Название: Настоящая мафия(тм)
Фандом: KHR!
Пейринг: 2759
Автор: Лихослава (Лилит де Лайл Кристи)
Бета: Seliger
Жанр: сёнон (^_^) Экшен
Рейтинг: NC-17
Размер: Макси
Саммари: Мафия не ведает жалости, не прощает слабости и не даёт второго шанса. Именно так полагал Гокудера Хаято, до того как познакомился с Савадой Тсунаёши. Сам же Тсуна предпочёл отправиться в «следующее большое путешествие» и оставил вместо себя совершенно другого человека, которому теперь разбираться со всеми этими проблемами…
Дисклаймер: Герои и вселенная – Амано-сенсей, буквы – Кириллу и Мефодию. Мне принадлежит только собственное безумие и Иван Молчанский
Для иллюстраций использована манга:
Katekyo Hitman Reborn!(с) Amano Akira
DARWIN'S GAME(с) Flipflops
The Tyrant Who Fall in Love(с) Takanaga Hinako
Прибыли не извлекаю.
Предупреждения: Попаданец, мат, трупы, яой к концу. Читать на свой страх и риск, я за вашу психику ответственности не несу

(Пролог, эпилог, интерлюдии и комментарии в одном лице)

Саваде Иемитсу его имя совершенно не подходило – слишком уж европейская внешность, особенно для человека, названного в честь одного из сёгунов династии Токугава. Его светлые волосы, рыжеватая недельная щетина, которую он по ошибке считал бородой, итальянский костюм с торчащим из кармашка уголком платка – всё это противоречило японским имени и фамилии. И в очередной раз подтверждало, что для обладающих Пламенем важна лишь проклятая кровь, именно она будет течь в венах, сколько бы поколений не брало в жёны японок. Да хоть бы негритянок, разницы не будет никакой, ничто и никогда не сможет разбавить кровь тех, чей род был проклят от начала времён. И, пусть некоторые гордецы предпочитают слово «избран», в данном случае, это одно и то же.

Зато, Иемитсу вполне уместно смотрелся в этом кабинете, обставленном тяжёлой старинной мебелью. Встав на одно колено, он поцеловал кольцо на руке сидящего в кресле пожилого мужчины, поднялся и отступил на шаг. Кто может подумать, что этого уважаемого человека может что-то связывать с Японией, кроме разве что любви к национальной кухне, да и то весьма сомнительно.

— Дела идут не самым лучшим образом, да? Но я ведь не раз говорил, что твоя жена совершенно не годится для воспитания наследника.

— Просто я люблю её, вот и всё. Изначально предполагалось, что у нас будет больше времени на подготовку.

— Любишь, и бываешь дома, хорошо, если раз в два года? Знаешь, со стороны это выглядит несколько иначе, — усмехнулся в усы дон Вонгола.

Савада неопределённо дёрнул плечом, он и сам не любил вспоминать о некоторых фактах, имеющих место в его жизни.

— Иногда, от того что любишь, следует держаться подальше, во избежание, — нехотя ответил он, когда понял, что пауза как-то затягивается.

— И от сына тоже? Если бы не твоя безответственность в этом вопросе, то мы бы сейчас не тратили время на всякую ерунду.

— Вы ведь уже тогда знали, что они найдут способ его вытащить? И подготовят плацдарм для дальнейших действий… Если бы я учёл это в своих расчётах, всё могло сложиться иначе. Первоначально, я предполагал, что уже полтора года назад смогу уделять больше времени своей семье… и плану, разумеется.

— А в итоге, ты сидишь здесь и разгребаешь всё это дерьмо, так ведь?

— Не обязательно в такой формулировке, но довольно точное определение текущей ситуации.

На самом деле, этим двоим не так уж и нужны были слова, для того, чтобы понять друг друга. Достаточно просто смотреть в глаза, раз уж есть дарованная кровью Гипер-интуиция Вонголы. Иемитсу не хочет говорить про жену и сына, он и думать то об этом не хочет, особенно с тех пор, как окончательно понял, чем им всем грозит такой, казалось бы, простой и понятный план. Любой отец хочет гордиться сыном, любой хочет, чтобы тот добился в жизни самого лучшего. Но иногда Иемитсу всё же думает, что живой, пусть и неудачник, лучше мёртвого, даже если мертвеца признают героем. В последние дни он склонен думать, что неудачник, который тебя любит, гораздо лучше героя, который тебя проклинает. Но потом он вспоминает, что если уж в тебе горит Пламя, то надо сжечь им кого-нибудь другого, пока оно не спалило тебя изнутри. С Пламенем вообще шутки плохи, а уж с Небом Вонголы…

Так что будь добр, взвали на себя ещё и ответственность за сломанную жизнь сына. А ведь хотел как лучше: нормальное детство, никаких ранних психических травм, как у него, а потом, когда подрастёт, можно и правду сказать, постепенно, сначала намёками, чтоб как будто сам догадался. Вот только не зря говорят, что самый простой способ рассмешить Бога – это рассказать ему о своих планах, так что забудь о своих благих намерениях.

Поэтому Савада смотрел куда-то в окно, ему не хотелось устраивать душевный стриптиз, даже если дон Тимотео сделает вид, что ничего такого не было. И, если так подумать, самому Вонголе пришлось гораздо хуже, второй инфаркт у него совсем не случайность, да и здоровье не единственная его проблема. Так что Иемитсу оставалось только засунуть свои моральные терзания поглубже, и не будем уточнять куда. Всё было уже решено много лет назад, и внезапный сбой в плановой хронологии совсем не повод сворачивать операцию. Именно эту мысль, но немного в другой форме, озвучил дон:

— Я уже отправил к нему Реборна, он сказал, что случай просто кошмарный, но всё поправимо. Так что нет смысла придаваться бессмысленным сожалениям.




Я вышел из института вполне довольный жизнью – последнюю пару отменили, можно пораньше поехать в «Зелёную дверь» и поиграть в Mortal Kombat пока не явится Настюха со своим ноутом и очередной порнухой, требующей уточнения матчасти. Кажется нелепым проводить время с родной сестрой в кафе (пусть и «анти»), но у маман отпуск, она сидит дома, а обсуждать свои тексты вполголоса Настюха не умеет в принципе, и предсказать маменькину реакцию на содержание сёстриной писанины я как-то не берусь. А «Дверь» – отличное местечко, там всем пофиг, что ты говоришь, пишешь или рисуешь, да и вдруг на безопасной полке удастся «поймать» что-нибудь занятное, как в прошлый раз?

Погода тоже вполне радовала, для осени и вовсе шикарно – тепло, сухо и ветра особого нет. Иду, улыбаюсь, как идиот, джинсовка распахнута, сумка через плечо, тубус с чертежами за спиной болтается, распутываю наушники прямо на ходу, стараясь, всё же иногда смотреть под ноги. Хотя, плечо, конечно, побаливает, выбил я его основательно, хорошо хоть локоть цел, как говориться, и на том спасибо. Но ещё дня на три-четыре придётся позабыть дорогу в додзё, что, несомненно, не слишком меня радует. Ну да не три месяца же, как пришлось пропустить одной семпай, когда она в больницу попала.

Надо бы ещё заскочить в какой-нибудь магазинчик, прихватить чего-нибудь съедобного, потом сяду на трамвай и до метро, сестрица закончит часа через полтора, вполне успею поиграть, проголодаться и начать обсчитывать очередную шестерёнку для деталей машин.

Я как-раз справился с наушниками и собрался включить какой-нибудь саундтрек, как телефон разразился мелодией Tsuna Awakes, а потом заскрипели покрышки, удар и темнота. Я почувствовал, что падаю куда-то, а телефон продолжал звонить, этот пафосный грохот на себя ставила Настюха, надо ответить, а то она будет волноваться, мы же договорились встре...


