ну, само собой, я буду или дома или я буду
во дворе
не стучите, если у меня не горит свет
или если вам послышатся голоса
может быть, я читаю Пруста
если кто-то подсунул мне под дверь Пруста
или если кто-то подсунул мне его косточку
для жаркого,
я не могу одолжить ни денег, ни телефона
ни того, что осталось от моей машины
хотя вы сможете взять вчерашнюю газету
или старую рубашку, или сэндвич с болонской колбасой
или переночевать на диване
если вы только не кричите во сне
вы сможете говорить о себе -
только и стоит говорить о себе
нам всем теперь приходится туго
но я не пытаюсь содержать семью
отдавать детей в Гарвард
покупать охотничьи угодья,
я особо не замахиваюсь
я пытаюсь лишь продержаться
еще немного,
так что если вы когда-нибудь постучите
и я не отвечу
и в доме не будет женщины
то возможно я сломал челюсть
и ищу шнур
или гоняюсь за бабочками
на обоях
в общем, если я не открываю, значит
не открываю, а причина в том что
что я еще не готов убить вас
или полюбить
вас, или хотя бы признать вас
значит, я не хочу разговаривать
я занят, я помешан, я рад
или, может быть, прилаживаю веревку;
так что если даже
будет гореть свет и будет слышно
как кто-то дышит или молится или поет
слушает радио или метает кости
или печатает на машинке -
уходите, это неподходящий день
ночь, час;
это не невоспитанность, это не неучтивость,
я никого не хочу обидеть, даже муху не хочу обидеть
но иногда я получаю сведения
которые нужно рассортировать
и ваши голубые глаза, пусть они будут голубыми
и ваши волосы, если они у вас есть
и ваш разум - они сюда не войдут пока
веревка не порвана, не завязан узел
пока я не врежусь в новые зеркала,
пока мир не кончится
или не распахнется
навеки.

(c) Чарльз Буковски

зима опустилась на город,

зима посыпала снегом за ворот,

зима...только тихо стало в квартире...

одиночество поселилось в трехкомнатном мире...

 

 

наверное, сегодня я еще напишу...

Билет в Москву.

Шахматы.

Сигареты.

Сказки.

Стихи.

Пока все.

 

я смотрю в ночное небо, на перхоть небесных ангелов и шепчу им - "подари мне чудо...". Совсем небольшое чудо, которое бы помогло мне дышать...

Мне кажется, что мои легкие медленно останавливаются.

Я кричу вам - " подарите мне чудо!", но вы не слышите. Вы заткнули уши. Вы закрываете свою дверь прям перед моим носом.

но я не сдамся, я буду стучать в другие двери.

Кажется, я иду по кругу. Я иду по протоптанной мною же колее и не могу свернуть.

Ничего не пишется. Нет желания. Идеи лезут в голову со скоростью света, но на реализацию мне не хватает воздуха.

Совершенно разные люди называют меня чудом. Но где же оно? где то чудо?

Время идет, а желание двигаться дальше - не появляется.

Тает снег. На улице вонзенные в простуженную землю черные спички-деревья подпирают серую простынь неба. Пейзаж шизофреника.

 

Подарите мне чудо, слышите?!? Хоть кто-нибудь!! Есть тут хоть кто-нибудь живой?! КТО-НИБУДЬ!!

 

Я не узнаю себя. Я ничего не пишу, я ничего не делаю...

Я хочу уехать отсюда. Я знаю куда. возможно, там я найду ответ.

Возможно...

 

Это «возможно» не дает мне спать. Возможно, я сделал что-то не так? Возможно, я повел себя неправильно? Возможно, я сказал что-то не то?

Я сказал ей все...лишь правды не сказал...

 

На замерзшем стекле трамвая я нарисовал смайлик...Я ехал в трамвае и смотрел на мир через смайл.но я не улыбался.

когда я последний раз чувствовал себя по настоящему счастливым?..в прошлом году...

где же та улыбка и сияние?..Где же тот мой оптимизм, что помогал жить другим?!..Где же я?!?..

 

Я не знаю, как дальше. Я не вижу себя в этом мире. Я не вижу себя в контексте этой жизни.

