Судьба Л. Виже-Лебрен. | Почему подруга французской королевы эмигрировала в Россию?
 

Ей была предопределена интереснейшая судьба: дружба с монархами, восхищение поклонников и многолетние странствия. Во многом благодаря её талантливой кисти мы знаем в лицо тех, кто вершил на рубеже XVIII и XIX веков историю и в бурлящей революциями Европе, и в далекой России.
А началось все 16 апреля 1755 года, когда в семье скромного парижского художника Луи Виже родилась дочь, получившая красивое имя Луиза-Элизабет. У неё было обычное детство девочки из обеспеченной, но не богатой городской семьи. Правда, была одна особенность: кукол ей заменяли карандаши, краски и кисти, вызывая недовольство монахинь монастыря, в котором она воспитывалась с десяти лет. Но отец потакал увлечению дочери. Мог ли Луи предполагать, что его имя останется в истории только благодаря таланту девочки, которую он всячески баловал.

В 13 лет для Луизы началась новая жизнь. После трагической смерти отца, его друзья определили девочку в мастерскую исторического живописца Г. Бриара. Об этом периоде своей жизни Луиза всегда вспоминала с умилением: она была окружена заботой талантливых художников, относившихся к ней, как к дочери. Вскоре она превратилась в стройную и обворожительную девушку, делавшую несомненные успехи в живописи.
По настоянию матери Луизу в 1776 году выдали замуж за посредственного художника и торговца картинами Ж. Лебрена. Семейная жизнь, к сожалению, не сложилась. Муж оказался посредственностью не только в живописи, живя за счет жены, чьи портреты стали пользоваться популярностью. Правда, в личную жизнь супруги он не вникал, поговаривали даже, что и отцом дочери Жюли, родившейся у Луизы, был совсем не он.

Мария-Антуанетта Лоррейн-Хабсбург, Королева Франции, и её дети.

В 1779 году в жизни Луизы произошло событие, круто изменившее её жизнь. Художницу пригласили в Версаль написать портрет королевы Марии-Антуанетты. Нет ничего удивительного, что две талантливые женщины, да к тому же ровесницы, сдружились. Кроме того, Мария-Антуанетта вообще оказала художнице множество любезностей – она приблизила ее к себе, и, кроме титула первой портретистки, Луиза проводила много времени с королевой – пела с ней дуэты, выходила на прогулки.Луиза стала придворной художницей, на неё буквально «посыпались» заказы. В среде французской аристократии стало престижно иметь портреты, написанные Луизой Виже-Лебрен. Стоит отметить, что кисть её была легка, а портреты изящны и эффектны.

(Мария-Антуанетта Австрии (1783).)

Любопытно, что Академия художеств приняла её в свои члены только в 1783 году, причем не за портреты сановников и дам высшего света, а за автопортрет, с которого так и брызжет молодость и лукавство.

Автопортрет с палитрой, 1790 Галерея Уффици, Флоренция

12 февраля 1780 года Виже-Лебрен родила дочь, которую назвали Жанна Джули Луис (Jeanne Julie Louise), сама Луиза называла дочку Джулией.

Все изменилось летом 1789 года. Восставший Париж штурмом взял Бастилию, на площадях столицы под восторженные вопли толпы начали свою кровавую работу гильотины. К тому моменту, когда голова Марии-Антуанетты скатилась к ногам палача, Луиза с дочерью уже была далеко от бурлящего Парижа. Для неё начался долгий двенадцатилетний путь эмигрантки по европейским столицам.

Слава бежала впереди прекрасной художницы и просто обворожительной женщины, которую с удовольствием принимали и в королевских дворцах, и в аристократических салонах. Объехав многие страны Европы, в 1795 году Виже-Лебрен добралась до Петербурга, в котором задержалась почти на 7 лет. Здесь вышла замуж её дочь, здесь были написаны более 50 портретов, ставших украшением лучших российских музеев, здесь она стала почетным вольным общником Императорской Академии художеств.

автопортрет с дочерью

Но не все было так прекрасно, как хотелось бы. Не сложились отношения с Екатериной II. Императрица не всегда заслуженно критиковала работы художницы, а про портрет своих внучек, великих княжон, даже сказала, что они похожи на мопсов, греющихся на солнце. Похоже, стареющая императрица просто испытывала небольшую ревность: элегантная француженка постоянно окружена толпами поклонников, а на её полотнах женщины всегда прекрасны. По-человечески Екатерину можно понять, даже волшебная кисть художницы не в состоянии вернуть молодость, а быть красивой хочется в любом возрасте, тем более, что последнему фавориту всего двадцать с небольшим лет.

Брюзжание императрицы не сказалось на отношении к художнице столичной богемы. А с Елизаветой Алексеевной, супругой великого князя Александра Павловича, будущего императора, у Луизы отношения стали почти близкими. Она написала несколько её портретов и даже разработала для великой княгини новые модели платьев.

Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны, Эрмитаж

Неспешная петербургская жизнь нравилась художнице. В конце жизни она написала любопытные мемуары «Воспоминания о моей жизни», в которых много страниц посвящено петербургскому периоду. Её наблюдения, особенно высшего света, точны, а описания подробны и правдивы, пока не касаются тех сторон жизни, которые она могла видеть только мельком. Когда их читаешь, даже кажется что Луиза немного идеализирует российскую действительность. Её заявления, что в Петербурге не увидишь пьяных, а простой народ трудолюбив, мягок нравом и не склонен к воровству, наверное, не совсем объективны, но приятны, так как исходят из уст иностранки. Буквально восторг у неё вызывает открытость и хлебосольность русского дворянства, возможность месяцами пользоваться радушным гостеприимством, не тратя собственных средств.

Портрет графини Анны Сергеевны Строгановой с сыном, Эрмитаж

Недавно «Воспоминания г-жи Виже-Лебрен о ее пребывании в Санкт-Петербурге и Москве 1795-1801 гг.» переизданы, почитайте, не пожалеете. Воспоминания написаны изящно и увлекательно, в Европе они не менее популярны, чем её полотна. Особенно любопытен взгляд со стороны на российских императоров и императриц, высших сановников и придворных дам, великосветские балы и салоны, российских художников и прекрасный Петербург, который Луиза искренне полюбила. Тем более, что отдельные моменты, удивлявшие иностранку, наши мемуаристы не упоминают, так как для них они были заурядной обыденностью. В качестве приложения в книге опубликованы письма Виже-Лебрен к княгине Куракиной, в которых подробно отражена жизнь художницы во Франции до эмиграции.

Портрет Элизабет Виже-Лебрен с ученицей. Музей Метрополитен, Нью-Йорк, США.

В 1802 году Луиза вернулась в Париж, но пробыла там недолго, снова отправившись путешествовать по европейским столицам. Только в 1810 году она окончательно вернулась во Францию. Виже-Лебрен еще долго писала портреты, но постепенно стала отказываться от заказов, а потом и вовсе отошла от живописи, благо средств для безбедной жизни хватало. Писала мемуары и просто наслаждалась покоем, которого ей так не хватало раньше.

Умерла Луиза-Элизабет Виже-Лебрен в Париже 30 марта 1842 года, но остались её прекрасные полотна, с которых на нас смотрят люди давно ушедшего времени, и увлекательные воспоминания, позволяющие лучше понять ту удивительную эпоху.

