Я с тоской смотрел на стену Хранилища – ничего не изменилось, всё тот же график, который меня изрядно удручал. Каждый раз, даже если я стирал что-то совершенно незначительное, голова раскалывалась, как при хорошем сотрясении. Я только вздохнул и отложил это до лучших времён, а пока мне голова очень даже нужна, желательно, вместе со всем содержимым. Так что Архив для меня сейчас был гораздо важнее, но, хоть я и получил возможность пользоваться ещё некоторыми "книгами" Примо, про Рикардо там почти ничего не было, я даже не понял до сих пор, он двоюродный брат Джотто, его племянник или ещё кто? Но вот про Пламя я всё-таки кое-что нашёл: "Можно обладать несколькими типами Пламени, ведь оно передаётся по крови, и если родители имеют разные типы, есть вероятность, что дети смогут использовать оба. Это редкость, но всё же встречается, и только Небо всегда поглощает любой другой тип. Но есть и исключения. Ярость есть не свойство характера, а свойство Пламени, ибо только Небо с Ураганом смешиваются при совместном использовании, только их нельзя разделить и использовать по отдельности. Фактически, это то же Небо, но гораздо разрушительнее и неуправляемей. Без должного внимания к человеку, обладающему таким типом Пламени, возможно пагубное воздействие Пламени на психику. Не просто быть Гармонией и Разрушением одновременно."

Вот уж воистину диссонанс, и, сдаётся мне, Тимотео был не в курсе, как именно надо воспитывать таких детей. Занзас произвёл на меня внушительное впечатление и, смотря на это дело непредвзято, если поставить нас рядом, он гораздо больше похож на босса мафиозной семьи. Другое дело, что сейчас он не очень-то в адеквате, если я правильно понимаю ситуацию, плюс там были ещё заморочки с кровью Вонголы… Эх, что ж я тогда сеструху плохо слушал? Запомнил только про пистолеты и привычку швыряться стаканами! Впрочем, последнее говорит не в его пользу, ведь отношения между кланами – та же большая политика, а в ней нужны стальные нервы, одних стальных яиц может быть недостаточно. Зато, как глава дурдома под названием Вария, Занзас идеален и незаменим. Тсуна на моём месте захотел бы отделаться от всей этой мафиозной байды, позабыв о том, что они мафия, а не якудза, а значит, если ты уже в деле, выйти сможешь только вперёд ногами. Я же понимал, что не просто увяз в этом по уши, так ещё и не один, а вместе со всеми, и в первую очередь мой отказ ударил бы по Хаято.

Вчера одним только приказом дона Тимотео дело не ограничилось – прямо к месту наших бурных переговоров заявились две девицы в париках, масках, чёрной коже и белых кружевах с ещё одной бумагой. И Занзас явно не был особо доволен тем, что именно им поручено следить за соблюдением правил. Червелло – ещё одна организация, не являющаяся семьёй, но всё же относящаяся к теневому миру. Чем дальше, тем больше все эти преступные группировки напоминали мне государства, со своими законами, с Альянсом в качестве законодательного органа, Вендиче в качестве карательной структуры, а теперь и судебная объявилась. Слушая лекции Бьянки, я далеко не всегда понимал, насколько этот мир отличается от того, откуда я пришёл, некоторые вещи не желали восприниматься до тех пор, пока я не сталкивался с ними вживую.

Червелло были полностью лишены индивидуальности, как и Вендиче, чтобы никто не мог иметь претензии к кому-то из них лично. Ещё одна обезличенная структура в мире, где каждый стремится выделиться из толпы… Я долго думал об этом: ради чего эти люди согласились на такое? Ради системы? Тогда уж речь не о механизме, скорее о системах жизнеобеспечения на этой странной планете. Живой иммунитет против мутировавшего вируса. Вот только кто из нас этот вирус? Кольца Вонголы не прости символ, а часть чего-то значительно более сложного, иначе их легко было заменить – с точки зрения ювелира ничего сложного. Но Джотто писал о них как о «благословении, являющемся проклятием», а ещё о «тяжкой ноше» и «расплате за полученную силу». Правда он ещё упоминал «сделку с Дьяволом» и прочую мистику, но тут могло сказаться общение со святым отцом Наклом, личностью весьма незаурядной и своеобразной, с какой стороны на него ни посмотри.

