Капелька росы, алмазной брошью сияющая на изящном изогнутом стане травинки в твоем саду, расцвечивающая отраженный и преломленный ею мир радужными искорками; зацелованная утренним солнцем, она возносится, преображенная любовью, навстречу объятьям того, кого греки называли Гелиосом; возвращаясь прохладными касаниями ветерка, она прогоняет полуденный жар; солдат в строю ливневых струй, возвращает земле ее пыль – оккупанта птичьего отечества; а следующим утром – вновь опускается на свое изумрудное ложе. Та же капля? Или другая? А мир, отражаемый ей, – тот же, или другой?

Вечное сегодня, озаренное памятью прекрасного вчера и предчувствием прекраснейшего завтра, светит нам из ее глубин. Капли росы обитают в своем собственном мире – и вход в этот мир открыт, стены его прозрачны для дружественных глаз. Это особая, неповторимая реальность, взгляд "наружу" изнутри живой, трепещущей жемчужины. Почувствуй ее законы, постигни ее обычаи, услышь биение сердца в этом крошечном теле, рожденном ночной прохладой; оно отдает тебе все свое имущество – квант Господней благодати, который обернется, встретив ответ, неиссякающим потоком; и твой сад на минуту покажется тебе Эдемом – а, может быть, не покажется? А может, не на минуту? И в этом нетленном саду мы – собратья той маленькой капли, расцвеченные огнем неиссякающей Христовой любви, пронзенные состраданием Будды, упокоенные на лепестке лотоса в руке Кришны. И, взглянув на свою сестренку, мы летим в синь небес, в ее очи; вглубь, но вверх; внутрь, но за все возможные пределы. Вот он, подлинный trip, доступный, бесплатный, легальный. Виртуальный он или единственно реальный – бессмысленно даже и пытаться понять. Все абсолютно реально – важно лишь, в чьи объятья ты попадешь, покинув стены своей тюрьмы: в объятья родных и любимых, в лапы идущих на новое дело "братков"; а может быть, тебя всего лишь под конвоем переправляют в другую, еще более страшную тюрьму?



Воистину, неисчерпаемо количество этих реальностей. Неимоверное их количество открывают перед нами миры Природы и ее стихий; леса, горы, поля, реки, моря, все атмосферные и тектонические явления, все богатство звездного неба – все это лишь для узких специалистов в соответствующих областях науки суть чисто физические феномены, которые интересны лишь тем, что в них можно обнаружить некие скрытые абстрактные "законы природы". Когда-то поиски таких законов были овеяны романтикой, "пионеры" преодолевали на своей дороге множество поставленных социумом барьеров, табу, запретов, – задолго до того, как гонимые сами стали гонителями. Их манило Неизведанное – с большой буквы. Ради утоления духовной жажды пришлось отправиться на край плоской Земли и открыть Америку, изобрести космические корабли – и достичь Луны, а с помощью автоматических зондов получить возможность шарить своими щупальцами даже и за границей Солнечной системы, микроскопами сдвигать слой за слоем броню вещества, проникая в самые интимные его глубины, а телескопами – прокладывать пути в дебрях Метагалактики.

Конечно, эти "мероприятия" удались в условиях наложения массы не относящихся к сфере чистой науки факторов, и фактором первостепенной важности явилось противоборство государств и общественных систем, добивающихся превосходства – технического и, так сказать, морального. Внешний мир рассматривался не только как "белое пятно" на карте, как цель и арена путешествий и экспедиций, но и как поле боя, на котором следует занять основные стратегические высоты и обеспечить максимально выгодную для себя диспозицию.

Казалось бы, "процесс" еще далеко не завершен, "сиятельный князь" мировой фундаментальной науки и не помышлял оканчивать свою "трапезу", и яства убирать рановато. Возможности господствовавшего способа познания отнюдь не исчерпаны – но где же полеты людей на Марс? Где сеттлменты на других планетах? Где овладение термоядерной, внутриатомной и прочей энергией?

Энтузиазм иссяк, более не подхлестываемый кнутами холодной войны и не стимулируемый ее пряниками. Просторы Вселенной, с ее черными дырами, квазарами, нультранспортировками, антигравитационными звездолетами и братьями по (не ясно, какому именно) разуму остались такими же далекими, как и прежде, столь же черными, бездонными и пустынными. Бредбери может быть спокоен: в марсианские каналы никто не швырнет пустую пивную банку, и марсианские горы сохранят свои марсианские имена навсегда; великие достижения прогресса прославленной земной цивилизации не испохабят ничью атмосферу, не изнасилуют чужие недра, не отравят чужую воду. Никто не разнесет по космическим далям благую весть о свободном предпринимательстве или плановой экономике.