Депрессия? Наверное. На почве чего? На почве неудовлетворенности собой, на почве невозможности самореализации, на почве _не_найденности_себя_

А может оборвать это все и не мучать себя и других?..нет...это банально и по-детскому...я буду идти дальше. Но.

но...Я неудобный человек...

 

 

P.S. подарите мне чудо...

Мне было бы скучно и неинтерсно тратить часть своей жизни на интернет, если бы в нем не было смайлов...

это было еще тогда...
летом...
я сидел на валуне, что мирно отдыхал на берегу моря...и читал шепотом стихи голубоглазой бездне...мне казалось волны, ударяясь об берег - говорили мне спасибо и просили еще...
а недалеко была ты...ты со всеми прыгала через костер, смеялась и радовалась жизни, иногда подходя ко мне с просьбой присоединиться к вам...
а я не мог...
там мне было тесно...
ты не могла понять тогда моей грусти...
ты не могла понять ее и после....
но я не жалею...

а сегодня ты уже совсем другой человек..
мы сидим в кафе и пьем чай...
мы говорим о поэтах..мы цитируем любимые строчки..
ты красива и умна..
но ты не понимаешь меня...
и я ухожу от тебя под дождь, понимая, что нам не по пути..

ах, вечно одинокий Лондон, быть может мы поменялись душами?..

 

пожалуйста, останови меня...
не дай выйти за черту и сжечь себя впустую...
останови меня...
сделай первый шаг, он ведь мне нужен как воздух...
не дай пойти в разнос...я ведь погибну...

 

Лекция фотографа

(или - рабочий класс за бесплатно проповедовать не заставишь)

 

На улице была весна. Немного банальная фраза для начала рассказа (да и не рассказа вовсе, а так), но все-таки это надо представить – весна. Представляете весну? Запах талой воды, резко врывающийся в ваши легкие, когда вы покидаете помещение; чавкающий под ногами бархатный снег, как сухое молоко, а снег с грязью – какао; занудное пение птиц с утра до ночи и вельветовые лучи солнца, все чаще и дольше омывающие заспанную слякоть улиц…

Так вот, представили, на улице – весна. И вместо того, чтобы пойти вечером побродить по юному парку - меня угораздило попасть на лекцию одного знаменитого фотографа, под названием "сюжет в фотоискусстве".

Фотограф был до того известен и знаменит, что у него даже брали автографы, а ставил он их - лишь на свои фотографии. В натуральную величину. Эти фотографии (в натуральную величину) продавались  у входа в аудиторию лекции, по 10 евро за штуку. Я читал, что фотограф этот объездил пол мира, побывал во многих горячих точках и его фотографии покупают за бешенные деньги. Вот, только, те, что были выставлены на продажу – являли собой обычными фотографиями цветов. Макро-съемка цветов у него на лужайке, возле дома.

"Наверное - это новое веяние в искусстве - подумалось мне, глядя на эти фото - ведь каждый сейчас хочет стать оригинальным, а этот, видимо, решил наоборот, забанальничать и благодаря этому приобрести оттенок оригинальности".

 

В аудитории, где проходила лекция, было душно. Народ открыл окна, однако легче не стало. Да и вообще, часто ли становится легче от окон? Мне все больше хотелось на улицу.

Лектор опаздывал.

 - Никакой самоорганизации - сказал я сам себе под нос, поднялся и начал ходить по аудитории, разглядывая развешенные фотографии на стене. В основном – были все те же цветочки в макро-съемке. «Сюжет моей лужайки у дома» - сыронизировал я так и не найдя ни одной достойной фотографии. Я такие делал, когда мне было 14 лет.

Хотя стойте. На стене, за столом - возвышалось больше фото, черно-бело. Я поспешил к нему.

Я был изумлен. Это действительно гениально.

Черно-белый дуршлаг валялся на полу разрушенного дома, а его отверстия были заткнуты запонками от Армани. В левом нижнем углу был эпиграф к фотографии:

«Прыжок мангуста, пусто, пусто, пусто,

Жить, я боюсь так дальше жить в ультра-люстрах. С. Бакин»

Я был обезоружен. Я был польщен. Кажется, моя душа запела как сотни скрипучих дверных петель. Я почувствовал, как молекулы эндорфина растеклись по моему телу и медленномерно капали с кончиков рук на грязный пол.

