В июне начались дожди, и это окончательно испортило мне настроение. Большая часть меня была категорически против того, чтобы учиться летом, и распределение каникулярного времени в Японии я полагал откровенным извращением. В том году было проще, я, хоть и появился здесь вскоре после начала учебного года, но там мой учебный год тоже начался относительно недавно, поэтому внутреннего протеста не было, да и вообще, у меня в ту пору находились и другие поводы рвать волосы на голове. А сейчас учёба меня откровенно утомляла – для меня не было проблем с точными науками, или с химией и биологией, но даже эти предметы отнимали у меня слишком много времени, которое я мог бы потратить с большей пользой. Что уж говорить про японский язык, литературу и историю? Дико интересно, но мозг сворачивается в трубочку или норовит вытечь через уши. А тут ещё и вгоняющие в тоску дожди.

Влажность воздуха в Японии приближается к ста процентам, что поделать – субтропический климат, татами приходится менять два раза в год, а кухонные ножи, если за ними не следить, покрываются ржавчиной за несколько недель. Здесь любят использовать одноразовые вещи, потому, что это естественно – воспользоваться и выбросить. Так что я не был удивлён, когда узнал, что именно в Японии изобрели одноразовые платки – для того, чтобы протирать лезвие меча от крови, чтобы не пришлось слишком часто переполировывать. Можно, конечно, вытирать о хакаму, или рукав косоде – тот же Ямамото-старший постоянно вытирает свои разделочные ножи, зажимая лезвие локтевым сгибом, и в его исполнении это выглядит совершенно естественно, но всё же, на мой взгляд, не слишком гигиенично.

Я мечтал о каникулах, хотя бы ради того, чтобы выспаться, со мной такого со школы не случалось – в институте я уже мечтал о том, чтобы закрыть сессию, а каникулы были уже вторичны. И вот, я снова в школе и не высыпаюсь, как во времена подготовки к вступительным экзаменам в институт, хотя вместо многочасовых бдений в читальном зале местной библиотеки или полуночных развлечений с задачником у меня были тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Что совершенно не отменяло того, что мне надо было зубрить кандзи, прочитать вон тот толстенный роман и написать доклад о битве при Осаке. Но я же супергерой человек-студент, который может делать семь дел одновременно, так что у меня было преимущество, что, впрочем, совершенно не отменяло того, что тело моё к такому ритму жизни было всё ещё непригодно, а попытка использовать кофе в качестве энергетика встретила рьяное сопротивление Наны. Потрясающая логика – Реборну эспрессо можно, а мне нет!

Если бы не Гокудера, я бы наверняка послал бы всех далеко и надолго, вытащив из запасов пассивной лексики все те многоэтажные конструкции, которые и в прошлой жизни использовал только в самом крайнем случае. Хотя нет, в самом крайнем я предпочитал кастет, обрезок трубы или арматуру. Но я пока держался, потому, что Хаято держал меня. Своим энтузиазмом, с которым он бросался помогать мне с любой ерундой – он подбирал мне литературу для докладов, брал для меня в библиотеке нужные книги, чтобы мне не нужно было стоять в очереди, и распихивал по ним закладки в нужных местах, выписывал все даты из параграфа по истории, проверял мои уроки. Проще говоря, он стал совершенно незаменим, и это даже немного пугало. Мне приходилось напоминать ему, о том, что надо поесть, надо поспать, что, людям, вообще-то, и отдыхать надо, но я просто физически не мог уследить за всем сразу, так что был чертовски благодарен Ямамото, когда он присоединился к занимательной игре под названием «Заставь Гокудеру Хаято нормально покушать».

До конца триместра оставалось полтора месяца, когда я обнаружил у себя на столе приглашение на свадьбу Реборна и Бьянки. В первый момент я решил, что это дурная шутка. Нет, ну в самом деле – ей восемнадцать, а ему… Да, хороший вопрос, из числа тех, любой ответ на который поставит в тупик. В любом случае, со стороны это должно смотреться нелепо, и принимать участие в подобном фарсе у меня не было ни малейшего желания. Впрочем, подобные мелочи интересовали только меня – в назначенный час Гокудера с кислой миной повязал галстук, а Хару и Сасагава вырядились в коктейльные платья, так что мне не оставалось ничего другого, кроме как сделать морду кирпичом и тоже надеть костюм с тем самым позитивненьким галстуком, сшитым для меня Хару – если уж сходить с ума, то весело.

