем провести, поэтому она здесь в поисках общения. Ей просто одиноко. Вот такой вот может быть расклад». – «Значит, я сделал все не правильно и не буду рядом с тобой?» - «Я не говорил, что ты не прав и еще ты всегда находился рядом со мной, а я рядом с тобой ибо я это ты». – «Но разве ты не он…» - «Нет, я не он, я всего-навсего твой внутренний голос, твой, а не чей-либо. И вопрос, и вопрос остаться тебе со мной или нет решать тебе, а средство для решения у тебя в кармане. И помни, остаться со мной, значит остаться с самим собой. Решай».
Рука залезла в карман и нащупала, холодный метал. «Ели бы ты был он, я решил бы одно, но так как ты это я, то оставаться мне придется с самим собой, а не с кем-то еще».
- Ты всего лишь я.
Он смотрел своими глазами на заходящее солнце и возле его правого уха раздался щелчок и небольшой хлопок. Насыщенные краски заката предстали перед его глазами.

При смерти
Барсуков Кирилл 22.05.2008.
В постели лежит мужчина с седой бородой и круглой лысиной. Его тело укрыто одеялом, освещенное голубым сиянием луны проникающей через стеклянный потолок, мансарды. 72 года длилась жизнь и все эти годы, он ждал только её. Но она не приходила. Он искал ее, прожигая жизнь, день и ночь напролет. Не находил. Он встречал других, думая, что в них он увидит ее, что они – это она, та самая долгожданная и единственная. Но его глаза были слепы, полагаясь на внешний облик.
Теперь же он один, и комната пустует в полумраке. Уличные часы, в башне напротив, возвестят, своим биением, об отсчитанном времени, о приходе юбилея его одиночества. Вот уже двадцать лет как он один, в своей маленькой комнате, пропахшей, холстиной и красками. Все эти двадцать лет он жил своей не заурядной жизнью, наполненной безмятежным ходом времени. Каждое утро он вставал и отправлялся на пробежку по стадиону своего маленького района, где каждый друг друга знал в лицо или же был другом друга. Следующим занятием его последовательной жизни был поход в кафетерий. Там он сидел постоянно на одном и том же месте возле окна, из которого виднелась улица наполненная движением проезжающих мимо машин. Из колонок магнитофона, стоящего возле прилавка доносилось завывание джазовой трубы с легким налетом хрипотцы. Он сидел, смотрел в окно, пил кофе, которое ему приносили в большой, глубокой чашке разукрашенной под гавайские мотивы ярко синими, красными и оранжевыми красками, слушал джаз трубы, дополняемой мелодично шуршащими ударами барабана и печальными дребезжаниями контрабаса. Просидев в таком положении до обеда, он отправлялся домой по извилистым улицам города, наполненного печальными отзвуками тишины. Дойдя до дому, он заходил в свой подъезд, с облупленными стенами, где на первом этаже под кривой лестницей испарялась влага от лопнувшей трубы подвала. Он поднимался вверх по изломанным ступеням. Лестничный пролет был чрезвычайно обширен, из-за чего лестница петляла по большой окружности, и подъем по ней вызывал головокружение, переходящее в тошноту. Чем больше лет уходило из-под его носа, тем сложнее становился подъем. Поднявшись на последний этаж, он облокачивался на перила, склонив голову вниз над лестничным пролетом, глядя на пол, первого этажа. Дальнейший путь проходил по железной лестнице до двери его мансарды. Распахнув дверь, в нос бил приятный запах красок, раскиданных по всей территории его пристанища. Достав из холодильника баночку пива, он садился возле чистого холста и смотрел на него, не отводя ни на секунду взгляда. Как только пиво кончалось, банка ставилась на пол, а в руки бралась кисть, все это время ожидающая своего пробуждения, лежа рядом на столе вместе с палитрой красок. Все последующее время до позднего вечера, он водил кистью по холсту, лежащему на мольберте. После чего, он ложился спать, а наследующий день начиналось то же самое.
Но вот уже три дня как он отказался от своей безмятежной жизни и не выходит на улицу, забросил беганье по стадиону приносящее ему некогда удовольствие и радость жизни, забыл про кафетерий с кружечкой горячего кофе, что была ярким пятном в его мимолетных мгновениях, перестал наслаждаться успокаивающими нотками джаза и, даже пиво перестало манить его изнеможенную натуру. Кисть печально спала возле палитры в ожидании, того, когда он возьмет её в руки, но этого не происходило, изредка он вставал и смотрел на те картины, что уже были написаны и стояли у стен квартиры. Возле столика с красками стоял мольберт с чистым холстом, который ждал своего преобразования, а он смотрел на него и радовался, что наконец-то появится та, которую он долго искал.
И вот настала еще одна ночь, чья луна обнимала белоснежное одеяло семидесяти двух летнего старика. Он уставился в потолок и ждал, это было единственное, на что у него осталось сил. Колокольный звон башенных часов пронзил тишь спящего города, и лунный свет сдвинулся с места, скользя по одеялу в сторону мольберта. Глаза старика моргнули. Звон прошелся по кривым мощеным улицам города, чьи дома ютились в близком контакте друг с другом, и замолчал. В комнате остались легкие отголоски звона, перераставшие в дребезжание мелких колокольчиков. Их трелит, проходя через старческие уши, наполнял комнату свежестью, от чего он зашевелил головой. Луна продолжала свое не торопливое шествие. Старик наслаждался, лежа в постели, создавшейся музыкой. Колокольчики переливались звоном, общаясь друг с другом. И на его, заросшем сединой лице, возникла долгожданная радость. Свет луны сполз с краю кровати на пол и последовал дальше. В стеклянной крыше луну уже не было видно. Лунный зайчик медленно, не торопливо пополз вверх по мольберту и, оказавшись на холсте, он замигал, и в его контурах начали появляться тени.
Глаза старца закрылись.
Он встал с кровати и подошел к мольберту, а в его ушах продолжали звенеть колокольчики, разносясь по комнате. Он смотрел на холст и видел, как на его поверхности освещенной лунным сиянием вырисовываются силуэты персонажей его картин. Образы появлялись на гладкой поверхности, ненадолго замирали и растворялись в создавшем их свете. На месте исчезнувших героев появлялись новые, которые проделывали тот же путь. А после образы исчезли совсем, осталось только сияние, которое больше никуда не двигалось. Старик стоял в ожидании, не отводя взгляда с холста, и рука его медленно поплыла к спящей кисти. Она проснулась, окунувшись в прохладную воду, стоящего рядом стакана и направилась краскам, как тут же из-за угла мольберта появилась неизвестная и доселе не виденная фигура. Её верхняя часть колыхалась, будто развивалась на морском ветру. Кисть замерла, не коснувшись красок. В остальном же фигура не двигалась. Он смотрел на неё с не доверчивым взглядом, желая увидеть большее, но желания его оставались желаниями, а фигура продолжала стоять на холсте. За его спиной у правого плеча возникла та же тень. Кисть сдвинулась с места, захватив в свои объятья красный цвет, и направилась к холсту. Проведя, кистью, по поверхности тени горизонтальную линию, она, кисть, окунулась в воду. Синяя краска обвела контур тени, после чего та зашевелилась, излучая синие тепло. Тень, стоящая за спиной приблизилась к нему и коснулась плеча от чего по коже пробежались мурашки. Старик улыбнулся и продолжил рисовать. С каждым касанием кисти холста, тень за спиной пододвигалась ближе. Он закончил рисовать картину очень быстро. Но чего-то в ней недоставало. Тень уже стояла рядом по-дружески обняв его за плечё, и в месте с ним смотрела на картину.
Колокольчики до этого звеневшие неожиданно замолчали, и тень встала перед ним, протянув руку. Он поглядел на неё и с трепетом протянул руку ей на встречу. Послышалось хриплое пищание трубы, и он шагнул внутрь, куда его потянула тень. Окунувшись в яркие краски, он путешествовал по красочному городу, так похожему на его собственный, родной, чего просто не могло быть. Не когда серые наполненные пасмурными красками улицы, засияли в его глазах. Он встречался со своими знакомыми, которых уже давно не видел. Разговаривал с ними как в прежние времена. И только черная тень оставалась черной, сопровождая его. Он знакомил их с ней, говоря, что она его долгожданная невеста. Труба беспрерывно играла, переливаясь радужными цветами, и ее игру дополнял барабан, отстукивающий еле уловимое биение сердца.
При ней он чувствовал себя на высоте. Переполненный счастьем он не обращал внимания на её черное одеяние.
Глаза шевелились под закрытыми веками.
И все было б хорошо, но приходит время прощаться. И она улетает вдаль, забирая с собой стук барабанов, ведь, увы, нельзя после встречи с ней оставаться прежним, приходится измениться, переосмыслить прошлое и уйти, оставив воспоминания о счастливых минутах.
Глаза замерли.

«Подвешенный язык»
Пьеса.
(Шутка в одном действии)
Действующие лица:
Он – Парень лет 26.
Она – Девушка лет 24.
Молодой человек.

Сцена – Пустое пространство. В дальнем правом углу, на полу, сидит Молодой человек. Тишина. Выходит Она, не обращая внимания на молодого человека, находящегося в луче прожектора, идет на авансцену. Стоит в ожидании. Периодически посматривает на часы, находящиеся на её левой руке. Маленькая сумочка, на плече. Волосы собраны в пучок. На ней платье 19 века, бледно–розоватого цвета. Она освещена тусклым светом.