Но исследовательская тяга не пропала. Многим искателям и в годы тотального господства "физиков" хотелось выяснить, что есть эти природные феномены в себе и для себя, пережить их вместе с ними и в них, а не вскрывать их покровы с целью насилием извлечь из них тайну "природных законов" при помощи научной методологии. Ученый, скальпелем вспарывающий брюхо подопытной собаки – лучший эмблематический образ такой науки. А лучшее название для ее основного метода – вивисекция, стремление получить знание любой ценой; объявление тотальной войны Природе, своего рода крестовый поход с целью отвоевать у безличного стихийного мира "Гроб Господень" – точные магические формулы, описывающие все мировые процессы и позволяющие использовать их в своих интересах; экстатический пляс шамана, подчиняющего себе сонмища духов. Но Природа, как и любой нормальный организм, "боится" (вернее, сторонится) вивисекторов, которыми движет только жажда власти да стремление к комфорту и техническому совершенству. Все живое и чудесное, все радостное и трепетное отступает, скрывается, уходит из поля зрения экспериментаторов, оставляя на их долю лишь трупы "объектов неживой (!) природы" и зомбированных тотальной борьбой за существование квази-живых организмов (и Декарт был относительно прав, говоря о животных как о бездушных машинах!). И что же – Человек, Царь Природы, оказался окруженным не свободными, признающими его мудрое совершенство и руководство друзьями, но мертвыми автоматами, марионетками, разлагающимися гниющими (стоить вспомнить об экологической обстановке на планете) телами.

"Природа не храм, а мастерская, и человек в ней – работник", – говорил тургеневский Базаров. "Природа не храм, а кладовая, и человек в ней – грабитель", – так было бы сказать точнее. Даже не грабитель, а завоеватель, конкистадор, узурпатор, фашист – ведь фашисты тоже не считали покоренные и покоряемые народы себе за ровню. "Малым сим" не надо помогать – "горбатого могила исправит". Из них надо выжимать все соки, пока они живы -- а трупы отправлять на пункты утилизации, пусть тоже принесут пользу. Немецкий фашизм лишь обнажил подлинное лицо некоторых стремлений человечества, довел до логического предела некоторые тенденции, свойственные познавательному духу Нового и Новейшего времени, – и урок, преподанный нам "коричневой чумой", до сих пор не осмыслен, вирус все еще в крови, и до исцеления еще далеко.

Итак, фашизм с его вивисекцией, жаждой власти и наживы, концепцией сверхчеловека, "белокурой бестии", насилующей "мертвую" Природу (то есть страдающей некрофилией) – вот не то, чтобы основная суть, но важная составляющая "эмпирической" науки последних веков. Фашизм – и полное одиночество: ибо во всей Вселенной есть только один Разум, человеческий, общий для всех особей человеческого рода. Тиран неизбежно остается один в своем страшном замке, чувствуя себя парадоксальным образом винтиком в мертвой механической тоталитарной машине, машине всеобщего безличия.

Но, как уже было сказано, движение застопорилось. Трудно встретить теперь горящие огнем познавательной страсти очи юного физика, астронома и т.д. Раньше их ждали бы популярность, признание и высокие оклады – теперь же на эти сферы махнула рукой даже оборонка сверхдержавных левиафанов, снизив в несколько раз уровень ассигнований на развитие фундаментальных наук.



И маятник качнулся в другую сторону.



Познание как переживание, а не как чисто ментальное конструирование – вот общий девиз этого поворота. Медленное избавление от некрофилии. Природа снова становится источником физиологических, эстетических, этических и мистических переживаний. Пляжи и курорты, разнообразные формы туризма, новый взлет доктрин и учений, пропитанных пантеистическо-языческим духом, экологические движения всех мастей и расцветок, кричащие об этической ущербности нашего отношения к "остальному миру" – вот только немногие из явлений, органически связанных с Поворотом.

Чтобы познать реальность, необходимо ей "причаститься", войти в нее, отождествиться с ней и, по возможности, ее любить (как любить, каким образом – это уже другой вопрос). В этих условиях оказывается необходимой коренная перестройка наших взаимоотношений с внешним миром в целом, с теми, кто раньше был лишь "объектом познания", с "воскресающими из мертвых".