Так или иначе, Червелло назначили местом проведения боёв нашу многострадальную школу, а первую встречу для уточнения порядка проведения конфликта назначили на завтра в одиннадцать вечера. Чего я не мог понять, так это почему не какой-нибудь пустырь за городом? Почему не склады в порту – далеко, зато глухо? Нет же, чуть ли не в центре города, где может оказаться кто угодно, да ещё и в здании школы! А на чьи деньги её после этих безобразий восстанавливать будут? Вот то-то и оно, что на наши.

С утра я обнаружил, что Реборн как всегда отличился особой гениальностью – вставил письмо от Девятого в рамочку и повесил на стенке. Красота – глаз не отвести! Иемитсу с Базилем прямо с утра отправились собирать информацию, правда, не понятно зачем и о чём. Но после этого заявления Реборн внезапно посерьёзнел и сказал, что «Тот Девятый, которого я знаю, никогда бы не отдал власть Занзасу». А потом, так ничего и не объяснив, зачем-то предложил пойти в школу вместо тренировок, что было на него не очень-то похоже.

По дороге меня догнал Ямамото, как всегда с улыбкой до ушей и зарядом позитива. Правда, он признался, что всю ночь не мог заснуть и думал о случившемся. Я уж было подумал, что он наконец-то ведёт себя адекватно, но вместо того, чтобы беспокоиться, он искренне полагал происходящие "захватывающим". Внезапно, его логика была вполне понятна:

– Сначала я только и думал, как победить этого патлатого, но потом я понял, что это не мой бой, а наш. Мы бьёмся не в одиночку, а значит, мы победим!

– Естественно! – заявил подошедший к нам с какой-то коробкой Гокудера. – Мы не можем оставить Вонголу им.

Обычно он заходил за мной перед школой, но сегодня мы действительно столкнулись случайно, поскольку не знали, пойдут ли остальные в школу, или тренироваться.

– Мне пофиг, кто они такие, я всё равно выиграю! – продолжил он. Их энтузиазм почему-то вселял в меня уверенность, что всё будет хорошо. Мы были вместе, мы – Семья, клан Вонгола, как не назови, я уже запомнил, что это узы сильнее кровных.

Всё было как обычно, Ямамото сунул свой любопытный нос в коробку Хаято, а тот начал возмущаться – оказывается, он шёл не в школу, а в горы продолжать тренироваться и нёс заранее заготовленные самолётики. Потом они припомнили, что хранитель Тумана так и не появился, да и от Хибари нет вестей. На счёт последнего я не переживал – я был абсолютно уверен, что им с Дино было вполне весело, а вот с Туманом всё гораздо сложнее. Я не мог знать, почему тот Мукуро согласился, и уж точно не был уверен, что этот Мукуро поступит также, после нашего с ним интенсивного общения и двух трупов его подельников.

В классе меня встретили внимательный взгляд Курокавы и приветливая улыбка Сасагавы. Утром я созвонился с Хару и спросил, как она объяснила ей вчерашнее, но оказалось что ничего и не нужно было – всю дорогу до дома девушка ворчала, что драться нехорошо, а выводить противника из строя, чтобы тот не смог принять участие в соревнованиях, и вовсе редкостная мерзость. В общем, если про Сасагаву Рёхея можно сказать, что у него мышцы вместо мозга, то про Сасагаву Кёко правильнее всего было бы заметить: «её единственный талант – ведение домашнего хозяйства». Вдобавок, прежде чем Курокава успела оттащить меня для разговора, Сасагава вцепилась в меня со странными вопросами о Колонелло. Оказывается, он решил остановиться в их доме, и она обеспокоена тем, что он пропадает на тренировках вместе с «братиком». Дальше было уже совершенно ненужное мне повествование о том, что они вместе играли, готовили и принимали ванну. На последнем пункте я чуть не расхохотался: имеет ли смысл считать Колонелло педофилом, если он сейчас выглядит на пять лет?

Впрочем, я так и не успел ничего сказать, поскольку сзади на нас налетел Рёхей, скороговоркой выпалил что-то про соревнования и о том, что Колонелло – ярый болельщик, приобнял меня за шею и поволок «тренироваться». Скрывшись на крыше от чрезмерно любопытных глаз, Сасагава рассказал мне, почему его сестра так не любит, когда он дерётся.

– Она всегда слишком сильно волнуется, – вздохнул он, облокотившись о край ограждения. – Этот шрам на моей голове, я получил его, когда мы были в младшей школе. Там был старшеклассник, который меня ненавидел, и однажды они использовали Кёко, чтобы вызвать меня. Их там была целая толпа, меня избили, пробили голову... С тех пор она считает, что это была её вина, так что будет лучше, если мы сохраним всё в секрете.