Донжуанский список Пушкина — два параллельных списка женщин, которыми увлекался
А.С. Пушкин и/или с которыми был близок, в хронологическом порядке.
Полушутливый, так называемый Дон-Жуанский список Пушкина породил всплеск интереса пушкинистов к адресатам его любви, и в особенности к расшифровке загадочного символа NN, написанного поэтом среди реальных женских имен.
Часто бывая в доме Ушаковых, где его привлекали две прелестные барышни, Екатерина и Елизавета, Пушкин в ответ на просьбы барышень записал в альбом одной из них (Елизаветы) имена женщин, произведших на него наибольшее впечатление.
Список состоит из двух частей и датируется 1829–1830-ми годами.

Впервые списки были напечатаны в 1887 году в «Альбоме Пушкинской выставки 1880 года», где в «Биографическом очерке» А. А. Венкстерна было указано:
«по объяснению П. С. Киселева [мужа одной из сестёр Ушаковых] — это дон-жуанский список поэта, то есть, перечень всех женщин, которыми он увлекался».


Пушкин в образе монаха, искушаемого бесом, подпись: «Не искушай (сай) меня без нужды». Автопортрет, помещённый в альбоме Ушаковых сразу после донжуанского списка

Первой посвященной спискам работой явилась статья Н. О. Лернера «Дон-Жуанский список». Популярность термин получил после одноименной работы П. К. Губера (1923).

Широко известно также высказывание поэта в письме к В. Ф. Вяземской (1830):

«Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена»
(Mon mariage avec Natalie (qui par parenthèse est mon cent-treizième amour) est décidé); вероятнее всего иронический характер этой цифры, вообще характерный для тона переписки Пушкина с Вяземскими (чуть выше в письме Пушкин сравнивает «первую любовь» со «второй»).
Любопытно, что и сама княгиня Вера Фёдоровна, по-видимому, фигурирует в составленном Пушкиным списке из альбома Ушаковых.


Два списка женских имен. Конец второго не уместился на страничке альбома, и три имени перешли на следующую страницу.

Существует несколько расшифровок ряда имён из этих списков.


В первой части находятся имена, которые, по общему мнению пушкинистов, отражают глубокие впечатления от встреч с их носительницами. Вот они: Наталья I, Катерина I, Катерина II, NN, Кн. Авдотия, Настасья, Катерина III, Аглая, Калипсо, Пулхерия, Амалия, Элиза, Евпраксея, Катерина IV, Анна, Наталья.

Во второй части оказались те, увлечения которыми носили, по столь же общему мнению, легкий, поверхностный характер: Мария, Анна, Софья, Александра, Варвара, Вера, Анна, Анна, Анна, Варвара, Елизавета, Надежда, Аграфена, Любовь, Ольга, Евгения, Александра, Елена.

Суммируя сказанное исследователями биографии Пушкина по поводу расшифровки списка и учитывая собственные соображения на эту тему, постараемся назвать тех, кто скрывается за перечисленными именами.

Итак, первая часть пушкинского Дон-Жуанского списка:

Первый список

* «Наталья I» — вероятно, актриса царскосельского театра («К Наталье», «Посланье к молодой актрисе») , либо Наталья Викторовна Кочубей ( в замужестве Строганова) (1800—1855), которой посвящены стихотворения «Воспоминаньем упоенный» и «Чугун кагульский, ты священ», либо Наталья Степановна Апраксина (в замужестве Голицына)


Н. В. Кочубей


Н.В.Строганова (Кочубей)

* «Катерина I» — Екатерина Павловна Бакунина (1795—1869) — сестра лицейского товарища Пушкина, предмет его безответной любви, фрейлина, художница.
Адресат стихотворений: «К живописцу», «Итак я счастлив был», «Слеза», «Окно», «Осеннее утро», «Разлука», «Бакуниной» и др.
В 1834 г. Е.Бакунина вышла замуж за А. А. Полторацкого


Е. П. Бакунина


Е. П. Бакунина


* «Катерина II» — вероятно, Екатерина Андреевна Карамзина — жена историографа Карамзина, сестра П. А. Вяземского, известно, что Пушкин вздумал за ней «приволокнуться» в 1819 году и был поднят супругами на смех, после чего Екатерина Андреевна осталась другом поэта.


Е. А. Карамзина


Е. А. Карамзина

* «NN» — Утаённая любовь Пушкина — предположительно глубокое чувство, испытанное поэтом на юге, с ним обычно связывают поэму Бахчисарайский фонтан и ряд стихотворений.
По одной из версий, «утаённая любовь» выступает в собственноручном донжуанском списке под литерами NN.
Пушкинистами предлагалось множество теорий о том, кто была вдохновительницей утаённой любви — Мария Раевская (впоследствии княгиня Волконская, жена декабриста), Е. К. Воронцова, Екатерина Карамзина (версия Ю. Н. Тынянова) и многие другие, вплоть до экзотической гипотезы Д. Дарского о пленной татарке Анне Ивановне.
Существует также точка зрения, согласно которой легенда об утаённой любви Пушкина представляет собой вымысел,«утаенная любовь» Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей.


Мария Волконская


М.Н.Волконская (Раевская)

* «Кн. Авдотья» — Евдокия Ивановна Голицына (1817—1818) — первая петербургская возлюбленная Пушкина, княгиня, хозяйка салона (в собственноручном списке; Пушкин явно не собирался скрывать её личность, выписывая титул).


А. И. Голицына

* «Настасья» — (?)до сих пор неизвестно, кто эта женщина;
Не так ли звали билетершу при зверинце, о которой писал А. И. Тургенев кн. Вяземскому 12 ноября 1819 г. «Его <беснующегося Пушкина> мельком вижу, только в театре, куда он заглядывает в свободное от зверей время. Впрочем и жизнь его проходит у приема билетов, по которым пускают смотреть приведенных сюда зверей, между коими тигр есть самый смиренный. Он влюбился в приемщицу билетов, сделался ее cavalier servant; наблюдает между тем природу зверей и замечает оттенки от скотов, которых смотрит gratis»

* «Катерина III» — вероятно, Екатерина Николаевна Раевская (1797—1885), по мужу (с мая 1821 г.) Орлова. Пушкин писал Вяземскому 13 сентября 1825 г. по поводу «Бориса Годунова»: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! знаешь ее? не говори однако же этого никому», либо актриса Екатерина Семенова;


Е. Н. Раевская (Орлова)


Е.Н.Орлова (Раевская)


Е.С.Семенова


Е.С.Семенова

* «Аглая» — герцогиня Аглая Антоновна Де-Грамон (в замужестве Давыдова), жена владельца Каменки А. Л. Давыдова; во втором браке жена маршала Себастиани. Ей посвятил Пушкин стихотворение «Кокетка» и написал несколько иронических эпиграмм, в том числе знаменитой «Иной имел мою Аглаю…», «A son amant Eglé sans résistance» и «Оставя честь судьбе на произвол».