Бьянки в свадебном платье выглядела настолько великолепно, что у меня не осталось слов, только глухая тоска о том, что я никогда не увижу свою сестру в белом подвенечном, в накрахмаленных кружевах, с приколотой к волосам фатой, в атласных перчатках до локтей. Это оказалось неожиданно больно, хотя я раньше никогда не думал о чём-то подобном. Настюха из тех девушек, которых легче представить в армейской форме, чем в свадебном уборе. Её единственное платье, которое с натягом может именоваться «вечерним» было куплено к выпускному, с расчётом, что его можно будет использовать и для других целей. Один раз он его надевала на свадьбу брата своего тогдашнего парня, другой – для похода в театр. Красное с чёрным, с неровным, будто «рваным» подолом и с открытыми плечами. Должно быть, что-то подобное неплохо смотрелось бы на Бьянки или Хару, но никак не на Сасагаве – слишком ярко и контрастно. Я попытался представить сестру на месте Бьянки, но у меня никак не получалось – Настюха не стала бы оставлять волосы распущенными, она непременно надела бы кружевные митенки, а не белый атлас, выбрала бы другие цветы для букета... Но я никогда этого не увижу. До сегодняшнего дня я и не знал, что настолько сентиментален.

Девушки что-то говорили об «Июньской невесте» – это мол, хорошая примета, выходить замуж в июне, запомнить, что ли, вдруг пригодится? Мне ведь тоже придётся жениться, причём скорее рано, чем поздно, так что ни одна хорошая примета не будет лишней. Потом дамы переключились на какие-то совсем уж женские вещи, и я решил зайти к Реборну, то ли поздравить, то ли выразить соболезнования.

Первое, о чём я подумал, увидев Реборна, это: «Я сразу должен был понять, что в этой истории ничего не может быть так просто». Всё дело в том, что то, что сейчас сидело в кресле в свадебном костюме, с белой гвоздикой в петлице и с тщательно прилизанными гелем волосами, Реборном не было. Сходство было практически идеальным – я не видел ни одного отличия, что совершенно не мешало мне знать, что это – не только не мой репетитор, это вообще не живое.

— Ну и где же настоящий Реборн? — спросил я у подделки, сложив руки на груди.

— Сбежал, — весело заявил Каваллоне, вынырнувший из-за диванной спинки. Он помахал мне пультом дистанционного управления в знак приветствия и улыбнулся. Его манера вести себя, как маленький ребёнок, в духе: «Ну я же такой хороший, разве можно на меня обижаться?» всё ещё была при нём, но сегодня она казалась мне несколько утрированной. С другой стороны, его вполне можно было понять, в такой-то ситуации.

Оказалось, что ещё сегодня утром Реборн и знать не знал ни о какой свадьбе, тогда как Бьянки ещё вчера организовала банкет, разослала приглашения и во всю подгоняла по фигуре свадебное платье. Бьянки была милейшей девушкой, красивой, умной и энергичной, но это не значит, что у неё не было недостатков. В частности, она отличалась тем, что вбив себе что-то в голову, не отступала до тех пор, пока не получала желаемое. Справедливости ради надо заметить, что Хаято такой же, а также, что это не всегда плохо, но в данном конкретном случае… Самое главное, я никак не мог понять, почему в качестве объекта приложения своей неуёмной энергии Бьянки выбрала именно Реборна, ведь она никак не могла видеть его до проклятья!

Я сломал мозг, но таки вытащил из архива всю информацию об Аркобалено, которая там была, и получилось у меня, что мой репетитор и его приятели пребывают в таком состоянии уже лет двадцать, а то и все двадцать пять. Догадку я основывал на внешности Арии Джильо Неро и факте беременности Люче непосредственно перед преображением, а значит возраст Арии и есть время, прошедшее с активации проклятья. Определять «на глазок» возраст анимешных персонажей занятие неблагодарное, но ведь есть ещё и Юни, которой через десять с половиной лет будет примерно четырнадцать, а значит сейчас ей никак не меньше трёх. Так что единственная здравая причина столь активного интереса – Бьянки знает, что проклятие скоро будет снято. Возможно, есть какой-то фиксированный временной лимит или что-то подобное, но девушка вела осаду основательно и загодя.

— И как мы будем выкручиваться? — поинтересовался я, присаживаясь на диван рядом с куклой.

— Ну ты же знаешь Бьянки, — пожал плечами Дино. — Если она просечёт, что Реборн не настоящий… Кстати, а ты как понял, что это робот?

— Я просто это вижу, — постучал себя по виску я. — А что касается реакции Бьянки… она сестра Хаято, и этого уже достаточно, чтобы я мог вообразить себе масштаб ожидающей нас катастрофы.

— Ты как-то слишком пессимистично настроен, — отмахнулся Каваллоне. — Слава богу, у неё нет Гипер-интуиции Вонголы, а значит, наши шансы весьма велики. Эта кукла сделана прекрасно, так что нам не о чем беспокоиться. Я всё утро учился ей управлять, это оказалось почти то же самое, что с радиоуправляемыми моделями. Никаких проблем, не трать нервы понапрасну. В нашей работе очень важно уметь абстрагироваться от ситуации и не переживать о том, на что мы не можем повлиять.

В его словах было рациональное зерно, но я всё равно был абсолютно уверен, что эта история добром не кончится, впрочем, как и всё что со мной происходило за последний год.