Это был второй раз, когда я видел Рёхея таким серьёзным, даже сосредоточенным. В первый раз – когда он пришёл звать меня в додзё Ябе, но тогда он почти сразу же вернулся к своему обычному громогласному состоянию. Я впервые подумал, что не только Ямамото прикрывается вечным позитивом – у Сасагавы Рёхея тоже есть причины улыбаться разбитыми губами, как это было, когда банда Кокуё выкашивала всех по спискам. Потому, что ему есть ради чего драться и становиться сильнее. Возможно, и боксом он занялся именно после этой истории. Да, он не самый умный парень на свете, но он упорный и сердце у него на правильном месте.

– Я выиграю, – твёрдо и спокойно сказал он, глядя куда-то вдаль. – Предоставь это мне.

Со старостой я смог переговорить только в обеденный перерыв, хотя не сказать, что я вообще был счастлив общаться с ней по этому поводу.

– Что-то мне не кажется, что всё закончилось, хотя в школе не хватает только Гокудеры и Хибари-сана, – сказала она, недовольно поджав губы.

– Закончилось? – даже удивился я. – Нет, что ты, сегодня только начнётся, так что не ходи поздно по улицам где-то недельку, ладно?

Курокава недобро сощурилась и зашипела как кошка, которой наступили на хвост:

– Ах, только начнётся? По улицам, значит, не ходить? А то, что там итак, куда ни глянь, одни якудза!?

И что я мог ей на это сказать, Что это не мои якудза, а Мори пытается за порядком в своём городе присматривать? Хотя, ни вчера вечером, ни сегодня я никого не видел, возможно, то самое «начальство», которое уже велело ему сидеть тихо, снова дало ему парочку советов. Помня уровень подготовки этих весёлых ребят – весьма уместный совет не встревать между жерновами.

Отделаться от пышущей праведным негодованием Курокавы оказалось весьма непросто и от дальнейших объяснений меня спас только звонок к началу урока, а после учёбы я постарался как можно быстрее убраться из школы, а то ведь она так просто не отстанет. Сегодняшний разговор с Рёхеем напомнил мне о додзё Ябе, в которое я частенько захаживал летом, и ноги будто сами привели меня туда. Это место меня необъяснимым образом успокаивало – кусочек мира, который мы отстояли. Ради чего мы дрались тогда и собираемся сражаться сейчас? В этом нет разницы – наш бой ради собственных убеждений, ради мира, который мы хотим видеть вокруг себя, просто масштаб изменился. Если мы хотим жить, а не выживать, то должны победить. Сформулировав это для себя, я успокоился и пошёл домой, ведь вкусный обед от моей здешней мамы – тоже неслабая причина оставаться в живых.

Вечером у школы нас с Ламбо ожидали Гокудера, Ямамото и Сасагава, ни Хибари, ни хранителя Тумана, кем бы он ни был, не обнаружилось. Не то, что бы я ожидал, но вдруг? Вария решила базироваться на крыше, видимо из желания смотреть на нас свысока. Червелло, те же или уже другие, обнаружились там же, и безо всяких предисловий объявили, что первый бой пройдёт между хранителями Солнца, более того, у них уже всё подготовлено.

На заднем дворе был установлен залитый ярким прожекторным светом ринг, похожий на арену боёв без правил – стальная клетка, откуда нет выхода. Даже просто сам по себе он выглядел опасно, возможно, драться в таком месте будет тяжело ещё и психологически, да ещё и этот свет…

– Для каждого боя мы подготовили особые условия, отражающие требования к кандидатам, – сказала одна из Червелло. – Никто не будет знать заранее условия, в которых придётся сражаться.

– Они наверно сильно потратились, – усмехнулся парень в полосатой футболке и с короной на голове. – Вот так вот просто выкинули столько денег на ветер.

– Думаю, это подходит тебе больше всего, семпай, – заметил Ямамото, и Рёхей его громогласно поддержал:

– Да, ринг – это моя территория!

Прежде, чем он пошёл к месту схватки, я схватил его за руку и, не отрывая взгляда от манерного типа с меховой опушкой на форменной куртке и ирокезом, прошептал Сасагаве:

– Не обращай внимания на то, что он будет говорить, специально отвлекать будет, он не классический боксёр, а занимается муай-тай, так что будь готов к ударам коленями и локтями.

Рёхей покивал и выдал всё, что понял:

– Противник – трепло, удары ногами, ага, запомнил.