Проснулся как после кошмара в детстве, сел на кровати, тяжело дыша, никак не мог отдышаться. Боль осталась где-то на границе восприятия, сейчас её не было, но я же помню: звонила сестра, тормозила машина, удар и море боли, затопившее сознание, а потом было темно, а телефон всё звонил и звонил...

Первая же мысль – где я? Комната совершенно не знакомая, бардак неописуемый, мы с сестрой такой даже за две недели без присмотра устроить не смогли, и вообще, я же в больнице должен быть, авария и всё такое.

Откуда-то снизу раздался незнакомый голос:

— Тсу-кун, вставай, а то опять в школу опоздаешь!

«Какая, нахрен, школа, я на третьем курсе! — подумал я, а потом пришло отчётливое понимание, что женщина кричала не по-русски, да и зовут меня не Тсу-кун, а совсем даже Иваном – слишком уж много маман народных сказок во время беременности читала, и до того начиталась, что детей назвала наиболее употребляемыми именами. Как уж сеструху в детстве бесило обращение «Настенька», хоть на стенку лезь, да и мне «Ванюшей» быть не особо нравится, но что уж тут сделаешь?

Так и сидел на кровати, чесал в затылке, пытаясь понять, где я, когда я, зачем я, а главное – кто я, потому что вот с утра во мне было метр восемьдесят, а сейчас их как-то не наблюдается, руки – не мои, а уж тощие коленки и подавно! Где родной ожог на плече от чугунной дачной печи? Где свежая ссадина на икре? Куда делись уже почти сошедшие синяки, оставленные дорогими друзьями и коллегами по додзё, пока готовились к недавнему экзамену? Я же могу точно сказать, кто какой и каким образом оставил!

— Тсу-кун, ну сколько можно тебя звать? — крикнула женщина, распахивая дверь. Довольно молодая азиатка – отличать японцев, китайцев и корейцев между собой я пока так и не научился – в каком-то нелепом фартуке. — Ну, хоть проснулся, завтрак давно готов и постарайся не забыть дома учебники!

— Ладно, мам, — сказал я, хотя совершенно не собирался этого делать, дверь захлопнулась, и я встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. На автомате одеваясь и собирая сумку, я думал, что всё это совершенно ненормально. Какая-то часть меня знала, что это была моя мать, что именно это надо брать с собой в школу, что ванная – дальше по коридору и налево, а кухня на первом этаже. Но другая половина упорно считает, что это никак не может быть маман – она же выше, немного полнее и лет на пять, а то и семь, старше этой женщины. И вообще всё совсем не так!

К счастью, автопилот из первой части сознания получился великолепный: он позавтракал, направился в школу, ухитрился даже успеть к началу уроков и не заблудиться по дороге в класс. А ещё, в отличие от меня, он умел говорить и читать по-японски. Сам-то я хорошо если пару десятков иероглифов помню, а хирагану с катаканой и вовсе «по слогам» читаю, и то ошибаюсь периодически, то «ме» с «ну» путаю, то «си» с «цу». Правда я сначала попытался было «перехватить управление» на математике, когда то ли бывший, то ли настоящий владелец этого тела начал писать откровенную ересь, но потом передумал, и решил пока оставить всё как есть.

Нет, жить, конечно, хочется, да и быть кем-то другим, вместо того, чтобы быть мёртвым, не самый плохой расклад, гораздо лучше, чем адское пекло, или что там мне должно было грозить за мужеложство? Но попасть в тело тринадцатилетнего пацана, не способного ни решить банальное уравнение, ни параграф по истории нормально пересказать, чтобы весь класс от смеху не заходился… Тут моя мысль прервалась, и я решил послушать, что же скажет учитель, вдруг важное?

— Так, садись Савада, плохо, очень плохо. К доске Сасагава – Реформы Тайка.

— В 618 году ослабленную Суй сменила новая китайская династия Тан, которая в середине VII века вторглась на Корейский полуостров. Это послужило сигналом Японии укрепить… [1]

Дальше я уже не слушал, на реформы мне было как-то класть, а вот названные преподавателем фамилии заставили задуматься. Какое-то смутное узнавание, на самой грани восприятия, но стоило только попытаться ухватить мысль, как она от меня ускользнула. На физике к доске вызвали Ямамото, он улыбался, разводил руками, пытался жонглировать мелом, когда учитель отвернулся, но задачку так и не решил, а в конце представления честно признался: да, не учил, времени как-то не было. Я откуда-то знал их – Сасагаву, вполне миловидную девушку, но ничего особо выдающегося, или я просто не разбираюсь в японках. Короткая стрижка, волосы довольно светлые – наверно среди предков есть европейцы, но больше ничего выделяющего её из общей массы я лично не увидел. И этого улыбчивого Ямамото, с вполне заурядной для японца внешностью, разве что ростом несколько выше среднего. А так – чёрные волосы, короткая стрижка, несколько показной беспорядок в одежде, таких ребят чуть ли не пол школы, в коллективе их обычно любят, этаких простых, весёлых и понятных.

Отдав управление полностью «автопилоту», я решил всё хорошенько обдумать. Для начала, мне всё ещё непонятно, где я, как я здесь оказался и чем это мне грозит. Далее логично обдумать линию поведения, и хотя бы примерно составить план действий и собрать как можно больше информации. От этих размышлений меня отвлёк волейбольный мяч, прилетевший в затылок. Первой реакцией было засадить этим мячом тому, кто его кинул и высказать в лицо всё, что я о нём думаю, и только в последний момент сообразил, что это будет именно моя реакция, а не Савады. А он, почему то, на это никак не отреагировал, мол, кинули и ладно, делов-то, это меня неожиданно взбесило, сам не знаю почему.

До этого я даже не обращал внимания, что о «нас» говорят, как смеются в спину и откровенно считают человеком второго сорта. Сам привык пропускать мимо ушей слова недоброжелателей, особенно это пригодилось год назад, когда кто-то из одногруппников потребовал объявить мне бойкот, когда узнал, что я би и встречаюсь с парнем. О, эти споры о морали, нравственности и толерантности! Было бы довольно смешно, если бы я вообще обращал на них внимание. Но вот физкультура меня почему-то задела за живое, может быть от того, что я, хоть и привык игнорировать мнение окружающих людей, считать оценки субъективными суждениями учителей и тому подобное, но совершенно не привык проигрывать.

Я был первый в классе, в школе и на районе по бегу на большие дистанции и третьим в районе по лыжам, тоже на большие дистанции. С командными видами спорта у меня обстояло несколько хуже, но я всё равно привык, что мы гораздо чаще побеждаем, чем проигрываем. Я мог часами колотить грушу в спортзале, когда мне нужно было подумать или просто сбросить напряжение, сдача каких-либо нормативов, кроме спринтерских дистанций, не представляла для меня проблем, а утренняя зарядка была чем-то само собой разумеющимся.

И тут, совершенно внезапно, серьёзные проблемы с координацией и совершенно не развитые мышцы, и ладно бы он просто не умел играть, так он ещё ухитрялся мешать другим, при этом стараясь никуда не лезть! Я попытался было перехватить управление телом, но существенных изменений не произошло – парень был в откровенно дерьмовой физической форме. Единственное, чего я смог добиться, так это перестать путаться под ногами у остальных ребят, а под конец мне удалось даже отбить пару мячей. Казалось, тело слушается команд мозга с некоторым опозданием, вроде всего несколько долей секунды, но этого вполне достаточно, чтобы превратить любое движение в нелепый аттракцион.