Аглая Давыдова

* «Калипсо» — Калипсо Полихрони [7] (1803—18..) — гречанка, бежавшая в 1821 г. вместе с матерью из Константинополя в Кишинев, где с ней познакомился А. С. Пушкин. Она будто бы была возлюбленной Байрона, что особенно пленяло Пушкина. Говорила она лишь на румынском и греческом языках. К ней обращено его стихотворение «Гречанке» и, вероятно, «Иностранке», и рисунок «Портрет Калипсо» (1821 г.).


Калипсо. рис. А. С. Пушкина

* «Пульхерия» — Пульхерия Егоровна Варфоломей (1802 — 1863) — по мужу Мано; дочь влиятельного молдаванина, славилась своей красотой, Пушкин увлекался ею во время своего пребывания в Кишиневе.

* «Амалия» — Амалия Ризнич (1803—1825), рожд. Риппа, полунемка-полуитальянка, дочь венского банкира, жена богатого коммерсанта из Триеста. С весны 1823 г. жила с мужем в Одессе, откуда в мае 1824 г. уехала в Италию, заболев чахоткой. Пушкин в числе многих был в нее влюблен, и все его стихи, связанные с ней, говорят о ревности:
«Простишь ли мне ревнивые мечты», XV и XVI строфы шестой главы «Евгения Онегина» (строфы эти Пушкин не включил в печатный текст).
Ризнич упоминается под именем «негоциантки молодой» в «Странствиях Онегина» и в недошедших до нас стихах Пушкина на одесских дам, начинающихся стихом: «Мадам Ризнич с римском носом». Узнав о смерти Ризнич, Пушкин написал элегию «Под небом голубым страны своей родной». Осенью 1830 г. ее же памяти посвятил он стихотворение «Для берегов отчизны дальной».


А.Ризнич

* «Элиза» — Елизавета Ксаверьевна Воронцова, урождённая Браницкая (1823—1824) —
рожд. Браницкая, жена новороссийского генерал-губернатора гр. М. С. Воронцова, выславшего Пушкина из Одессы в 1824 г. Главной причиной высылки Пушкина была, вероятно, ревность к нему Воронцова. С ее именем связывают предположительно стихотворение «Ангел», «Сожженное письмо», «Желание славы», «Всё кончено, меж нами связи нет», «Ненастный день потух» и, может быть, «Талисман», «Храни меня, мой талисман» , «В пещере тайной»,«Желание славы», «Кораблю», «Прощание» и др. Пушкин неоднократно изображал её в рукописях .


Е. К. Воронцова. Ок.1823 г.


Е. К. Воронцова.

или Елизавета Михайловна Хитрово; в письмах только ее Пушкин называет Элизой, Лизой.


Е.М.Хитрово

* «Евпраксея» — Евпраксия Николаевна Вульф (1809—1883), по мужу (с июля 1831 г.) бар. Вревская, вторая дочь соседки Пушкина по Михайловскому, П. А. Осиповой. Ей написаны стихотворения «Если жизнь тебя обманет» и «Вот, Зина, вам совет». Она же под именем Зизи упоминается в XXXII строфе пятой главы «Евгения Онегина».


Вревская Е. Н.


Е.Н.Вревская (Вульф)

* "Катерина IV " — Пушкин увлекался многими Екатеринами, и кого имел он в виду под Екатериной IV — сказать трудно. Навряд ли это была Екатерина Николаевна Ушакова, в альбоме сестры которой Пушкин писал этот список. Это указывало бы на то, что чувство уже прошло, о чем он не стал бы ей говорить.
Вернее предположить, что это была Екатерина Николаевна Карамзина (1809—1867), по мужу (с 1828 г.) кн. Мещерская, дочь историографа и значащейся в этом списке Екатерины I. Пушкин был увлечен Екатериной Николаевной в 1827 г., памятником чего осталось его стихотворение «Акафист К. Н. К-ой» Об «обожании» ее Пушкиным вспоминал В. П. Титов.
Но возможно, что под Екатериной IV следует разуметь не Карамзину, а Екатерину Васильевну Вельяшеву (1812—1865), по мужу (с 1834 г.) Жандр. Пушкин познакомился с ней в январе 1829 г. в Старице. Несмотря на ухаживания Пушкина и А. Н. Вульфа, она, по словам последнего «осталась холодною». Ей посвящено стихотворение «Подъезжая под Ижоры»


Ек. Н.Ушакова


Ек.Н.Ушакова


Екатерина Васильевна Вельяшева

* «Анна» — скорее всего Анна Оленина. Анна Оленина, по мужу Андро (1808—1888) — фрейлина, в 1829 г. Пушкин к ней сватался, но получил отказ.
К ней обращено знаменитое «Я вас любил».


А. А. Оленина


А.А.Оленина

* «Наталья» — Наталья Николаевна Гончарова (1812—1863), будущая жена Пушкина.


Н. Н. Гончарова


Н.Н.Пушкина (Гончарова)


Второй список

* «Мария» — (?) может быть Мария Николаевна Раевская (в замужестве Волконская), Мария Егоровна Эйхфельдт, Мария Васильевна Борисова, либо Мария Суворова (в замужестве Мария Аркадьевна Голицына), либо Мария Урусова (в замужестве Мусина-Пушкина);


М.А.Голицына


Даффингер М.М. Графиня Мария Александровна Мусина-Пушкина, урожденная княжна Урусова. Кон. 1820-х–нач. 1830-х. Миниатюра. Государственный Русский музей

* «Анна» — вероятно, Анна Николаевна Вульф (1799—1857), старшая дочь П. А. Осиповой, соседка Пушкина по Михайловскому. Ей посвящены стихотворения «К имениннице» и «Я был свидетелем златой твоей весны». Письма ее к Пушкину опубликованы.


Анна Урусова — Анна Гирей;!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!11


Ан.Н.Вульф

* «Софья» — Софья Федоровна Пушкина (1806—1862), дальняя родственница Пушкина, воспитывалась у Е. В. Апраксиной, была замужем (с 1827 г.) за Валерьяном Александровичем Паниным. В 1826 г., по приезде в Москву из Михайловского, Пушкин познакомился с ней и сватался к ней через две недели. Ей посвящено стихотворение «Зачем безвременную скуку...», о ней же говорит Пушкин в стихотворении «Нет, не черкешенка она», «Ответ Ф. Т.» и «Зачем безвременную скуку..»,

либо Софья Потоцкая (в замужестве Киселева), либо Софья Урусова ( в замужестве Радзивилл)


С. Ф. Пушина (Панина)


Софья Потоцкая

* «Александра» —падчерица П. А. Осиповой, возлюбленная ее сына А. Н. Вульфа, замужем (с 1833 г.) за П. Н. Беклешевым. Ей посвящено стихотворение «Признание» («Я вас люблю, хоть я бешусь...»).

* «Варвара» — возможно, Черкашенинова Варвара Васильевна (1802—18 III 1869) — близкая знакомая семьи Вульфов.

* «Вера» — Вера Федоровна Вяземская (1790—1876), рожд. княжна Гагарина, жена (с 1811 г.) приятеля Пушкина кн. П. А. Вяземского.С Верой Федоровной познакомился Пушкин в Одессе, куда она приехала с двумя детьми 7 июня 1824 г. и где жила до 26 августа. Она вместе с гр. Е. К. Воронцовой подготовляла побег его за границу морем. До конца жизни поэта у нее сохранились с ним дружеские отношения.