Пока мы так общались, а я пытался как можно больше успеть понять о противниках, они тоже разговаривали – противник Рёхея ныл, что босса нет, и ему не удастся перед ним покрасоваться, Реборн и тот, другой ребёнок, продолжали играть в гляделки. Аркобалено Тумана неопределённого пола, который очень любит деньги – вот всё, что я о нём помнил, и теперь вместе с Реборном не мог понять, почему его пустышка не реагирует, ведь должна же.

Прежде чем лезть на ринг, мы, как выразился Ямамото, "собрались в командный круг", Сасагава рявкнул "Рёхей в бой!" и поспешил в клетку, под ворчание Гокудеры о том, что "все спортсмены редкостные идиоты". Никогда раньше не делал подобного, но это было совсем не трудно, если это мотивирует. А ведь именно мотивация – основа менеджмента, в этом Настюха, как-то взявшаяся пересказывать мне лекции по управлению персоналом, и Бьянки, продолжавшая меня наставлять в подобных вопросах, сходились во мнениях. А кто я такой, чтобы спорить с такими женщинами?

В стороне я краем глаза заметил Иемитсу с его киркой и Базиля, что ж, чем больше зрителей, тем меньше вероятность, что правила будут нарушены, по крайней мере, я на это очень рассчитывал. Червелло удостоверились в подлинности половинок колец и объяснили правила – для победы надо завладеть кольцом противника, сорвав его с цепочки, висящей на шее, и собрать полное. Судя по всему, никаких других правил или ограничений не было предусмотрено, а это не слишком-то хорошо.

Сасагава демонстративно сорвал с себя рубашку, чем вызвал совершенно неадекватную реакцию соперника.

– Ох, мой дорогой! – воскликнул он. – Если посмотреть ближе, у тебя шикарное тело. Ты определённо мой тип, я заберу тебя домой!

С одной стороны, мужчина определённо был прав – грамотно накаченный торс Рёхея и впрямь производил впечатление и даже вызывал у меня некоторую зависть, но так бурно реагировать всё же было не очень прилично. Гокудера вот совсем выпал в осадок, пытаясь разобраться, так ли он понял сказанное, зато предупреждённый заранее Сасагава просто пропустил всё мимо ушей.

– Редкое явление, чтобы кто-то понравился Луссурии, – заметил иллюзионист противника. – Не повезло этому ребёнку.

Не дождавшись никакой реакции, Луссурия тоже скинул куртку и встал в стойку:

– Судя по твоей позе – ты боксёр? Тогда я поиграю с тобой со стилем Муай-тай!

Реборн, удобно устроившийся на плечах у Ямамото явно не мог не прокомментировать:

– Значит, как я и думал, хранитель Солнца Варии тоже боец. Если вспоминать предыдущих членов Семьи, все они обладали крепкими кулаками. Уничтожить проблемы своим телом и сиять, словно яркое солнце – вот обязанности хранителя этого Кольца.

Я посмотрел на ринг и покачал головой.

– Сиять, подобно солнцу? Рёхей подходит больше, а этот Луссурия скорее луна, причём голубая.

Ямамото рассмеялся, даже Реборн хмыкнул на эту незамысловатую шутку. Конечно, часть смысла потерялась, но и так было вполне понятно, что я имел в виду. Пока мы обменивались мнениями, время вышло и Червелло, покинув ринг, объявили:

– Сасагава Рёхей против Луссурии! Бой солнца начался!

И, одновременно с прозвучавшим гонгом, и без того яркие прожектора вспыхнули просто ослепительным сиянием. Даже у нас, стоящих чуть в стороне начали слезиться глаза, каково же было тем, кто остался внутри? Предусмотрительный Реборн выдал всем солнечные очки, и мы попытались понять, что же происходит в этом "солнечном Колизее", как его обозвали Червелло.

В отличие от Сасагавы, у Луссурии уже были очки, но когда я сказал, что это нарушение правил и Рёхею тоже нужно дать, меня грамотно послали, заявив, что бой уже начался, а если кто-то вмешается, то дисквалифицируют обоих.

Это было плохо – Рёхей не видел куда бить, не видел, откуда ожидать ударов, он пытался действовать вслепую, но результат был плачевный. Да ещё и сетка под напряжением, нагревающим её до какой-то безумной температуры... Больше всего этот бой походил на избиение младенцев, но Сасагава вставал снова и снова, с непоколебимым упорством человека, не умеющего проигрывать.

– Ммм, – довольно протянул Луссурия, пока Сасагава снова поднимался на ноги. – Твоё тело всё больше приближается к моему идеалу! Единственная красота людей в том, чтобы быть холодным застывшим трупом.

– Так он ещё и некрофил? – просипел Хаято. – Вот же блядство!