Сидя в раздевалке, я недовольно тёр плечо, которое, вообще-то, совершенно не болело, да и не могло болеть – Саваде его никто не выбивал, а моё родное тело сейчас вряд ли способно хоть что-то чувствовать, мёртвые, как известно, не знают боли. Это был скорее рефлекс, некий способ высказать раздражение. Нестерпимо захотелось домой, и почти неважно к себе, в Москву, стащить у сеструхи пушистый плед и с ногами забраться в кресло, или в здешний двухэтажный коттедж, где есть своя-чужая мама и её несравненное кари. Желание было откровенно «не моё», я как-то не привык сдаваться на полпути и, уж тем более, рефлексировать из-за ерунды, а потому я просто посидел, отдышался и направился в здание школы из спортзала.

Задумавшись о природе посетивших меня чужих желаний, я снова доверил тело «автопилоту» и, через некоторое время, поймал себя на том, что смотрю на Сасагаву. Та болтала с подругой, тоже из нашего класса, но я ещё не запомнил, как кого зовут, а «мы», спасибо Саваде, стояли, и пялились, как на восьмое чудо света. Я собрался было уже идти в класс, как к девушкам подбежал парень, вроде как немного старше.

— Прости, что заставил ждать!

— О, Мочида-семпай, — улыбнулась Сасагава.

— Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать, — махнула рукой вторая девушка, и побежала в школу.

Ничего особенного в увиденной сцене не было, и я бы забыл об увиденном в туже секунду, если бы не поймал свой «автопилот» на полпути к выходу из школы. Пришлось мысленно брать себя за шкирку и поспешить в класс, чтобы успеть до звонка. В голове стучало: «Она встречается с капитаном клуба кендо».

Забив на географию, я сосредоточился и «подумал» – «Она, что, клялась тебе в вечной любви, а потом вышла замуж за какого-то левого парня, о существовании которого ты узнал за день до свадьбы? Нет? Тогда не ной». Вспоминать о Ларе было всё ещё неприятно, зато аргумент подействовал и парень заткнулся, зато у меня настроение упало ниже плинтуса, хотя и так не отличалось особой радужностью. Лара… у них с Сасагавой действительно есть нечто общее, не в лице, нет, но в фигуре, в манере двигаться, в мимике… а может быть это просто игра подсознания. При мысли об этом мне захотелось побиться головой о стену, ну или парту, она как-то ближе. С личной жизнью мне, не то чтобы не везло, но сказать, что всё в порядке язык не поворачивается. В отличие от некоторых моих приятелей, меня не преследовали вечные обломы при попытке завязать отношения или даже просто познакомиться, здесь всё было вполне гладко, проблемы начинались потом, когда я, сдуру, не иначе, начинал считать, что всё серьёзно и строить какие-то планы. Лара была первой и особенно отличилась, но и потом ни одни мои отношения не заканчивались мирно, ни с девчонками, ни с парнями. Оставалось надеяться, что этот фееричный пиздец остался в прошлой жизни, да и здесь меня подобные разочарования ждут только через несколько лет, да и вообще, думать об этом не хотелось. Могу же я надеяться, что всё это просто глюки от передозировки обезболивающего, или что там мне должны были вколоть от болевого шока, когда приехала скорая?

Я с трудом досидел до конца занятий, у меня почему-то внезапно разболелась голова, наверное, сказывается присутствие двух сознаний (или душ, или что там от меня осталось) в одном теле и тот факт, что мы это тело практически перетягиваем как канат, мерзейшие ощущения, если честно.

А дома меня поджидал сюрприз – моя-чужая мама радостно провозгласила, что наняла для меня репетитора, поскольку её беспокоят мои оценки и на прошлом родительском собрании на меня много жаловались. С одной стороны, я её прекрасно понимаю, нет ничего удивительного в том, что она беспокоится о будущем своего сына, но было в её поведении что-то настораживающее, то ли её несколько неуместный позитивный настрой, то ли тот факт, что репетитора она наняла первого попавшегося – кто-то сунул листовку в почтовый ящик, и она тут же согласилась, даже не подумав рассмотреть другие варианты. А может быть, дело было в самом репетиторе, уже гордо восседавшем за столом с кружкой чая.

— Давай, садись обедать. Заодно и познакомитесь, — щебетала женщина, ставя передо мной миску риса и кладя палочки.

— Чаос, Тсуна, меня зовут Реборн, — заявило это чудо природы. — Я буду твоим репетитором.

Сначала я чуть не расхохотался – ребёнок, на вид лет пяти, хотя я в этом ничего не понимаю и могу ошибаться, в костюме и при шляпе, на полном серьёзе заявляет эту чушь. А потом я внезапно кое-что вспомнил, и от этого мне стало нехорошо, и чувство это было физическим, что-то среднее между тошнотой и головокружением.

Раньше мне несколько раз доводилось читать истории, герои которых, кто после, кто вместо смерти, попадали в другой мир и иногда – в чужие тела. Знать, что уже умер, когда впереди было столько всего: планов, возможностей, не выполненных обещаний... обидно, практически до слёз, до истерики. А как же маман, как сестра? Хорошо хоть ни девушки, ни парня сейчас у меня нет, а то ещё одним страдальцем было бы больше. Как я буду жить без них, в совершенно чужой стране, которой интересовался довольно поверхностно, да и то только последние полгода, когда решил всерьёз заняться боевыми искусствами? Да ещё и безумная догадка, что попал в мир совершенно нелепого аниме, которое я так и не смог заставить себя посмотреть!

Я попытался вспомнить всё, что о нём знаю, но в голову почему-то приходили только следствия, а не причины: вместо того, чтобы вспомнить сюжет, мне вспоминалась сестрица в майке с надписью «2759. Потому что канон!», перманентные холивары, толпа совершенно безумных, но вполне симпатичных лично мне людей, которых я и видел-то полтора раза краем глаза, баннер «А ты записался в команду боевых пидарасов?», и (о ужас!) Подвал: «Четырнадцать раз, а вам слабо?». Кажется, было ещё что-то ещё в том же духе, но мне хватило и этого.

С другой стороны, во всём можно найти хорошее – вот если бы я попал в любимый мною Hellsing, то стоило бы сразу застрелиться, или, например, Bleach – ёжику понятно, что тягаться с Куросаки в искусстве избиения людей (и не очень людей) я не смог бы ни под каким видом. Про Code Geass вообще молчу, ибо такие мозги совершенно не потерпят постороннего вмешательства.

А тут ситуация совершенно иная, главный герой начинает «прокачку» с нуля и все необходимые навыки приобретает уже по ходу развития событий. Но, во-первых, не совсем понятно, на месте Савада или только частично, во-вторых, каким именно образом мы будем с ним сосуществовать, и, в-третьих, что мне делать с сюжетом, особенно в свете того, что я его практически не знаю. Не то, что бы совсем, но я помню лишь примерную последовательность появления персонажей и смутные сведения о том, что они из себя представляют.

К счастью, кока я всё это обдумывал, Савада вполне ожидаемо высказал свои соображения по поводу репетитора, поэтому в «нашей» реакции не было ничего подозрительного. Плохо только, что когда Реборн, засадил «нам» в солнечное сплетение, больно было и мне тоже, да и от размышлений отвлекло довольно действенно. Поведение этого типа меня совершенно не удивило, но заставило серьёзно задуматься.

Где-то там, в какой-то параллельной, или перпендикулярной, это уж кому как больше нравится, вселенной, я, как последний лох, попал под машину. Но почему-то, вместо чистилища или ада, меня занесло в тело Савады Тсунаёши – неудачливого кандидата в крутые мафиози, и что теперь с этим делать мне не ясно.