В ресторане, банкетный зал которого арендовала Бьянки, собралось довольно много народу, в том числе и знакомых мне лиц. Если Хару и Сасагаву я уже сегодня видел и отметил их довольно миленькие платья, то лицезрение Ямамото, кое-как запихнувшегося в костюм, но одевшего при этом рубашку в клеточку, а галстук в полосочку, едва не пробило меня на смех. Даже Рёхей оделся нормально, если не принимать во внимание то, что он постоянно норовил избавиться от галстука, хотя, ему, скорее всего, помогла сестра. Гокудера закрасил тёмные очки изнутри чёрной краской, чтобы они были полностью непроницаемы, и теперь аккуратно ковырялся вилкой в салате, глядя на тарелку в узкую щёлку под очками. Сам факт свадьбы его сестры его, кажется, совершенно не волновал, а вот возможность пообедать привычными блюдами, без надоевшего ему липкого риса, не могла не радовать.

Всё шло по плану ровно до того момента, как Бьянки решила, что пришла пора пить шампанское и целоваться. В этот момент я подумал, что вполне бы мог написать книгу под названием «Фейспалм – как стиль жизни», большую, с картинками и примерами. И отвести там целую главу данному конкретному случаю, рассказав о том, как двадцатидвухлетний босс мафиозной семьи не подумал о том, что жених с невестой на свадьбе должны целоваться. А целоваться с роботом, в которого предварительно залили шампанское, то ещё удовольствие, судя по лицу Бьянки. Более-менее спасло ситуацию то, что кто-то опрокинул ей на платье свой фужер, и девушка помчалась переодеваться и обдумывать произошедшее, ну а мы с Дино под тем же предлогом увели робота в отдельную комнату и принялись сушить его феном, пока в нём ничего не закоротило. И тут-то мы поняли, что Гипер-интуиция – не единственный способ понять, что происходит: в комнату «жениха» заявился Хаято, который, пусть ничего не видел, зато всё прекрасно слышал, особенно щёлкающего пультом Дино, сидящего за соседним с нами столиком практически впритык. Да и мотор самого робота он как-то умудрился вычленить среди всеобщего шума и гама. Сначала я думал, что он на нас обидится за такую подставу, всё-таки Бьянки его сестра, как бы он к ней не относился, но реальность не оправдала моих ожиданий – Хаято решил, что это весёлая шутка, да ещё идеально точно предположил, что эту свадьбу его сестра сама себе придумала. Более того, он рвался нам помочь, но мне, пусть и с большим трудом, но удалось его убедить в том, что для того, чтобы управлять роботом, надо на него смотреть, а значит и смотреть на Бьянки, которая вечно вертится вокруг него.

Но если я думал, что на этом проблемы закончатся, то я глубоко заблуждался: следующим претендентом на пульт управления оказался Ламбо, решивший, что мы прячем от него новую игрушку. В принципе, он был абсолютно прав, но это совершенно ничего не меняло и никак не способствовало исполнению его желаний. Ребёнок на нас обиделся и затаил обиду, но я надеялся, что как-нибудь разберусь с ним позже, например отдам ему блюдо с виноградом в единоличное пользование.

Следующим этапом мероприятия оказалось разрезание торта, собственноручно приготовленного невестой по такому случаю. Выглядело это произведение кулинарного искусства воистину монументально и было способно насмерть поразить неокрепшие умы, и не только их. Есть это чудо, конечно, было можно, но только в том случае, если вы предпочитаете свести счёты с жизнью столь экзотическим способом. Я, например, хотел жить долго и счастливо, а значит, тортик сей был мне противопоказан, как и любая другая стряпня Бьянки. Гокудера же, услышав про торт, отчаянно позеленел, даже не смотря на то, что не видел ни его, ни сестру, и даже отодвинул от себя тарелку с запечённым мясом. Я уже всерьёз подумывал закупиться пособиями по психологии и психиатрии, чтобы понять, что делать с этой детской травмой, потому что оставлять всё так было нельзя.

Во всём зале погасили свет, и Бьянки с Реборном на руках и свечой принялась зажигать свечи на каждом столе, выглядело это красиво и романтично, но ровно до тех пор, пока не выяснилось сразу нескольких вещей. Во-первых, Дино плохо видит в темноте, а нажимать кнопки пульта на ощупь по памяти он мог бы только в присутствии своих подчинённых, которых он не видел, потому что слишком темно. Во-вторых, как-раз таки Ламбо в темноте видит вполне неплохо, по крайней мере, ему вполне хватило способностей выбить из рук Дино пульт управления и начать активно нажимать разные кнопочки. Ну и в-третьих, Хаято, раз уж всё равно ничего не видно, снял свои усовершенствованные очки. И вот в этот-то чудесный момент, к нашему столу подошли «молодожёны». Света от свечи в руках Бьянки оказалось достаточно для того, чтобы Гокудера, вознамерившийся всё-таки расправиться с отбивной, рухнул на пол, скорчившись от боли и потянул за собой скатерть, так что его равномерно присыпало посудой и едой. Из-за конвульсивных подёргиваний «Реборна», свеча выпала из рук девушки и подпалила пропитавшуюся выпивкой скатерть, и я банально не смотрел, что именно происходило дальше, поскольку был слишком занят, вытаскивая Хаято из-под этого креативного натюрморта. Вот уж воистину «мёртвая природа» во всей своей сомнительной красе.