Выходит Он. Выносит два стула и ставит их на авансцену. Она его не замечает. Он одет в черные брюки, ботинки, белую рубашку и во фрак.
Действия, происходящие на сцене, делаются на фоне слов.
Он: (Садится) Добрый вечер.
Она: День добрый, коль не шутите.
Он: Не шучу. А вы тут давно?
Она: Ну не так уж… чтобы вы заметили.
Он: В том-то и дело что я вас раньше здесь не замечал, а сегодня вы превосходно выглядите, что просто невозможно отвести глаз.
Она: Благодарю вас. Вы очень почтительны, по отношению к дамам, но так бесцеремонны по отношению к отсутствующим здесь котятам, хотя они очень малы, и нуждаются в вашей помощи. А вас я видела здесь чрезвычайно много раз, вы ходили в поисках кого-то, метались как дикий лев, в клетке ища выход в без выходной ситуации. По этому, вы мне и приглянулись. Сказать, поправ-де, я в вас да же немножко влюбилась, но это не имеет значения, поскольку сегодня и не заметила бы вас, если б не ваш крик у меня под ухом.
Он: Ну, прошу вас, смягчит ваше отношение ко мне. Тем долее, что вы мне стали не безразличны. И да же больше того я хочу сделать вам предложение от которого вы не сможете даже отказаться…
Она: Да что вы говорите! Ну же продолжайте, почему вы вдруг замолчали на такой короткий срок моего говорения?
Он: Хорошо. Я продолжу, да же немного повторюсь. Я хочу сделать вам предложение… Сядьте пожалуйста рядом?
Она: Ну, раз вы настаиваете (Садится. Пауза.) Продолжайте.
Он: Ну, вот все и закончилось. Как я и предполагал успешно и благополучно.
Она: Как все закончилось? А предложение?
Он: Оно уже прозвучало и вы, как я уже говорил, не смогли отказаться.
Она: Так это было предложение?! Всего лишь сесть рядом с вами!?
Он: Да.
Она: Ах вы, нахал! Бесстыдник! Как вы можете предлагать ТАКОЕ даме, высшего порядка. Сословия которого вам да же не снилось! (В это то момент Молодой человек, сидящий в луче яркого света, ложится. Слова не прекращаются.) Вы изверг, насильник, обормот, которого свет не видывал и вряд ли когда-нибудь увидит. Так поступить с хрупкой, беззащитной девушкой…
Он: Прошу прошения, я ничего такого не хотел, просто вы мне очень сильно понравились, и я решил познакомиться с вами поближе предложив сесть рядом со мной.
Она: Хорошо я прощу вас. Но только в этот раз. Если вы поступите со мной как-нибудь, не по человечески. Я просто уйду от вас и изменю с первым попавшим.
Он: Но зачем, же так жестоко.
Она: Да! Только, так. Мы женщины мстительны по отношению к вам – мужчинам.
Он: Прошу вас будьте снисходительны.
Она: Уговорили. Я выйду за вас замуж. Так и быть. Но вам придется покупать мне много приданого.
Он: Я согласен с этим условием. И дарю вам мою руку, и сердце, но только половину, как бы в залог. Остальное после оформления некоторых бумаг, которые вам придется подписать.
Она: Вы согласны? А я нет! Поскольку я приличная дама и не потерплю от вас такого отношения. Вы должны потерпеть, а я должна подумать на счет вашего предложения, посидеть с вами рядом. И это продлится не несколько минут, а долгое время, имеющее свои законы. Вы их знаете?
Он: Знаю, но хочу услышать их от вас, ибо ваш голос доставляет мне неописуемую радость, и опьяняет мой разум. Я ваш раб до скончания времен.
Она: Вы не так глупы, как кажетесь на первый взгляд. И правильно разгадали правила игры, про законы, которой я вам уже говорила. Продолжайте лгать, мне очень приятно.
Он: Но я не лгу, я действительно питаю к вам чувства, которыми хочется поделиться. В ваших глазах я вижу блеск, который манит меня к вам, так будто он огонь свечи на фоне ночной луны, светящей на черном небосклоне. (В это время, Молодой человек, лежащий на полу, встает. Он одет в потертые джинсы и безрукавку. Идет к ним. Луч непрерывно освещает его.) Ну как вам?
Она: Нормально. (Молодой человек смотрит на неё.) Но если так пойдет дальше, я не выдержу и растаю прямо на ваших глазах. А ведь вы этого не хотите? (Смотрит на Молодого человека)
Он: Конечно, нет! Если вы растаете, вы исчезните, и значит, я не смогу вас лицезреть. (Она смотрит на Молодого человека, а он на неё) Я буду, мучатся в невыносимой безвыходности и единственно правильное решение принятое мной будет – смерть! Ведь без вас жизнь на этом свете и не жизнь вовсе, а так пустое место наполненное страданиями минувших дней счастья.
Она: Мммм… (Она отворачивается и протягивает левую руку Молодому человеку.)
Он: А еще… (Молодой человек берет руку и смотрит на часы) Я хочу сказать вам, что вы для меня драгоценный алмаз, который я буду хранить и защищать. (Молодой человек целует руку) Комары летают.
Она: (Вырывает свою руку у Молодого человека. Возмущено.) Да что вы говорите!
Он: (Глядя на неё. Пауза)
Она: Ну, то есть я восхищена вашими словами особенно последними.
Он: Вам, правда, понравилось?! Особенно про комаров?!
Она: Да у вас потрясающе хорошо подвешен язык, уж не знаю, кто вам его подвесил, но весит он что надо! Если так дальше пойдет дело, то я не выдержу и сгорю от ваших комплементов.
Он: Спасибо! Буду расценивать это как комплемент
Она: Расценивайте, как хотите, но это правда. И я вам скажу, что вы первый кто мне говорит столь теплые слова. Я восхищена вами.
Он: (Молодой человек садится на пол возле неё) В таком случаи осмелюсь предложить вам.… Не знаю, правда, согласитесь вы или нет.… Но может, перейдем на ты?
Она: (Поглаживает рукой голову Молодого человека.) Ну, если ты не против, то я согласна.
Он: Я не против. Ты помнится мне. Спросила, кто подвязал мне язык? Я могу рассказать, если ты не возражаешь?
Она: Не возражаю. Рассказывай.
Он: (молодой человек положил голову на её колени) Ну так вот. Мне подвесил язык, вернее сказать подвесила – мама. Ты думаешь, что это просто, коль она меня родила, значит и подвесила она. Ну, практически верно. Только есть одно, но и это, но одно других не дано. Когда она меня родила, я так сильно закричал, что у меня выпал язык и не просто выпал как обычно происходит в таких ситуациях, говоря про ситуации, я имею в виду роды. Ну, так вот, он выпал, отвалился, а вернее сказать вылетел из меня пулей, и улетел в неизвестное направление, потому как окно в родильной комнате было открыто, поскольку стояла жара, и дабы не вспотеть, пришлось открыть окно. Но я не хочу тебя запутывать и обманывать в наших отношениях, в плане того что ты можешь запросто подумать: «Коль стояла жара, значит, было, лето, а, следовательно, день рождения у него в один из трех летних месяцев». Размышления твои были бы верны, в обычной ситуации, но так как эта ситуация не обычна, по своей структуре, то я не буду тебя обманывать. Я не хочу, что бы в наших отношениях была ложь. Ну, так вот, я родился зимой. Я бы сказал в самые, что не наесть крещенские морозы. Но ситуация не обычна, поэтому стояла жара.
Но вернемся к языку. Так как он вылетел, притом в неизвестное направление, я долгое время находился в без язычном положении…
Она: Бедненький мальчик.  Конфетку будешь?
Он: Да.
Она: (Пауза. Открывает сумочку. Достает оттуда карамельку разворачивает и дает Молодому человеку. Фантик кидает на пол.)
Он: Спасибо тебе большое за то, что ты есть у меня.
Она: Да не за что.
Он: Но я продолжу с твоего разрешения.
Она: Конечно МИЛЫЙ! (Целует в щеку Молодого человека.)
Он: Как я счастлив, что ты у меня есть. Я очень долго страдал. И моя мама еще ко всему прочему отсутствовала, поскольку она решила, что она виновата в исчезновении моего языка и, следовательно, должна его найти, во что бы то ни стало. Но, то, как она искала его это уже другая история, которую я и сам не знаю. Я знаю только то, что она пришла домой в день моего восемнадцати летия, я её узнал сразу, хотя и не видел ни разу с момента рождения. Она подошла ко мне, обняла, и вытащила из кармана моих брюк, мой же язык. Вот не знаю, как он там оказался. Но как бы там, ни было, она мне его подвесила, хотя не сразу. Вначале она просто пыталась его засунуть, запихнуть и прочие синонимичные глаголы совершала надо мной и моим языком. А он вылетал изо рта, но уже не неизвестно куда, а прямиком в карман. И тут до нее дошло: «Надо подвесить!» Но как? А очень просто: подвесить – значит, нужна веревка и то через, что подвесить. Она взяла веревку намотала на язык, хотя наматывают на ус, потуже затянула узел, и практически все. Осталось найти через, что подвесить или на, что. Долго не думая она засунула свободный конец веревки мне в глотку, предварительно через что-то перебросив, но я не вдавался в подробности, потому не знаю. И с тех пор я говорю. Да же выговариваюсь за долгое время молчания.
Она: Как интересно. Мне с тобой так хорошо и легко, что просто ужас.
Он: И мне с тобой так же. Да же думаю, не сон ли это?
