Двустишие

 От других мне хвала что зола,
 От тебя и хула похвала.

Femme de quarante ans *

Бальзак воспел тридцатилетнюю,
А я бы женщину под сорок:
Она блестит красою летнею,
Но взгляд уже осенне-зорок

Не опереточная женщина,
Пленяющая всех саврасых,
Здесь очаровывает женщина,
Перед которой мир без масок;

В ней; правда, много разной разности,
А ум бесстыдно гол, как сабля,
И тайный запашок опасности
В ней тонко чует волчья капля;

У ней в кулечках вся оконница,
Давно она уже не плачет...
Но если
за тобою
гонятся,
Она тебя в постели спрячет.

* Сорокалетняя женщина (франц.).

Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.
Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
[Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другойk.
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.

[Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожуk.
Не заутренние звоны, а венчальный переклик,
Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.

Не кукушки загрустили плачет Танина родня,
На виске у Тани рана от лихого кистеня.
Алым венчиком кровинки запеклися на челе,
Хороша была Танюша, краше не было в селе.

И СКУЧНО И ГРУСТНО

И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят все лучшие годы!

Любить... но кого же?.. На время не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? Там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно...

Что страсти? Ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,
Такая пустая и глупая шутка...

* * *


Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.
подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.
Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
Было жарко губам и коленям сплетаться в ночи...
Ветка вереска, черная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.
Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, желтый скворец -
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.
Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.
Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.
А словам еще больно, словам еще хочется петь.
Но у Рижского взморья все тише стучат поезда.
В заметенном окне полуночная стынет звезда.
Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,
опускается занавес белых январских снегов.
Опускается занавес белый над сценой пустой
и уходят волхвы за неверной своею звездой.
Остывает залив, засыпает в заливе вода.
И стоят холода, и стоят над землей холода.

* * *
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Всё опалили, выжгли слезы
Горячей влагою своей.
Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебны взоры, речи
И смех младенческо-живой?
И что ж теперь? И где ж всё это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую, боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.

Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами;
Настанет ночь - и звучными волнами
            Стихия бьет о берег свой.

То глас ее; он нудит нас и просит...
Уж в пристани волшебный ожил челн;
Прилив растет и быстро нас уносит
           В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины,-
И мы плывем, пылающею бездной
          Со всех сторон окружены.

В. Я. БРЮСОВУ

Я забыла, что сердце в вас только ночник,
Не звезда! Я забыла об этом!
Что поэзия ваша из книг
И из зависти критика. Ранний старик,
Вы опять мне на миг Показались великим поэтом...

1912


* * *

Я - есмь. Ты - будешь. Между нами - бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться - тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют. - Бог мостов не строит.

Будь! - это заповедь моя. Дай - мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста. Я - семь. Ты - будешь. Через десять весен
Ты скажешь: - есть! - а я скажу: - когда-то...

б июня 1918

       * * *

Я расскажу тебе - про великий обман:
Я расскажу тебе, как ниспадает туман
На молодые деревья, на старые пни.
Я расскажу тебе, как погасают огни
В низких домах, как - пришелец египетских стран
В узкую дудку под деревом дует цыган.
Я расскажу тебе - про великую ложь:
Я расскажу тебе, как зажимается нож
В узкой руке, - как вздымаются ветром веков
Кудри у юных - и бороды у стариков.

Рокот веков.

Топот подков.


4 июня 1918

 Последний тост.

 Я пью за разоренный дом,
 За злую жизнь мою,
 За одиночество вдвоем,
 И за тебя я пью, -
 За ложь меня предавших губ,
 За мертвый холод глаз,
 За то, что мир жесток и груб,
 За то, что Бог не спас.

 27 июня 1934, Шереметьевский Дом

 
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

1955

СОБАКЕ КАЧАЛОВА


Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

1925

I
Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тех дней, когда в жилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил;
Когда он верил и любил,
Счастливый первенец творенья!
Не знал ни злобы, ни сомненья,
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый...
И много, много... и всего
Припомнить не имел он силы!
II
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута,
Однообразной чередой.
Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья,
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья
И зло наскучило ему.

На полярных морях и на южных,
По изгибам зелёных зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстрёмы и мель,

Чья не пылью затерянных хартий,
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь

И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернёт паруса.

Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,

Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?

<Июнь 1909>

Николай Гумилев

Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может пьют вино,
Может так сидят.
Или просто рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Крик разлук и встреч
Ты, окно в ночи!
Может сотни свеч,
Может три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

ч

Коган - Павел Давыдович (1918-42), русский поэт. Стихи - романтическая исповедь молодого человека предвоенного поколения, опубликованы в сборнике "Гроза" (1960). Погиб на фронте.