Перенос "цетра тяжести" отношения к миру на переживание направляет внимание познающего внутрь его собственного сознания, так как переживание субъективно и может охватывать значительно более широкие области сознания, чем просто ментальные познавательные акты. Презираемое со всей мощью заявило о себе. На интеллектуальный рынок стали выбрасываться все новые и новые концепции – подсознание, либидо, коллективное бессознательное, поток сознания, архетипы, масса новых и старых (откуда только не заимствованных) мистических положений, идей и систем, говорящих нам о природе сознания и его строении. Психология, если не в академических кругах, то в массовом сознании стала царицей наук – как бы не хотелось и не хочется сейчас философам "снять" психологическую проблематику, "депсихологизировать" философию, представив сознание как пару разум/психосоматическая сфера. Разум прочно укоренен в психике, а психика (читай, сознание в целом, включая под-, бес- и сверх-сознательные области) – это весь внутренний мир человека. Пневматика же – сфера «сверхпсихического» - для новоевропейского сознания давно уже слилась со сферой психосоматики, если только под духом-пневной не понимается рассудочная сфера с ее математическими и иными формулами-догматами.

Наступила эпоха Нового Эмпиризма, опыта как переживания – полигоном, испытуемым, испытателем и измерительным прибором для которого служит сам человек, а не груда железного лома, бесчувственного и безразличного.

Но каждое подлинное переживание открывает новую грань мира, заставляет блистать его новыми красками, преображает его в глазах "познающего" – и вот в обиход даже и бытового языка входят слова "реальность" и "пространство", наполненные несколько иным, чем ранее, содержанием (с возможностью их употребления во множественном числе!). Внешний мир оказался органично связанным с внутренним – связью этой послужило "переживание" – и этот объединенный мир оказался совокупностью многих и многих пространств/реальностей. Объектом внимательнейшего изучения стали сны и разнообразные измененные состояния сознания. Состояния сознания – вот новая область исследования для пытливых натур. В них необходимо прежде всего войти, а изучить их "извне" – дело второе, если не сто второе. Вопрос о состояниях сознания перестал быть только научным. Он оказался в контексте "борьбы за права человека". Состояния сознания – это само существо нашей жизни, и мы имеем право входить в любое из них; только мы сами можем определить, в каком именно пространстве в данный момент нам следует находиться. Отсюда вытекают, с одной стороны, мистико-религиозные поиски, цель которых – прорваться к наиболее значимым реальностям сквозь паутины "так себе" (или "тех еще") пространств, навязываемым ложным эго (неврозами, комплексами, эгоизмом, эгоцентризмом и т.д.), личными и социальными штампами; вырваться – вдохновляясь словами Христа: "Познаете истину, и истина сделает вас свободными". С другой стороны, разыгралась буря сексуальной и психоделической революции, взламывающая хлипкие стены "обыденного сознания", "здравого смысла"; может быть – буря гибельная, может быть – путь гибельный, может быть - путь в одну тюрьму из другой тюрьмы, "из огня да в полымя"-- лишь бы все стало иначе, лишь бы не дышать больше этим затхлым, лишенным кислорода воздухом.

Новые потребности должны быть удовлетворены – и вот мы видим, как рынок заполняется литературой "потока сознания", fantasy, "антиромана"; появляются новые "психоделические" музыкальные направления; ряд интересующих нас новшеств практически бесконечен. Даже детсадовцы теперь знают, как это заманчиво – словить "глюк", а эпитет "кислотный" конкурирует теперь с допотопными "клевый" и "крутой". В сфере психоактивных веществ тоже происходит переворот: важно не только и не столько выплеснуть энергию, раскрепоститься или забыться, но уловить отблески, грозные сполохи или болотные огоньки иных миров. Теперь подростки не бегут на товарняках в Индию – они идут в многочисленные неоиндуистские секты, где пытаются совершить head trip, "внутреннее" путешествие в "Индию духа". Короче говоря, перечень симптомов "синдрома виртуальности" мог бы составить целые тома.




Итак, суть многопланового явления, названного нами "Поворотом", в следующем.

Единый пространственно-временной ньютоновский континуум, словно железный прут, был согнут в дугу богатырем Эйнштейном, – и треснул, расщепился на множество относительно самостоятельных "континуумчиков". Старое абсолютное пространство/время с его логикой и "здравым смыслом" вынуждено смириться с званием рядового, с положением лишь одного – и не титульного листа в необъятном фолианте Вселенной.

Вселенная – носитель невообразимого числа "пространств". Вот одна из возможных попыток их структуризации. Реальности галактик, планетных систем, отдельных звезд и планет, в том числе и Земли, – "подпространства" Вселенной. Земля "распадается" на множество форм жизни, в числе которых находится и человеческая. Человечество раскладывается на культурные образования с их разнообразными общественными группами. Каждая общественная группа – тоже носитель своей реальности. И так – вплоть до отдельного конкретного человека и далее.