Она: Нет не сон. Хочешь, могу ущипнуть?
Он: Хочу. (Она щипает за руку Молодого человека, тот вскакивает и отходит назад) Больно! Но приятно и я не проснулся.
Она: Ну, вот видишь, а ты боялся. (Встает, идет к М.ч. Он остается сидеть)
Он: Я боялся потерять тебя, хотя и сейчас боюсь, ведь ты мне дорога.
Она: (Подходит к Молодому человеку, гладит его, целует) Не бойся. Я тебя не брошу, ты мне нужен. Твои слова согревают мою душу.
Он: Спасибо. Я еще ничего прекраснее не слышал. (Пауза. Молодой человек целует её руки и уходит.)
Она: Почему ты замолчал!? Мне страшно и темно без твоих слов. Скажи же, что ни будь!
Он: Что? Я просто хочу посмотреть на тебя, молча.
Она: Нет! Не надо. Смотри, но говори. Не слыша тебя, я не вижу тебя. А мне очень хочется видеть тебя.
Он: Хорошо. Я буду говорить, но вначале, повернись ко мне. (Она поворачивается в сторону, куда ушел молодой человек.) Так, то лучше. Боже мой, как сияют твои глаза. (Появляется Молодой человек) Знаешь, видя их, у меня в груди играет музыка. (Звучит музыка. Она и М.ч. танцуют) Хочешь я поделюсь ей с тобой?
Она: Да. Конечно, хочу.
Он: (Встает со стула и подходит к ним) Тогда положи свою голову на мою грудь и ты услышишь эту музыку. (Она кладет голову на грудь Молодого человека.) Тебе нравится.
Она: Божественно. Это музыка возвышает, окрыляет и уносит на небеса.
Он: А ты хочешь, со мной на небеса?
Она: Да! С тобой хоть на край земли!
Он: Тогда полетели! (Она и Молодой человек бегут к стульям берут один из них в руки и убегают. Он подходит к оставшемуся стулу и берет его, поднимая над собой.) Как я счастлив! Это просто великолепно! Я встретил такую девушку, о которой мечтал всегда! (На заднем плане появляются они). Ты мне нужна как воздух! Как солнце в кромешной тьме! Дорогая! Дорогая? Где ты? Почему молчишь? ДОРОГАЯ?! (Бросает стул, он разбивается, музыка обрывается. Она и М.ч. смотрят на него. Пауза)
Она: Дорогой, почему ты молчишь? Что с тобой? Чем ты напуган? Ну, говори же!
Он: Мне показалось, что я тебя потерял. Ты молчала, и я не видел тебя. Мне страшно! Помоги мне.
Она: Глупенький, я была здесь. Рядом. А молчала, потому что заслушалась твой голос и музыку в твоей груди. Почему её сейчас не слышно?
Он: Она скрылась в глубинах от приблизившегося отчаянья. И мне до сих пор холодно. Согрей меня.
Она: Но как я это сделаю? Я не умею.
Он: Слова. Они помогут.
Она: Хорошо, я попробую. (Молчание) Сегодня я встретила тебя, и… жизнь изменилась, но не сразу,… а после некоторого времени. (Молодой человек подходит к нему.) Твои слова дают мне жизнь, и я надеюсь, что я, то же помогаю тебе жить. Хотя, не знаю. Вначале ты мне показался беспечным прожигателем жизни, а потом я поняла тебя. И оценила. Ну как? Лучше?
Он: Да спасибо тебе. (Молодой человек снимает с него фрак и надевает на себя) Мне уже лучше. Намного лучше. Я просто горю из нутрии. Ты меня исцеляешь. Спасибо тебе за это.
Она: Не за что. Ты мне дорог. Я счастлива, что встретила именно тебя здесь, а не кого-нибудь там.
Он: Я хочу тебе кое в чем признаться. Ты, может быть, не поверишь мне. Но я не в силах этого держать в себе….
Она: Ну, говори же… (Молодой человек идет к ней, Он следует за ним. Она смотрит на М.ч.) Что же ты молчишь!?
Он: Я… люблю… тебя. (Протягивает к ней руки, между ними М.ч., смотрящий на неё) Я люблю тебя! Ты слышишь, я люблю тебя!
Она: Я то же люблю тебя. (Протягивает к нему руки, но не касается.)
Он: Ура! Я люблю и меня любят! (Молодой человек целует её в губы и обнимает, она обнимает его.) Как я счастлив! (Обнимает воздух) Я Люблю Тебя! (Она и М.ч. уходят).
Она: (из-за кулис) Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
Он остается один и продолжает кричать «Я люблю тебя». Луч света освещает его. Глаза открываются. Губы продолжают шевелиться, выпуская тишину.
Конец.
Занавес.

День, изменивший жизнь
Посвящается Слонокрылу.

Барсуков Кирилл 06.08.2008 – 15.08.2008
Сегодня замечательный день. На улице знойное лето. Солнце печет изумительно сильно. Пока еще утро и на улице не так жарко как вчера. Но вчерашний день меня мало интересует, так как сегодня я лежу в своей кровати и не собираюсь вставать. Сегодня у меня не большой праздник, не большой по протяженности времени, но по значению для меня он огромен и значим. Этот день значится в календаре моей жизни как день смерти. Моей смерти.
Вот уже четыре года как я умер и поэтому я лежу и не собираюсь вставать. В комнате, четыре года назад именуемой моей комнатой, задернуты шторы, в которые бьет утреннее солнце. Окна направлены на восточную сторону. В комнате стоит легкий полумрак, и лучи солнца пытаются проникнуть ко мне сквозь шторы. Они да же прибегают к хитрости: огибают шторы и заглядывают в промежутке между шторой и стенами. Я же продолжаю лежать, не обращая на них внимания, уставившись глазами в белый потолок. Я лежу, сложив руки за головой и положив ногу на ногу. На мне классический костюм черного цвета: пиджак и брюки. Под пиджаком белая рубашка с расстегнутыми тремя верхними пуговицами. Галстук, непонятного цвета, где-то среднее между серым и коричневым, некогда надетый на меня, лежит рядом на столике в развязанном состоянии. Он мне надоел уже за два года, поэтому я его и снял, а пуговицы расстегнул из-за стоящей духоты. Мне чересчур душно в этом костюме и это не смотря на то, что я покойник. Но в такие знаменательные дни как новый год, рождество, масленица, пасха и день моей смерти я застегиваю все пуговицы на себе и, даже надеваю галстук, в общем, привожу себя в порядок, придавая себе вид добропорядочного мертвеца. Вот только лежать мне приходится босиком. Не знаю, почему, но на меня не надели носков. За столь не продолжительное время, что я провожу здесь, ну точнее сказать в этом состоянии, я сделал вывод, что, так как у меня при жизни ноги чересчур сильно потели, особенно в носках, то мне их и не надели, иначе бы я мог ненароком задохнуться в этом запахе и перейти еще в какое-нибудь состояние. Моя босая нога подрагивается, отбивая ступнёй по воздуху неизвестный ритм. Продолжать лежать в не подвижном состоянии чрезвычайно утомительно, особенно в такой день и учитывая, что у меня на это еще где-то приблизительно вечность, если я не ошибаюсь в расчетах. Исходя из этих обстоятельств, я и начал дрыгать ногой.
Хоть из окна солнечный свет проникает украдкой, из-за шторы, про которую я уже говорил, но звук льется в комнату с прекрасной простотой, через открытую форточку. Утренние птицы, вставшие самые первые, начали свое пение периодическим чириканием. Люди еще не проснулись, ну покрасней мере в таком количестве, чтоб заглушить собой щебет. Лишь изредка проезжающие машины своим гулом мешают мне лежать, давя на уши. Жаль я не жил где-нибудь на природе. В этом случае к птицам присоединились бы кузнечики с их стрекотанием.
В соседних комнатах послышался шум. Все начали приготовляться к празднику. А я начал зевать. Все три года, что мы отмечаем этот день, проходили для меня на удивление однообразно. И этот год, четвертый по своему исчислению, не избежал участи предыдущих. Из года в год события этого дня повторяются, изменяя только возраст присутствующих, их костюм по форме и содержанию, но не по цвету, всегда исключительно в цветовой гамме, от черного, до серого. И время прибытия гостей. Эти недостатки лишь стандартный набор правил поведения в данном празднике. И к ним надо относиться снисходительно, как к данности.
Прибывая в лежачем положении, я почесал свою грязную голову и решил вставать. Все равно я не засну и не, потому что уже утро и все встали и начали шуметь, просто вот уже четвертый год я не сплю. Понимаете, как то бессонница замучила. Она у меня получилась такая затяжная, что даже таблетки не помогают. Пробовал считать овец прыгающих через забор, досчитал до тысячи, не помогает. А дальше как-то нервов не хватило, надоело. Я знаю, что это не нормально и нужно сходить к доктору проверится, но я боюсь, что он мне не поможет. Я же, как ни как скончался. Из-за этого же я и снов не вижу, ну сами посудите какие сны, если у тебя глаза не закрываются. Вот так и живем уже четыре года без сна ни в одном глазу, извините, прибываем. Но, не смотря на все эти недостатки, которые мне нравились при жизни, есть уйма положительных сторон, одно, из которых, умение путешествовать без визы и даже паспорта. И вообще в моем путешествии не требуется не одного документа, кроме свидетельства о смерти, и транспорта не надо.
