- Он не приедет. Можно было даже не писать, - Рагна перехватила Вернадию за руку и упавшим голосом произнесла давно известную всем истину. Шансов на спасение не было. Ответ на это письмо знали еще древние Шаманы Первых Королей...

- Знаю. Поэтому я поеду к нему сама, - со своим привычным, ледяным спокойствием ответила Вернадия, чуть кивнув Рагне и прося отпустить руку. Рагна устремила на нее настороженный взгляд, пытаясь проникнуть сквозь стену холодного неба ее глаз, зная, что это бесполезно... Комната за этой стеной была недоступной для нее.

- Поедем вместе, - без тени сомнений произнесла Королева, привыкшая повелевать и не ждавшая неповиновения. Но сейчас она знала, что ничего не поможет... Ее власть не распространялась на эту девушку. Девушку?.. да полно, человек ли это вообще?..

- Нет, - отрезала Вернадия - как всегда, тихо и легко. – Моя задача – оберегать тебя, а там я не могу обеспечить тебе безопасность. Оставайся здесь и ни в коем случае не будь одна. Убийца рядом.

- Ты хочешь сказать, что поедешь одна? Это сумасшествие. Даже Рагнар не может позволить себе такой роскоши.

- Я знаю эти дороги лучше, чем их Создатели, - усмехнулась Вернадия, выдернула руку и вскочила на коня, черного коня с желтыми глазами.

- Удачи, - прошептала Рагна, хотя в душе ее поднималась и бурлила ярость. Вернадия приподняла одну бровь, полуубнулась, наклонилась к гриве коня – и к уху Королевы, - и добавила:

- И Спасения, - и, ударив каблуками сапог в бока лошади, помчалась в назревавший на горизонте вихрь...

Ее конь не споткнется, нет, не споткнется, летя через камни, летя сквозь запах жасмина...

И снова этот сон... Этот проклятый сон, эта ласковая дремота, из которой не хочется вырываться, в которой хочется поселиться и жить вечно, забывая обо всем, а уж тем более о том, что это – всего лишь сновидение, а не жизнь... Впрочем, какая разница?..

Мелисса... Такая тонкая, такая гибкая, легкий лимонный аромат, который проникает под самую кожу и смешивает  с кровью, который приносит успокоение и счастье, настоящее, неподдельное... Такая теплая и почти такая же невозможная, какая прекрасная.

- Слышишь? Иволга... Рассвет, - она шепчет и тихо смеется, улыбаясь и искренне радуясь всему, что есть в этом Мире...

- Я вплету ее крик тебе в косы... И рассвета не будет, - улыбается Рагнар и аккуратно берет светлые пряди в свои руки, вплетая в эти узоры новое добавление – рассветную песнь иволги...

            Удар волчицы был смертельным. Удар белой волчицы, который не существует – что может смертоноснее, что может противоестественнее, а потому – убийственнее?.. Такие вещи уничтожают просто потому, что к жизни они никак не относятся...

            Но Верлал выжил. В его душе жило чувство, которое было сильнее. Сильнее любого валландского медведя,  удушение в лапах которого воспето в шаманских песнях – мягкое, теплое, темное, уничтожающие, как во сне... Что уж говорить про волчиц. Всего-то: белая волчица, чье Созвездие иногда даже можно увидеть на Небе – а значит, не такая уж она и несуществующая...

           Если столкнуть их вместе – бурого валландского медведя и белоснежную небесную волчицу, - исход битвы неизвестен. Скорее всего, оба просто пропадут в бездне, потихоньку поглощающей этот Мир – она поглощает все, с чем не может справиться Мир, поглощает все вопросы, на которые Он не может дать ответы...

            Но если столкнуть это чувство, ради которого Верлал решил выжить, с нею же – конец боя предрешен... Нет, нет. У этого боя просто не будет конца – они будут продолжать биться каждый день, каждый час, каждую секунду, пока Миру это не надоест, и он не заставит одного из них погрузиться в пучину беспамятства, пока одного не засосет та самая бездна...

            А пока горит это чувство, Верлал будет жить.

Прошу, не убивай его.

Иначе убьешь и себя.

            Рассвет все-таки наступил. И этот бесконечный, мелодичный крики иволги... Он звучал, и звучал уже не во сне. Он звучал в этом липком, вязком тумане, запах, вкус и теплота которого непреодолимо напоминали кровь... Ощущение металла внутри себя было неразлучным чувством всех валландцев.

            Рагнар открыл глаза – перед ним расстилалось огромное поле, по горизонту которого черной окаемкой темнел лес, густой и непроходимый... А справа, слева, позади – были горы, каменные скалы, необрушимые и вечные, как валландские короли... Нет. Какими когда-то были валландские короли...

А где-то там, далеко за лесом, - нет, еще дальше, гораздо дальше, - бушевало море... Холодное, темное, тяжелое, почти воображаемое – но, несмотря ни на что, оно было. И когда-нибудь Рагнар доберется до него. Это – его цель, и он не отступит...

            Протяжный вой разрубил все нити, еще связывающие молодого Короля со сном, и прорубил в тумане для него тропинку – теперь он точно доберется до своих воинов, чей лагерь так и остался стоять там, где он их оставил, ожидая своего военачальника, совсем недавно сложившего свои королевские полномочия... Но они об этом пока не знали.

            Рагнар приударил коня и, прижавшись к его шее, - чтобы окончательно не утонуть в этой серой дымке бытия, - помчался навстречу своим воинам, своим хаскам, чьи небесные глаза и кровожадный вой помогли пробудиться ему, помогли вернуться к своей жизни, своему морю...