* * *

В этих строках все: и что мечталось
И что плакалось и снилось мне,
Голубая майская усталость,
Ласковые песни о весне,
Дым, тоска, мечта и голубая
Даль, зовущая в далекий путь,
Девочка (до боли дорогая,
До того, что хочется вздохнуть).
Шелест тополей. Глухие ночи,
Пыль, и хрусткий снег, и свет
Фонарей. И розовый и очень,
Очень теплый и большой рассвет.
Иней, павшие на землю тени,
Синий снег (какой особый хруст!)...
Я гляжу на сложное сплетенье
Дней моих, и снов моих, и чувств.
И стою, взволнован и задумчив,
И гляжу взволнованно назад.
Надо мною пролетают тучи,
Звезды темно-синие висят.
Месяц из-за тучи рожу высунул...
И я думаю, взволнован и устал,
Ой, как мало, в сущности, написано,
Ой, как много,- в сущности, писал!

1934

ЖИРАФ

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд                          
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.

Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

"Никак не можем примириться с тем,  Что люди умирают не в постели." в                                К.Симонов
	Я  хочу умереть в постели.  У тебя умереть в постели.  И не ради великой цели -  Просто так.  Лишь бы телом к телу  За твои проливные руки  И за плечи твои нагие  Можно принять любые муки  Стать покорным или насильным.  Я целую попу  твою.  Чтобы там ни писала пресса,  Лучше смерть в любви, чем в бою.  Так прекраснее. И интересней...
[еще...]
	Смешнее нету Одиночества, Чем одиночество В себе. Когда внутри тебя Клокочется, Но не наперекор Судьбе. Ужасней нету Одиночества, Чем одиночество В толпе. Когда бездумно всем                   Хохочется, Но плакать хочется Тебе.       И нет страшнее Одиночеств Чем одиночество При всех, Когда и дни, И ночи есть, Но милый голос, Милый смех - Не для тебя.
	Ты - Б-г мой, Иисус ли, Будда... И где б ни был, за кем тужил, Тебя одну любил и буду - Ты - звездный час благой души.

Алик Кимры - автор           

                                                                                                                                    
День рождения                                            
07 ноября

Домашняя страница
www.alikdot.ru/poems/

Краткая биография

Алик Кимры (в миру Илья Рыженко) родился в 1938 г. в Киеве. Пережил две эвакуации и одну эмиграцию. Эвакуации в 1941-1946 на Урал и в Москву (из-за Великой Отечественной войны) и в 1957-1962 в Пензу (по причине отечественной войны Израиля с арабскими союзниками СССР). Эмиграция в начале третьего тысячелетия н.э. он высадился на Западном Побережьи США, в г. Сан-Франциско.

А.Кимры - Ph.D., associate professor. Как инженер, ученый, педагог, дизайнер, литератор имеет во всех этих ипостасях определенные достижения, отмеченные авторскими свидетельствами, научными и правительственными наградами, лауреатскими званиями и премиями. Опубликовал более 100 научных работ, включая три монографии, в области строительной кибернетики, конструирования и расчетов сложных сооружений, объектов судо- и авиастроения, космических аппаратов. А результатами его литературного творчества стали восемь художественных книг, в том числе лирико-юмористическая трилогия [Путешествия с пуделем в ПЕРЕСТРОЙКУk, [Легенды Собачьей Тропыk, [О, Афганистан!k и др.

А.Кимры отдает дань и малым формам самых разных жанров. Его лирико-юмористические произведения выходили в "Литературной газете", "Одесском Листке", "Комсомольской правде", "Независимости", "Хохме", "Рынке", "Литературных закоулках", "Московском комсомольце", "В новом свете", "Сегодня", "Калифорнии", "Кстати" и других сборниках, альманахах, газетах. С 2001 года является постоянным автором популярного интернет-портала "Анекдоты из России", где представил свыше трех тысяч анекдотов, юмористических историй, иронических стишков, афоризмов, фраз, карикатур. Этот калейдоскоп собран в большое мозаичное панно первый в Рунете сетелитературный роман "Герой нашего нового времениk".

Успешно участвовал в литературных конкурсах, например, на сайте www.graphoman.com попал в число лауреатов, на "Анекдотах из России" занял 2-е место в конкурсе дизайнеров, в конкурсах "Первоапрельский розыгрыш" - 1-е и 3-е места, "Как я провёл лето" - 1-е и 2-е места. Вошел в число призеров конкурса коротких рассказов газеты "Запад-Восток", вышел в победители Всеамериканской Юморины-2006 и др.

В альманахе "Одесский Листок" регулярно публикуется с апреля 2006 года.