Мне оставалось только молча согласиться, хотя всё ещё оставалась вероятность, что это такое странное чувство юмора, дело было в том, что в данной ситуации нам было всё равно на вкус и ориентацию противника. Гораздо важней – как с ним справиться?

– Хватит болтать! – крикнул Сасагава и ударил вперёд, не открывая глаз. На слух он, что ли, бил? А впрочем, не суть важно – Луссурия отлетел на другой конец ринга, хоть и офицеры Варии предположили, что он так играет.

Мужчина легко подпрыгнул вверх и явно намеревался нанести удар с воздуха, всей своей массой, помноженной на ускорение. Сасагава понял направление удара, вот только толку от этого было маловато – его удар пришёлся прямо в стальной наколенник, который до этого был скрыт неким подобием юбки. Рёхей, а в особенности его рука, отнеслись к этому без должного понимания.

– Ой, боюсь, ты не сможешь больше пользоваться этим кулаком, – в притворном расстройстве заявил Луссурия. И он, черти б его в аду драли, был совершенно прав – левая рука Рёхея была выведена из строя качественно и явно надолго.

– И ведь это ещё не всё, – пробормотал у меня над ухом Реборн. – Эти лампы, да ещё и обезвоживание...

Но что он там хотел добавить, мы так и не узнали, поскольку рядом раздался знакомый командный голос только что подошедшего Колонелло:

– Хей! Поднимайся! Покажи им, на что ты действительно способен!

Офицеры Варии недовольно переглянулись.

– Ещё один Аркобалено? – скривился Скуало. – И что он тут забыл, а?

– Какая разница, что говорить? – дёрнул плечом Луссурия. – Этот парень уже сломлен.

Но, несмотря на это, Сасагава снова поднялся на ноги и улыбнулся, пусть и прижимая к телу пострадавшую руку:

– Колонелло-сенсей, я ждал этих слов!

Я мысленно закатил глаза и постарался не высказаться вслух. Слов он ждал! А без вот этого героического превозмогания? Без пафоса и громких слов? Хотя, о чём это я? Конечно нельзя! Вот и Луссурия разродился целой речью, о том, как отличаются их тела и всё в таком духе, закончив заявлением, что, даже если Рёхей встал, то всё равно не сможет его ударить.

– Да, я не могу ударить тебя моей левой рукой, – согласился тот, глядя на окровавленный кулак, – Но ты что, забыл, что у меня есть правая?

Реборн рядом фыркнул и сказал, что действительно, ни вчера, ни сегодня, правой Сасагава ещё не бил. Колонелло тоже решил высказаться на этот счёт:

– Одна причина в том, что он даёт своим клеткам отдохнуть, другая же...

– Этот правый кулак существует только для того, чтобы сносить преграды на моём пути!!! – буквально взревел Рёхей. Мне захотелось провалиться куда-нибудь со стыда – это не драка, это сплошная сёнен-манга, сейчас он ещё названия техник начнёт выкрикивать, вот тогда полный абзац наступит. Да и Луссурия явно был настроен скептически по отношению к таким заявлениям.

– О боже, ты такой смешной! – рассмеялся он. – Не знаю, насколько хорош этот удар, что ты так долго хранил его в тайне, но какой от него прок, если ты не сможешь попасть?

Луссурия перемещался очень быстро, даже если бы Сасагаве не мешал слепящий свет, попасть в него было бы довольно проблематично, а так, это казалось и вовсе невозможным. Действительно впечатляющая работа ногами – чуть вправо, чуть влево, вперёд, назад, отклоняя корпус то в одну, то в другую сторону. Создавалось впечатление, что он просто размазался в воздухе и теперь везде. Очередной удар снова сбил Рёхея с ног, но он опять поднялся, хотя это явно далось ему уже не так просто. Пот буквально ручьями тёк по его телу, глаза были зажмурены, но, судя по его позе, он собирался пустить в ход правую руку.

– Максимум канон! – взревел он, буквально выстреливая рукой вперёд и вверх, снизу в челюсть слишком много болтающему противнику. Очки Луссурии потрескались, но тот явно успел увернуться, пусть и в последнюю секунду.

– Ох, если бы это был прямой удар, то было бы опасно, – насмешливо протянул он, поправляя очки. Ну вот, что я там про названия техник думал? Вот именно, даже думать, и то не стоило.

– Нет, – спокойно сказал Рёхей. – Я уверен, что попал.

И одновременно с этими словами с потолка ринга посыпались осколки прожекторов, гаснущих один за другим. Луссурия в недоумении глядел на потолок, периодически стряхивая с плеч и из волос мелкое стеклянное крошево.