Это самая прекрасная фотография, которую я когда-либо видел.

Это самые прекрасные стихи, которые я когда-либо читал.

 

В аудиторию, без стука, перебив мое пребывание в нирване,  вошел лектор. Грузный мужчина, с оттопыренной нижней губой и лоснящейся кожей на лице. По-моему, такой никак не мог побывать в горячих точках. По-моему такому даже цветочек без штатива сложно снять…

Но это неважно. Это не меняет суть дела.

Я незамедлительно направился на свое место.

 

-Ну что ж, приступим-с – начал грузный фотограф-садовник, даже не извинившись за свое тридцати минутное опоздание  - зовут меня Йозеф Эдмундович Эзельштейн, родился я на Кавказе, в семье доярки и знаменосца, хотя, думаю, присутствующим здесь моя биография не столь интересна, как искусство фотографии, поэтому перейдем к ней, т.е. – к фотографии. Впрочем, кому все-таки интересна моя биография, полная неожиданных поворотов и косогоров – прошу после лекции ко мне в подсобку…и автографы – там же, – закончил свое вступительное слово горе-фотограф и раскудахтался  резким смехом, похожим на… даже не знаю, на что. Наверное, на спуск петуха в мусоропровод. Слышали когда-нибудь? Вот и я не слышал, но, думаю, если бы услышал, то сразу бы узнал смех этого фотографа-биогрофа.

 

Ах, да, еще: когда он говорил, его нижняя губа шлепала. Отлетала на каждой букве, возвращалась назад, билась о зубы и опять отлетала. Кому-то было смешно, кому-то нет. Мне это показалось грустным.

Мне становилось скучно.

 

Так вот, - зашлепала нижняя губа – приступим-с, - подключилась верхняя губа к таинственному танцу губ лектора. – Что вы знаете о сюжетной фотографии? Что вы знаете о фотографии вообще? Какие вопросы поднимали в своих фотографиях философы 20 века? Например, Ницше вообще никакие вопросы не поднимал, потому, как не любил фотографироваться, да и вообще не относится ни к двадцатому веку, ни к философам – хе-хе-хе, - очередной петух полетел в мусоропровод.

 

Вообще, на произношении этого раба фотокамеры надо остановиться подробнее. Буква «в» его языковому аппарату была не подвластна. Вместо этой красивой, сочной и живой буквы из его рта вываливается несуразная, мутированная  буква «ф» с тенью буквы «т». Воспроизвести это сложно, а объяснить – еще сложнее. А еще он картавит. Точнее даже не картавит, а вместо буквы «р» произносит некий утробный звук. Видимо, этот утробный звук принадлежит его желудку и желудок, следовательно, принимает прямое участие в его вещании, а значит и в нашей лекции. Из чего следует вывод: лекцию ведет фотограф, его желудок и стихи Бакина, которые пристально смотрят в спину фотографа со стены. Я уверен, он ощущает их влияние, и они придают ему силу. И черно-белый дуршлаг, непременно, придает уверенность.

 

Вечер становился все ужасней…

 

Но вернемся к лекции.

 

Этот, с позволения сказать, профессиональный фотограф вынул из своей сумки, что была заранее поставлена возле стола (следовательно – лектор был здесь вовремя, но почему он опоздал – неизвестно. возможно – несварение желудка, как проявление отрицательного влияния отсутствия полной версии стихотворения Бакина на его фотографии), кучу книг и взвалил их на стол, при этом про себя, немного умерщвлено изрек «вот она, художественная фотография».

 

И понеслась родная по лугу.

 

 - Художественная фотография! Сейчас я вам приведу настоящий пример художественной фотографии ! – зашлепали губы.

 

Мне хотелось застрелиться. Желание мое росло.