Как потом выяснилось, Бьянки предпочитала верить в людей, по крайней мере, в Реборна, и после первого конфуза, когда вместо поцелуя робот выплюнул в неё шампанское, заботливо влитое ему вовнутрь, девушка смогла себя убедить, что всё в порядке. Но после того, что вытворяла эта кукла под управлением Ламбо, заставить себя поверить, что это Реборн, она не смогла. И кончилась бы эта вечеринка весьма сомнительно для всех гостей, если бы в этот самый момент не зажёгся свет и не появился настоящий Реборн. Он мило улыбнулся, извинился за опоздание, посетовал на то, что его глупые ученики не в состоянии справиться с ерундовой задачей и вытащил из кармана обручальное кольцо, в поисках которого, собственно, он и провёл весть день.

Вечером Реборн так и не появился у меня, и всё что я мог, это не думать о том, как проходит их с Бьянки первая брачная ночь. Что-то вроде «не думай о жёлтой обезьяне», так что для того, чтобы мне не снились эротические кошмары, я буквально провалился в хранилище. Дождь там, учёба, летняя жара или свадьба моего репетитора – ничего из этого не отменяет того, что меня ждут проблемы, а я точно хочу знать, что к ним готов.



Японская школа – это такое особенное место, где могут учится самые странные типы и где может произойти что угодно. Японские школьники могут пилотировать гигантских человекоподобных роботов, подрабатывать богами смерти на полставки, быть правителями государств в других измерениях, воспитывать будущих тёмных властелинов, или сами быть этими властелинами, они могут быть профессиональными военными, своей меланхолией они могут разрушить мир, они могут убивать людей из научного интереса, или нести свет во имя великого бобра. Так что я, пребывающий в чужом теле после смерти и собирающийся возглавить итальянский мафиозный клан, не так уж выпадал из этой картины. Проблема в том, что и учителя тоже встречаются всякие, и видимо это объясняет все те нелепые задания, которые нам задают с завидной периодичностью.

Сначала были стихи, потом творческое задание о родном крае, теперь же от нас требовалось сочинение о детских мечтах. Вот интересно, что было бы, если бы я написал всё как есть? О том, что в пять лет я мечтал, что мама выйдет замуж и у нас с сеструхой наконец-то появится папа, что в десять я мечтал о том, что стану известным авиаконструктором, а в пятнадцать, о том, что заработаю кучу денег и маме не нужно будет больше работать на трёх работах только для того, чтобы мы не сдохли с голода? Куда-то ещё надо засунуть мечту о ядерном ударе по США, но мы же в Японии, про это написать можно, здесь меня вполне поймут.

Но написать подобное ещё полбеды, хуже было то, что ко мне с этим пристала Сасагава, более того, она заявила, что возьмёт свои старые сочинения на эту тему и придёт ко мне домой, чтобы написать эту работу вместе. Я даже не успел ей возразить, как она убежала! Хаято проводил её странным взглядом, фыркнул и сунул в рот сигарету, что он думает по этому поводу, было совершенно ясно без слов.

— О, так это невеста будущего босса? — раздался позади незнакомый голос, заставивший меня отскочить в сторону и приготовиться к атаке, но это оказалось несколько излишне. Сзади обнаружился невысокий, даже ниже меня, полноватый мужчина с зализанными тёмными волосами, разделёнными ровным пробором и круглыми глазами чуть навыкате. Восседал этот тип в странного вида транспортном средстве на воздушной подушке, таком же округлом, как и его румяное лицо.

— Добрый день, Дечимо, меня зовут Джаннини, я специализируюсь на изобретении оружия! — гордо провозгласил он. Он был весь такой позитивный и радостный, что было дико представить его изобретателем орудий убийства, скорее уж его можно было вообразить мастером фейерверков или детских игрушек, но мне пришлось напомнить себе, что внешность часто бывает обманчива, достаточно посмотреть в зеркало.

— Так ты сын Джуани? — спросил обнаружившийся на заборе Реборн. Когда он успел туда забраться, я опять не увидел, что ещё раз напомнило мне о том, что пора бы начать работать над внимательностью.

— Добрый день, синьор Реборн, — вежливо поздоровался вновь прибывший. — Спасибо за заботу о моём отце.

— Нечасто мастера оружия покидают штаб-квартиру, — задумчиво протянул репетитор, так и не озаботившийся поздороваться даже своим фирменным «чаос». Надо полагать, что этой фразой он намекал на некие обстоятельства, но я был немного не в курсе.