В. Ф. Вяземская


В. Ф. Вяземская

* «Анна» — Анна Ивановна Вульф (ок. 1801 - 1835), племянница П. А. Осиповой, замужем (с 1834 г.) за В. И. Трувеллер. Её знакомство с Пушкиным состоялось в марте 1825 г. в Тригорском.
Ей посвящено мадригальное четверостишие «За Netty сердцем я летаю...».


А.И.Вульф

Анна Алексеевна Оленина или Анна Петровна Керн. — Кто была третья Анна, сказать не можем, но нет оснований Анну Ивановну Готовцеву считать увлечением Пушкина

* «Анна» — Анна Керн (1800—1879), рожд. Полторацкая. ) — адресат самого известного любовного стихотворения Пушкина — «К * * *» («Я помню чудное мгновенье…»), хотя в биографии Пушкина и шутливое игровое увлечение в Псковской губернии, и мимолётная близость через три года в Петербурге серьёзной роли не играли; в письмах Пушкина друзьям есть и довольно циничные замечания о Керн.


А.П.Керн

* «Варвара» — ?либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;может быть, это имя надо связывать с нарисованной Пушкиным в альбоме Е. Н. Ушаковой «Варварой мученицею». Кто такая была эта Варвара — неизвестно, но, судя по одежде, она могла быть горничной, и вероятнее всего, Ушаковых.

* «Елизавета» — скорее всего это Елизавета Михайловна Хитрово (1783—1839), рожд. Голенищева-Кутузова,или Елизавета Ксаверьевна Воронцова;


Елизавета Хитрово

* «Надежда» — ?Надежда Святополк-Четвертинская;
* «Аграфена» — гр. Аграфена Федоровна Закревская (1799—1879), рожд. гр. Толстая, известная красавица. Ей посвящены стихотворения «Портрет» («С своей пылающей душою») «Наперсник», «Счастлив, кто избран своенравно».С ней связывают и стихотворение. «Когда твои младые лета». Ее образ отразился в Нине Воронской в восьмой главе «Евгения Онегина» и в Зинаиде Вольской в «Египетских ночах».



А.Ф.Закревская

* «Любовь» — ?возможно, Любовь Суворова;

* «Ольга» —вероятно, Ольга Михайловна Калашникова (1806—18..)псковская «крепостная любовь Пушкина»,, мать ребёнка Пушкина (Павла, умершего во младенчестве).
К ней относил «открывший» ее П. Е. Щеголев стихотворный набросок «О боги мирные полей, дубрав и гор». Сохранились ее письма к Пушкину, одно от февраля 1833 г.32 и другое, еще неопубликованное.
Возможно, Ольга Потоцкая (в замужестве Нарышкина);

* «Евгения» — ?до сих пор неизвестная женщина;

* «Александра» — Александра Александровна Римская-Корсакова,либо Александра Смирнова-Россет;


А.А.Римская-Корсакова


А.О.Смирнова-Россет


* «Елена» — кто такая, сказать трудно. Может быть, Елена Николаевна Раевская (1803—1852), которой посвящено стихотворение «Увы зачем она блистает».
Может быть, княжна Елена Михайловна Горчакова (1794—1855), по мужу кн. Кантакузен, сестра лицейского товарища Пушкина, которой он еще в 1814 г. посвятил, по преданию, стихотворение «Красавице, которая нюхала табак» и с которой он общался в Кишиневе.
Может быть, Елена Федоровна Соловкина, о неравнодушии к которой Пушкина вспоминает Липранди.
К одной из двух последних, надо думать, относятся строки из написанной в пору знакомства с ними «Гавриилиады» — «Елену видел я».

Следующая Елена — может быть, та самая Елена, о которой мы ничего не знаем, кроме того, что Пушкиным сказано в строках лишь начатого стихотворения «Зачем, Елена, так пугливо», написанного им в бытность его в 1829 г. на Кавказе.


Е.Н.Раевская


Е.Н.Раевская

* «Елена» — ? Елена Завадовская.


Е.М.Завадовская

Кто такие Татьяна и Авдотья, заканчивающие второй список, — неизвестно.

* «Татьяна» — возможно, Демьянова Татьяна Дмитриевна (1810—1876) — цыганка, певица московского цыганского хора.

* «Авдотья» — ?

*****

Еще раз заметим, что в большей степени пушкинистов интересует, кто же сокрыт под шифром NN.
Ряд исследователей выдвигает свои предположения относительно загадочного объекта любви поэта.
Л.Гроссман высказал мнение, что «утаенной любовью» Пушкина была Софья Потоцкая (Киселева). Однако во второй части Дон-Жуанского списка есть имя Софья. Ею вполне может быть и Софья Потоцкая. Правда, о ней Пушкин писал Вяземскому (ноябрь 1823 г.) как о «похотливой Минерве», что значительно снижает образ «утаенной» любви:
«Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма… Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай… Еще просьба: припиши к «Бахчисараю» предисловие или послесловие, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы, Софьи Киселевой». Заметим, не просто «похотливой», не «моей», а «твоей похотливой Минервы».
Вряд ли после этих строк Пушкин мог сохранить возвышенные чувства к ней на протяжении почти всей своей жизни.

Видимо, незачем было скрывать под NN и имя Екатерины Орловой. Едва ли увлечение ею было сильным, тем более благоговейным. На это наталкивают строки из пушкинского письма тому же Вяземскому: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова».
Властность и честолюбие, определяющие в драме «Борис Годунов» характер Марины Мнишек, поэт отмечает в Екатерине Орловой. Хотя он и восхищался Екатериной, однако вышеназванные черты никогда не привлекали поэта, не внушали особой любви к женщине. По воспоминаниям тонко чувствующей людей Анны Петровны Керн, Пушкина очаровывало в женщинах остроумие, блеск и внешняя красота.

М.О.Гершензон утверждал, что объектом загадочной любви Пушкина является Мария Аркадьевна Голицына, внучка знаменитого полководца Александра Суворова. Причем основанием для такого вывода служат совершенно невинные строки пушкинского письма брату от 27 марта 1825 года, когда поэт решил издать свои стихи:
«Тиснуть еще стихи К.Голицыной-Суворовой; возьми их от нее». Однако до сих пор неизвестно, какие же стихи были взяты у княгини.

Исследователи называют предметом «утаенной любви» и Марию Раевскую (в замужестве Волконскую).

П.Е.Щеголев пишет, что «утаенной» любовью поэта была именно Мария Николаевна Раевская-Волконская. Исследователь нашел в черновике посвящения к поэме «Полтава» знаменательные строки, и это решило для него проблему: «Что ты единая святыня / Что без тебя мир / Сибири хладная пустыня».

Иными словами, «географическое» указание на Сибирь для П.Е.Щеголева явилось единственным «доказательством» тайной любви поэта к Марии Раевской. Психологически же можно прибегнуть к такого рода сравнению тогда, когда хочется подчеркнуть свою обреченность на одиночество, на потерю интереса к миру, как это сделал, скажем, Наполеон, обращаясь к Жозефине со словами любви: «Весь мир без тебя — пустыня».