 

Представьте – начал заливать мужичок, называющий себя фотографом - Девушка. Девушка в пальто. В руках у нее - краски и кисть. Вообще - самое главное на фото - это девушка. На ней, как я уже сказал - пальто. И сапоги. Джинсы или юбка - это уж не знаю, как будет ей идти. Но самое главное - девушка. Она должна быть осенней. Такие редко встречаются, из-за чего данное фото реализовать проблематично. Так вот, осенняя девушка в пальто, сапожках и с красками в руках. Масляными красками. Она стоит на цыпочках. Почему? Это вы узнаете потом. И зачем ей краски - тоже, потом. Самое главное - девушка в пальто, сапожках, с масляными красками, стоящая на цыпочках. На фоне - море. Или река. Но желательно море. Безлюдная набережная. Можно, конечно, парапет, перила, а за ними уже безлюдная набережная, но если будет парапет, то какая ж это будет безлюдная, простите, набережная? То-то же. Так что  - Девушка осень, в пальтишке и сапожках, с красками в руках, стоит на цыпочках, на фоне - море и безлюдная набережная. Ах, да, возможно присутствие в кадре солнца. Но это еще надо согласовать с фотографом и его фотоаппаратом (теоретически - это я). Представили эту картину? А сейчас - самое главное, сейчас я раскрою, собственно, суть картины! На дворе - лето! Т.е. представили?! Девушка-осень в пальто, сапожках, в ее нежных ручонках - краски и кисть, она стоит на цыпочках, на набережной, на фоне - море с возможным солнцем, а на дворе - лето! Представили? А! Как я вас! То-то же! Это ведь сведет всех с ума! Девушка то в осеннем пальтишке! И сапожки на ее хрупких ножках - Осенние!

Зачем, спрашивается? А вот вам и ответ. Вот вам и сюжетная канва, так сказать - основа. Девушка-осень в пальто, с красками стоит на цыпочках, а пред ней - клен. Обычный, такой, клен. Она стоит на цыпочках и красит кистью зеленые листья клена в желтый цвет! Вот так вот! Удивлены?! Вот - настоящее искусство!

 

Профессор замолк. Замолк с многоожидающим видом. Замер на полуслове. Он ждал фурора, аплодисментов.

 

Мне хотелось чем-нибудь в него бросить. Чем-нибудь потяжелее.

 

Фурора не случилось, но это ничуть не смутило профессионала. Через минуту он перестал сверлить полупустую аудиторию своим змеиным взглядом и одним махом руки сгреб к себе в сумку все книги, которые достал, со стола. Зачем, правда, он их доставал? Наверное, для виду.

 

- Спасибо за лекцию, -последний раз при мне зашлепали губы и удалились в подсобку. За ними последовало тело фотографа.

Я был доволен вечером, потому как он еще не начался.

 

Ах, да, забыл – лекция была бесплатной.

Я не понял. Я действительно не понял, это было свидание или дружеская встреча? Ты смеялась, вела себя октрыто, но сдержанно. Ты держала мою руку и мне было приятно. Ты обвила мою гибкую шею шарфом и в какой-то момент мне хотелось....

неважно. Я немного боюсь сделать что-то не то. На тебя мне не все равно. Я не хочу делать тебе больно.

Ты красива. И умна. А ты ведь знаешь, что меня всегда привлекали умные женщины с красивой улыбкой. Это странно, но я их тоже привлекаю.

Я октрываю тебе свой мир, ты смеешься и играешь с моими волосами. Мне становится тепло и легко. Ты разрешаешь прикасаться к себе и я заливаюсь улыбкой. Ты немного краснеешь...

Тебе нравится.

Ты мне нравишься.

 

Ты вечерний Лондон с таинственной улыбкой...

 

я только что поставил на полку книгу Шукшина. Добрая книга. Хорошая. Наверное, поэтому я так долго ее читал, что бы растянуть удовольствие. Это как хорошая шоколадка - приятнее есть ее по кусочкам, нежели целиком..

 

сейчас же у меня на столе появилась книга Джованни Бокаччо. Она уже много лет стоит у меня на полке, смотрит на мою жизнь и не вмешивается. Но теперь, видимо, пришло время. Я иду на твои страницы, "Декамерон"...

 

завтра долгий, изнуряющий день...завтра надо привести себя в порядок...помыть голову, побрить уставшее лицо и как-то говорить..хоть как-то говорить, ведь завтра надо много и убеждающе доказывать...за последние пару дней, когда у меня не было голоса - мне хотелось петь...а завтра - мне придется лишь говорить...