– Вот теперь можно переходить к делу, – улыбнулся Сасагава. – Теперь всё по честному – я тебя вижу.

Надобность в очках отпала, и даже Хаято уважительно отметил этот приём, хотя обычно не склонен признавать достижения других. А вот Луссурия не выглядел особенно впечатлённым.

– Открыл ты свои глаза или нет, мне всё равно, – сказал он, разводя руками. – Хотя сила твоего удара удивляет.

– Луссурия, – внезапно сказал один из офицеров Варии. – Посмотри на его тело.

– А? Что? – удивился тот, но последовал совету. – Так блестит... Это что, соль? Так вот в чём дело! Пот испарился, оставив кристаллы соли, которыми ты выстрелил, как дробью!

Рёхей нахмурился и сказал:

– Даже если ты понял, то какая разница? Уже поздно!

Но Луссурия только рассмеялся в ответ.

– Просто я чуть-чуть испугался – решил, что ты разрушил лампы силой своего удара, а такой дешёвый трюк могу сделать и я. – сказал он и тот час же продемонстрировал это на практике.

– И что, он теперь обстреливает его солью? – с некоторым недоумением спросил Хаято, глядя на скачущих по рингу соперников.

– Нет, – возразил Реборн. – Всё гораздо сложнее – он сдувает с него соль, чтобы тот не смог больше ей воспользоваться. Вот что значит, "быть достойным Варии".

– Может, пояснишь? – попросил я Реборна, надеясь узнать про эту группировку побольше. Всё-таки нам с ними ещё долго придётся иметь дело.

– Вария берётся за задания, которые больше никто не может выполнить. Группа гениальных убийц, всегда выполняющая свою работу, что бы ни вставало у них на пути. Их стиль и высочайшие навыки... Это и имеют в виду, говоря "быть достойным Варии", – пафосно и торжественно изрёк мой репетитор. Вот надо же было так сказать, вроде бы и много, а толком – ничего.

– Точно, Реборн! Так хорошо сказал! – Луссурия состроил умилённое выражение лица, а потом обратился к Сасагаве. – Ты разве ещё не понял, мальчик? Я не дерусь с тобой, а играю!

Подобный подход к делу Рёхею совершенно не понравился, что он и не замедлил озвучить:

– Игра, или нет – решишь после того, как получишь удар моей правой.

– Ты не понял? Даю подсказку – я только что уже скопировал твой удар. Так что мешает мне сделать это снова? – небрежно отмахнулся мужчина.

– Не попробую – не узнаю, – отрезал Сасагава, явно не настроенный на диалог. – Экстремально вперёд! Когда-то я пообещал, что больше не буду драться, но... я добавил кое-что ещё. Ели придёт время, когда нужно будет драться – моей сестре больше не придётся плакать! Потому что я не проиграю!

Луссурии эти откровения явно не были интересны:

– Сестра? Мне нет до неё никакого дела! Я покажу тебе стену, которую невозможно сломить!

Это было очень похоже на предыдущую попытку – прыжок Луссурии, удар коленом, ответный прямой удар Рёхея, разве что правой рукой, а не левой. И снова его крик «Максиму канон!» огласил территорию школы. Вот только в момент соприкосновения полыхнуло так, будто снова прожекторы вспыхнули, и Луссурия взревел, падая на пол ринга и хватаясь за ногу. Правый кулак Сасагавы тоже был покрыт кровью, но он, в отличии от Луссурии, всё ещё держался на ногах.

– Это была хорошая битва, – сказал он, подходя к противнику. – А теперь отдай кольцо.

– Я не хочу! – капризно заявил Луссурия. – Я часть Варии, я смогу драться даже с одной ногой!

Он так поспешно пытался встать на ноги и продолжить бой, будто чего-то боялся. Но ведь он уже должен был понять, что Рёхей не стал бы добивать лежащего, в чём же дело? Я видел его страх, ощущал его – это было почти физически неприятно, находиться рядом с тем, кто так боится.

Ответ на свой невысказанный вопрос я получил почти сразу – так толком и не успевший подняться Луссурия получил полный залп в спину от здоровенного робота. Как там его звали? Что-то там Моска?

– Уничтожение слабых – ещё одна причина того, что Вария – сильнейшие, – совершенно спокойно прокомментировал Реборн, пока я пытался отделаться от гадостных ощущений, вызванных эмоциями этих людей.

– Своего же союзника?! – шокировано выдохнул Ямамото, глядя на противников с ещё большим недовольством, чем прежде.

