Что-то меня потянуло писать AU. Хотя это для меня обычное дело.

Удивительно как этот особняк умудрился уцелеть во всеобщем хаосе и неразберихе. В нем даже живые люди остались. Невероятно! Нигде в Лондоне не осталось, а тут немного, однако есть. Меня, конечно, больше всего волнует только один человек, живой, хоть и немного покалеченный.
- Спасибо, Виктория, - Интегра с повязкой на глазу выглядит очень соблазнительно, такая красивая в своем несовершенстве, больше всего хочется… нужно быть настоящим чудовищем, чтобы думать о таких вещах в подобной ситуации.
- Всегда пожалуйста, - бывшая Полицейская так резко изменилась за одну ночь, но своего оптимистичного настроя не утратила, вон улыбается даже, - боялась что не вспомню как это делается. Всё же вам лучше обратиться к врачу, - Интегра слабо улыбается на это предложение и, наконец, они обе замечают меня.
- О, хозяин! – Виктория подскакивает, так словно хочет уступить мне единственный стул в комнате. Хотя всё что тут осталось это кровать, на ней всем места хватит.
- Алукард, - улыбка на хозяйских губах становится чуть менее вымученной, - а я уж не знала, ждать тебя или нет.
- Я не ушел, - «мне и идти-то некуда» - заканчиваю я про себя. Все мы здесь сироты из сгоревшего приюта, все потерянные и не знаем куда податься.
- Виктория, - обращается Интегра к Полицейской, - ты не оставишь нас.
- О, а, - она слишком понимающе смотрит на нас с госпожой, - конечно, я даже могу… посторожить, - девушка глупо хихикает, и уходить не торопится.
- Не стоит, - демонстрируя невероятное терпение, отвечает Интегра. И это производит эффект – мы избавлены от Виктории, но моя вспыхнувшая радость быстро гаснет при виде состояния хозяйки.
- Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
- Иди сюда, - она показывает мне на место рядом с собой. Я сажусь и снова спрашиваю:
- Есть ещё ранения? – Интегра качает головой и смотрит на меня, словно чего-то ждет. Я понимаю её, наверное, впервые за всё время нашего знакомства, я на это способен. Ей так тяжело, она лишилась всего в одну ночь, она ранена и не знает чего ждать от будущего, и в этой ситуации так хочется зацепиться за что-нибудь, хоть за что-то способное заставить чувствовать и дать ощущение безопасности. Ей это нужно, и мне, возбужденному битвой и беззащитным видом женщины рядом со мной, тоже очень хочется. Так почему я медлю?
В камине догорают остатки мебели, результат её попытки согреться, весь дом пропитан сладковатым запахом смерти, тишина, только где-то в отдалении голос командующей солдатами Виктории. А я всё сижу как подросток на первом свидании, положив руки на колени, пока Интегра не спрашивает:
- Тебе не кажется очень символичным тот факт, что в доме уцелела именно моя спальня?
- Хозяйка, я… - не успеваю договорить, потому что она целует меня опьяняюще-горькими губами. На них соль от слез и ещё что-то безумно вкусное, давно такого не пробовал, а ведь только сегодня ночью у меня был грандиозный пир.
И мне интересно: кто научил её так целоваться? Ах, да это же не первый наш поцелуй. Мы часто это делали. Поначалу Интегра сопротивлялась, а потом стала отвечать, и мы целовались как безумные, до крови, до полуобморока, пока она не начинала задыхаться. В этом было томящее удовольствие, когда мы целовались и думали о том, что однажды пойдем дальше. Я наслаждался этой игрой и не торопился, думал, что некуда. А сегодня чуть не потерял свою мечту.