Встав с кровати, я застегнул рубашку и повязал галстук, как ни как знаменательный день. Смерть моя пришла ко мне четыре года назад. И вот прибывая в таком виде, не побоюсь этого слова – при параде, я надел свои белые тапки и поплелся в ванную. Предварительно раскрыв шторы и впустив, наконец-таки свет в комнату. Надо было умыться, почистить зубы. Я же не могу перед гостями предстать в не ухоженном виде, так что чистота залог здоровья, как говорится. Проходя через залу, я наткнулся на праздничный стол, который накрывали яствами. Наткнулся и прошел дальше, не обращая на него своего внимания. Зайдя в ванную, я не включил свет, зачем он мне я и с ним не вижу своего отражения в зеркале. Воду включил только холодную, телесные ощущения пропали у меня, как только я помер. Набрав этой самой воды в руки, я бросил её себе на лицо, ни чего не испытав при этом. Зубы я начал чистить без щетки и пасты. Щетки у меня своей не было, а пасту чужую мне тратить не хотелось, зачем пугать людей. Теперь я понимаю, почему в древности, а точнее в Египте, да и не только там, к умершему в могилу клали все его вещи. Знали, что пригодится. Остается только вопрос, откуда узнали, не уж то кто-то вернулся и рассказал? Наверное, это был кто-то, чересчур, не терпеливый. Глядишь и я, лет эдак через двести вернусь, уставший от всего этого и расскажу, только вот не кому будет рассказывать. Может сейчас вернуться, сказать, а то ведь не дело водой и пальцем зубы чистить. Ладно, потерплю. Всего-то какая-то вечность.
Закончив умывание, я сел в зале весь в ожидании гостей. Сказать по правде, ожидать мне с каждым годом становилось все труднее и мучительнее. Вследствие чего сидеть мне надоело, и я решил отправиться на прогулку, так сказать подышать свежим воздухом. Притом я могу действительно подышать свежим воздухом, отправившись куда-нибудь на водопад, где горный воздух пробирает из нутрии и небо чистое радует глаз и имеются прочие радости жизни. Вот только я хоть и могу там побывать и даже был там, только вся загвоздка в том, что почувствовать не могу, не способен. Понимаете, как-то потерял способность ощущать, и ведь не знаю почему. Вы случайно не в курсе дел? И знаете, это должно пугать меня, но не пугает. Я разучился ко всему прочему бояться. Но путешествовать я могу. Встав с кресла, я отправился в неизвестном направлении и через секунду жизненного времени я очутился в поле. Почему в неизвестном направлении? Просто захотелось так сказать сыграть в рулетку, а так я могу перемещаться и по выбору пункта назначения. Кстати сказать, при таких путешествиях можно познакомиться с интересными людьми, что, в общем-то, я и делал все четыре года. Тут только один нюанс, все эти люди должны быть мертвыми. Хотя глядя с другой стороны это плюс, ведь столько на свете мертвых замечательных людей. Так что я знаком уже с Нормой Джин, которую при жизни звали Мирлин Монро, она, кстати, должна прийти в гости. Мы с ней познакомились в Париже на Эйфелевой башне, она сидела, там свесив ноги и смотря на закат. Я подсел рядом, естественно с её разрешения, и как-то разговорились, нашлись так сказать точки соприкосновения. Разговаривал здесь с Ницше. Он сказал, что, будучи здесь, сильнее убедился в правоте слов Заратустры: «Бог умер». Из его слов было ясно, что он познакомился с самим Богом. Тот ходит здесь, так же как и все мы, мертвецы. Ни знаю, но я не видел. Просил Ницше познакомить меня с Богом, а он ни в какую говорит, что я не дорос. Видел Сальвадора Дали, он здесь правда без усов, что очень странно и в придачу ко всему ни с кем не разговаривает. Сидит молчком на одном месте, а точнее говоря на берегу Порт–Льигате, и да же не шелохнется. Пробовал, толкал ни какой реакции. Может он на кого-то обиделся? А еще, мне стыдно говорить, но он пукает. Сидит один и пукает в свое удовольствие. Еще из моих знаменитых друзей такие личности как Джон Леннон, Антон Чехов, Леонардо да Винчи, с ним мы, кстати, переписываемся, притом исключительно его способом написания, так как он левша и я тоже, мы пишем не слева на право, а, наоборот, справа, налево, а потом стоя у зеркала читаем. И многие другие, всех замучаешься перечислять. Я соврал, что они мои друзья, так знакомые. Здесь нет в обиходе понятия друг, это не значит, что мы здесь не нуждаемся в нём, оно просто не уместно, глупо. Но зато жизненное понятие дружба здесь высоко цениться, и вспоминается всегда, когда забираешься на какой-нибудь Эверест, или поле.
И вот я в поле. Описывать здешние красоты не буду, толку нет. Стою и не чувствую ветер дующий на меня. Поле, на котором я нахожусь, подсолнуховое. А сейчас самое время его цветения. Я вижу множество желтых и черных пятен покачивающихся на ветру, в свое время мне это доставило уйму эмоций и все исключительно положительного характера. А сейчас. Я просто это вижу. Но ничего, я иду в ближний край поля, пробираясь через заросли подсолнуха, там где начинают расти деревья и поворачиваюсь лицом к полю. И сейчас я покажу вам еще одно чудо, на которое я способен. Я начинаю бежать вдоль всего поля, настолько сильно, насколько позволяют мои силы. Ветер с большой силой раздувает мои волосы. По моему телу и лицу хлещут цветы подсолнуха. Я раскидываю руки по сторонам и… взлетаю. Да я могу летать, как во сне. Кто-то помнится, при жизни сказал, что сон это дружеский визит смерти. И он был прав. Моя нынешняя “жизнь” похожа на сон. И это объясняет тот факт, что сна у меня сейчас нет. Летать, как же я мечтал при жизни летать. Каждый человек об этом мечтает. Удивительно, неужели мы предчувствуем то, что нас ожидает после смерти. Или может быть, мы здесь уже были, до рождения? То есть прибывали в этом состоянии. И наши мечты о полете это воспоминания о прошлой жизни? Как говорится: возможно, всё. И вот я лечу, как не когда мечтал, или вспоминал. Я летаю часто. Не скажу, что это мне нравится, просто делать нечего вот и летаю.
Я уже пролетел поля, леса и сейчас я покажу вам еще одно чудо из моего небольшого арсенала. Надо мной ясное небо, а подо мной вода. Резким движение корпуса вниз, я подаю в воду и не тону, а плаваю. Но это не чудо. Это так, само собой разумеющиеся. А чудо заключается в том, что на поверхности. Я могу ходить по воде. При жизни по воде ходят святые, а после смерти все кому не лень. Вот и навертываем круги, так для моциона. Хотя и не едим совершено. Я ступаю на поверхность воды своей ногой в белом тапочке, почему я не снял их дома перед отправлением погулять, и вода слегка прогибается под моей ногой. Следующая нога делает шаг на воду и происходит тоже самое. Нога, оставшаяся позади, отрывается от водной глади и не создает, ни каких брызгав. Вот так и происходит хождение по воде. Можно даже побегать. Если вспомнить жизнь и сравнить это с чем-нибудь оттуда, то лучшая параллель будет заключаться в батуте, но это не точное сравнение. Просто более или менее, похоже. Заканчиваю свою прогулку по воде. И отправляюсь в другое место. А перед этим хочу еще сказать: ко всему прочему я, как вы догадываетесь, могу быть и в космосе. Сейчас я, правда, туда не собираюсь, там темно. Но я могу сказать несколько слов по этому поводу. Я видел планеты, практически все звезды вблизи во всем их величии и свете, видел, туманности, черные дыры и множества астероидов, метеоритов и комет. И всё это, как мне думается прекрасно. Но так мне думается, а не чувствуется. Я всего лишь нахожусь здесь, вижу и не более того. Правда, печально? Хотя я и печали не испытываю. Пусто.
Ну ладно, а сейчас я хочу показать самое главное чудо. Так сказать секретное оружие. Для этого нужно сосредоточить взгляд на одной точке. Ну, например, вон тот камень на берегу реки, по которой я только что ходил. И представить то, что я хочу увидеть.
Я замер на месте, не слезая с поверхности воды, и остановил взгляд на неровном камне, который частично покрылся мхом. Но центр моего внимания находится не в той его части, а в серовато-мокрой части, видимо он был некогда в воде, об этом говорят следы оставленные рекой до отлива. В голове я представил, то место где я хочу очутиться и тут же реальность стала размываться, в прямом смысле слова. Краски воды, камня, на который я только что смотрел, травы растущей поблизости, земли, находящейся под травой, всего того что некогда было вокруг меня, стали размазываться, перетекать в другие места, сливаться вместе. На их месте стали появляться другие цвета, оттенки. Цвета стали приобретать некие очертания. И вот уже через несколько секунд появился новый мир. Мир моих Фантазий. Я так назвал его.
В этом мире может происходить все что угодно. Он не подается ни какой логике, сплошной поток воображения. В этом мире я могу всё. Здесь я царь. Я даже могу перенести сюда любого человека живущего на земле, но только при одном условии. Он должен в это время спать, и всё что он здесь увидит, он будет считать своим сном. Так что за все четыре года, что я здесь, я перетаскал сюда всех своих знакомых и побывал в их, так называемых снах. Правда с каждым годом я это делаю всё реже и реже. И мне кажется, что в скором времени я брошу это занятие, таскание живых по своему миру. Здесь я могу создавать невероятных животных. Моё самое часто создаваемое животное – это слонокрыл. Не знаю почему. Но опять-таки и здесь есть незначительный нюанс, о котором я вам уже много раз говорил. Неспособность чувствовать.