В последнее время наибольшее предпочтение вновь отдается Е.А.Карамзиной. На чем же строятся предположения о том, что именно жена великого историка была объектом загадочной любви Пушкина?

М.А.Несмеянова в недавно изданной книге «Кто Вы, “утаенная любовь” Пушкина?», обращаясь к «Элегии» Пушкина 1816 года — «Счастлив, кто в страсти сам себе / Без ужаса признаться смеет», считает, что Пушкин, говоря здесь о страсти к Екатерине Андреевне Карамзиной, испытывает при этом ужас от осознания того, к кому обращено его чувство.

Но я, любовью позабыт,
Моей любви забуду ль слезы!

К Е.А.Карамзиной, по мнению Несмеяновой, относятся и строки «Посвящения» к «Полтаве»:

Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.


Основанием для этого утверждения являются следующие печальные обстоятельства:
за два года до написания этих строк Карамзина потеряла мужа и оттого ощущала себя очень одинокой и старой. Строка же «Последний звук твоих речей», якобы, возникла потому, что Пушкин незадолго до создания «Посвящения» к «Полтаве» побывал в Царском Селе, посетил лицей, навестил и Екатерину Андреевну.

Но, на наш взгляд, это событие в жизни Пушкина можно истолковать и иначе: в Царском Селе всколыхнулись воспоминания о юности, заговорила память сердца, чувства к женщине, перед которой поэт преклонялся, обожествляя ее.


Э.Виже-Лебрен. Портрет великой княгини Елизаветы Алексеевны. 1795

Напомним, что не только Карамзина жила в Царском Селе в пору ранней юности Пушкина.
В 1816 году там находилась все лето и императрица Елизавета Алексеевна. И если любовь к Карамзиной не была секретом и имя Катерина II не случайно стоит после имени Катерина I (Бакунина), то есть мы под ним определенно подразумеваем Е.А.Карамзину, то сразу же вслед за этим именем идет загадочная NN. Это таинственное имя находится между именами Е.А.Карамзиной, жившей тогда в Царском Селе, и Кн. Авдотией — Евдокией Ивановной Голицыной, жившей в Петербурге.

Так кто же эта женщина? Она должна была находиться либо в Царском Селе, либо в Петербурге. Елизавета Алексеевна вполне могла быть ею.

Любопытно и то, что Е.Карамзина и Е.Голицына ровесницы — они были на 20 лет старше Пушкина. И если и это не останавливало поэта, когда он начертал имена Карамзиной (Катерина II) и Голицыной, то какое же обстоятельство заставило Пушкина вставить между ними зашифрованное NN?
Это могло случиться, когда для Пушкина было невозможно назвать его и немыслимо уравнять с другими. Если под NN Пушкин подразумевал Елизавету Алексеевну, то кроме опасности, которая могла подстерегать его, всуе упомянувшего имя императрицы в шутливом «любовном» списке, поэта могли и поднять на смех из-за безнадежности этой любви и гипертрофированного самомнения «влюбленного». А насмешек Пушкин, как известно, не терпел.


И.-Х.Набгольц. Портрет великой княгини Елизаветы Алексеевны. 1794

Может возникнуть вопрос: а есть ли основание для связи имени императрицы Елизаветы Алексеевны с проблемой «утаенной любви»? Да, есть. Обратимся к самому Пушкину.

В 1815 году в «Моем завещании Друзьям» появились строки, несущие высокий образ любви:

Мои стихи дарю забвенью,
Последний вздох, о други, ей!

А в 1816 году Пушкин пишет:

Одну тебя везде воспоминаю,
Одну тебя в неверном вижу сне;
Задумаюсь — невольно призываю,
Заслушаюсь — твой голос слышен мне.

«Уныние», 1816

Очевидна психологическая общность пушкинских поэтических образов в «Разлуке» и «Послании к Юдину» 1816 года:

Блеснет ли день за синею горою,
Взойдет ли ночь с осеннею луною —
…………………………………………

Одну тебя в неверном вижу сне.

«Разлука», 1816

Везде со мною образ твой,
Везде со мною призрак милый:
Во тьме полуночи унылой,
В часы денницы золотой.

«Послание к Юдину», 1816

Эти мотивы можно найти и в элегиях 1816 года:

Где вера тихая меня не утешала,
Где я любил, где мне любить нельзя!
Украдкой младость отлетает,
И след ее — печали след.
«Я видел смерть; она в молчанье села…»,
1816


Я всё не знаю наслажденья,
И счастья в томном сердце нет.

«Наслажденье», 1816

Но мне в унылой жизни нет
Отрады тайных наслаждений;
Увял надежды ранний цвет:
Цвет жизни сохнет от мучений!
Печально младость улетит…
«Счастлив, кто в страсти сам себе…», 1816

Долгое время пушкинисты определяли этот цикл как «бакунинский», обращенный к Екатерине Павловне Бакуниной.

Уж нет ее… я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
…………………………………

Не трепетал в них образ незабвенный.

«Осеннее утро», 1816

Однако трудно соотнести образ кареглазой и смуглолицей Екатерины Бакуниной с тем обликом, что проступает в других ранних стихотворениях Пушкина, в частности в «Городке», датируемом 1814–1815 годами, то есть созданном примерно за год до встречи с фрейлиной императорского двора:

Мечта! в волшебной сени
Мне милую яви,
Мой свет, мой добрый гений,
Предмет моей любви,
И блеск очей небесный,
Лиющих огонь в сердца,
И граций стан прелестный,
И снег ее лица.

Отметим снова, что Бакунина была смуглолицей, а вот императрица Елизавета Алексеевна отличалась исключительной белизной кожи. Да и сама элегия «Осеннее утро» появилась еще до встречи с Бакуниной.


Неизвестный художник с оригинала Э.Виже-Лебрен. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. 1800-е годы

И, наконец, в 1818 году этот размытый в элегиях Пушкина образ обретает реальные очертания и получает имя: Елизавета.

В стихотворении «Ответ на вызов написать стихи в честь государыни императрицы Елизаветы Алексеевны» («К Н.Я.Плюсковой») Пушкин признался в странных, на первый взгляд, чувствах:

Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой.

Поражает необычайно возвышенный строй чувств: «Небесного земной свидетель». Эта женщина в силу своей недосягаемости и красоты была для юного Пушкина будто сошедшей с небес. Императрица была для юноши божеством, которому можно только поклоняться.

Впечатление от императрицы Елизаветы Алексеевны было настолько сильным, что спустя годы Пушкин помнит все, что с ней связано:

Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует она.
Ее чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в ее беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.


Дж.Доу. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. 1828

Голос императрицы, как вспоминали современники, был приятен и мелодичен. Какая-то особенная доброта, кротость и мягкость слышались в нем. Он невольно привлекал и проникал в душу, точно так же, как и ласковый, светлый взгляд ее голубых прекрасных глаз.
«Трудно передать всю прелесть императрицы: черты лица ее чрезвычайно тонки и правильны: греческий профиль, большие голубые глаза и прелестнейшие белокурые волосы. Фигура ее изящна и величественна, а походка чисто воздушная. Словом, императрица, кажется, одна из самых красивых женщин в мире».