 

сегодня снился сон...сон из прошлой жизни...там было метро, там была ты...там были твои губы и твоя рука на мое лице...

мы сиделе в метро, на скамейке..я помню, я помню как смотрел на тебя и не мог вспомнить твоего имени...я помнил все до мелочей..я помнил тот поцелуй, я помнил каждую родинку на твоем теле..я помнил запах твоих волос, но я не мог вспомнить твоего имени...

хотя...

постой...

ты - женщина...я очень тебя любил....

 

 

любите друг друга. И будьте счастливы.

 

я надеюсь - у тебя все хорошо. Я верю в это.

Я прошу тебе, Боже, пусть она будет счастлива. Пусть ее кто-нибудь полюбит сильнее меня, а она - ответит тем же. Пусть ее кто-то сделает счастливым, ведь у меня это не всегда получалось... Я ведь иду своей дорогой и меня сложно понять. И своим "непониманием" я делаю любимым людям больно. Не потому, что хочу сделать больно им, а потому, что мне самому - очень больно и я на мгновение теряю контроль над собой. Но ведь мгновение уже не вернешь и приходится идти дальше.

Боже, если ей не суждено быть со мной - я пойму. Но пусть ей будет хорошо с другим, пусть она будет счастлива, просто счастлива! Я верю тебе, ты не обманешь.

С рождеством, люди. И пусть я не придерживаюсь никакой религии, а лишь верю в Бога, но я чту Рождество. Все-таки когда миллионы людей по всему миру в один день начинают верить в чудо - этот день становится теплым и волшебным.

А мне остается лишь идти своей дорогой в надежде найти покой и уют, которых,наверное, никогда не будет.

Я просто хочу ради кого-то жить. Только и всего...

 

 

Он посмотрел на стол и ему больше ничего не хотелось писать...

это было вчера...

это было вчера уютным зимним вечером...

я шел с подругой по заснеженному ватному парку...

этот парк превращается в страну фонарей, когда с самого старого дерева опадает последний листик...

уже холодно и в городе январь..

мы шли вдоль фонарей...

все они горели ярко, радостно освещали пролетавшие снежинки...казалось, фонари даже пристают к ним...

когда идет снег - фонарям не так одиноко, есть для кого светить...ведь людей в парке - мало, а снежинок хватит на всех...

все фонари горели желтым светом, заливая зимний парк гречневым медом...

все, кроме одного...

я его не сразу заметил, уже почти прошел мимо него, как моя подруга сказала "смотри, он почти не горит!.."..

я посмотрел...

действительно, он почти не горел...да он вообще не горел...

и я понял..

я понял, как ему одиноко стоять здесь, на улице, одному!..

в какую несуразицу  превращается такая жизнь, когда напротив тебя, в паре шагов, стоит такой же фонарь, а ты не можешь дотянуться...

 

я понял, как ему одиноко...

вечерами простаивать в холодном парке..

я подошел к нему, прислонился плечом..мне показалось, ему станет немного теплее...

вы думаете это легко - вот так, ночь напролет стоять одному, и со страхом отдавать свой свет не влюбленной парочке, а всепожирающей темноте...

и я сказал ему.."брат, держись..постарайся светить, нам это нужно...мне это нужно!..ты не один одинок...я с тобой, а значит тебе есть для кого светить, а мне есть ради кого жить..теперь нам не так одиноко, ты слышишь?!"...

я почувствовал, как моя подруга улыбнулась..

я отошел от фонаря...

я сделал несколько неуверенных шагов назад и с надеждой, и жалостью посмотрел на фонарь

и тот, осознав свою необходимость жить - засветился...

мы улыбнулись и пошли дальше...

я обернулся и увидел, как он опять потух...потух как только я издалека на него посмотрел...

я прошептал "я еще вернусь к тебе"...

 

надеюсь, вам есть, ради кого жить...

у нас ничего не выйдет. Думаю, сегодня мы это поняли. Во всяком случая понял это я. Наверное, мне еще рано что-либо строить. Надо еще побыть собой.

Это немного непривычно.

Я не знаю, возможно, ты ничего и не хотела.