— Да, но мне было велено заняться модификацией оружия тех членов Семьи, кто находится за границей – и вот я здесь! — всплеснул он короткими толстенькими ручками. Глядя на него я всё больше сомневался в том, что из этой идеи выйдет что-нибудь путное, хотя тот же Гокудера уже давно что-то бормотал себе под нос, о том, как здорово было бы усовершенствовать его динамит и про то, что Джуани Джанинни – весьма широко известен в узких кругах.

Что можно совершенствовать во взрывчатке? Заменить динамит на С-4 или тротил? Усовершенствовать конструкцию взрывателя? Я понимаю, если бы речь шла о радиоуправляемых бомбах, или бомбах с часовым механизмом, но учитывая, что Хаято пользуется буровыми шашками… Впрочем, я же не специалист.

Реборн и Джаннини обсуждали причины появления последнего в тихом Намимори, и эти самые причины мне решительно не нравились – участившиеся покушения вполне могли коснуться и меня, а надеяться на какую-то оптико-камуфляжную новинку я не собирался, тем более, что я не имею ни малейшей возможности пользоваться чем-то подобным постоянно – та самая загадочная японская школа требовала от меня постоянного присутствия, а значит я подставлял и себя, и других учеников, но какой-либо гениальной идеи, как этого всего избежать, ко мне пока так и не пришло.

Пока мы с Хаято мирно обедали на кухне, выслушивая очередную порцию маминых советов о правильном питании и здоровом образе жизни, наверху, в нашей с Реборном комнате, что-то громыхало. Я, конечно, догадывался, что нормально заняться уроками у нас сегодня не выйдет, но что вся комната окажется загромождена таким количеством оружия, я даже не представлял. Несколько подозрительных ящиков всегда стояли рядом с тахтой Реборна, периодически он доставал оттуда что-нибудь смертоубийственное, но я никогда не думал, что если развесить всё это богатство по стенам, вид окажется столь впечатляющим. Впрочем, стен на весь арсенал не хватило, так что пришлось задействовать и потолок. Я уже готов был заявить что-то вроде: «Что угодно, но только не в моей комнате!», как Гокудера принялся опустошать свои бездонные карманы. Кажется, мне придётся смириться с необходимостью сделать ремонт, что ж, это отличный повод заменить перепачканный кровью ковёр, пока эти подозрительные пятна, спрятанные под шкафом, не обнаружила Нана. Из любой ситуации нужно извлекать пользу, эта – не исключение.

Реборн благодушно созерцал все эти стреляющие, взрывающиеся, колющие, режущие и бьющие штуки, удобно усевшись на подоконнике, и наставлял меня на путь истинный.

— Семейство Джаннини уже несколько поколений работает на Вонголу, причём именно в качестве специалистов по вооружению. Можно сказать, что это их фамильная способность, вроде Гипер-интуиции Вонголы, или моей врождённой меткости.

— Ох, ну что вы, синьор Реборн, — всплеснул руками гость. — Мне ещё очень далеко до моего отца!

Только после этих его слов до меня дошло, что он ещё очень молод, вряд ли старше двадцати, но из-за причёски, костюма и своего странного средства передвижения Джаннини кажется старше своих лет. Ну что тут ещё можно сказать – в нашем дурдоме прибавление. Помимо киллеров всех сортов тут теперь и оружейник появился, чтобы у бедных убийц в самый не подходящий момент, не дай Ками, не закончились орудия труда. Логично? Вполне, особенно на фоне всего прочего, что здесь имеет место быть. Правда, для полноты картины, сюда заявился ещё и Ламбо со своей знаменитой базукой наперевес. Что в ней можно «улучшить», я не знал, разве что время действия, но вот Джаннини явно не откажется покопаться в этом агрегате. Зрелище должно было быть весьма любопытным, но именно в этот момент раздался звонок в дверь.

Мама, накормив нас обедом, посчитала, что на этом её родительские обязанности на сегодня окончены и, прихватив толстую книжку для записи рецептов, отправилась к кому-то из своих подруг, так что идти открывать пришлось мне. И только увидев приторно-радостную физиономию Сасагавы, я понял, что крупно влип. И надо же ей было додуматься, что это чёртово сочинение мы должны писать вместе!

— Привет! — ослепительно улыбнулась девушка и тут же удивлённо покосилась в сторону лестницы на второй этаж, потому что там что-то грохнуло.

— Давай позанимаемся на кухне? — натянуто улыбнулся я. — Заодно можно выпить чаю…

К этой идее она отнеслась с энтузиазмом, так что я предложил ей присесть, поставил чайник и пошёл наверх за тетрадями. Хотел было предложить спуститься и Хаято, но он был так увлечён разговором о взрывчатых веществах, что я решил его не отвлекать, хотя оставаться с Сасагавой наедине у меня не было ни малейшего желания, особенно после того, как она попросила меня озвучить своё старое сочинение. Единственное на эту тему, что я нашёл, Тсуна написал ещё во втором классе младшей школы, лет эдак в восемь. Кривоватые закорючки хираганы поведали всем желающим грустное: «Моё прозвище – Бесполезный Тсуна, но мама говорит, что люди меняются, и я ей верю. Когда я вырасту, то хочу стать гигантским роботом…». Я вздохнул и подумал, что желание стать кем-то сильным, но не испытывающим эмоций – очень показательно, вполне можно порассуждать на эту тему, но меня отвлёк чей-то подозрительный всхлип. На лестнице стоял Гокудера и старательно утирал лицо рукавом.