Для начала, нужно понять, чего именно я хочу. Тут, в общем-то, всё довольно просто – я хочу жить, по возможности счастливо, ну или хотя бы комфортно. Учитывая тот факт, что тело, в котором я сейчас нахожусь, в скором, или не очень, времени подвергнется серьёзной опасности, да ещё и неоднократно, то сам по себе вопрос "жить" становится довольно сложным. Хотя, тут всё ещё зависит от того, насколько серьёзно я тут застрял и не выкинет ли меня отсюда в любой момент, причём как это выяснить я совершенно не представляю.

Попробуем составить план: пункт первый, основной и самый долговременный – остаться в живых. Что для этого требуется? Не лезть на рожон и не вызывать подозрений, ведь речь идёт о мафии. К слову – совершенно непонятно, почему мафия, а не якудза, если мы в Японии? Замнём для ясности. Из этого пункта у нас следует, что резких перемен в проведении и характере допускать нельзя ни в коем случае, хотя, конечно, очень хочется. Оставляем всё «автопилоту», вмешиваемся только в случае необходимости.

Далее – наблюдаем, делаем выводы, внимательно слушаем Реборна. На этой, вполне здравой, на мой взгляд, мысли меня чуть не прошибло холодным потом: Пламя Предсмертной Воли! Эта мистическая хренотень есть у Савады Тсунаёши, но у Молчанского Ивана такой вундервафли нет, и не предвиделось! И как теперь, будет ли оно у нас, когда мы вроде как стали одним человеком?

Пока я размышлял в духе «Обладать Пламенем – хорошо это или плохо для того, кто хочет оставаться в живых как можно дольше?», мы успели пообедать, подняться в комнату Тсуны и даже начать о чём-то говорить. А потом меня снова отвлекли, на этот раз «наше» тело со всей дури впечаталось в пол, причём ещё и шея болела, мне даже стало интересно, какова природа такой сверхъестественной силы Аркобалено. По всем законам физики при имеющемся росте и весе он просто физически не мог «уронить» нас таким образом, даже с поправкой на откровенно дерьмовое физическое состояние тела Савады. Кажется, внешность Реборна и остальных ему подобных результат какого-то проклятья, но я слишком мало помню обо всём этом. К тому же, совершенно не обязательно, что всё в этом мире полностью совпадает с «каноном», один только факт того, что есть манга и есть аниме, и они заметно отличаются, уже создают простор для различных вариаций. И потом, как я помню, на картинках Реборн выглядел… как бы помягче сказать? Странно он выглядел, хотя это может быть от того, что мангака не умеет маленьких детей рисовать? Кто ж теперь разберёт?

В любом случае, подумать об этом можно потом, а пока надо не дать Тсуне наделать глупостей, а то мне как-то не охота, чтобы меня снова хватали за галстук и кидали на пол. Савада паниковал, истерил и возмущался, а Реборн собирал что-то вроде небольшой винтовки с оптическим прицелом. Я не спец по оружию, в отличие от некоторых своих приятелей, но конкретно этот образец показался мне странным, наверное, из-за пропорций. Итак, «мы» выслушали целую речь о том, что жить спокойно нам в скором времени не предвидится. Все мои подозрения о мафии получили подтверждение, Савада же всё ещё был в шоке, что, в общем-то, совершенно не удивительно при таких новостях.

— Может тебя пристрелить разок? — выдал, наконец, репетитор.

Это заявление мне совершенно не понравилось, в конце концов, я только сегодня уже один раз умер, спасибо, сувениров не надо. С другой стороны, я помню, что пули у этого репетитора, мягко говоря, не обычные, но вот как именно они подействуют на Саваду сейчас, когда нас двое в одном теле?

Настюха всегда любила проговаривать вслух разные вещи, наши пространные диалоги вполне стоило конспектировать, если уж на то пошло: религия, политика, сходства и различия айкидо и самбо, особенности постройки Евангелионов, законодательная база вселенной Гарри Поттера – вот далеко не полный список наших обычных тем. И про Пули Возрождения вкупе с Пламенем Предсмертной Воли мне доводилось слушать, вот только далеко не факт, что сестрица была всегда права в своих выкладках. В конце концов, в каноне имеется сколько-то триллионов параллельных миров, в которых может случиться все, что угодно, и относительно каких-то из них она может быть и права, но это совершенно не гарантирует того, что её выводы будут действительны для конкретно моего случая.

В любом случае, я предпочёл бы обойтись без этого как можно дольше, одна только мысль о том, что мне прострелят голову, вызывала дикую панику, впрочем, не у меня одного – Савада тоже был, мягко говоря, не в восторге от такой перспективы.

— Ладно, как-нибудь в другой раз, — внезапно передумал Реборн.

Не знаю, что собирался делать Тсуна, но его понесло на улицу, наверное, подальше от нового знакомого, я хотел было заставить его остаться дома и усадить за уроки, но потом передумал, поскольку не хотел вызывать подозрения нетипичным поведением. Реборн же, что не удивительно, увязался следом, и мне пришлось несколько раз останавливать Саваду, когда он собирался сказать что-нибудь, что могло сподвигнуть киллера на применение физической силы. Это тело нуждается в правильном питании и грамотно рассчитанной нагрузке, с упором на повышение выносливости, а потом и увеличение мышечной массы, и вывихи с растяжениями в этом деле совсем некстати. А вот в выборе маршрута движения я полностью полагался на него, поскольку города не знал совершенно. Я как-то больше слушал Реборна, который пока не изволил сообщить что-нибудь новое: о том, что он киллер я знал и так, как и о том, что он должен «выдрессировать» из меня босса. Формулировка меня не радовала, если честно, но лезть на рожон и возникать по этому поводу я не собирался.

А потом мы столкнулись с Сасагавой. Не могу сказать, что это меня как-то взволновало, но так это меня, а Тсуна снова на неё откровенно пялился, пока девушка сюсюкала над ребёнком присев на корточки. В голове стучала чужая мысль: «Эта невинная улыбка лучшая в мире» и мне стало тошно от этих розовых соплей, даже захотелось съязвить в ответ что-то вроде «Вот с такими невинными лицами делают самые мерзкие вещи», но я сдержался. Сасагава, вдоволь поумилявшись, махнула нам на прощание рукой и пошла дальше. Савада проводил её взглядом, а я мысленно вздрогнул от дежавю – девушка успела переодеться из школьной формы, и её лёгкое летнее платье розовато-персикового цвета снова напомнило мне Лару. У неё было что-то похожее, она вообще любила светлые пастельные тона, и из-за неё я теперь терпеть не могу розовый и близкие к нему цвета. А то, как Сасагава обернулась и помахала рукой, и это «пока-пока»? Это было так похоже, что мне даже примерещились светло-русые волосы чуть ниже лопаток перехваченные тонким ободком и родинка на правой щеке. Нет, от Сасагавы мне надо держаться подальше, насколько это вообще возможно, а то недолго окончательно умом тронуться.

— Тебе нравится эта девушка, а Бесполезный Тсуна? — заявил Реборн, как только Сасагава скрылась за углом. Мне хотелось сказать, что она меня совершенно не интересует, но Савада меня опередил:

— Сасагава Кёко – идол нашей школы, — мечтательно заявил он.

Да уж, «идол», нечего сказать, если бы она не напоминала мне Лару, я бы на неё даже внимания не обратил. Тем временем, Реборн требовал, чтобы Тсуна признался девушке в любви, он отпирался в своём обычном стиле, я уже было расслабился, как услышал:

— Умри!

«Это было внезапно, — подумал я, глядя на появившийся в руках Реборна пистолет, довольно большой для него. — А ведь я так надеялся, что пронесёт!». Савада паниковал, я не успевал перехватить управление, да даже если бы успел, увернуться от пули профессионального киллера, да ещё и практически в упор, за гранью моих скромных возможностей.

