И так, сим позитивным произведением, я хотела бы закончить свою существование на данном блоге. Ли.ру не самый плохой сервис дневников, но мне тут неуютно. Даже ещё более неуютно, чем в ЖЖ. Поэтому я предпочла смыться под сень привычных и родных мне дайриков, а конкретно вот сюда. Вот, почти без пафоса, приглашаю всех проследовать туда за мной)))

Читать далее

После этого разговора Вольх надеялся, что его дочь хотя бы немного побудет нормальным ребенком. Конечно, он никогда не хотел, чтобы Влада была полностью обычной девочкой с комплексами по поводу веса и вздохами по прыщавым одноклассникам. Такое развитие событий сильно бы его расстроило, но иногда ему хотелось, чтобы этот ребенок хоть что-нибудь делал как все. Потому что непредсказуемость её действий обязывала и его быть непредсказуемым, а к сорока годам у него начала иссякать фантазия.
Так что после обещания познакомить его с новой подругой отец ожидал, что однажды Влада приведет эту подругу в гости, они устроятся в зале на диване, включат фильм, а когда он вернется с работы и заглянет к ним, произойдет знакомство, а после – чаепитие. Но всё вышло совсем не так.
Собственно дело было в том, что Капиталина плакала.
Влада не могла представить подругу плачущей. Вернее, она никогда такого себе не представляла просто, потому что ей в голову не приходило, что Капиталина вообще умеет это делать. Казалось на её лице, где всегда без долгих предисловий расцветала улыбка, не может появляться такого страдальческого выражения. Губы не могут кривиться, в бесполезной попытке сдерживать рыдания, крупные слезы не могут течь по белым щекам, а длинные пшенично-рыжие ресницы бывают мокрыми только после умывания. Однако она плакала, негромко, но судорожно всхлипывая и вытирая слезы тельной стороной ладони. Она сидела на подоконнике кухонного окна и, судя по степени покраснения глаз, плакала уже довольно давно.
Владлена, при виде женских слез, обычно терялась, словно мужчина, но сейчас у неё не возникло вопроса что делать. Она подошла к подруге быстрым шагом и обняла её. Капа вздрогнула, попытавшись вырваться и спрятать лицо, но Влада умела держать крепко, хотя обрадовалась тому, что Рыжая не собирается утыкаться лицом в её рубашку.
- Пусти, - буркнула Капиталина, передернув плечами.
- Сначала скажи, что случилось? – Капа закусила губу и посмотрела в окно. Влада не торопилась спрашивать, хотя она ещё мало знала Рыжую, однако уже начала подозревать, что это девочка «с сюрпризом». Неизвестно чего от неё можно ожидать.
- Не могу в этой большой квартире одна, - произнесла Капа, как всегда неожиданно, прервав молчание, которое сама же и спровоцировала. На самом деле в её голосе не было излишней безысходности граничащей с наигранностью, Она была настоящей до самого конца, и поэтому её голос был усталым с горечью, которая словно вязла на языке.
Владлена, конечно, могла бы сказать какую-нибудь дежурную фразу (всё образуется, не плачь – вариантов было много), в конце концов, она могла бы что-нибудь спросить, а она просто предложила:
- Я могу пожить у тебя, пока отчаяние не пройдет, а там посмотрим.
Так что Вольх познакомился с подругой своей дочери, когда помогал им перевозить вещи к Капиталине в квартиру. И, наверное, потому что был старше всех, он оказался единственным кто увидел в этом переезде особенный подтекст.

Мои стихи это большая редкость. Советую заценить)))

Твоя жестокость бесит до предела!
Ну, почему же ты меня не захотела?!
В горсти я звезды с неба предложила,
А ты в мою ладонь лишь камни положила.
Я сыпала к твоим ногам алмазы,
Ты вслед за мной раскидывала стразы.
Я рассержусь и от тебя уйду в ненастье.
Люблю, прощай, желаю счастья.