— Это так трогательно, — снова всхлипнул он. — Хотеть стать гигантским…

Выглядело это откровенно дико – уж кто-кто, но Хаято никогда не выглядел сентиментальным, да и по-настоящему ничего трогательного в этой истории не было – грустное, да, а вот трогательное… Сасагава удивлённо уставилась на это явление Гокудеры народу и, судя по тому, как она надулась, не очень-то она была рада его видеть.

— Я думал, что ты там ещё занят, — сказал я, решив проигнорировать его странную реакцию. Он, судя по всему, тоже решил сделать вид, что ничего не было.

— Уже нет! — радостно заявил он. — Я хотел показать вам своё усовершенствованное оружие!

Мне оставалось только покачать головой. Быстро же они справились, я этого как-то не ожидал, но тем лучше – сейчас испытаем новинку на заднем дворе и можем приняться за уроки. Тогда у меня, может быть, ещё останется свободное время перед вечерней тренировкой. Оставив Сасагаву на кухне, мы вышли из дома, по здравому размышлению я решил, что этой лужайке уже ничего не страшно, так что испытания вполне можно начать.

Я ожидал чего угодно – увеличения мощности взрыва за счёт иного состава, увеличение поражающей способности из-за какой-нибудь начинки, вроде битого стекла, гнутых гвоздей и чего-то подобного. Приседая за подоконником, я не ожидал только одного – конфетти и серпантина. Сасагава радостно хлопала в ладоши и говорила, что и не знала, что мы уже начали готовиться к фестивалю, а Хаято сначала покраснел, потом побледнел, затем сжал кулаки и с рычанием понёсся наверх по лестнице. Суда по всему, Джаннини сейчас будут бить и, зная Хаято, скорее всего ещё и ногами. Я задумчиво поскрёб в затылке, пытаясь решить, стоит ли спасать незадачливого экспериментатора, или ну его нафиг?

С одной стороны он вполне себе милый тип, с другой – демонстративно подрывает нашу обороноспособность. Хорошо хоть я никаким оружием толком не пользуюсь, и ничего не дал ему совершенствовать. Берета преспокойно лежала в моей школьной сумке, так что добраться до неё своими золотыми ручками этот тип не должен был, и на том спасибо. На лестнице Гокудера разминулся с Реборном и я понял, что хотя бы к одному пистолету этот мастер уже успел приложить свои силы. Надежды, на то, что ситуация с динамитом всего лишь случайность, я не питал, но посмотреть на репетитора, убивающего не меня скорее хотел, чем нет.

— Посмотрим, на что способна усовершенствованная Пуля Возрождения, — ехидно ухмыльнулся Реборн. Когда же эта самая пуля просто выпала из дула и покатилась по полу, ухмылялся уже я. Пуля в лоб, это вообще-то больно, но сейчас, глядя на растерянное выражение лица аркобалено, чуть ли не впервые выглядевшего именно что ребёнком, я почувствовал, что отомщён, хотя бы частично.

Я спокойно заварил чаю, послушал детское сочинение Сасагавы, в котором она писала, что никак не может выбрать, кем она хочет стать – балериной, или полицейским. Второе меня довольно повеселило, я даже чуть было не спросил, в каком отделе она хотела бы работать, уж случайно не по борьбе ли с бандитизмом? А то мало ли, встретимся на допросе… Я представил себе эту сцену – мнущаяся и краснеющая Сасагава судорожно пытается выдавить из себя, что я арестован и подозреваюсь в организации преступной группировки. Вот Хару, трясущую меня за грудки и вопящую «Кто твои сообщники?!», я вполне мог вообразить, но не Сасагаву. Она тут же подтвердила мои мысли, сказав, что всё это взяла из какого-то фильма, а сама она пока ничего такого не решила и в этот раз тоже не очень представляет, что ей писать, может про семью и детей? Пришлось с ней согласиться и подтвердить, что да, семья и дети – одна из самых лучших тем для девушек, но тут она начала говорить, что это слишком банально. Выслушивать всё это у меня не было особого желания, пришлось предложить ей идею с открытием кондитерской. Воодушевлённая девушка тут же начала строчить своё сочинение, а я решил поняться наверх, а то там всё как-то подозрительно притихло.

Побитая рожа Джаннини, бормотавшего, что он предупреждал, что до отца ему ещё далеко, меня не удивила, равно как мрачный Хаято и источающий сарказм Реборн. А вот всхлипывающий Ламбо был не столь ожидаем, хотя тоже не удивил. Странно было другое – когда он, по своему обыкновению, воспользовался Базукой у него ничего не вышло. Вот уж воистину – мастер-ломастер! Испортить такую полезную вещь! И как мы теперь попадём в будущее без Десятилетней Базуки? Или здесь этого не будет и мне не придётся валяться в собственном гробу? Если так, то хоть одна хорошая новость.