Я не буду вам показывать все сои фокусы, которые умею здесь делать. На это времени не хватит. Пойду я домой, праздник отмечать. Кстати о времени. Оно для меня неимоверно длинное. Раньше, при жизни время текло исключительно в быстрых темпах, за исключением тех моментов, когда ты чего-то ждешь, а уж в тот момент, когда ты что-то делаешь, оно пролетает у тебя как мгновение. Теперь же оно длиннющее. Сколько угодно, чего угодно делай, летай в разные места, хоть весь космос облетай, но ты не опоздаешь, ни на одну встречу и даже прибудешь заранее. Вот так я сейчас, сколько б ни бродил, куда бы ни ходил, вернулся домой вовремя, до прихода гостей. Стол, правда, был уже накрыт самыми важными блюдами. На нем уже стояли тарелки с кутьёй, тарелки с блинами, блюдца с медом, в который надо макать те самые блины. Графины с компотом, и большие блюда с пирогами на любой вкус. Так же уже стояли бутылки с водкой. А во главе стола стоял стакан водки с кусочком хлеба на нем, это для меня. Не знаю, зачем мне это, с учетом того, что я и при жизни не пил, а после смерти и подавно. Или они думают, что я здесь пить начал и того гляди сопьюсь. Нет, не дождетесь. Мне бы лучше компотика, но я и его не буду.
Я стою возле своего места, где мне поставили выпить и закусить, но стул не удосужились подать, думают что я, будучи призраком, не могу сидеть, зато пить сколько угодно. Нет, ошибаетесь, могу сидеть. И вот я стою и смотрю на этот стол, который еще заполнится тарелками супа, второго и еще чем-нибудь, и думаю, зачем?
Гости начали постепенно приходить. Первая кто посетил меня, была смерть. Как она выглядит невозможно сказать, она всегда такая разнообразная и не предсказуемая, что думаешь, а что она откинет сегодня? Может это будут твои коньки? Мы обнялись с ней по-дружески, и она ущипнула меня за бок. Проказница. За все эти времена, мы с ней подружились, она научила меня смотреть на жизнь проще. Вы спросите, как это смотреть на жизнь проще после смерти? Я вам отвечу, не зная, спросите у смерти. Она села по правую руку от меня. Гости, что приходили на праздник, садились за стол и принимались за еду. Вначале кутья, потом блин с медом, рюмка водки. И вот уже приносят первое. Все берут ложку и приступают к поеданию. Странная привычка, врожденная в нас еще с язычества. Есть при столкновении со смертью. Думаем, что этим мы её напугаем. А она сидит рядом и улыбается, с грустью поглядывая на кушающих.
В след за смертью пришла Норма Джин и многие другие, среди которых были Джордж Харрисон; он играл на гитаре и пел «My Sweet Lord»; на удивление пришел Сальвадор Дали, все так же без усов. Когда я на этот раз посмотрел на него, мне в голову пришла мысль: «Где же его Галатея?». Но спрашивать его об этом не стал. Пришел Фрейд, как всегда со своей мамой. Ван Гог был с ухом. А Эйнштейн показывал мне свой язык и говорил про то, что все относительно чего-то. Я относительно ему, он относительно мне. Черное к белому. Грязное к чистому. Сальвадор Дали к Ван Гоку. Станиславский к Брехту (просто они сидели друг напротив друга). А народ все приходит и уходит, покушавши все, что полагается. А мы сидели, стояли и думали, это единственное что у нас осталось от прошлого, что будет дальше? Каждый думает про себя, не говоря ближнему своему, но все-таки об одном и том же. А смерть сидит возле каждого живого и мертвого и многозначительно смотрит. Я смотрю на неё и вижу, что она хочет, что-то сказать на моем дне, которое так же является и днем смерти многих других. Ведь всем известно, что мертвых больше чем живых, а количество дней в году одно. И вот она поворачивает ко мне свою голову, смотрит мне в глаза и говорит: «Жизнь продолжается».

Люди.
Барсуков Кирилл 5.06.2008
Вокруг меня пронзающий лаской холод, он обтекает мою кожу, заходит внутрь моей одежды, соединяясь с ней в одно целое. Но я не жалуюсь, мне, даже приятно. А так же вместе со мной находится мрак или я нахожусь внутри него. Сверху на нас с ним подуют лучи солнца, они тянутся к нам, но достать не могут, так мы далеко от реального мира. Мои волосы колышутся под действием медленных течений потоков воды. Я сам решился на это так как устал от жизни людей. В один прекрасный день я встал с постели рано утром на рассвете и вместо того что бы заниматься делами, теперь я могу точно сказать, делами моей прошлой жизни, я проследовал к реке нашего города, того города где некогда я жил. В доме моей прошлой жизни мои родители пожелали мне доброго утра и пригласили за стол позавтракать, на что я ни как не ответил и отверг их приглашение молчаливым одеванием осенней одежды, так как на улицы стояла осень, и было прохладно. Это так же показывало, что я не смог в один миг полностью отказаться от реальности. Одевшись, я вышел на улицу. Мои родители даже не заметили моего исчезновения, будучи поглощенными в свои проблемы они сели за стол и приступили к трапезе. Я же в свою очередь шел по улице, не обращая ни на кого внимания. Целенаправленно двигаясь в заданном направлении, я перемешал свои ноги по асфальтовой дороге. В ходе моего путешествия я встретил старого знакомого, который улыбаясь, кивнул мне головой, что-то произнес и последовал дальше по своему пути. Я же шел и постепенно прощался со своей жизнью, которую сейчас я называю прошлой. Глядел на утреннее небо, по которому проплывают облака, ощущал твердость дороги, по которой шел. Стены знакомых мне с детства домов проносились в моих глазах, и я пытался оставить их цвет, линии, запахи в своей памяти. Ближе к концу моего пути, мне повстречался друг, который прицепился ко мне с разговорами о своей жизни, о будущих планах, которые он планировал не когда со мной. Он шел вместе со мной и говорил, и я слушал его, как и прежде, но уже с внутренней незаинтересованностью, все цело поглощенный своей целью, которую я поставил перед собой и должен был, не взирая не на что осуществить, не задумываясь о тех потерях, которых не миновать в связи с данной целью. Он проследовал до конца моего пути и замолчал только тогда, когда моя нога вступила в воду, не взирая, на осеннюю холодность, на обутые на неё ботинки. Только тогда он замолчал и остановился у края реки, дабы не намочить свои ноги. Моё погружение в воду он провожал своим, не понимающим взглядом, стоя не подвижно на месте. Я чувствовал своей спиной его взгляд, от которого мое тело не мело и двигаться приходилось значительно медленней, нежели того хотелось. Возникало пугающее ощущение, что он помчится за мной, остановит меня и вытащит на сушу к жизни людей, и моя цель будет не достижима, от чего я продолжу свое существование как и прежде, а то и хуже. Но этого не случилось, и моя голова погрузилась под воду. Он стоял по-прежнему, не меняя позы своего тела, будто его охватил паралич от увиденного, я видел его, повернувшись в ту сторону, откуда пришел. Наблюдал я за ним недолго, лишь до тех пор, пока он не покачал отрицательно головой, не повернулся на сто восемьдесят градусов и не ушел с пляжа. Лишь тогда я мог спокойно начинать свою новую жизнь.
Она началась с осмотра ближайшей территории, состоящая из ила, песка и камней. Отыскав самое глубокое место реки, я опустился на дно и занял сидящее положение. Компанию мне составляли рыбы проплывающие мимо. Их рыбьи глаза глядели на меня без всяких эмоциональных всплесков, лишь только тела их начинали осуществлять учащенные колебания. Я сидел не подвижно, наслаждаясь подводной тишиной. Через некоторое время рыбы перестали обращать на меня свое внимание и плавали вокруг меня будто я дерево, упавшее в их водоем и которое можно хорошо обжить. Они подплывали к моим глазам и открывали рот желая, познакомится поближе. Их рты учащено шевелились, изредка выпуская мелкие пузыри, но звука я не слышал. Это напоминало мне прошлую жизнь, от чего сразу вспоминался шум и гамм постоянно стоящий на улицах города, не прекращаемая болтовня зудела в ушах и становилось плохо, но приходило осознание, что это в прошлом, а сейчас тишина немых рыб и радость от этой мысли разливалась по телу.
Изредка я поднимался на верхние слои речной воды и смотрел на берег, откуда пришел. Там толпилось множество народу, среди которых я мог отчетливо разглядеть своих родителей, друзей и просто знакомых. Все они стояли, разговаривая друг, с другом изредка поглядывая на поверхность воды. Ни кто из них не предпринимал решительных действий по отношению к водной глади, в которой находился я. По истечению незначительного промежутка времени народ убывал по своим делам. Кто-то, благодаря случившемуся, встретился с тем, кого ждал и ушел вместе с этим человеком, остальные же разбрелись восвояси. Последние ушли родители, держась за руки. Я смотрел на происходящее, и у меня ни разу не возникло, желания вернутся к ним, наоборот меня одолевало счастье одиночества и пугала мысль, что кто-то из них решится пойти за мной. Когда же они стали уходить, я испытал облегчение, на дно упал здоровенный камень. И я вернулся на свое место продолжать безмятежно сидеть.