Даже Екатерина II и то не удержалась, чтобы не написать:
«Мадам Елизавета — сирена. Ее голос проникает прямо мне в сердце…»

Вполне вероятно, что эти «полные святыни словеса» вспомнились поэту, когда он во время создания «Полтавы» посетил Царское Село. Прежние чувства вдруг ожили и заговорили в нем. Елизаветы Алексеевны уже не было на свете, она умерла в 1826 году, за два года до создания «Посвящения» к «Полтаве». «Твоя печальная пустыня» — это мог быть и образ могилы. Думаем, строки «Посвящения» к «Полтаве» с большей вероятностью можно отнести к императрице Елизавете Алексеевне, нежели к Екатерине Андреевне Карамзиной:

Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня…

Юного Пушкина ранили недоброжелательные разговоры, задевающие честь императрицы. Он, как и многие, знал, что она несчастна в браке.


Неизвестный русский художник начала XIX века. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. После 1806–1808

На наш взгляд, образ женщины, представление о прекрасной половине рода человеческого формировались у молодого поэта под впечатлением от императрицы Елизаветы Алексеевны как недосягаемого божества, прекрасного в своем одиночестве. Отсюда и возникновение идеала «любви отверженной и вечной»:

Я знал любовь, но я не знал надежды,
Страдал один, в безмолвии любил.
Безумный сон покинул томны вежды,
Но мрачные я грезы не забыл.

«Князю А.М.Горчакову», 1817

Воспоминаньем упоенный…
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…

«Погасло дневное светило», 1820

Чью тень, о други, видел я?
Скажите мне: чей образ нежный
Тогда преследовал меня
Неотразимый, неизбежный?
……………………………

Я помню столь же милый взгляд
И красоту еще земную,
Все думы сердца к ней летят,
Об ней в изгнании тоскую…
Безумец! полно! перестань,
Не оживляй тоски напрасной,
Мятежным снам любви несчастной
Заплачена тобою дань…

«Бахчисарайский фонтан», 1821–1823

Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Увы, напрасные желанья!
……….................................

Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужно ей.

«Разговор книгопродавца с поэтом», 1824

При всем преклонении поэта перед Е.А.Карамзиной можно одно уверенно сказать, что для Пушкина она была кем угодно, но не божеством.


Кристина Робертсон. Портрет императрицы Александры Федоровны. 1840-е годы

В 1824 году появляется еще одно лирическое произведение — «Фонтану Бахчисарайского дворца», в котором есть строки, раскрывающие представление Пушкина о женщине:

Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?

Оказывается, не конкретная женщина вызывала у поэта чувство «утаенной любви». Таинственный образ, сокрытый шифром NN, может быть этим «души неясным идеалом».

А.Лукьянов высказал интересную мысль о том, что пушкинский «идеал был недоступен для физической близости и был наделен всеми достоинствами и добродетелями, которые воспевались великими поэтами. Пушкинскому “идеалу женщины” присущи ум, преданность, понятия о чести, скромность, верность, красота внешняя и духовная… Но это был только идеал. Сам Пушкин влюблялся в таких женщин, восхищался ими, страдал от неразделенной любви, но постоянно бежал от них и вновь погружался в стихию сексуальных удовольствий».

Не удивительно, что в центре внимания юного Пушкина оказалась в силу своей недосягаемости и прекрасного облика не только императрица, но и будущая императрица великая княгиня Александра Федоровна, жена великого князя Николая Павловича.

Наряду с уже цитированными нами у Пушкина рождается ряд новых текстов, в которых поэт «благоговеет» уже не просто перед «святыней», но — перед «святыней красоты», перед «гением чистой красоты». Свой образ Красоты Пушкин сформулировал в «Евгении Онегине» в 52-й строфе седьмой главы:

У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Как негой грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесный!..
Но полно, полно; перестань:
Ты заплатил безумству дань.

Обратим внимание на сходство поэтического образа с тем словесным портретом Александры Федоровны, который оставили ее современницы. Шуазель-Гуфье была поражена красотой и изяществом ее стана: «Окруженная придворными дамами, она была выше их головой, точно Калипсо посреди нимф».

Д.Ф.Фикельмон также восторженно отзывается об Александре Федоровне:
«В обществе много красивых женщин, но одна, которая бесспорно превосходит всех остальных грацией и красотой, — Императрица! Перед ней блекнет даже самая большая красавица; никто из нас не может сравниться с ней в танцах, не умеет ступать так грациозно, как она, и при всем этом она в той же степени Владычица красоты, как Императрица, и Царица».

Строки из «Евгения Онегина» перекликаются со стихотворением «Красавица», в первую часть которого вошла почти вся 52-я строфа седьмой главы «Евгения Онегина» — «У ночи много звезд прелестных»:

Всё в ней гармония, всё диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянье исчезает.
Куда бы ты ни поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье, —
Но, встретясь с ней, смущенный, ты
Вдруг остановишься невольно,
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.

Было много удивительно красивых женщин в эпоху правления Николая I, но императрица Александра Федоровна, по свидетельству современников, говоря поэтическим языком Пушкина, среди них была «величавой луной», которой «нет соперниц, нет подруг; красавиц наших бледных круг в ее сиянье исчезает».

Надо сказать, что ранее пушкинистами предпринимались попытки считать героиней «Красавицы» жену императора Николая I на том основании, что в рукописи поэта было посвящение «Г», что расшифровывали как — «Государыне». Так Пушкин называл Александру Федоровну в своих дневниках. Например, 18 декабря 1835 года поэт записал: «Государыня очень похорошела».

П.В.Нащокин рассказывал П.И.Бартеневу:
«Императрица удивительно как нравилась Пушкину; он благоговел перед нею, даже имел к ней какое-то чувственное влечение».


П.Ф.Соколов. Портрет императрицы Александры Федоровны. После 1839 года

Императрица Александра Федоровна, по мнению писателя графа В.А.Соллогуба, в 1826 году была в полном расцвете своей красоты, она олицетворяла, так сказать, идеал русской царицы.

Думается, Пушкин мог впервые увидеть Александру Федоровну в октябре 1817 года, когда посетил Царское Село через год после окончания Лицея. А живя в Петербурге, он мог встречать ее в театре, на балах, о чем свидетельствуют исключенные из «Евгения Онегина» строки:

И в зале яркой и богатой
Когда в умолкший, тесный круг
Подобна лилии крылатой
Колеблясь входит Лалла-Рук
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою
И тихо вьется и скользит
Звезда-Харита меж Харит
И взор смешенных поколений
Стремится ревностью горя
То на нее, то на царя

В этом лирическом отступлении на Александру Федоровну (воспетую в 1821 году В.А.Жуковским в стихотворении «Лалла-Рук») смотрит автор, а не герой романа в стихах.
А так как по строгому этикету император с императрицей не могли открывать бал, то речь здесь идет об Александре Федоровне в бытность ее великой княгиней.
Она действительно часто танцевала с Александром I, открывая балы, так как, по ее собственному признанию, была его любимой партнершей.

Высокая, тонкая, стройная, легкая, изящная и прелестная — она не могла не поразить воображение поэта, всегда ценившего в женщине прежде всего блеск и светскость. «Птичка», «Сильфида» — эти определения соответствовали ей, как никакие другие.