— Чтоб я ещё раз позволил кому-то прикоснуться к своему динамиту! — возмущённо заявил Хаято, но что-то в его голосе показалось мне странным, не было привычной хрипотцы, да и раздавался он откуда-то снизу. Посмотрев в его сторону, я чуть было не упал. Что ж, теперь понятно, что случилось с базукой – теперь она работает не вперёд, а назад, причём действует только на тело. Трёхлетний Хаято был милым, насколько вообще могут быть милыми дети. Я не испытывал лютой неприязни к маленьким детям, как Ханна, но и не страдал от приступов умиления, как Хару или Сасагава. Дети и дети, что тут ещё сказать? Реборна я ребёнком не воспринимал, а Ламбо был докучливым сопляком, не более того. А вот Хаято действительно был милым, особенно когда начал на меня пялиться и говорить что-то про ауру.

Судя по всему, он даже не понял, что с ним приключилось и, что самое неприятное, собрался идти домой и приводить своё оружие в порядок. Увидевшая его Сасагава решила, что он свой собственный младший брат, а я не выдержал и всё-таки взял его на руки. В этом было что-то необъяснимо правильное – он всегда помогал мне, а значит, и я должен помогать ему. Пока как-то не было особой возможности, но сейчас именно я должен был позаботиться о нём, пока всё не придёт в норму.

— Джудайме, вы такой сильный! — восхитился Гокудера, а потом почему-то нахмурился и уставился в окно за моей спиной. — А что это за странные парни на фонарном столбе?

Я обернулся, но никого не увидел. Это меня сильно напрягло – неужели проклятая базука ещё и на мозги влияет? Что это – галлюцинации, искажения восприятия или ещё что?

— Там только воробьи, — с улыбкой сказала Сасагава. — Это такие маленькие птички…

— Я что, по-твоему, не знаю как воробьи выглядят?! — тут же возмутился Гокудера. — Там два мужика в каких-то стрёмных костюмах!

Я поудобнее перехватил Хаято, чтобы он случайно не упал на пол от своих размахиваний руками и снова посмотрел в окно, неприятное чувство, что-то вроде колючей щекотки и тяжести в затылке, заставило меня призадуматься. Может ли оказаться, что Хаято действительно видит то, что не видят другие? Запросто. Может ли оказаться то, что видит только он существующим? В этом я уже не был так уверен, но странные ощущения, похожие на предупреждения Гипер-интуиции, были серьёзным аргументом в пользу этой версии. Мне тут же вспомнились слова Реборна: «Так ты прибыл из-за участившихся покушений?», и ещё они тогда упомянули какой-то оптический камуфляж…

— И как они выглядят? — спросил я у Хаято, и он тут же перестал дёргаться.

— Один низкий и полноватый, другой – тощий и длинный, — тут же принялся докладывать он. — Оба в масках, костюмы в обтяжку, как будто отсвечивают, куча каких-то датчиков, а на перчатках и обуви присоски. Не знаю, есть ли у них оружие, но ничего похожего на снайперскую винтовку я не вижу.

Новости меня не порадовали.

— Значит, всё-таки оптический камуфляж… – пробормотал я. Врать Хаято было не зачем, да и не чувствовал я ничего подобного – он было совершенно уверен в том, что видит именно то, что сейчас описал. Подобная тяжесть в затылке обычно означала, что в меня кто-то целится, но сейчас у них не было ничего огнестрельного, это было странно.

— А давайте я их взорву! — снова начал размахивать руками Хаято.

— Но ведь твой динамит… — попытался отговорить его я, но он и не думал меня слушать.

— Тогда я просто изобью их! Какого они тут пялятся в окно вашего дома, а?

Пока я придумывал, как бы сказать ему, что Базука превратила его в ребёнка, к нам заявился ещё один гость. Оказывается, Ямамото попытался написать сочинение, не придумал ничего и решил прийти ко мне, чтобы написать его вместе. Да уж, представляю себе сочинение Ямамото: «Раньше я мечтал стать профессиональным бейсболистом, но у меня это вряд ли получится, потому что я член мафиозного клана, у меня есть меч и теперь я мечтаю сокрушить как можно больше врагов, ха-ха!». Гокудера же всё никак не мог успокоиться и увидев приятеля, заявил:

— Если у тебя так много свободного времени, то пойдём избавимся от этих типов!

Ну что ж, уже прогресс, Хаято готов принять помощь Ямамото в таком ответственном деле, как спасение моей тушки от неведомой опасности, более того, сам его об этом попросил, пусть и в такой манере. Я могу гордиться своими педагогическими навыками!