Я не хочу умирать, ни сейчас, ни завтра, ни даже через год, я хочу жить, чёрт побери! Жить, пусть снова и снова наступать на всякие грабли, пусть здесь каждую минуту, каждый день жизни придётся отвоёвывать с боем, но просто так сдохнуть я не желаю!

Умирать чертовски больно, но каждый раз по-разному. Тогда была темнота, сразу же после удара, кажется, я сильно ударился головой, но сказать точно не возьмусь. Было невозможно вдохнуть, переломанные рёбра ощущались острыми, зазубренными, меня тащило по разбитому асфальту, боль приходила постепенно, то здесь, то там возникало что-то новое. Сейчас же была вспышка, одна, зато такая, будто череп взорвался изнутри, но темнота была такая же, до боли знакомая, холодная, будто бы меня поместили в жидкий азот. Но потом она как будто изнутри засветилась, вспыхнула, как спичка, обжигающе-ярко, но не погасла, а окутала меня собой, наполнила и рванулась наружу. Мир колебался, переливался кристально-чистыми, пронзительно-звонкими цветами, которые, казалось, имели вкус и запах. Я вскочил на ноги, меня переполняла энергия, стоять на месте было физически невыносимо, хотелось что-нибудь сделать, куда-то бежать, а ещё кричать, громко, не задумываясь о том, как это выглядит со стороны.

— Признаться Сасагаве Кёко! — закричал я, и побежал по улице в ту сторону, где последний раз видел девушку.

«Какая, нахрен, Сасагава! — мысленно закричал я. — Какие признания, опомнись! Ты снова живой, хотя тебя только что пристрелили, придурок! Ты живой, дышишь, двигаешься, чувствуешь! Там, за гранью, пусто и невыносимо одиноко, настолько, что даже доля секунды становится вечностью, а сейчас, когда ты смог вернуться в этот мир, где настолько прекрасно и упоительно, ты бежишь признаваться в любви девчонке, которая даже не посмотрела на тебя ни разу!» Но всё было бесполезно, хотя вполне логично – Пуля-то подействовала на Саваду, а не на меня, я здесь вообще, можно сказать, случайно, и лучше уж так, чем снова на тот свет.

Савада бежал, не разбирая дороги, сшибая прохожих и чуть было не попал под машину, чем меня безумно перепугал – кажется, я заработал себе фобию, для полноты жизни, надо понимать. Обходился же я до этого без всяких фобий целых двадцать лет, и прекрасно обошёлся бы и дальше, но видно, не судьба. Единственное, что меня радовало в сложившихся обстоятельствах, так это то, что бежал я полностью одетый, а не в одних семейниках, как это было в аниме. Может, мир всё-таки другой, хоть и похожий, а может быть мангака решила приукрасить действительность, мне было как-то всё равно. Спасибо мирозданию, за то, что я не голый!

Когда этот герой-любовник догнал свою Сасагаву, мне было уже почти наплевать на то, чем закончится этот дурдом, поскольку вынес из происходящего главное – особая пуля меня не убила, и это, на мой взгляд, было гораздо важнее любой выходки Тсуны. В конце концов, это его тело, его жизнь, а я тут на мозги ребёнку капаю, может, ему ещё повезёт с этой девчонкой.

Когда же он, догнав девушку, резко схватил её за плечо, чтобы развернуть к себе и на всю улицу заорал: «Давай встречаться!», я мысленно постучался головой о стенку. Ну, кто так делает? Девушки, особенно в этом возрасте, грубости не любят, а тут бежит, за руки хватает, орт прямо в ухо, хорошо хоть не голый! Естественно, Сасагава перепугалась, заорала и, высвободив руку, бросилась бежать. Любая на её месте поступила бы также, разве что некоторые бы ещё пощёчину залепили наглецу, чтоб неповадно было.

Ладно, обломали парня, бывает, теперь бы дождаться окончания действия Пули, а то он в таком состоянии совершенно неадекватен, и посмотреть, как это всё сказалось на нашем теле. Но, как оказалось, проблемы ещё не кончились – тот парень, которого я видел с Сасагавой в школе, весьма профессионально съездил «нам» по уху, причём как назло, в тот самый момент, когда заканчивалось действие пули.

— Ублюдок! — заорал он, а потом побежал за Сасагавой. — Совсем с ума сошёл, извращенец!

В голове звенело, ухо болело, переливчатое наваждение, которым мне казался мир после выстрела, потускнело и стало вполне привычной действительностью. Асфальт – серый, грязный и шершавый, а не серебристо-стальной, звонкий, пахнущий долгой дорогой; я больше не мог видеть ветер, слышать шёпот травы и деревьев; я больше не чувствовал леденцового вкуса солнечных лучей. Сейчас, когда Пламя погасло, всё произошедшее показалось мне совершенно нереальным, как будто я был под действием какого-то наркотика, а что – описание восприятия действительно похоже.

Савада возмущался самим фактом того, что в него выстрелили, и его вполне можно понять – не каждый день встречаешь человека, готового палить в окружающих без какой-либо видимой причины. То есть, причина-то у Реборна была, и довольно веская, но Савада её не знает, а значит, для него готовность репетитора его убить – нечто, выходящее за грани нормального.

Я, в отличие от Савады, внимательно слушал объяснения Реборна касаемо Пули Возрождения, но никаких конкретных вещей, в частности, действует Пуля на тело или же на душу, он не сообщил. Досадно, конечно, но я и не ожидал, что мне всё подадут на блюдечке с голубой каёмочкой, это было бы слишком наивно.

Добравшись обратно домой, Савада сразу же вознамерился отправиться спать, но не тут-то было – Реборн соизволил рассказать о цели своего прибытия несколько подробнее. В частности, что в Японию его отправил девятый босс семьи Вонгола, а также, причины, побудившие его на этот экстравагантный поступок. Звучало вполне логично, если вспомнить, что наследование как-то завязано на кровь, о чём упоминала Настюха. На безрыбье, как говориться, и рак – рыба, а значит, из рохли и паникёра будем делать «уважаемого человека».

Я смотрел на генеалогическое древо, которое Саваде показал Реборн, стараясь не слушать панического бормотания моего «напарника» по телу. Со схемой было что-то не так – между именами Джотто и Симоры был знак, похожий на обозначение разрыва на чертежах. Да и простая арифметика подсказывала, что по какой-то причине на этом изображении отсутствуют Второй, Третий, Четвёртый и Пятый, и, наверняка, неспроста. Особенно меня беспокоил Второй, должна же у Примо быть причина отправиться чуть ли не на край света? Ведь Япония по тем временам не самое популярное место для туризма.

Тем временем Реборн переоделся в нелепую пижамку и улёгся спать, предупредив:

— Разбудишь меня – умрёшь.

Довод был приведён серьёзный, поэтому копаться в сумке, выискивая учебники, пришлось максимально осторожно. Уроки я решил делать совместно – я начинал решать пример или задачу, потом «отпускал» дело на самотёк и Савада лепил ужасающие ошибки. Таким образом, домашнее задание у нас всё-таки было сделано, ход решения и формулы были верны, но никаких особых подозрения это не должно было вызвать. Другое дело, что пока мы таким образом страдали над домашней работой, я заметил довольно тревожную вещь – чем дальше, тем больше паузы были между перехватом управления. Под конец тело Савады оставалось без движения уже в течение нескольких секунд после того, как я «отпускал» его. Это меня сильно беспокоило, ведь вести себя так, чтобы не вызывать подозрений, без «автопилота» я пока не мог – не хватало информации и опыта, а такое «зависание» может быть чертовски опасно. Решив больше не мучиться, я засунул книги и тетради под кровать и заснул.