 

а еще ты красивая. но я тебе это никогда не скажу.

У тебя красивое лицо. Наверное, даже, очень красивое и необычное. И пусть поначалу оно кажется немного холодным, но ты, вовсе, не такая. Ты прячешь улыбку, зачем? Ведь от нее становится немного теплее на душе. Ты ведешь себя со мной "на каблучках". Держишься немного строго и неуверенно, наверное из-за нелепой разницы в возрасте, которую я вовсе не ощущаю. Мне, даже, порой кажется, что ты немного старше. А еще- ты мне нравишься. И  я тебе, кажется, тоже, иначе у тебя не был столь радостный голос, когда я тебе звоню...

И даже тогда, 30-го декабря, на третьем этаже сонного кафе мы смотрели из окна на вельветовый город...я что-то тебе рассказывал и ты мне в ответ улыбалась. И кажется, ты мне подмигула... Мы хорошо смотримся вдвоем, так нам говорят со стороны.  И наверное хотим быть вдвоем, но есть лишь одно но....не спеши меня любить...

 

 

Митрофан с детства любил метро.

И всегда он ждал какого-нибудь праздника, чтобы родители взяли его за руку, и повели в этот дивный мир искусственных ветров, дабы доехать до центральной площади города.

 

Была у него мечта - стать машинистом метро, стать частью этой большой вселенной под нашей маленькой землей. Но шли года, менялись мечты, а с ними - и жизненные приоритеты. И вот подошел тот час, когда Митя (так ласково звали его родные) стоял на жизненном перекрестке выбора профессии(представьте перекресток на автостраде, на скоростном шоссе. Примерно такой перекресток предстал перед ним). И конечно всплыло давнее желание – стать машинистом в метрополитене. Но родители были против, мол, не престижно, малоперспективно и, главное, оклад - маленький. Митька, хоть и спорщик с детства, не стал перечить доводам родителей и пошел в строительный, на инженера (какого инженера? да какая разница, инженер - он везде инженер).

Трудно было ему, очень трудно, но «надо учиться, надо учиться» - говорил он сам себе. «Но кому же надо?» – тут же вдогонку к мыслям добавлялся этот вопрос. И не находился ответ.

И опять прошло время...

И вот, ему было 25, он был женат и работал, как и хотели родители, инженером в каком-то конструкторском бюро. Все было хорошо, но вечерами, на облепленной радостями семейной жизни кухне за чашкой шершавого мятного чая он выпускал наружу ту  грусть и тоску, что обитали в нем все это время... Почему? Он и сам не мог дать ответа. Что-то его терзало, что-то мучило его душу вот так, ночами, когда никто рядом не дышал…

 И в какую-то критическую минуту стало совсем невмоготу, там, внутри Митьки, где-то возле сердца ,в груди, там, где, наверное, обитает душа. И все повалилось. Весь тот домик благополучия из спичек, который он так мучительно строил - повалился. Его уволили с работы и ушла жена… Митька даже не мог вспомнить, что было вначале, работа или жена? – все случилось так быстро и неожиданно…

 

Он остался ни с чем. Совсем один. И, вспомнив старую привычку (которую, думалось ему, уже давно позабыл) - он пошел в метро. Сел на электричку и просто катался... Катался, глядя в пол, катался, слушая стук колес, слушая сонного машиниста, который ворчал "отпустите двери" и никого не слыша...

Тут вспомнилась детская мечта... Он вышел из вагона, подошел к дежурному и о чем-то с ним оживленно заговорил…

 

Прошло десять лет. Десять лет, изо дня в день Митрофан сидит за рулем электрички. Десять лет он провел путешествуя по венам своего родного города. Десять лет он ежедневно хватал ртом запах мокрой бумаги…Десять лет ему сдавливало уши…

 

Очередная смена подошла к концу. Митька шел домой, позади него в одиночестве курил весенним теплым воздухом выход из метро, который словно рукав, плавно показался из земли…

И неожиданно для себя самого Митька остановился.