К себе.

            Белые камни, белый мрамор, отражающий солнечный свет такого же белого солнца, - слишком холодный, для того чтобы поглотить его, слишком вечный, чтобы прервать привычку…

            Древние Боги были жестокими и злыми. Справедливость была им нипочем – да и что такое Справедливость?.. Зато с Правдой они всегда были на ножах. Просто она всегда сильнее… А Ложь убивает даже Богов. Так что тут - без выбора…

            Этот Храм принадлежит одному из таких Богов – звероподобных и уже давно забывших свое изначальное предназначенье, просто потому, что ни жрецы, ни Шаманы не заглядывали сюда больше десяти Вечностей… А кому какая разница, что было до этих незапамятных времен?..

Правильно. Никому.

            Вернадия не могла проскакать мимо этой ожившей, - никогда не умиравшей? – памяти Древности. Ее всегда тянула к забытым богам… А Богов – к ней.

            Ступени, достигающие колен, поросли травой – кажется, это были даже не сорняки… Жасмин?.. Мелисса?..

Храмы строятся не для людей. Храм – это обитель Бога… И лишь избранные могут достигнуть его алтаря.

            Вернадия пробралась внутрь. Ей это почти ничего не стоило – пару больших шагов да разодранные локти… Не большая цена за прикосновение к священной тайне.

            Холодная мощь давила внутренней силой, темнеющий от синих туч, предвещавших грозу, свет окружал со всех, мягко, но настойчиво обнимая дуновениями Северного ветра за плечи… Она у него в ладони, и уже не убежать.

            Там, в темноте, у самого алтаря, колено-преклонно стояло некое существо в темном плаще, которого Вернадия издалека могла бы принять за статую – если бы не чувствовала его живую силу где-то совсем рядом… Человек. Мужчина. Почти Ветер…

            Конечно, это был он. А как же иначе.

Вернадия тихо, незаметно, будто бы по воздуху, подошла к нему совсем близко и села напротив, с идеальной прямой спиной, - как ее учили в Монастырях молиться, - устремив на него, - не на Небо, конечно, и уж тем более не на тяжелый, мрачный потолок Храма, - свой взгляд, проникающий внутрь сознания и прожигающего там все, словно пуля, оставляющая после себя только пепел.

            Его невозможно не ощущать на себе. Иначе умрешь. А умирать неизвестно отчего никто не любит…

            Глаза открылись резко и неожиданно, словно у испуганной орлицы, - такой же безумный желтый взгляд…

- Вернадия, - проговорил он, сам еще не сообразив, что произошло. – Да, только у тебя может быть такой тяжелый взгляд, что его почувствовала даже моя Богиня, находясь во мне…

- Я писала тебе, - кивнув, ответила Вернадия. Нельзя сбиваться на посторонние мысли, нельзя. Иначе она забудет, ради чего пришла.

- Я читал, - согласился мужчина, поднимаясь. – Пойдем. Здесь не место для того, что ты хочешь сказать мне.

- Точнее, для твоего ответа мне, - уточнила Вернадия, мгновенно, даже не успев моргнуть, взлетая на ноги.

- И для этого тоже.

            Они вышли в дикорастущую зелень валландских гор, плавно переходящую в смиренную для богов, но бурную для людей растительность Монастырей… Где проходила граница – неизвестно, наверное, и самим Древним Богам. Да и кому теперь это нужно?..

            Они пошли, по колено утопая в этой траве, пригибая ее к земле и прокладывая себе дорогу лесу... там травы меньше. Там деревья. Их больше и они сами больше...

- Почему ты не поехал в Валланд? – резко, сразу спросила Вернадия. Она вдруг почувствовала, как внутри нее просыпается память, просыпается то, что она так старательно старалась убить в себе постоянно – и то, что она непрерывно ищет… И никак не может понять, что же страшнее. Вспомнить или, все же, забыть.

- Эта династия должна умереть. Соболезную. Ты успела привязаться.

- Я не уже давно не привязываюсь к людям – так же, как и к памяти. Кто тебе сказал, что она должна умереть? Я не верю в Судьбу.

- Ты веришь в чувства.

- Я этого не чувствую.

- Это чувствуют те, кто мудрее и старше тебя на несколько Вечностей… Позволь им решать. В конце концов, ты уже взрослая. Выбрось этот юношеский максимализм и оставь вершить Судьбу тем, кто знает, что делает.

- Рядом с тобой я чувствую себя той маленькой девочкой, что когда-то училась у тебя… Прекрати это.

- Это твое дело, и ты вольна поступать так, как тебе кажется правильным. Но я не могу приехать.

- Кто? Расскажи мне, кто они. Расскажи.

- Ну вот. Ты просишь не считать тебя маленькой, а сама ведешь себя так же, как и раньше.

- Расскажи.

- Боги.

- Конкретнее?

- Ты их не знаешь… Точнее, не помнишь. А вспоминать не хочешь.

- Это страшно. Но я готова. Время уже давно пришло.

- Имя Табити тебе известно?..

            Вернадия схватилась за голову, выронив травинку, что держала в руках, периодически покусывая ее. Там, глубоко внутри, кричала, будоражила, рвалась память, которая знала, которая все знала, которая могла возродиться в любую секунду – и которую не пускала Самозащита, Самозащита того самого Человека, что когда-то был насильственно возрожден в ней… А память – память относится к Миру… Нельзя убить Мир до конца. Он всегда будет жить в тебе, несмотря ни на что…

            Конечно, известно. Здравствуй, мама.