Удивительное сочетание летящей походки и некоторой медлительности и внешней холодности в общении производили потрясающее впечатление на всех, кто знал эту женщину. Думается, она также вполне могла быть объектом любви Пушкина «без надежд и без желаний».

Итак, Лалла-Рук, «величавая луна», «святыня красоты» — все это поэтические определения императрицы Александры Федоровны, жены Николая I.

Но и образ «гений чистой красоты» в известном стихотворении «Я помню чудное мгновенье», традиционно относимом к Анне Петровне Керн, заставляет вспомнить императрицу.

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Казалось бы, какое отношение этот поэтический образ имеет к Александре Федоровне?

Дело в том, что «гением чистой красоты» князь П.А.Вяземский назвал императрицу Александру Федоровну, в посвященном ей стихотворении.

Так что и Лалла-Рук В.А.Жуковского и «Гений чистой красоты» П.А.Вяземского — это поэтические образы Александры Федоровны, которые заимствовал Пушкин у своих друзей, стремясь выразить восхищение государыней.

В 1833 году поэт в своем дневнике признается:
«Я ужасно люблю царицу, несмотря на то, что ей уже 35 и даже 36» .

Возможно, и в стихотворении «Я помню чудное мгновенье» он выразил свое преклонение перед Красотой, воплощенной в Александре Федоровне.

В этом случае совершенно не удивительна история того, как это стихотворение попало к А.П.Керн. Обратимся к ее собственным воспоминаниям:

«Я должна была уехать в Ригу вместе с сестрою Анною Николаевной Вульф. Он пришел утром и на прощание принес мне экземпляр 2-й главы “Онегина”, в неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами: Я помню чудное мгновенье, — и проч., и проч. Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю. Стихи эти я сообщила тогда барону Дельвигу, который их поместил в своих “Северных цветах”…».

Судя по тому, как Пушкин реагировал на действия Анны Керн, нашедшей в листах неразрезанной главы «Онегина» лист бумаги со стихотворением «Я помню чудное мгновенье…», оно могло быть написано не для нее. Листочек этот мог случайно оказаться там, где его нашла Анна Петровна. Да и о не любви оно к конкретной женщине. Не случайно, многие исследователи отмечали полярность чувств Пушкина к Керн — от высокого образа красоты до приземленной «блудницы».

А.И.Белецкий, на наш взгляд, более верно трактует этот лирический шедевр. Он вообще не видит там сюжета любви. По его мнению, в этом произведении есть томление по идеалу, жизнь без которого пуста и бесцветна. Исследователь считает, что это стихотворение даже не стоит и включать в циклы любовных лирических произведений Пушкина.

Императрица Александра Федоровна была чужда желанию властвовать, влиять на императора в политических вопросах, она стремилась делать только добро. Любила видеть вокруг себя изящных людей, красивые лица.

Современники единодушно отмечали кротость и доброту, свойственные Александре Федоровне. Она всегда была приветлива и доброжелательна. Этими чертами отметил Пушкин и свою Татьяну, уже замужнюю даму, светскую львицу на балу в восьмой главе романа в стихах. Пушкинистов всегда поражало отсутствие цельности образа Татьяны в разных главах романа. Татьяна в восьмой главе именно в силу своей недоступности вызвала у Онегина чувство «недосягаемого блаженства». Такая любовь могла завершиться только той развязкой, которую и передал Пушкин:

Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.

Здесь можно вспомнить «Сцену из Фауста», написанную в 1825 году, в которой поэт решал ту же коллизию. Гретхен — олицетворение идеала платонической любви. Но как только речь заходит о любви земной, очарование героини в глазах Фауста пропадает. Дело в том, что для ренессансного человека, каким был Фауст, потеря «чистоты», невинности влечет за собой развенчание образа, разочарование в женщине, падшей с пьедестала, на который он возвел ее своим обожанием. Только лишь:

Любви невольной, бескорыстно
Невинно предалась она…, —

наступает новый период в их отношениях, связанный с разочарованием возлюбленного:

Что ж грудь моя теперь полна
Тоской и скукой ненавистной?

По мнению Пушкина, несчастен тот, кто ищет в любви лишь платонических чувств.
В то же время не будет счастлив и тот, кто предается лишь плотской страсти. Кто же может быть счастливым? Пушкин отвечает на это всем строем своей поэзии — будет счастлив тот, кто сумеет любить в одной всех, кто сможет подняться над самим собой и наполнить жизнь с любимым существом богатством всех чувств и оттенков переживаний.

Однако возникает и новая проблема: избранница должна обладать соответствующим духовным миром, при этом она, по мнению поэта, должна быть царственно прекрасной, безукоризненно держаться в обществе, быть внешне холодноватой, но обладать горячим сердцем.

Известно, что только одна пушкинская героиня соответствует этому понятию «идеала» и им самим определена как «Татьяны милый идеал».

Написано это в 1830 году.

На наш взгляд, строфа, несущая образ Лаллы-Рук, была исключена из «Евгения Онегина», потому что слишком откровенно в ней намекалось на ту, кто в жизни был для поэта идеалом — государыню Александру Федоровну.

По сути дела, поэт трансформировал образ Лаллы-Рук, отсутствующий в окончательном тексте «Евгения Онегина», в образ Татьяны, которая в восьмой главе романа, как известно, предстает изысканной дамой большого света, а не той наивной провинциальной простушкой, какой была до восьмой главы, то есть до 1830 года. На эту загадочную метаморфозу пушкинисты постоянно обращают внимание. Удивляет разительное отличие характера Татьяны — наивной девушки и блистательной женщины, перед которой преклоняется светское общество.


К.Кронноветтер. Портрет императрицы Александры Федоровны. 1820-е годы

Императрицу Александру Федоровну, как известно, обожали и ее муж, Николай I, и ее подданные, а балы, которые давались императором, отличались невиданной пышностью, красотой и блеском богатства.

Обратим внимание на строки, описывающие появление Татьяны на балу:

К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале…

Едва ли на появление в зале княгини Татьяны Греминой так бы реагировал свет.

Возможно, сам поэт ощутил подобные чувства при появлении Александры Федоровны на одном из балов в Петербурге, где жил после окончания Лицея.

Она была не тороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar…
Беспечной прелестью мила
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы;
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.

Остались самые разнообразные свидетельства о Татьяне. Но все они исходили не от автора, во всяком случае не из первых уст. Так П.Плетнев свидетельствовал, якобы со слов Пушкина, о том, что в XIV строфе восьмой главы «Евгения Онегина» изображена Наталья Кочубей. Н.Чулков писал о Н.Д.Фонвизиной: «Таней Фонвизина себя называет потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее списал свою “Татьяну Ларину”».

Е.Синицына вспоминала: «Через несколько лет встретила я в Торжке у Львова А.П.Керн, уже пожилою женщиною. Тогда мне и сказали, что это героиня Пушкина — Татьяна». Так к кому же восходит на самом деле этот легендарный поэтический образ?