– Не нравятся мне такие порядки, – согласился я. – Негативная мотивация имеет много недостатков и неприятных последствий. Вария не должна победить.

Сасагава же и вовсе удивлённо смотрел на залитое кровью тело, не двигаясь с места. Дверь на ринг отворилась и вошли Червелло, обошли шокированного Рёхея и осмотрели Луссурию.

– Поскольку один из противников больше не в состоянии сражаться, победителем объявляется Сасагава Рёхей, – произнесла чётко поставленным голосом одна из них, передавая ему вторую половинку кольца. – Завтра состоится следующая битва – между хранителями Грозы.

Всё ещё живого Луссурию забрал Гола Моска, под ворчание их хранителя Тумана, что его лечение обойдётся слишком дорого, и дешевле добить и закопать. Сасагава будто очнулся, заулыбался и наконец-то покинул ринг. Ямамото радостно хлопнул его по плечу, поздравляя с победой, даже Гокудера признал, что "мы неплохо начали". Сасагава покрутил в руках половинки, соединил их вместе и отдал кольцо мне.

– Я же обещал, что справлюсь! – довольно сказал он, а потом достал из кармана часы и несколько обеспокоенно пробормотал: – Надо бы поторопиться, а то Кёко волноваться будет, поздно ведь.

Я согласился, и мы пошли по домам, прощаясь на перекрёстках, к дому я подходил уже только с одним Реборном, думая, что произошедшее совсем не тянет на «неплохое начало». Позорище, а не бой – если бы Луссурия не игрался, то мог бы забрать вторую половинку кольца ещё в самом начале. Рёхей, в общем-то всё делал правильно, всё чётко спланировал – сначала избавился от ламп, затем как следует себя промотивировав воспоминаниями о сестре, нанёс решительный и окончательный удар. Но как же это смотрелось со стороны… Не очень. А завтра всё явно будет ещё хуже, поскольку Ламбо ещё долго не боец.



Курокава Ханна недовольно поморщилась, глядя на лежащие перед ней стопки, перелистнула страницу тетради и положила её на стекло. Ксерокс зажужжал и выплюнул ещё три копии.

– И чем только заняты эти идиоты? – пробормотала она себе под нос. – «Сегодня только начнётся»? И как раз сегодня что-то никого не видно было… неужели нельзя жить безо всяких переделок? Нет, они снова нашли себе проблем. И мне заодно, отчитываться ещё за их посещаемость…

Вспомнив о том, что в эти непонятные дела впутался ещё и старший брат Кёко, Хана решила ей позвонить. Не то, что бы та могла что-то знать, но всё же надо было что-то делать – телефон Савады был выключен. Так, продолжая ксерить лекции, пропущенные безответственными мальчишками, Курокава прижимала трубку к уху плечом, всё больше беспокоясь – Кёко что-то долго не подходила к телефону. Но когда в трубке раздался её торопливый голос, Ханна сразу же успокоилась.

– Прости что так долго, надо было руки от муки отмыть, – скороговоркой протараторила девушка, вызвав улыбку подруги.

Они немного поболтали о школе – Хана не хотела вызывать подозрения, спрашивая напрямую, но листы конспекта уже закончились, а к делу они так и не перешли. Нервы у Курокавы были не железные, так что, не выдержав, она перебила подругу вопросом:

– А ты не знаешь, где сейчас твой брат?

В трубке немного помолчали, а потом Кёко ответила немного растерянно:

– Нет… Кажется, он ещё не вернулся. А что?

Хана недовольно скривилась от того, что не придумала никакого объяснения заранее.

– Да так, поздно ведь уже… беспокоюсь.

Кёко рассмеялась искренне и счастливо, будто колокольчики звенели.

– А, так вот в чём дело! Я непременно передам братику, что ты о нём волнуешься!

Ханна страдальчески закатила глаза, радуясь, что Кёко её сейчас не видит. Этот самый «братик» – здоровый лоб с перебитым носом, вечным экстримом и патологической любовью к боксу – не из тех парней, о которых стоит беспокоиться девушкам. Но если она сейчас начнёт всё отрицать, Кёко ещё сильнее уверится в том, что Курокава к нему неровно дышит. Только этого ей не хватало.

На том конце провода что-то зашипело, Кёко ойкнула и куда-то побежала. Через некоторое время послышалось облегчённое: «Не подгорело».

– Мы тут с Хару-тян тонкацу[1] и булочки готовим, – пояснила Сасагава. – Ой, ты же не знаешь Миуру Хару?

