Навеян песней Инквизиция.

Все рифмующиеся строчки - Лоры Прованс.

                                    Инквизиция

             Она тихо пробиралась через замки и стражу. Пахло плесенью. После этих пыток, сил почти не оставалось. Поэтому она остановилось отдохнуть. Вся ее сущность дрожала, она боялась упасть и тем самым выдать их всех. Но нельзя. Надо было идти дальше, к нему. Он все расскажет и может это их спасет. Пока она стояла, в голове ее мелькали воспоминания: Красивый замок, в котором везде горели свечи, а по стенам висели гобелены. Он говорил, что скоро этот замок будет лишь маленькой частичкой их владений, и почти вся Италия будет под их властью. Потом стража. Она ворвалась и арестовала их всех. Потом тюрьма, пытки… А она даже не знала, за что! На пытках она молчала. Ее пытали последней, так как никто не знал, откуда она там. В списках заговорщиков женщин не было. Ее отвели назад в камеру, но дверь не закрыли, так как полагались на стражника. Там были другие, более агрессивные, к которым надо было торопиться. Поэтому она подбежала к двери, толкнула ее и отключила стражника. Он даже не успел ничего сообразить, ведь только что она еле шла, а тут столько силы. Она разрезала веревки на своих руках его ножом. Привязала его и оторвала его язык. Она впервые делала такие жестокие вещи, но он сказал, что ему надо с ней поговорить. Она знала, что это важно. Возможно, они спасутся… А если стражник очнется и закричит, то они погибли. И вот теперь она тут.

             На этом воспоминания кончилась. Надо бежать. И она рванулась. Она бежала и смотрела только вперед. Она не знала, где находиться. Интуиция ей помогала. «Сейчас налево, а тут нельзя поворачивать…» И вот она… Темная камера, две двери закрытые на двойной замок. А рядом два стражника. «Их надо убить. Она помешают» - говорил в ней голос, который до тюрьмы спал. Но голос совести перебил его: «Мы их напугаем. Все люди суеверны, а особенно в тюрьме. А сейчас она больше всего была похожа на призрака. В крови, в белом платье, и сама вся бледная. Она подошла поближе.

- Теперь вы в моих руках… - произнесла она тихим, но разборчивым голосом произнесла она и достала нож. Стражники отвлеклись от игры в кости и посмотрели на нее. Это зрелище им не очень понравилось. Точнее совсем не понравилось.

- Сделайте то, что я прошу, и я вас пощажу, - кости упали из рук одного. Другой усиленно закачал головой.

- Чтобы уйти из этой проклятой тюрьмы, в которой я умерла, я должна пройти в свою камеру и тогда я спасусь. Но она закрыта. Откройте мне ее и впустите туда. Только никому не говорите обо мне, иначе я вернусь сюда и вам весело не будет!!!  - один стражник застыл и только глаза его метались. Другой встал, поклонился, и открыл обе двери.

- В том мире тебе я тебе помогу, если встретимся. Ха-ха, - произнесла она и прошла внутрь.

- Что это было? – очнувшись от оцепенения, спросил один.

- Как! Ты не знаешь? Это была Беатриса Ченчи! Она сидела тут, а потом ее казнили, как и всю ее семью.

- За что?

- Считается, что они убили главу семьи – отца. Правда, он совратил ее. Мне кажется она права, что убила его, поэтому я и поклонился. Сильная женщина!

- Да…

             В это время в камере:

- Брат мой!

- Сестра моя!

- Брат, я уже почувствовала горлом перчатку латную. Ты знаешь, что список закрыт и будет прочтен приватно? 

- Да, сестра, я знаю. Говорят, на нем проступают пятна крови.

- Помнишь, счастливые времена? Мне кажется, это было так давно! Когда я открыто называла тебя «брат мой»

- Помню. Ты прости, это все из-за меня. Я захотел слишком многого.

- Говори тише! Стражники не спят!

- Перейдем на наш тайный язык, они не догадаются! – Она быстро кивнула головой и спросила:

- О чем ты молился, возлюбленный брат мой, шепча золотую латынь? Чему ты смеялся, возлюбленный брат мой, когда она шла к окончанью?

- Ты знаешь, сестра, я молился о власти. Ты знаешь, каких вершин я хотел достигнуть. Но это было бесполезно. Как я с самого начала не понял? И подвел тебя… Я смеялся, Я думал, все получиться!

- Мы будем молчать, ты ведь молчал? Мы будем молчать и заштопаем небо молчаньем.

- Я молчал.

- Чего ты желал, о возлюбленный брат мой, надев милосердья плащ? Зачем ты отдавал милостыню им?

- Я желал великое будущее, они бы нас полюбили, и были бы за нас!

-  Мы будем молчать, потому что слова – это цепи, от них не спастись. Мы будем молчать и возможно избегнем расплаты. Ты ведь молчал?

- Нам уже не спастись, только если чудом. Но я молчал, сестра, молчал!

- Ты же знал, мы уже тогда скользили по лезвию бритвы!

- Знал, но ничего не мог поделать. И вино было кровью, и кровь опьяняла. Я знал, но молчал.

- О чем ты не вспомнил, возлюбленный брат мой, сгорая в витражном в огне? Чего ты боялся, возлюбленный брат мой, когда призывал к покаянью?

- Я забыл, что все люди корыстолюбивы. Я боялся, что нас предадут, вот и призывал к покаянью. И правильно боялся!

- Мы будем молчать, потому что слова – это средства побега во вне. Мы будем молчать, и Господь осенит нас познаньем! Ты ведь молчал?

- На уже ничто не спасет. Чудес не бывает. Но я молчал. – Стража поняла, что их одурачили. Зачем призраку говорить об этом с заключенным? Но, чтобы поймать их с поличным, они позвали коменданта и ровно в это время, он ворвался в камеру.

- Вот вы! А тебя, Ангелина, уже ищут по всей тюрьме. А такой слабой притворялась! Завтра, в четыре часа – расстрел обоих. Остальных более мягкое наказание. Кроме вас, все всё рассказали. Вы – главные заговорщики.

- О, Господи! Только что пробило двенадцать! – воскликнула Ангелина, она все еще надеялась на спасенье.

- Нас предали, они не молчали, - уже смирившись с мыслей о смерти, произнес Франциск.

- Будете вместе молиться четыре часа, - хитро произнес комендант и закрыл дверь.

- Нас так просто не убить, - засмеялась Ангелина через три с половиной часа после этого разговора скача на лошади уже в четырех лье от тюрьмы.

- До сих пор не могу поверить, что мы на свободе. В Россию, к твоей матери?

- Да, только там нас не станут искать.

- И все-таки, как ты догадалась об этом потайном ходе в стене?

- В детстве много читала. Ровно в этой тюрьме в какой-то из камер был он. Я понимала, что шанс – один из тысячи, но все равно проверила. Нас спас Господь, потому что мы молчали.

- Держим путь на Ижевск!