Мама умерла. Мне часто снилось, будто она всё ещё здесь, что она может придти и погладить меня по голове, когда у меня жар, успокоить, когда что-то не получается, но, конечно, это были всего лишь сны. Потом умер отец, а потом… она вернулась.
Наверное, любой сирота, даже если он сыт, богат и знатен мечтает о том чтобы мама вернулась к нему на самом деле. Однако мало кто подозревает, какую цену придется заплатить за возможность снова обнять мать. Ведь её руки больше не будут теплыми, а улыбка мягкой. Мне по-своему повезло в этом смысле – мама и при жизни не была со мной особенно нежной, поэтому отличия в поведении оказались не слишком большими. Другое дело внешность, я помнил её взрослой, со всеми признаками возраста, которые так не нравятся женщинам. А вернулась она молодой и та красота, которую я раньше мог лишь угадывать под морщинами, теперь сияла в полную силу. Будь я сам помоложе, у меня бы развился Эдипов комплекс, но ко времени её возвращения я приближался к третьему десятку и, к сожалению, уже обзавелся одним опасным увлечением.
В общем при всех очевидных показателях, мне не позавидуешь. Маму похоронили десять лет назад, я вообще-то уже был довольно взрослым, чтобы тосковать по ней, будто пятилетний, но отец, к примеру, горевал не меньше, чем я. Он чуть ли не выл от тоски и прожил всего лишь на два года дольше неё.
Пожалуй, больше всего я горевал потому, что потерял родителей неожиданно. Маму однажды утром нашли бездыханной в её спальне, хотя все врачи наперебой уверяли, что для её возраста и образа жизни у неё удивительно крепкое здоровье, а диагнозом был – инфаркт. Виктория, тогда ещё вела себя как-то странно, но я, занятый, организацией похорон, не нашел времени чтобы разобраться. Отца тоже одним не самым прекрасным утром нашли в его кабинете. Тут как раз не было ничего удивительного: он спился. Я даже не мог его винить за это. Он всегда говорил мне, что ему сказочно повезло, когда такая женщина согласилась выйти за него и родила ему ребенка. Отец не мог смириться с её потерей.
И вот, где-то вскоре после похорон отца, я почти смирившийся с утратой, обрел то о чем и не просил. Мать-вампир, та с кем я обязан бороться. Хотя, Виктория тоже вампир, а такая милая. Мы с ней вместе практически заново создали «Хеллсинг». Мне в голову пришла идея о том, что лучшими бойцами будут те кому есть за то бороться. Простые солдаты, могут долго говорить о родине и королеве, но им не хватает главного компонента, веской причины за которую они могли бы отдать жизнь. И я стал искать людей, которые знают о существовании вампиров, потому что кто-то из их близких погиб от вампирских клыков. После легендарного нападения на Лондон таких оказалось достаточно много. Эти люди хотят отомстить, им не важно какой именно вампир убил их родню, после разговора со мной они стали готовы убивать всех тварей, чтобы больше никому не пришлось пострадать от них. Это получились отличные солдаты, каждый из них как камикадзе готов кинуться в самую гущу врагов в одиночку. Если бы такие защищали Лондон тогда, я думаю, жертв оказалось бы гораздо меньше.
И Виктория поддержала меня, когда я засомневался в своем решении, помогала отыскать этих людей. Её помощь особенно ценна тем, что ей-то как раз очень сильно доставалось от нового состава, поначалу. Теперь они немного смягчились и поняли, что вампиры бывают разные. Но всё равно я бы не вынес таких нападок, которые приходится терпеть ей. Виктория просто героиня и такая симпатичная.
- Ты слишком увлекаешься, ребенок, - как я понимаю, они не читают мысли, а скорее улавливают некие образы нашего сознания и делают свои выводы.
- Мама, я не…
- Оставь после себя наследника и можешь развлекаться с кем хочешь, - она всегда говорит резко и прямо, так что становится нечего возразить.
- Я ей просто благодарен, - и всё-таки я попытался спорить, хотя всегда знал, что это бесполезно.
- Я тоже была просто благодарна Алукарду, - мама схватила со стола зажигалку и закурила свои любимые сигариллы, - Я и сейчас ему сильно благодарна. В общем одно другому не мешает.
- Мама! – я бы радовался её возвращению ещё больше, если бы к ней не прилагался её муж. Он редко появляется здесь, и почти не разговаривает со мной, явно не пытаясь претендовать на роль хорошего отчима. И всё-таки мне всегда неприятно думать, что двумя единственными радостями в своей жизни: матерью и Викторией, я обязан ему. Вообще говоря, он так же является и единственной причиной моих несчастий.
- Ты к нему несправедлив, - устроившись на краешке стола, мама с наслаждением пускала дым к потолку, - он ведь долго служил нашему семейству. Кстати своим появлением на свет ты тоже обязан Алукарду, я бы не выжила без его помощи.
- Ещё одна невеселая мысль в мою копилку, - мама тихо рассмеялась.
- А ты пошел в Хеллсингов, чувствуется наша порода, - каждый раз она с удовольствием отмечает данный факт, как нечто новое, хотя уже давно известно, что от отца мне не досталось даже фамилии.
- Это ты недавно устроила бойню у клуба? – не знаю зачем я постоянно спрашиваю об этом. Я ведь всегда знаю ответ. Каким-то шестым чувством понимаю, что это сделала она одна, или они вместе, а когда это был какой-то жалкий подражатель. Алукард умеет превратить убийство в искусство и маму учит тому же, а у других получается так же, но иначе.
- Только истинный ценитель может замечать такие тонкости, - мама хитро улыбнулась, когда я вздрогнул и покраснел от её замечания.
- Не волнуйся. Мы давно ждем тебя, - бывают моменты, когда я всё-таки перестаю воспринимать эту вампиршу как свою мать. Это был как раз такой момент. Гнев поднялся из самых глубин моего сознания, и я замахнулся для того чтобы ударить. Мне ещё ни разу не удалось хотя бы чуть-чуть задеть её.
Она схватила моё запястье и посмотрела мне прямо в глаза.
- Я точно так же реагировала на Алукарда, - сказала она, улыбаясь, - но ты видишь результат, - её голубые глаза медленно покраснели.
- Ничего не хочу знать, - резко высвободив руку, ответил я с большей решимостью, нежели чувствовал. На самом деле мне хочется знать. Например, как она вела себя со своим вампиром, что делала, говорила. Мне интересно было бы взглянуть на то, как она соглашалась с его предложением. И вообще, когда он всё-таки вернулся. Я так и не установил точного времени, что уж говорить о том каким образом он это сделал.
- Ладно, - мама спрыгнула на пол, - со мной тоже было бесполезно спорить, мне только хочется, чтобы ты не обманывал сам себя, - её голос постепенно удалялся, однако не так как это происходит с людьми, он словно всасывался в стену вслед за ней.
Я ещё долго просидел в кабинете без дела, хотя стоило бы поработать, в последнее время накопилось много бумаг. Но голова не хотела работать, там, как на заевшей пленке крутилась только одна мысль: меня ждут на другой стороне, мать и… отчим.
- Сэр Артур, вы что-то бледный сегодня, - меня как обычно спасла Виктория.
- Глупости. Как задание? - ответил я, нарочито бодро.
- Нормально, я одна разобралась, даже дополнительная группа не понадобилась - вампирша склонилась к моему лицу и улыбнулась, - всё-таки вы плохо выглядите, выпьете чаю?
- Мне бы чего-нибудь покрепче.
- Боюсь, вы спиваетесь, - теперь она нахмурилась. Я запрокинул голову так, что теперь наши лица находились в «опасной» близости друг от друга. Такое уже не раз случалось и мне всё время кажется, что она ждет от меня поцелуя. Хотя это может быть всего лишь внушение моего раздутого самолюбия.
- Виктория, - произнес я, чуть хриплым голосом, - кажется, я умираю.
- Ну, ладно, - смягчилась она и всё-таки пошла к бару, чтобы налить мне виски. А я смотрел на неё и думал, что, наверное, мама точно так же сидела и наблюдала за своим вампиром, пока не осознала, что бежать от себя просто некуда.