Наступила зима, я почувствовал это охлаждением воды, когда же поднялся выше своего места, то обнаружил корку льда, перекрывшую возможность на связь с прошлой жизнью. От чего я решился на путешествие. Это решение, не потребовало от меня ни каких значительных и мощных действий. Просто я поддался течению и поплыл, и только тогда я понял, что до этого момента я всеми силами держался за прошлую жизнь, оставаясь на одном месте, не смотря на то, что не вылезал на сушу. С осознанием этой мысли я плыл по течению в буквальном смысле слова, наслаждаясь несущим потоком.
Он – этот поток, принес меня в просторы соленой воды называемые морем. Там я проплавал всю оставшуюся зиму и весну. Рыбы, плавающие вместе со мной, не обращали на меня ни какого внимания, даже акулы не проявляли к моему телу ни капельки интересу, так как я за время нахождения под водой оброс водорослями и даже в некоторых местах начали образовываться кораллы. Вдоволь наглотавшись соленой воды, которая так же истерзала мою кожу, я решил вернуться в родные просторы. Это было вызвано жуткой резней в области желудка, что не походило на желудочные боли, которые и так не беспокоили меня с того момента как я порвал с прошлой человеческой жизнью, потому как питался исключительно травой растущей на самом дне и планктонами, входящие в морское меню.
Путь был чрезвычайно труден и изматывающь. Пришлось приложить не дюжину сил для борьбы с течением, которое уносило меня обратно в море. От этой борьбы я возненавидел водную жизнь. Вместе со злобой возникло желание, вернутся в прошлую жизнь, от чего появились силы для достижения новой цели. К началу осени я доплыл до родных краев, измучившись по пути как физически, так и душевно. Долгое время я не решался выйти на сушу, только изредка я поглядывал на то место, где некогда оборвалась одна жизнь и началась другая, высовывая свою голову из водной глади. Однажды при таком выныривании я напугал своим видом парочку, прогуливающуюся по берегу осенним днем. Девушка, увидев мою голову с зелеными водорослями, из-за которых не было видно волос и кораллом, растущим из этих водорослей, напоминая своим видом оленьи рога, пронзительно завизжала и упала в обморок на руки стоящего парня, который в свою очередь находился в ступоре. Мне же пришлось, незамедлительно вернутся на дно. Впоследствии коралл отпал, так как я прибывал в пресной воде мешающей его развитию, от чего я решился выбраться на сушу, но только ночью, дабы никого не напугать своим видом.
Выйдя на сушу, я почувствовал хрустящий песок, к которому прижался всем телом, распластавшись по берегу подобно морской звезде, которую я видел, прибывая в бескрайних водах морских глубин, мне даже довелось общаться с одной из многих, а так же я вдохнул воздух старины, из-за чего начал судорожно кашлять, выпуская из легких воду. Когда кашель прекратился, я встал и последовал по местам былой жизни. Идти мне пришлось очень осторожно, прячась за деревьями и кустами, от проходивших мимо людей. Помимо этого идти было сложно, от забывчивости, того как это делается. Ноги перемещались с трудом, я даже подал, ощущая боль во всем теле от ушиба. В общем, мне пришлось учиться заново ходить. К этой жизни так трудно привыкнуть. Но у меня получилось и мелкими перебежками я добрался до дому. Не решившись открыть дверь, ржавим ключом, находившимся в кармане левой штанины, который я взял по привычки, выходя в то утро из дому, я подошел к окну, в котором, не взирая, на глубокую ночь, горел свет, что было не похоже на прошлую жизнь. В комнате за столом сидели родители, обнявши друг друга. Не решившись побеспокоить их уединение, я оторвался от окна и проследовал, так же перебежками, к дому своего друга.
В его доме так же горел свет и из открытой форточки, доносилась музыка. Заглянув внутрь, я увидел накрытый на двоих стол и рядом друга танцующего с, некогда бывшей мне подругой, девушкой. Их радость смешивалась внутри меня с рождающейся злобой на себя, за то, что я так глупо поступил, и вылилась в жест отчаянья, выдранным клочьям водорослей со своего тела. Не мешая им, я проследовал, неспешна, к своему новому дому. По пути мне попадались знакомые, которые, не признав меня, шугались в разные стороны. Так же неспешно, со жжением в груди, я зашел внутрь дома и погрузился на дно.
Наступила зима, вода покрылась пленкой льда, а я по-прежнему сижу на дне реки в компании с темнотой, поглядывая на лучи солнца, пробивающиеся сквозь лед в водное пространство, но не дотягивающиеся до меня. Жжение в груди постепенно проходит под действием холодных ласк воды, и я не жалуюсь на свою нынешнюю жизнь, не печалюсь по утрате прошлой и думаю начать новую, зарывшись в землю. Надо, каждый раз, стремится к новому, неизведанному, и постоянно ставить перед собой цели и добиваться их.

«День и Ночь».
(Рассказы бумажной розы)
Эдакая Трилогия
Барсуков Кирилл
2007г.
«Бумажная роза»
Ночь. В помещении мигают огни, и играет музыка. Музыка стучит в ушах жестким, не понятным ритмом, который заставляет подчиняться ему, и танцевать, не задумываясь ни о каких жизненных проблемах, которые очень сильно мучают днем, в повседневной жизни, и вообще ни о чем.
Под ритм этой музыки то там, то тут танцуют молодые и не очень молодые люди. Они совершают разнообразные тело движения с отсутствующими глазами. Если ты просто не хотел танцевать, или же устал, то музыка все равно заставляла двигаться твое тело.
***
На барной стоике танцевали четыре девушки, сменявшие изредка друг друга. На краю барной стоики сидел молодой человек, он держал в руке розу сделанную из салфеток и смотрел на танцующих девушек. Он смотрел и крутил цветок. Он подзывал каждую к себе по ближе и протягивал розу.
- Вот, это вам!
- Ой! Спасибо!
Они брали цветок, улыбались, с насмешкой продолжали танцевать, но уже в компании с цветком. Закончив один танец и начав другой, каждая из них возвращала цветок дарителю.
- Возьмите, это ваше!
Но была одна девушка…
Парень сидел и пристально смотрел на танцующую девушку, в руке он держал цветок, но только лишь держал. Взгляд его не сходил с нее ни на секунду. Его тело находилось в спокойном сидячем положении, а ее тело двигалось, ведь музыка била, по ушам создавая гипнотизирующий ритм.
Как только их взгляды соприкасались, он протягивал цветок и говорил:
- Это вам!
Она улыбалась. Отворачивала голову, и лишь тело по прежнему двигалось в такт бьющему ритму.
Он опускал свою розу.
***
День. Они частенько видели друг друга. Она так же улыбалась ему, они даже мельком здоровались, кивая, друг другу головой, но у него не было в руке той самой розы.
Однажды они так же поздоровались, кивая головой, у него так же не было розы, но она уже не улыбалась.
***
Ночь. Он сидел у барной стойки и крутил в руке розу сделанную из салфеток. Он протягивал ее девушкам, они все так же с насмешкой улыбаясь, брали ее и танцевали, а после возвращали обратно.
Когда он смотрел на нее и протягивал руку держащую розу, она улыбнулась, подошла и взяла эту розу, и начала танцевать. Он смотрел, на нее заворожено и не опуская руку, в которой должна быть роза.
Она танцевала долго, а когда закончила, ушла, а он остался сидеть.
***
Днем они не поздоровались, потому, как он ее не увидел.
Ночью он сидел на том же месте, но уже без розы. Девушки танцевали, а ее не было.

«Противоречие»
Ночь. Играет музыка. Она входит в уши людей и охватывает все тело своим опьяняющим ритмом. Заставляя каждый кончик нерва, подчинятся ей. По середине танц-пола танцует Он – молодой человек. Его энергия вместе с ритмом музыки входит в окружающих, и они под действием этой жгучей смеси начинают тянуться к нему, вливаясь, вход его движений.
За стойкой бара, глядя на все это действо, отрешенным взглядом, сидит Она – молодая девушка. Не делая резких движений, она берет в руки стакан сока и медленно высасывает его содержимое с помощью соломинки, пытаясь разглядеть в этой массе тел – его.

День. Он сидит на подоконнике в пустой и пасмурной комнате. Эта пасмурность исходит из его рта в виде табачного дыма сигареты медленно тлеющей в его руке. Он обволакивает комнату и, проникая сквозь оконные щели, входит на улицу, преобразовываясь в дождь, мелко моросящий по асфальту. Сильный ветер, качающий траву из стороны в сторону, проникает в его нутро и там так же резвится с душой.
Она в своей уютной теплой комнате, разговаривает по телефону, весело накручивая на палец провод телефонной трубки. Со звенящим треском она возвращает трубку на место и быстро скользящей походкой удаляется вон.
На улице ее встречает группа друзей, и они шумной толпой, воспретив природе, идут веселиться. В руках они держат «вертушки» купленные в цирки, которые крутятся под действием сильного ветра на маленькой, тонкой палочки.
Каждая ночь у них похожа на предыдущую. А каждый день является нескончаемым временем веселья и грусти.

Ночь. Он все так же танцует, она все так же смотрит и пьет сок. Она пытается увидеть его и вот он неожиданно для нее выходит из этой массы и направляется к ней. Она судорожно отводит взгляд от его вьющихся волос и прячется уткнувшись в плотную в стойку бара, продолжая пить сок.
Он подходит к стойки заказывает у бармена пиво и садится возле нее.
Ее испуганный взгляд пробивается сквозь опавшую челку и направляется на него, достающего из кармана рубашки пачку сигарет и зажигалку. Открыв пачку, он обнаруживает в ней две последние сигареты лежащие рядом, одну из которых он отправляет в рот, а другую за ухо.