– Да нет, почему? Девушка из школы Мидори? Мы встречались как-то у Тсуны, – вздохнула Хана, забираясь на постель и обнимая подушку, а потом зачем-то предложила. – Может, ты завтра ко мне придёшь? Позанимаемся и тоже чего-нибудь приготовим…

Судя по звукам в трубке, Кёко закрыла динамик рукой и что-то спрашивала у своей знакомой.

– Ты не будешь против, если Хару-тян тоже придёт? А то у неё отец на конференцию уехал на этой неделе и ей одиноко по вечерам одной.

– Больше народу – веселее, – хмыкнула Хана, попрощалась и отложила в сторону телефон.

Всё это было чертовски подозрительно – слова «братика» про сумо, недосказанности Савады, прямо сказавшего ей, что эти соревнования лишь отговорка, парни с откровенно бандитскими рожами, что постоянно попадались ей уже с неделю как, а вот сегодня – ни одного. А теперь ещё и знакомая Савады, которой «одиноко» по вечерам. Курокава откинулась на спинку кровати, подбросила в воздух декоративную подушку, поймала двумя руками и спросила у вышитой лентами безделушки, подаренной когда-то Кёко:

– Вот что я должна делать? С одной стороны, это не моё дело, с другой – я волнуюсь о Кёко. Она ж всему верит! С третьей стороны, это явно опасно, с четвёртой – я староста, и отвечаю за этих оболтусов…

Рассуждения были прерваны сигналом пришедшей смс, Хана достала мобильник и откинула крышку. На экране призывно светилось: «Этот абонент снова доступен для вызова». Нахмурившись, Курокава решительно нажала на зелёненькую кнопку.

Савада взял трубку почти сразу, действительно только включил телефон и не успел его никуда засунуть.

– Курокава? – удивился он. – Что-то случилось?

– Случилось, – передразнила его девушка. – Что в моём классе учатся трое безответственных прогульщиков. Я отксерила вам свои конспекты, вы завтра придёте, или я могу не надрываться?

– Эээ… – растерянно протянул парень, а потом вздохнул. – Давай я за ними к тебе завтра зайду, когда ты уже из школы вернёшься? И сам отдам и Гокудере-куну, и Ямамото.

Курокава тяжело вздохнула, откладывая подушку в сторону.

– Значит, не придёте, – констатировала она. – Ладно, заходи, только позвони сначала, а то вдруг я куда-нибудь уйду.

– Курокава, – непривычно серьёзно сказал Савада, немного помолчав. – Я ведь просил, пожалуйста, не ходи никуда вечером, хотя бы недельку.

– Ту самую недельку, на которую отец Миуры куда-то уехал? – фыркнула она. – Ты бы хоть объяснение какое сочинил, для достоверности!

– Отец Хару? – удивился Савада, а потом поспешно согласился. – А, ну да, конечно, он уехал!

Хана вздохнула, гадая, отчего все вокруг такие идиоты.

– Если врёте, то хоть между собой договаривайтесь! – фыркнула она, Савада в трубке недовольно засопел.

– Ну ладно, я попросил её присмотреть, чтобы Кёко-тян никуда одна не ходила, а лучше вообще дома сидела, – признался он. – И тебе того же советую!

– Знаешь, что странно, – решила поделиться наблюдением Курокава в ответ на откровенность. – Сегодня я не видела никаких якудза.

Теперь уже вздыхал Савада, откровенно демонстративно, небось ещё и глаза закатил.

– Курокава, ты бы определилась – есть якудза – плохо, нет якудза – тоже плохо. Вот она, женская логика! Якудза-то тебе чем не угодили?

Хана на это даже разозлилась:

– Ну, я так и поняла, что коунай боурёку[2] – это для вас уже слишком мелко! – сказала она, и захлопнула телефон. Потом со злости швырнула подушку через всю комнату, немного успокоилась, и пошла её подбирать и отряхивать. Вышитые ленточками цветочки тут точно ни в чём не виноваты.

– Якудза – это не хорошо и не плохо, это часть нашего общества, – сказала она, хотя Савада уже не мог её услышать при всём желании. – Плохо, когда в эту самую часть лезут мальчишки, которым ещё далеко не то, что до совершеннолетия, до старшей школы ещё дожить бы.



---------------------------
[1] Тонкацу (яп. 豚カツ свиная котлета) – блюдо японской кухни, зажаренная во фритюре свиная отбивная.
[2] Коунай боурёку (яп. 校内暴力 ) – школьное насилие. Собирательное название всех хулиганов и малолетних преступников, ещё не окончивших школу.