«Странно, почему светло?.. Ах, да, апрель на дворе…» Сам у себя спросил и тут же сам себе ответил он. И что-то внутри повернулось. Носом  Митрофан  вдохнул запах тающего снега, и у него закружилась голова, пейзаж вечерней весны поплыл перед глазами…

Он проснулся… Он понял, что проснулся и время терять нельзя. Каждая секунда на счету. Каждую секунду кто-то передвигает бусинку на счетах….

 

Митька сорвался с места и побежал на речку, что была возле его дома… На ней еще больше пахло тающим снегом и еще больше захотелось жить…

В босую воду роняло последние лучи солнце…

Хотелось радоваться. Снова научиться радоваться…

И он понял. Все понял. Десять лет подряд он жил под землей, десять лет он не замечал солнца, не замечал птиц, на протяжении десяти лет ощущал лишь сквозняки на лице…

 Он так соскучился по настоящему ветру. Ему так захотелось подарить кому-то улыбку…

На следующий день Митя устроился водителем троллейбуса.

С тех пор он дарит улыбки своим пассажирам.

 

с тех пор он счастлив...

В колонках играет - Музыка тишина.

 

На улицу опустилась зима, пусть без снега, но зима, поэтому особо не разгуляешься без теплой одежды, а ее - ой как не хочется одевать. Ветер бьет в лицо своими жесткими плетьми, отчего по щекам разбегаются иголки холода. Скоро, совсем скоро должен пойти снег, он укутает  зиму в красивое платье, с кружевами, поэтому выглядывая утром в окно - мы будем улыбаться и ждать новый год, а пока - зима  нагишом бродит среди усталых улочек  и не знает, чем прикрыться. Присмотрись к ней внимательно, к ее настоящему лицу.   Почерневшая, словно от многовековой боли земля и  воткнутые в нее черные сгоревшие спички - деревья, без единого листика, а серые дома  - лишь подчеркивают неприветливость  Зимы. Лишь серьезные ели кажутся оазисами тепла и человеческого добродушия, но и это иллюзия. Они обиделись на человека за массовый ежегодный геноцид и не желают иметь с ним (с человеком) какое-либо дело.

Вчера звонил дождь, передавал привет, обещал приехать весной.

Немного завидую фонарям, им есть для кого светить.

 

Когда ты была рядом - у меня был полон шкаф теней. Я вставал рано утром, улыбался солнцу, которое было таким же теплым и красивым, как ты, поэтому я улыбался тебе. Подходил к своему шкафу и медленно открывал дверь, в который раз наслаждаясь легким скрипом потрепанных ветром петель. Передо мной, на деревянных тремпелях, представали десятки теней. Они были разные, от самых светлых, что раскидываются по зеленой траве под любящим солнцем, когда ты в моих объятиях и никто нам не мешает дышать в такт, до темно-коричневых, которые выползают под вечер на мокрый асфальт, когда я иду в унынии и забытьи, не зная, как тебе сказать о своей грусти...

Недолго думая, я выбирал себе одну тень, дабы пройти с ней целый день и под вечер аккуратно повесить на место. Чаще всего в руки мне просились светлые и чистые, чтобы порадовать тебя. Но в тот день я, наверное, ошибся и выбрал самую черную тень (а может она обиделась, что я ее никогда не брал).

Она проявила свое истинное лицо лишь под вечер, когда я шел домой, от тебя. Мне было грустно и не хотелось дышать. Я пришел домой, привычно подошел к шкафу, чтобы повесить черную тень и достать светлую. Но шкаф оказался пуст...

С тех пор мы решили пойти по разным дорогам.

С тех пор у меня лишь одна день.

Умоляю, кто-нибудь, подарите мне тень....

Обычно, в этот день, каждый месяц - я дарил людям счастье...у меня его было много и хватало на всех..теперь почти не осталось, но все-таки я могу подарить его вам. Не знаю,может это последнее,а может где-то во внутреннем кармане моего выцветшего пиджака осталось еще немного....
Вы только поверьте, обязательно поверьте,что я его подарил!...Тогда в трудную минуту оно обязательно Вам поможет....

Пока я могу дарить людям счастье - я разрешаю себе дышать...

Когда идет дождь - вы прячетесь под навесом счастья и благополучия, а я выползаю из своего старого поместья, беру свой зонт-трость и иду на прогулку с Дождем...
Мне так легче.