Все эти пространства/времена не объективны в старом смысле этого слова. К новой "модели мира" не подходит разделение на "субъективность" и "объективность", ибо "переживание", в отличие от "познания", сплавляет меня и мою реальность в единое целое.

Каждый конкретный человек вхож в несколько пространств. Количество и качество пространств, которое он может посетить и адаптировать полученный там опыт, определяет богатство его личности, или, на новом языке, широту его сознания (ибо с определением слова "личность" возникает множество проблем). Согласно новой модели мира, реально все, что ты видишь, думаешь, чувствуешь. Или же, напротив, абсолютно все нереально – но все равно пространства "уравниваются в правах". Умирают понятия "галлюцинация" и "безумие". Любая галлюцинация есть путешествие по иным мирам. Любой вид безумия есть "поездка в один конец" – когда выбраться из "страны временного пребывания" по тем или иным причинам невозможно. Безбрежная и неисчерпаемая панорама разнозначных миров открывается сорвавшим опостылевшую маску собственного эго, ветер какой-то нездешней свободы овевает лица прорвавшихся сквозь мощные редуты социальных штампов.

Естественно, первая нормальная реакция живого существа на столь глобальные изменения вокруг него –осмотреться. И, как следствие – мужская, янская, активная модель поведения человека в мире сменяется женской, иньской, пассивной. Господство "выражения" уступает место власти "восприятия". Соответственно, падает общий уровень агрессивности – если только ее специально не активизирует какое-нибудь из часто посещаемых пространств. Жертвы предшествующего "плотоядного" познания могут перевести дух (точнее, могли бы, ибо старые парадигмы мировидения продолжают функционировать наряду с новыми, ведут с ними всестороннейшую борьбу, по-прежнему навязывая человечеству роль раковой опухоли в едином организме Земли и требуя себе новых и новых кровавых жертвоприношений).

Все формы "внешнего" мира распахивают перед нами двери своих пространств. Возникает потребность в контакте с живым существом, а не с трупом, – труп не в силах ничего нам открыть; потребность в друге, а не во враге или жертве; в ком-то любимом, а не захватываемом и насилуемом. Даже не слишком высокоэтичные личности, будучи захвачены Поворотом, ощущают вышеописанную нужду; ведь если посмотреть на дело с чисто прагматической стороны, путешествие должно быть хотя бы минимально комфортным, а чтобы этот комфорт обеспечить, необходимо вызвать к себе благожелательное отношение со стороны "местных жителей" – владельцев, хранителей и обитателей пространства, в котором желаешь оказаться. И даже «одержимые бесами», пройдя Поворот, "меняются в лице": насильник жаждет в первую очередь уже не просто власти над жертвой и удовлетворения инстинктов, но пользуется актом насилия как ритуальным магическим действом, как наркотиком, как ключом и пропуском в соответствующую реальность.

Естественно, что новая парадигма мировидения актуализирует новую романтику "сверхдальности". Космонавтика, физика элементарных частиц и прочие подвиги покорения физического пространства уступают место погружениям в миры иных культур, экспериментальным изменениям сознания и попыткам достижения различных видов мистического транса. "Ретрограды", как и во все времена, пытаются "раздавить змею" романтического "искуса", запрещая исследования, связанные с измененными состояниями сознания, организовывая травлю мистических сект (в частности, под видом "тоталитарных"), европеизируя все возможные очаги иных культур, стремясь, как всегда, подвести мир и общество под один – свой собственный – знаменатель, уложить реальность в свое заманчивое, комфортное, богооставленное "прокрустово ложе". Им кажется, что ради общего блага лучше растоптать зерна пшеницы вместе с плевелами, чем долго и уныло разбираться, чем же отличаются друг от друга различные семена и побеги. "Одним миром мазаными" оказываются маньяк и святой, деградирующий шизофреник и юродивый Христа ради, подонок и подлинный ученый-исследователь. Но уже ничего не поделаешь – реальность "ретроградов" стала лишь одной из многих, она тоже распадается на множество враждующих между собой "ретроградствующих" пространств.



Итак, мир предстает перед нами как совокупность виртуальных пространств. Эти пространства для современного человека – сплошное "белое пятно". Каков ландшафт каждого из них? Каков климат? Каковы нравы местного населения? Насколько высок уровень опасности? И, наконец – как пройти сквозь них далее, к Источнику всякого знания? И многие "повернувшие" ищут ответа на эти и другие вопросы в традиционных и модернистских мистических учениях, представляющих свои варианты "географии" и "геологии" полипространственного мира.