Я шёл по утреннему городу в тяжёлой, давящей тишине. Ни людей, ни птиц, ни животных не было не видно и не слышно, как будто в уши напихали ваты. Я, по привычке, сунул руку в карман и удивлённо вытащил оттуда комок спутанных наушников. Только тогда я заметил, что по городу иду именно я, а не Савада Тсунаёши, всё как в тот день, даже тубус с чертежами и сумка с конспектами при мне. Я засунул наушники обратно в карман и огляделся, пейзаж вокруг был совершенно незнакомый, но на родной город не походил совершенно.

Пройдя ещё квартал, я наконец-то услышал хоть какой-то звук – неподалёку что-то размерено поскрипывало. Я повернул в том направлении и вышел к детской площадке. Савада качался на качелях, задрав голову к небу, но остановился, видимо, услышав мои шаги, обернулся и приветливо помахал рукой. Он был такой нелепый, со своей смущённой улыбкой и в пронзительно яркой толстовке на фоне серого, смазанного пейзажа. Как будто на самом деле настоящие здесь только мы вдвоём, а всё остальное – совершенно ненужная декорация.

— А ты гораздо старше, — заявил он, когда я уселся на соседние качели. — Хотя, я должен был догадаться, когда ты сказал мне про девушку, вышедшую замуж за другого.

— Вот только разговоров про Лару мне не хватало, — поморщился я. — Ты лучше скажи, если знаешь, почему я оказался в твоём теле.

— Почему именно ты – не знаю, — сказал Тсуна и вздохнул. — А вот почему в моём теле… понимаешь, я хотел уйти, совсем уйти, на следующий круг перерождения. Может быть это малодушно, но я просто не могу оставаться здесь. Но прыгать под поезд или вскрывать себе вены… Я боюсь, причём даже не знаю, чего именно. Вдобавок, я не хотел огорчать маму, она и так всегда расстраивается из-за меня.

Он снова вздохнул и слегка оттолкнулся ногами, раскачиваясь.

— Поэтому, я подумал, что будет здорово, если кто-нибудь останется вместо меня, кто-нибудь, кто захочет жить. Честно говоря, я не слишком понимаю, что именно с нами произошло, но теперь я могу уйти дальше, я ведь слышал твои мысли, ты хочешь жить, даже если это всего лишь моя никчёмная жизнь, ты вполне можешь подстроить всё под себя. Единственное, о чём я хотел бы тебя попросить – пожалуйста, будь добр к маме.

Он смотрел на меня, распахнув глаза и отказывать ему как-то совершенно не хотелось, тем более что он был абсолютно прав, но стоило прояснить некоторые вещи:

— Допустим, ты уйдёшь, а я останусь, допустим! — я предупреждающе поднял ладонь, когда Тсуна собрался что-то вставить. — Вот только, как я ни слушал Реборна, всё равно не понял, влияет ли Пуля Возрождения на тело, или же на душу. Вдобавок, есть ещё Пламя Предсмертной Воли, и тоже не факт, что оно связано с телом, а не душой, не говоря уже о Кольцах…

— Постой-постой! — всё-таки перебил меня он. — Какое пламя, какие кольца? Ты вообще о чём?

Я вздохнул, и попытался придумать, как объяснить парню то, чего я сам не знаю и не понимаю.

— Когда в тебя стреляют Пулей… — начал было я.

— «… То снимаются внешние ограничения». Да, я тоже слушал. Совершеннейший бред, ни за что бы ни поверил, если бы не пережил сам.

— Именно благодаря Пламени и работает Пуля, точнее, она работает за счёт твоего Пламени, если я всё правильно понял. Ощущения, конечно, за гранью реального, но гораздо лучше, чем просто умереть. Так вот, что будет, если это самое Пламя есть у тебя, а когда ты уйдёшь, у меня его не будет? Или ты думаешь, что Реборн больше не будет в тебя стрелять?

— И что ты предлагаешь? — спросил он.

— Чтобы ты остался здесь ещё некоторое время, пока мы не разберёмся что к чему, — я пожал плечами. — Думаю, пары-тройки дней будет вполне достаточно.

— Я не могу, — вздохнул Тсуна. — Моя связь с телом слабеет, ты должно быть это заметил… к тому же, я чувствую, что если задержусь тут ещё на некоторое время, просто не смогу уйти на следующий круг перерождения.

Помешать уйти человеку, который этого настолько хочет, что смог найти того, кто проживёт его жизнь вместо него – не самая лучшая идея, да и перспектива делить тело с человеком, смертельно на меня обиженным, меня не прельщала, но ситуация с Пулями и Пламенем меня сильно нервировала.

— Заметил, а ещё я заметил, что мы оба, можно сказать, мертвы, но всё равно смогли встретиться и разговариваем. Возможно, это всё просто выверты спящего подсознания, но может статься, что именно это нам и нужно…

— Что ты имеешь в виду?

— «Ты что-то знаешь, даже если ничего не знаешь» и тому подобное, — задумчиво начал я. — Наши привычки, долговременная память и другие полезные вещи находятся именно в подсознании. Наверняка есть масса вещей, которые мы знаем, но не осознаём этого. Осталось только их вытащить на поверхность.

— И как ты это себе представляешь? — спросил Савада, встав с качелей и повернувшись ко мне.

— Просто представь, — предложил я и чуть не упал, поскольку и детская площадка, и качели, на которых я сидел – исчезли. Мы оказались то ли в маленькой комнате без окон, то ли в большом чулане, по всем стенам были полки и стеллажи, я же оказался сидящим на груде картонных коробок. На нижних полках стояли тонкие, похожие на детские, книжки, немного выше – книги нормального размера, а на нескольких самых верхних полках стояли коробки с дисками. Савада вытащил один из них и улыбнулся.

— Обалдеть! Всё получилось! Здорово, что ты такой умный, я бы не догадался, — сказал он и протянул мне диск. Совершенно обычная пластиковая коробка, я такие рублей по десять покупал, белая болванка на которой фломастером кривовато подписано: «сентябрь 2003 – май 2004». Стоило мне прочитать эту надпись, как голову заполнили невероятно чёткие образы жизни Савады за указанный период.

— Кажется, действительно, именно то, что надо, — обрадовался я. — По крайней мере, с этим у меня будет гораздо меньше проблем. Осталось только найти информацию о Пулях и Пламени…

— Я представил себе место, в котором есть вся информация обо мне, — сказал Тсуна, присаживаясь на корточки перед одним из стеллажей. — Если, как ты говоришь, это Пламя действительно связанно со мной, то здесь должна быть какая-то книга или что-то подобное, в которой написано всё, что тебе нужно. — Савада достал пару тонких книжечек, полистал и убрал обратно. — Только я не понимаю, как это найти, воспоминания разложены хронологически, но ведь тебе не только это нужно?

Я встал с коробок, осмотрел комнату и задумался.

— Как я понимаю, снизу более ранние воспоминания, чем выше, тем позднее, так?

— Скорее всего, — Тсуна пожал плечами и продолжил копаться в самых ранних записях. — Тот диск — предпоследний, так что всё сходится.

— А коробки тогда что? Зазипованный архив? — хмыкнул я.

— Что? — недоумённо посмотрел на меня парень.

— Как в компьютере, информация сжатая для экономии места, вот только воспользоваться ей нельзя, пока не извлечёшь. К тому же, для этого нужна специальная программа... — мне так понравилось сравнение, что я тут же бросился открывать коробку, отмеченную римской цифрой один. Но стоило мне попытаться это сделать, как оказалось, что совершенно обычный на первый взгляд картон раскалён, чуть ли не как та самая печь, с которой мне довелось «пообниматься» против своей воли. Я с удивлением посмотрел на обожжённую ладонь и разозлился.