— О, привет Гокудера! — совершенно спокойно улыбнулся Ямамото, как будто его одноклассники каждый день превращаются в детей. Хотя, если учесть, что Ламбо регулярно становится взрослым и все считают, что это нормально… Хотя, вот Сасагава смотрела на нас, как… ну, не то что бы на идиотов, но близко к тому. Но что я никак не мог понять, это почему Хаято до сих пор не понял, что стал маленьким? Хотя сейчас, посматривая на Сасагаву и Ямамото, он кажется, начал что-то понимать.

Пока все переругивались, пока Сасагава искала на маминой кухне чашки, чтобы налить всем чаю, пока Хаято ощупывал себя и вопил, что убьёт Джаннини и Ламбо, за то, что они с ним сделали, прошло довольно много времени. Но, что самое поганое, колючая щекотка всё усиливалась.

— Когда это они успели! — вдруг закричал Хаято, тыкая пальцем в потолок. Судя по всему, те типы с присосками могут лазить не только по столбам, но как быть, если никто, кроме Гокудеры их не видит? — А ну уберите свои руки!

Про то, что его динамит не в порядке, он даже не вспомнил, так что теперь, помимо уборки-ремонта моей комнаты, придётся приводить в порядок гостиную, что не может меня не печалить. Хаято метался по комнате, хватался за голову и истерил, а потом вдруг как-то резко успокоился и совершенно не к месту попросил Ямамото научить его играть в бейсбол. Первой моей реакцией на такое заявление было желание пощупать ему лоб на предмет повышенной температуры, но тут до меня дошло, что он хотел сделать. Хаято просто гений! Ямамото же не в состоянии контролировать силу подачи, и кидать будет со скоростью профи, а это весьма серьёзно, особенно в пределах довольно небольшого помещения. Если правильно рассчитать направление, вполне может получиться. Я отошёл к креслу, Хаято вскочил на его спинку и заявил:

— Кидай мне!

— Нет проблем! — оскалился Ямамото и кинул. Я пригнулся, но это оказалось лишним – мяч врезался во что-то невидимое. Раздался грохот, это самое «что-то» рухнуло на пол и заискрило. Когда же разряды прекратились то все мы увидели одного из описанных Хаято «мужиков в стрёмных костюмах», валяющегося без сознания. Но ведь второй-то всё ещё где-то здесь!

— Давай ещё раз, я ловлю! — крикнул Хаято, перемещаясь на спинку дивана. Ямамото не нужно было просить дважды, и второй мяч попал точно в цель. Сасагава, стоявшая в дверях кухни с кружкой чая в руках смотрела на всё происходящее широко раскрыв глаза и шевелила губами, возможно, молилась, а может быть училась материться.

— Отлично, Гокудера-кун! — похвалил я друга, понимая, как это для него важно. Теперь их надо было связать, пока они не очнулись, и допросить. Мы одолжили у Наны бельевую верёвку, связали этих странных типов и пошли пить чай, пока он не остыл, но сначала я подобрал с пола подозрительного вида шприц и завернул его в носовой платок. Надо будет показать его Бьянки и узнать, что за дрянью меня пытались отравить.

— Это очень интересная электрическая маскировка, — заметил Реборн, осматривая жертв энтузиазма Ямамото и хитрости Хаято. — Специально сделана так, чтобы не действовала на детей.

— Ещё один Аркобалено? — тут же предположил я. Слова «электричество» и «ребёнок» у меня ассоциировались только с Ламбо и Верде, а если добавить ещё слово «разработка», то оставался только чокнутый учёный.

— Умеешь же думать, когда припрёт, — фыркнул Реборн, но покосился на меня как-то странно. — Получается, что они работают на Верде – Аркобалено с зелёной пустышкой. Я слышал, что он заинтересовался разработками камуфляжных систем.

— И что мы с ними будем делать? — спросил я. Жалости к людям, которые собирались меня убить я не испытывал, прекрасно понимая, что я далеко не первый в их послужном списке.

— Думаю, можно вернуть их Верде с посланием, — ответил Реборн. — Я сам займусь этим.

В его словах, мне явственно почувствовалось пропущенное «по частям», но раз я не должен в этом участвовать, то это не моё дело. Тем более что Хаято стал прежним – видимо обратное действие базуки длится минут пятнадцать – и отправился ругаться с Джаннини. А мы, с присоединившимся к нам Ямамото, продолжили сочинять сочинения. В итоге, учитель узнал, что Сасагава любит сладкое и готовить, по этому мечтает открыть кондитерскую, Ямамото всё же написал о профессиональном спорте, нагромоздив кучу узкоспециальных терминов, а мне пришлось выдавить из себя что-то невнятное про «семейный бизнес». Только под самый вечер, когда Хаято достаточно успокоился, мне удалось убедить его не писать в своём сочинении про мафию, потому что это может вызвать ненужные подозрения. Так что ему пришлось рассказать про своё увлечение игрой на фортепьяно и о том, как он мечтает не только исполнять чужие произведения, но и написать что-то своё. О гигантском роботе мы предпочли не вспоминать.