Естественно предположить, что разные реальности каким-то образом взаимодействуют друг с другом, а также – что они не равнозначны, не могут быть положены на одну доску. И в этих условиях наиболее актуальной становится проблема дифференциации виртуальных реальностей/пространств и отслеживания основных принципов функционирования каждой из них.

Лишь в ярко выраженных измененных состояниях сознания мы способны отчетливо «лицезреть» эти пространства, лишь в актах глубокого и тонкого восприятия. Но они продолжают воздействовать на нас, функционировать в нас и в том случае, если мы находимся в "обыденной реальности". "Обыденная реальность -- это сложнейший конгломерат явлений. Она подобна глубоким сумеркам, когда все кошки почти что серы, когда цвета уже почти не различимы – но только "почти". Гости из иных пространств вторгаются в нее, проносясь быстрыми облаками по привычному небосводу нашего сознания и проливая свои дожди на его почву. А впоследствии на этой почве всходят побеги черт характера, способностей и т.д., и т.п. Его воздух, пронизанный дуновениями инопространственных ветров, меняет свой молекулярный состав. И, дыша таким измененным воздухом, меняемся мы сами, а вместе с нами – наши поступки, эмоции, мысли, образы, ценности и идеалы.

И становится очевидным, что описанная выше проблема ориентации в "виртуальных" пространствах становится одной из наиболее насущных, животрепещущих, экзистенциальных, – если, конечно, нам не все равно, в какую сторону меняться.

Самое предварительное дифференцирование виртуальных пространств показывает, что существует как бы два полюса: на одном – агрессивные реальности, стремящиеся заблокировать входы в другие во избежание "потери клиентов", поработить все иное (и нас), впитать и поглотить, как амеба, все, находящееся в пределах досягаемости. Они либо обессиливают нас, высасывая из нас жизненную энергию, либо, напротив, наполняют нас своей энергией, деструктивной, несущей беды нам и нашему окружению. На другом полюсе – миры, описанные в различных религиозных традициях как божественные, чистые, высокие, гармонические и прекрасные. Они строят свои отношения с нашим сознанием на принципах свободы и добровольности, открывают неисчерпаемые источники жизненных сил ("Я дам тебе воды живой, испив которую, не будешь жаждать вовек"); прикасаясь к ним, мы чувствуем, что именно они – наша настоящая Родина, единственно подлинное отечество.

Но это – только полюса (полюса доступной нам сейчас панорамы, за пределами которой – миры и миры, одни – стократ светлее, другие – стократ ужаснее), между которыми – множество не столь ярких состояний.

И отношения со всеми этими пространствами в новой парадигме мировидения строятся особым образом. На первый план для "познающего" выходит этика. Да, этика, почти забытая наукой последних веков.

Каждое пространство имеет свои законы – и для нас они носят прежде всего этический характер. Если ты желаешь "удержаться" в приглянувшемся тебе пространстве, то ты должен принять его "моральный кодекс"; необходимо выполнять определенные действия и ни в коем случае не совершать других; освободить свои помыслы, желания и чувства от лишнего в данных условиях балласта и наполнить их тем газом, который поможет удержаться в нужном "атмосферном слое". Иначе же через очень короткий промежуток времени ты будешь выброшен из этого пространства, или тебе подсунут его бездарный суррогат. Одним словом, пытаться жить в пространстве, не усвоив его этики – все равно что носить воду в решете, ходить по Зоне без сталкера. Впрочем – и это весьма существенно – если целью познающего является познание Истины, Единого и Блага, то все «пространства» явятся лишь преддвериями, а их законы – условными и ущербными в той мере, в которой эти пространства замутнены неблагой деятельностью существ, в них себя реализующих, в том числе и деятельностью самого познающего.

Но эта тема длинна, а я лишь хотел намекнуть, указать на многообразие открывающихся проблем.

И вот, пожалуй, поприще, открывающееся для новой науки, для новой философии в условиях Поворота – поворота в сторону подлинно внимательного отношения к содержанию нашего сознания: отслеживание и дифференцирование различных пространств, изучение их взаимодействий и воздействий на человеческое сознание. Иными словами, развитие "новой картографии", создание на освоенных пространствах надежной "транспортной сети" и формирование "нового страноведения" – чтобы, выйдя из самолета, вы не были бы арестованы и высланы из страны (посажены за решетку) за нарушение ее законов. И, рано или поздно, мы не хуже, а, может быть, и лучше древних индийцев станем разбираться, что есть подлинная Высшая Реальность и Ее неописуемые планеты, а что – иллюзорные, навеянные неведением миры майи, дым, который можно сдуть – и узреть Лик Божества.

http://forum.rozamira.ws/viewtopic.php?t=1699&start=0