Конечно, он вобрал черты многих женщин, которых знал и любил Пушкин.Но была одна, кому наиболее соответствовал «Татьяны милый идеал».
Действительно, едва ли светское общество так восхитилось бы при появлении на балу Н.В.Кочубей, Н.Д.Фонвизиной или А.П.Керн, как описал это Пушкин в вышеприведенных строках «Евгения Онегина».
Кто же, по его мнению, мог быть в реальности объектом такого всеобщего поклонения и благоволения, с которым в романе в стихах встретило общество княгиню Гремину?
Только императрица Александра Федоровна с ее недосягаемо для смертных, даже самого привилегированного общественного положения, высоким статусом, красотой, грацией, доброжелательностью и т.п.! И именно поэтому, именно так, как написано в «Евгении Онегине», реагировал петербургский свет на явление в большом зале Татьяны, что он наделил ее чертами, присущими своему недосягаемому идеалу — императрице. В этом и состоит, по нашему мнению, разгадка поэтической тайны «милого идеала» поэта — образа Татьяны.


В.Гау. Портрет Н.Н.Пушкиной. 1842–1843

В жизни же поэту посчастливилось встретить Наталью Николаевну Гончарову. Он полюбит это чистое юное созданье, примет Наталью Николаевну такой, какой она есть, и будет корректировать ее мысли, чувства, поведение, полагаясь на свой жизненный опыт.

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейшей образец.

Не Идеал, но — Мадонна. Поэт видит ее с младенцем на руках, потому что Мадонна — это символ материнства.

Наталья Николаевна в представлении Пушкина вобрала все лучшее, что существовало для него в женщинах: необыкновенная красота сочеталась в ней с аристократической манерой поведения. И она так была похожа на императрицу Александру Федоровну и лицом, и дивным сложением, и тонкостью, изяществом и ростом, и манерой поведения. Невозможно было устоять перед такой красотой!
«В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поражала всех своей классической, царственной красотой», — записала со слов Натальи Николаевны ее дочь А.П.Арапова.

Н.М.Еропкина, очень хорошо знавшая Наталью Гончарову, так характеризовала будущую жену поэта: «Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении, помимо ее воли, покоряли ей всех. Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо. Но для меня остается загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя? Все в ней самой и манере держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Все было “comme il faut” без всякой фальши… Поэтому Наталья Гончарова явилась в этой семье удивительным самородком. Пушкина пленила ее необычайная красота и прелестная манера держать себя, которую он так ценил»28. А мать поэта, Надежда Осиповна, сообщает Ольге, своей дочери, о сыне: «Он очарован своей Натали и говорит о ней, как о Божестве»29. Е.Кашкина в письме П.А.Осиповой так характеризует жену Пушкина: «…утверждают, что она столь же умна, как и красива, — осанка богини, с прелестным лицом»30. И вот интересно, Пушкин, будучи уже женатым на Наталье Николаевне Гончаровой, постоянно корректировал ее манеру держаться в обществе, как бы подгоняя ее образ под свой идеал там, где он несколько выпадал из рамок, поставленных его воображением. Он очень боялся вульгарности, провинциализма.

В письме к жене он писал: «Ты знаешь, как я не люблю все, что пахнет московскою барышнею, все, что вульгар (comme il faut vulgar)… Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос».

Так чем же привлекла и поразила Пушкина Наталья Гончарова?
Тем, считаем, что представляла собой воплощение его идеала. В юном расцветающем существе поэт увидел всех тех женщин, которые когда-то потрясли его воображение. Потрясли на всю жизнь.
Поисками ускользающего видения он и был занят все эти годы. И вдруг — ослепительная вспышка — она! Тот же высокий рост, необыкновенная стройность, та же холоднокровность и царственность осанки, и — потрясающе прекрасное лицо, как редкой красоты цветок.
И та же недосягаемость — ей 16 лет, она невинна, как младенец. Это Наталья Николаевна Гончарова в 1828 году.
Но постепенно Пушкин вдруг начинает осознавать, что барьер недосягаемости может быть уничтожен. Идеал начинает стремительно приближаться. Отсюда и восприятие своей избранницы в образе столь любимой мастерами Возрождения Мадонны с ее спокойствием, простотой, величием, чистотой, душевной ясностью.


Пушкина Наталья Николаевна (Гончарова, Ланская)
Райт Томас (Thomas Wright)

Современники Пушкина не раз отмечали, что поэт любил слово «мадонна».

В его будущей жене — Наталье Гончаровой — отчетливо проступают черты Мадонны: простота и торжественность, нежная женственность и царственное величие. Ее прекрасное лицо овеяно затаенной печалью, но в то же время остается спокойным и ясным.

«Это очень молодая и очень красивая особа, тонкая, стройная, высокая, — лицо Мадонны, чрезвычайно бледное, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, — глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, — взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный, тонкие черты, красивые черные волосы…

Она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое — ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен и взгляд, хотя и неопределенный, красив, в ее лице есть что-то кроткое и утонченное…

Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого моего сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике… невозможно ни быть прекраснее, ни иметь более поэтическую внешность… Это образ, перед которым можно оставаться часами, как перед совершеннейшим созданием творца»— так писала о жене Пушкина Д.Ф.Фикельмон. Наталья Гончарова-Пушкина, по ее искреннему мнению, обладательница «небесной и несравненной» красоты. Не каждая женщина была способна искренне оценить красоту другой. Долли Фикельмон могла.

В.Соллогуб восторженно пишет о Наталье Николаевне:
«…Никогда не видывал женщины, которая соединяла в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая, с баснословно тонкой тальей, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красивого и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, зубы, уши! Да, это была настоящая красавица, и недаром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении… ее лучезарная красота рядом с этим магическим именем всем кружила головы».

И мужчины, и женщины — все были единодушны в признании ошеломляющей красоты пушкинской избранницы.


А.П.Брюллов. Портрет Н.Н.Пушкиной. 1831–1832

Пушкин искал в жизни свой идеал и нашел его.
«Когда я увидел ее в первый раз, красоту ее едва начинали замечать в свете. Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение, ваш ответ, при всей его неопределенности, на мгновение меня свел с ума; в ту же ночь я уехал в армию; вы спросите меня — зачем? Клянусь вам, не знаю, но какая-то непроизвольная тоска гнала меня из Москвы…» — писал Пушкин матери Натальи Николаевны.
Теперь он не сдается при первом отказе в руке любимой, как это было с Софьей Пушкиной и Анной Олениной. Он отчаянно бьется за то, чтобы стать ее мужем. Он предчувствует, что не может жить без этого прекрасного юного существа, в котором видит воплощение своего идеала:

Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я.

Не удивительно, что Пушкин писал своей жене:
«Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив».

«Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это чистое, доброе создание», — признавался Пушкин. Обращаясь к своему идеалу, Наталье Гончаровой, Пушкин пишет: «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю еще более твоего лица»

тут,тут,тут

***

Пушкин и его современники .

Последний период жизни А.С.Пушкина в Петербурге. Музей-квартира А.С. Пушкина
Наталия Николаевна Пушкина-Ланская (Гончарова)
Соперницы прекрасной Натали
Сестры Елизавета и Екатерина Ушаковы.
Наталия Николаевна Пушкина -Ланская (Гончарова)
Сушкова Софья Николаевна
Няня Александра Сергеевича Пушкина.Арина Родионовна Яковлева