После проделанной операции с сигаретой, под взглядом незамеченной им девушки, он сминает пачку и отправляет ее в пепельницу стоящую рядом.
К сигарете находящейся во рту он подносит зажигалку и давит на кнопку зажигательного механизма, происходит щелчок и … больше ничего.
После повторно проделанной операции с тем же результатом, он замечает ее.
- У вас не будет закурить – подали пиво – а то у меня закончилось – сказал он, протягивая в руке зажигалку поднятому женскому лицу.
Она взяла зажигалку своими тонко-нежными пальцами и положила ее себе в сумочку. Он отпил пиво. После чего в ее руке появился коробок спичек, который она так же подола ему.
- Очень благодарен – поставил бокал пива. Она улыбнулась.
Он чиркнул спичкой о бок коробка и закурил, после чего потушил спичку, выпустив в нее табачный дым. Протянул ей коробок, на, что она поставила преграду в виде своей ладони, он взял вторую сигарету, которая находилась за ухом, и протянул ей в месте с коробком, она все так же поставила одну руку в отрицательное положение, а другой взяла сигарету, и отправила к себе в сумочку.
За место сигареты в ее руке оказалась «вертушка», которую она изящным движением руки направила к нему. Из ее губ вырвалось имя, которое утонуло в музыке здешних мест. Он положил коробок возле стакана пива и взял «вертушку» поклонившись в благодарность ей, свое имя он произнес, глядя ей в глаза, и оно полетело вслед за ее именем, кружась в веселом танце. На ее лице медленно появилась улыбка, так же как солнце восходит на рассвете из-за гор, когда его взгляд был устремлен на «вертушку».
«Вертушка» закружилась в облаке дыма. Он взял коробок, и быстро положив его в карман джинс, вытащил сотовый телефон.
- Можно ваш номер телефона?
Она, продолжая держать на губах легкую улыбку, достала из сумочки телефон и протянула ему.
Обменявшись сотовыми телефонами, они приступили записывать номера, каждый свой, в чужой аппарат.
Их руки соприкоснулись на мгновенье в момент возврата телефонов. Одно мгновение не значительное по времени продолжения, но весомое по своей значимости возникло неожиданно, и так же как искра кремня исчезла в одночасье.
- Я тебе обязательно позвоню – сказал он, когда она спрятала телефон под молнией сумочки.
Она кивнула головой и исчезла. Отыскав ее номер в справочнике телефона, он нажал кнопку вызова. После не продолжительных гудков ожидания, послышался шум едущих машин.
- Как и обещал, я тебе звоню.
Ответа не последовало, но в его глазах встал образ ее улыбающегося лица, будто он проник через телефон в ухо и повис перед глазами.
- Почему ты ушла не попрощавшись?
- Завтра… - послышался ее голос и оборвался короткими гудками.
Он хотел спросить: «Что завтра? Почему?» и т. д. и т. п. но было поздно.

Утром, когда солнце медленно поднималось из-за горизонта как ее улыбка, в его комнате раздался звонок. Сотовый мигая и шумя, направлялся на «вертушку» лежащую рядом, но, не успев добраться до нее, был схвачен сонной рукой.
- Алло.
- Это я. Завтра настало, так что подъезжай к фонтану…
Он вскочил и, кивая головой начал запоминать место встречи.
Одевшись, разувал все нужные вещи по карманам и, взяв «вертушку» на направился к выходу.
На подоконник медленно, но верно опускалась пыль. За окном – облачно.
Она сидела на одной из лавок возле фонтана. Он подошел сзади и протянул «вертушку». Она рассмеялась и схватила его руку, после чего потянула его на себя и усадила рядом. Они болтали, смеялись, а шум фонтана заглушал их слова. Так они просидели весь день и вечер до 22 часов, когда выключили фонтан. После чего они отправились гулять по темному городу. Между сцепленными руками располагалась «вертушка» периодически покручиваясь от дуновения ветра. На рассвете они остановились и их взгляды вцепились друг в друга.
- Завтра?
- Сегодня – сказала она улыбнувшись.
- На том же месте?
- М-м-м
- В одиннадцать?
- М-м-м – покивала она улыбаясь.
И они разошлись.
Дома он подремал до десяти и встал по сигналу будильника на телефоне. Потом он умылся, оделся и взял перекусить на дорогу не забыв про «вертушку». Придя на две минуты позже он стоял у фонтана и высматривал ее. Их вчерашняя лавочка была свободна. Сел на нее. Через 10 с небольшим минут он набрал ее номер. В трубке раздался женский голос: «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети»
Он машинально обшарил свои карманы, сигарет не нашлось. Через 20 минут та жа женщина повторила свою фразу. И в третий раз женщина находилась в телефоне, но он ее не дослушал до конца. Убрал телефон. В его руках была ее «вертушка», в ушах стоял шум фонтана, а в глазах ходили люди, то справа на лево, то слева на право.
Солнце еще не зашло за горизонт, а он ушел. Фонтан продолжал шуметь. Он сел в автобус и поехал домой.
В автобусе он держал перед собой «вертушку» и периодически дул на нее. Вытащил телефон, решив опять позвонить ей. За место женщины раздались длинные гудки, которые оборвались тишиной. И он молчал в такт тишине на том конце. Так он просидел 6 минут, пока не раздались короткие гудки. Он отдернул штору и смотрел на уходящее солнце.
Дома он сел на свой старый подоконник, продолжая держать «вертушку», а возле него на том же подоконнике лежал коробок спичек так же подаренный ею.
Вытащив спичку, он зажег ее. В одной руке он держал «вертушку» в другой горящую спичку…
***
Его сигарета находилась в ее нежно-тонких пальцах. Она провела ее возле носа, глубоко вдохнув ее аромат и закрыв глаза, дабы представить его образ, не открывая глаз, она положила сигарету в ладонь и сжала руку в кулак. Посидев несколько секунд в таком положении, пальцы приступили к крашению сигареты в блюдце стоящие рядом.
Образ исчез.
Из сумочки она достала зажигалку и положила ее на остатки сигареты. На дно мусорного ведра опустилось содержимое блюдца.
***
Горящая спичка приблизилась к «вертушки» и та вспыхнула ярким пламенем. Ее пепел начал падать на подоконник.
***
В одной руке он держал «вертушку», в другой горящую спичку… Посмотрев на «вертушку» он медленно перевел взгляд на спичку и потушил ее. Взгляд устремился обратно, и спичка выпала из руки и осталась лежать одиноко на полу подоконника, где сидел он, не отрывая взгляда от «вертушки». На улице светило солнце.

«Противоположности»
Ночь. Играет музыка. Смысл этой музыки в тело движениях, которые возникают у людей слушающих эту музыку.
Она и Он два разных человека, танцуют в месте. Две противоположности сливаются воедино и разлетаются в разные стороны.
Он приближается к ней. Внутренне не уверен в себе, но все же скрывает это. Она играет им то, приближая то, отталкивая.
***
День. Они идут. Медленно, не спеша. Руки вместе. Глаза смотрят окружающую местность, которая знакома им, как обои в их доме.
Изредка глаза их встречаются и тогда они смотрят вдруг друга, не интересуясь окружающей местностью.
Они сидят дома. Он у телевизора. Она на кухне.
***
Ночь Они танцуют. Две противоположности опять вместе. Она рвется к нему. Он принимает ее, но проходит некоторое время и он оставляет ее, не осознавая что делает. Потом он несется к ней на встречу. А она так же как и он подчиняясь музыки ночи, ускользает на миг приблизив ко взгляду своему.
Но ночь не вечна, к ней день летит на встречу,… а ночь ко дню потом уже летит.
Ночь. Люди танцуют. На барной стойки стоят два бокала. Один на половину пуст, другой все так же полон. Противоположности берут похожие на них бокалы. Выпивают, не отводя взгляда от танцующих. Все их жесты, движения, мимика идентичны, общи и так знакомы друг другу, но все же… они ставят бокалы на место и их пальцы отбивают один и тот же ритм.
***
День. Он стоит по середине узкого, но длинного коридора. Взгляд устремлен на входную дверь. Она выходит из одной комнаты, проходит мимо него, коридор узок, но она не задевает его и исчезает, едва поскрипывая дверью, в другой.
Он продолжает стоять, не отвязано глядя на входную дверь. Пальцы его рук направлены в низ, все его тело не подвижно и только скрип двери раздался при ее появлении коридоре.
Ее взгляд был направлен в ту же сторону, куда глядели кончики его пальцев. Она, не поднимая взгляда, прошла мимо него, но рукав ее тонкой и гладкой блузки скользнул по грубой ткани его рубашки. Она, подошла к входной двери, подняв голову, и он проник во взгляд ее, она же стояла перед закрытой дверью.
Когда же она открыла дверь, он покинул взгляд ее, а она покинула коридор, по середине которого стоит он. И только входная дверь медленно, но уверено щелкнула замком.
Почему ее зовут входной ведь иногда через нее выходят.
***
Она спустилась по лестнице на улицу, где ждал ее другой. Иная противоположность, но все же противоположность.

Привязанность.
Имеется не нормативная лексика и вообще полный бред.