— Мне действительно нужно знать! — буквально прорычал я, хвастаясь за коробку обеими руками. Было больно, я закусывал губы чуть не до крови, чтобы не заорать, но, после ещё трёх неудачных попыток, мне всё-таки удалось её вскрыть. Пальцы практически не слушались, ладони были покрыты волдырями, кое-где не хватало целых кусков кожи, но я всё-таки открыл этот чёртов «архив»!

Тсуна присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои, подул на них, стало немного легче.

— Зачем ты так? Наверняка был и другой способ...

— Я хочу жить, — прохрипел я. — И откуда-то знаю, что найду ответы на свои вопросы в этих коробках.

Я утёр рукавом пот со лба и приготовился к новому испытанию – коробку я, конечно, открыл, но теперь нужно достать оттуда книги. К моему удивлению, это оказалось не больно, ну насколько вообще может быть не больно прикасаться к чему-либо настолько обожжёнными руками. Толстая книга в обложке из натуральной кожи с потускневшими от времени металлическими уголками – внушительная антикварная штучка. Я попытался открыть её, но это оказалось весьма непросто. Руки болели и подчинялись мне весьма неохотно, но дело было не только в этом, я явно делал что-то не так. В отчаянии я с размаху ударил себя книгой по лбу, но никакого видимого результата это не принесло. Я снова осмотрелся по сторонам, пытаясь осознать структуру этого места – вот этот стеллаж — жизнь Савады, те полки забитые архивными папками – его знания об окружающих людях, вон там – его навыки и умения. А в этом углу восемь картонных коробок, одна из которых сожгла мне руки... Сожгла... Пламенем?

В голове возникла безумная догадка – восемь коробок, по числу уже почивших глав клана Вонгола, возможно ли это? Там, в десятилетнем будущем, все девять предыдущих боссов «приняли решимость» Тсуны, значит, каким-то образом возможно взаимодействие... Они показывали ему картины из своего прошлого и требовали «принять грехи Вонголы», а значит их память в какой-то мере, всё ещё доступна, хотя они и мертвы! Могут ли эти коробки...

— Я хочу жить, и хочу видеть живыми и счастливыми тех, кто мне дорог, — сказал я, стискивая книгу обожжёнными рукам, размазывая кровь и сукровицу по кожаной обложке. — Нет ничего важнее семьи, и если ради неё мне придётся убивать – я убью. Если... Если ради семьи мне придётся умереть, значит, так тому и быть. Это – моя решимость!

Я думал о маман, о том, как ей тяжело было с нами двумя, после того, как отец нас бросил, о сестре, которая всегда и во всём находила позитивные моменты, о своей-чужой маме, суетящейся на кухне, о её напряжённых плечах и как приклеенной улыбке. Я верил в то, что говорил, семья всегда была для меня важнее всего.

Книга в моих руках вспыхнула пронзительным оранжевым пламенем, как тогда, после выстрела, но теперь оно не обжигало мне руки, оно впитывалось в них, поднималось выше по плечам, заполняло меня собой, текло по венам, вместо крови.

«Я дам тебе шанс доказать это» — раздался мужской голос в моей голове, а потом всё прекратилось. Теперь, я знал, что обладание Пламенем Предсмертной Воли – прерогатива тех, кто несёт в себе кровь определённой линии, «проклятую» кровь, но одной только крови недостаточно, ещё нужна Воля, иначе, вырвавшись на свободу, Пламя пожрёт своего носителя. Я знал, что пламя, это и есть Воля, материализованная, вышедшая на физический план бытия, причём Воля исключительно разрушительная, именно поэтому она может уничтожить носителя изнутри.

Голова раскалывалась, как при небольшом сотрясении, перед глазами всё двоилось и троилось, обеспокоенное лицо Савады расплывалось, но я всё-таки смог встать, аккуратно положить книгу на полку, рядом с самым последним диском, и закрыть коробку, которая на этот раз пощадила мои руки.

— Самое важное я выяснил, — сказал я и чуть не упал обратно на пол. Тсуна немного успокоился, а потом спросил:

— Значит, я могу уйти?

Я кивнул, и сразу же пожалел об этом – голову пронзила очередная вспышка боли, вдобавок, меня начало мутить.

— Тогда я оставляю всё это тебе.

После этих слов комнатка, в которой мы находились, и каждый предмет в ней засветились настолько ярко, что от нового приступа головной боли я буквально рухнул на пол. Савада тоже светился, но как-то иначе, а ещё он будто бы выцветал, становился прозрачным, пока совсем не исчез. В последний момент я успел прошептать:

— Удачи тебе, Савада Тсунаёши.



Проснулся я по привычке в половине седьмого, голова болела, как после особенно удачной пьянки, но никаких других симптомов, вроде жажды и мерзкого привкуса во рту не наблюдалось. Я посмотрел на будильник и с удивлением отметил, что тот должен сработать только через час, не удивительно, что раньше Тсуна всё время опаздывал. Стараясь не шуметь, я отправился в ванную, только там включил свет и тщательно осмотрел ладони – никаких признаков ожога не наблюдалось. Я умылся, почистил зубы, а потом, решив не выходить из ванны, чтобы не столкнуться с репетитором, немного потянул мышцы и начал приседать, медленно и стараясь беречь дыхание. Во время этого подобия зарядки я покопался в своей памяти и отметил, что могу с лёгкостью отделить свою память от чужой, способен воссоздать образ мыслей Тсуны, но никакого «автопилота» у меня больше нет. На третьем десятке приседания я просто не смог встать. Вот как присел, так и шлёпнулся задницей о холодный кафель. Немного отдышавшись, я снова умылся, и принялся расчёсывать то безобразие, которое Савада считал своей причёской. Нужно будет хоть немного подстричься, а то волосы густые, непослушные, торчат во все стороны, кошмар, короче.

Вернувшись в комнату, я не обнаружил там Реборна, зато с кухни пахло свежезаваренным кофе, так что репетитор был где-то поблизости.

Я неспешно собрал школьную сумку, прикинул, что отжиматься пока рановато, просто помахал руками, как на разминке, придал суставам конечные положения, с удовлетворением отметил, что с гибкостью у теперь полностью «моего» тела всё более-менее в порядке, размял шею и плечи, оделся и спустился вниз.

— А ты сегодня рано, Тсу-кун, — улыбнулась моя-чужая мама. — Я приготовила омлет, а рис пока ещё не готов.

Я уселся за стол и уронил голову на скрещённые руки.

— Не мог спать, кошмары снились, — сказал я и даже не слишком соврал. Нана потрепала меня по с трудом расчёсанным волосам, возвращая их в привычное состояние, чмокнула меня в макушку.

— Бедный мой, — прошептала она. — Ничего, сейчас как следует покушаешь, в школу пойдёшь и всё забудется, как будто и не было!

Реборн же покосился на меня с некоторым подозрением, как будто мог знать что-то о природе посетивших меня снов, хотя, кто его знает, этого Аркобалено...

В школе меня поджидала шикарная новость – о «моей» вчерашней выходке знали все, кому не лень, но это полбеды. Как оказалось, вести себя как Тсуна без «автопилота» было очень тяжело, а шарахаться от воплей, смотреть на окружающих затравленным взглядом и заползать под парту от стыда я совершенно не умел. В результате, забив на математику, я попытался себе этот самый «автопилот» создать, используя память и рефлексы Савады.

К концу учебного дня я практически научился отзываться на своё имя, удивил учительницу английского вполне пристойным – для Савады – переводом и потерпел сокрушительное поражение в «программировании автопилота». С грехом пополам мне удавалось попасть в место, которое я для собственного удобства поименовал Хранилищем, но дальше этого дело не шло. А когда я, отсидев все положенные уроки, уже собрался домой, дорогу мне заградила группа ребят в хакама[2] и «обрадовала» меня шикарной новостью:

— Мочида-семпай ждёт тебя в додзё!

Совершить тактическое отступление мне не дало их численное преимущество, более того, весь наш класс рванул следом, смотреть на «избиение младенцев». Оказывается, парень Сасагавы (или он ей не парень?) решил, что одной затрещины мне мало, и вызвал меня на поединок. Очень благородно – капитан клуба кендо против парня, ни разу не державшего в руках синаи[3]. Был бы я в своём теле, вполне мог бы навалять этому «герою», но только за счёт роста и физической силы, и на поединок по фехтованию это бы ни разу не походило. А уж сейчас шансы были не просто на нуле, а гораздо ниже, но я всё равно не собирался сдаваться – во-первых, я не намерен терпеть побои, во-вторых, само слово «сдаваться» заставляет меня скрежетать зубами. Так что потрепыхаемся, но только без синаи, эта бамбуковая палка для меня совершенно бесполезна.

Мочида глумился и издевался, явственно чувствуя своё превосходство, я же пытался заранее определиться с тактикой, но мои познания в кендо оставляли желать лучшего. Анализировать манеру двигаться будущего противника, чтобы составить представление о его возможностях и, одновременно, изображать испуганного имбецила было тяжело, кажется, второе получалось отвратительно.

Оглашённые правила были просты, а «приз» – Сасагава Кёко, меня не интересовал совершенно. Кажется, девушка была просто в шоке от такого заявления, ну да пора привыкать – такие типы, как этот Мочида мне уже встречались, и, довольно часть после этого, зарекались подходить ко мне близко – всё-таки спорт и драка – разные вещи.

Я недовольно покосился на защиту, которую мне предложили одеть, и решил, что выбирая между манёвренностью и неповоротливостью, предпочту пару лишних синяков. Для того чтобы нормально двигаться в этом безобразии нужна практика, которой ни у меня, ни у Тсуны не было, а лишать себя единственного шанса было неразумно. С другой стороны, Савада на моём месте, попытался бы сбежать, а демонстрировать ненужное геройство, вызывая лишние подозрения мне не с руки. Поэтому, пока Мочида был занят самолюбованием, а его ребята проверяли защиту, я решил по-тихому смыться.

Намерения у меня, конечно, были, но вот шанса удрать мне так и не представилось – стоило мне выйти в коридор, как я наткнулся на Реборна. И дуло его пистолета весьма красноречиво смотрело мне в лоб.

— Куда это ты собрался? — радостно спросил он у меня.

— Куда-нибудь подальше от этого дурдома, — буркнул я. — Ты не мог бы не тыкать в меня пистолетом?

— Нет, — как ни в чём ни бывало заявил киллер. — Я стрелок, ты – цель, у нас такие замечательные отношения, правда?

— Мне это не нравится, — совершенно серьёзно заявил я. С одной стороны, я не хочу, чтобы в меня стреляли, это меня чертовски нервирует, с другой – Особые Пули Реборна вполне могут дать мне достаточно сил, чтобы начистить морду этому самовлюблённому кретину, и даже больше. Сложный выбор.

— А кто тебя спрашивает? — удивился репетитор. — Умри!

Уворачиваться снова было бесполезно, выстрел всё ещё отдавался грохотом в ушах, как ледяная темнота небытия сменилась всполохами Пламени Предсмертной Воли. Первое, о чём я подумал: «Это тело совершенно не умеет падать!». Хотя в моём нынешнем состоянии мне было всё равно на шишку в затылке, но я почему-то прекрасно осознавал последствия своей неуклюжести. Я вскочил на ноги и понёсся обратно в зал, дикое желание побить Мочиду рефреном стучало в висках, затмевало сверкающий и переливающийся мир, не позволяя сосредоточить на нём своё внимание, я попытался было успокоиться, но ничего не получалось.

Я влетел в зал на крейсерской скорости, оттолкнув парня, протягивающего мне защиту, и заорал на всё помещение:

— Я готов! — как будто без этого было не понятно.

Мочида, увидев меня, расхохотался и заявил:

— Только идиот полезет в драку без защиты! Думаешь, я буду сдерживаться?

Он стоял в классической стойке – выставив меч прямо перед собой, строго по центру, правая нога впереди, и большая часть веса на ней. Всё знакомо, замах, удар – прямо, без каких-либо излишеств. Я никогда не держал в руках ни синаи, ни бокен[4], но видел тренировки старших, а потому решил изобразить что-то вроде кен дори[5]. В результате, когда мы сошлись на нужную дистанцию, я ушёл с линии атаки, развернувшись боком к моему противнику, но вместо того, чтобы перехватить синаи почему-то стукнул его ребром ладони по запястью и, не убирая руки, полностью развернулся так, что мы с Мочидой смотрели в одну сторону, и ударил его снизу по локтю одновременно с шагом. Если парню не повезло, то правой рукой он сможет пользоваться ещё не скоро – судя по его реакции, он занимался только фехтованием и с понятием «страховка» не знаком – его локоть полностью принял на себя удар, который обычно гасился за счёт кувырка вперёд.

Синаи с глухим стуком упал на пол, но Мочида был слишком разозлён, чтобы отступить, и попытался двинуть меня в челюсть левой. Только попытался, потому что тайминг в таком состоянии чувствовался идеально, и увернулся – не было проблемой. Я сначала хотел по привычке садануть ему в солнечное сплетение, но вовремя вспомнил про доспех, и успел изменить траекторию удара. Вместо прямого удара кулаком в живот он снова получил ребром ладони, на этот раз по основанию челюсти. Обычно, такой удар должен был заставить его просто отшатнуться, но сейчас я был под воздействием Пули и что-то не рассчитал – Мочида полетел на пол, грохоча своими доспехами, и взвыл от боли, прикрывая пострадавшее лицо пока ещё здоровой левой рукой. Я решил, что пора заканчивать этот балаган, а то я его так и убить могу, случайно.

— Ну что, я выиграл очко? — спросил я судью. Оставаться на месте мне было очень тяжело, энергия просто била через край, но я боролся с диким желанием продолжить избивать своего противника. Парень удивлённо осмотрелся по сторонам, убедился, что Мочида даже не пытается встать и нерешительно поднял вверх красный флаг.

Вокруг все голосили, смеялись и поздравляли меня, судя по всеобщей реакции, Мочида ухитрился достать не только меня. Пламя как раз погасло, когда все принялись хлопать меня по спине и плечам, так что эта гомонящая толпа меня едва не затоптала. Всё было действительно здорово – я вмазал человеку, который этого вполне заслуживал, даже не смотря на то, что на мнение окружающих мне плевать, радостные возгласы поднимали настроение. Если очень постараться, то можно представить, что это ребята из додзё поздравляют меня с успешной сдачей экзамена. Но тут я услышал звонкий девичий голос:

— Тсуна-кун!

Я обернулся и увидел восторженную физиономию Сасагавы, это мне совершенно не понравилось.

— Ты извини, что я вчера испугалась и убежала, — слегка отведя взгляд, сказала она. — Мне часто говорят, что я не понимаю шуток…

«Отлично, она считает, что я вчера пошутил, — обрадовался я. — Теперь нужно придумать, как бы в это поверили и все остальные»

— Ты невероятен, — восторженно выпалила она. — Как будто ты не какой-то там обычный парень!

«Говорила тебе сестрица Алёнушка, не пей – козлёночком станешь!» — мысленно простонал я. Что тут сказать? Вляпался по самое не хочу, теперь доказывай, что не верблюд. Я попытался изобразить должную степень воодушевления, но боюсь, что у меня для этого слишком мало актёрских талантов, потому что с дёргающейся бровью я так и не смог ничего поделать.


продолжение в комментарии