Кирилл Павлович Ночь с 23 на 24.01.2008
Человек лежит, свернувшись клубком. Его голое тело покрыто слизью, источающее едкий запах и пары фиолетового цвета бьют в нос прохожих. Аммиак. Человек не грудной ребенок, а взрослый ребенок лет тридцати. Клубок тела превращается в эмбрион зародыша. Глаза открываются. Слизь проходится по ресницам, слепляя их, и подает наземь, где и остается до скончания времен. Но это узнают не все, а только прошедшие пророждение, через пробуждение истоков бытия. Глаза. Глаза слепит свет фонарей склоняющие свои головы просто так, не в знак какого-нибудь уважения или что бы осветить его путь, а так из-за любопытства. По его ушам проходятся звуки тысяч лет прошлых пробуждений, и шаги проходящих сейчас людей. Звук приникает вглубь черепной коробки, рвется, наружу ища в ней трещины. От чего руки его прижимаются к ушам пытаясь закрыть дверь, распахнутую не по его желанию, а по чьей-то небрежности или просто ради, самодовольствия. Ноги тянутся вглубь самопознания, прижавшись коленками к голове, но, ни чего не получается. Зубы за закрытым ртом создают металлический скрежет, пытаясь сыграть сороковую симфонию Моцарта. НЕ получается. Ни у кого, ни чего не получается. И в результате не разборчивого гамма всех составляющих рождается нечто. Ноги скручиваются, вперед выпрямляясь в струну. Руки начинают колотить по земле родившей его только что. Рот открывается и из него вырывается первое слово: «Блядь» (а не мама как вы все подумали). Люди продолжают ходить, ничего не замечая да же у себя на основании носа, что уж говорить о сверхновой звезде рожденной большим взрывом. Судорожная тряска рук прекращается, крик затихает и человек замирает в ожидании чуда. Ждет…….



тишина топота идущих людей. Ни чего. Решив бросить валяния дурака, он встает. Пуповина, выходящая из живота, натягивается. Он решает потянуть за неё. Попусту, на том конце глухо. Толпа идущих людей проносится мимо и один из них разрезает пуповину, как раз в тот момент, когда он надумал идти по ней. Тот конец тает в не бытие, а этот еще долго будет мозолить глаза, напоминая о, не сделанном. Не начиная да же думать об отчаянье, он начинает свой путь не замечая того хлама, которого накидали прохожие. Делает шаг. Нога не подается. Толстые корни, выходящие из ног, вросли в землю, где некогда упала слизь. Начиная психовать, он пытается отодрать корни от ног, но кожа грубая не подается злобным натискам рук. Тогда он начинает подбирать все то, что набросали до него и во время него и применяет для удаления ненавистной коры древесного дерева. Через некоторое время ему попадается топор, которым он, наконец, освобождает свои ноги от бренной тяжести оков. Времени прошло значительное количество, о чем свидетельствует легкая щетина на подбородке. Но освобождение было до того сладостное что он не заметил этого а так же он не заметил рубцы оставленные от топора, которые очень скоро заживут хотя след останется в нутрии и будет напоминать о себе и о глупости совершенной много лет назад. Напоминать будет, терзая внутренности тонкой щемящей болью, как иголка, идущая по шероховатой поверхности. Сделав несколько шагов в пустоту, он замечает на себе тонкую едва уловимую нить позолоченного цвета, идущая из груди. Нить не к чему не привязана она свободно свисает в низ, и размер её мал, так, что без труда можно найти окончание. Он так увлекся шагами, что даже не заметил её и то как её порвали идущие мимо. Он остановился, решил вернуться назад, но темнота поглотила прошлое, освещая кромешное будущее. Дернув за нить, он почувствовал печаль, и глаза наполнились соленым морем не желающим выходить, наружу выпуская лишь не значительные, для своего размера, капли. Оно всегда преследует его. Ему надоедает это чувство, вызванное нитью, и он решает избавиться от первоисточника путем его отрывания, отрезания от груди, сжигания. Осознав, что это бесполезно, что это приносит только страдания. Он принимает решение отыскать припавшую часть и привязать их друг к другу. Осмотрев себя целиком, насколько это возможно, в поисках неизвестных частиц, не найденных заранее, он ничего не нашел кроме как нити из груди, призрачных отголосков пуповины и отростка чуть ниже той самой пуповины. С этим набором он отправился в свои поиски.
Он шел в толпе людей бредущих в неизвестность. Все они были одинаково разные. Черные костюмы. Короткие стрижки. Цветные рубахи. Длинные волосы. Юбки. Штаны. Голоса. Колготки. Пирсинги. Разнообразие оттенков волос. Разные формы рук, ног, волос, голов. И т.д. и т.п. Один он, шел ничтожно голый окутанный лишь в слизь. Он шел и искал, но не находил. Видя их разнообразие, он примкнул к ним, одев то, что на его взгляд, лучше его характеризовало. Одевшись, он забыл про нить, лишь только иногда она давала о себе знать, но он не понимал, что это, списывая на глупую душу, не принимая в расчет свою забывчивость. Но жажда поиска осталась.
Выйдя из пустотной толпы, он попал в город, наполненный разными красками одного оттенка серости. И он понял, что нашел, то чего ему не хватало. Блестящая серость наполняла его размеренную жизнь, и он привязался к городу. К его домам: маленьким хижинам покрытые черепицей и уютно замыкающие свои стены, к высоким колоннообразным возвышениям стремящихся к небу и сверкающих не зависимо от погоды. К его мостам: постоянно держащие два берега одной реки своими крепкими не рушимыми руками, или разводящие их, когда солнце скроется из виду, но все равно они продолжают держать два берега. К стенам, к красным площадям, к конусообразным пикам на которые можно забираться и лицезреть город во всей его красоте, к треугольным глыбам, ко львам и сфинксам, охраняющим территорию города.
Он начал жит в свое удовольствие. Привязался к работе, на которую устроился не за медлительно. Начал ходить по клубам, барам, ресторанам, кафетериям, казино и привязался к выпивки, музыке, сигаретам, кофею, играм. Так же он встречался со многими людьми, с некоторыми он связывался, но проходило некое время и приходилось отвязываться, да бы не надоедать, не мешать, не приставать, что, в общем-то, связано с не надоедать, не пугать, не мешать, не, не, не. Он приобрел квартиру, на которую пришлось потратить немало денег, времени и хлопот (ко всему этому он тоже привязывался). В квартиру он приобрел много разных вещей. Играл он, кстати, не, только, в казино, но и дома за компьютером, и очень, даже втянулся.
Пролетали дни, утекали годы. Привязанности росли и множились, а боль оставалась и напоминала о себе. Особенно по вечерам, когда он был один в своей любимой комнате. Боль скрежетала, выворачивая наизнанку его плоть и любимая комната, вызывала отвращение, наполняясь едким запахом аммиака напоминая о былом, чьи рубцы, залезли вглубь. Надоевши вести, жалкое существование он продолжил свой путь, начатый много лет назад. Покинул город.
Его путь пролег через горные вершины, низкие ущелья, и на нём он повстречал много чего, но как говорится: душа не лежала, сердце не билось, питух не кукарекал. На одном хребте, где зеленые луга простирали свои бескрайние просторы, он встретил женщину. И увидев, её он воскликнул в глазах: «Это то, что я искал». Женщина обрадовалась его приходу. Приготовила поесть: суп из морепродуктов, кашу из луговых трав, и компот, выдержанный в лучших традициях старого света. После еды его ждало следующее: ванна укрепляющее тело и баня расслабляющая душу. Оттуда он проследовал в шалаш, где лежало ложе из сосновых иголок и она, укрытая лишь пальмовыми листьями. Когда он улегся рядом, они совокупились в страсти ожидания многих лет разлуки. Жил он с ней долго и счастливо, но нить, забытая на груди не успокаивалась, давая о себе знать. И ему пришлось покинуть женщину, увидев которую, он когда-то сказал: «Это то, что я искал».
Идя своей не с кончаемой дорогой, он думал: «А что если боль в груди успокоится, когда я буду находиться вдали от людных мест и привяжу себя к себе?» Так он подумал и решил осуществить свою думу. Забрался на камень не значительной высоты, сел и приступил к привязыванию. У него это получилось, но вот только эта зловредная нить болела еще сильнее, набегая волнами на грудь и бросаясь шквальным ветром, терзала его. А еще кроме привязанности были и столкновения, о которых здесь не рассказывается из-за моей глупости. И вот эти самые столкновения происходили, происходят и будут происходить с нашим героем, ибо такова жизни.
Отчаявшись, на какое либо успокоение, он вскочил с камня и начал бежать без оглядки, по проселочной дороге, с первородным криком: «Блядь». Бежал он долго. Дорога его петляла, путь расходился с траекторией и силам пришел конец в то время когда он остановился, чтобы отдышаться и набраться сил. Но душа ныла захлебываясь слезами, и море соленой воды переполняло чашу, заходя за береговые границы. Тогда он подбежал к первой встречной женщине, которая сидела погруженная в себя и не имела представлений о его проблеме. Она была полной, и его лицо уткнулось в мягкость кожного покрова. И хотя море не уходило, капли стекали вниз по векам падая на её тело, от чего она открыла глаза и протянула свою руку к его макушки, но не из злых побуждений, а как раз напротив. Погладить. Его тело сжалось, вспомнив старую слизь. И он, разместившись на её коленях в форме зародыша, прильнул к её соску. Он, конечно, привязался к ней и она, то же не осталась равнодушной, но на груди теребилось то чего не найти. А потом у них родился ребенок, девочка. И в жизни вроде наступила благодать, но, опять треклятое но, не успокоилось, что-то где-то, но не буду говорить, что и где сами знаете.
А девочка? Она подросла и… возможно с ней происходила та же история.