Звонок на стойке регистрации, раздался неожиданно. Я ещё не спал, только собирался выпить чаю с потрясающе вкусными крекерами, закурить очень дорогие сигары – подарок от постоянных клиентов, и расслабиться. Но пришлось выйти, в конце концов, клиенты есть клиенты, единственный мой доход. И только я вышел к ним навстречу, как вспомнил, что свободным остался только один номер.
Пара – мужчина и женщина, выглядят вполне прилично, только какие-то нетерпеливые и без вещей. Мне бы сразу стоило задуматься над тем, почему обычная пара заезжает на один день и совсем без чемоданов или хотя бы небольшой дорожной сумки. Однако мне очень хотелось отправиться на свой заслуженный отдых, так что я молча отдал им ключи от единственного свободного номера, взял предоплату и ушел в комнату за стойкой, где меня ждали чай и сигары.
Этот отель я открыл вместе с женой, уже после того как на Лондон было совершено нападение. Тогда была тяжелая ситуация во всей стране, а нам как-то удалось найти деньги и переехать на окраины столицы, потому что люди наоборот мечтали сбежать куда-нибудь подальше. Так мы и приобрели небольшой домик на окраине города, который переделали в отель в стиле старой Англии: стены обвитые плющом, внутри тяжелые дубовые панели, поскрипывающие ступени на лестницах, в номерах соответствующая мебель. Туристы, особенно иностранцы, просто верещат от восторга и готовы платить любые деньги, особенно за вранье о том, что этому отелю уже более двухсот лет и в нем принимали очень известных людей, а так же водится одно несчастное привидение. Плюс ко всему я всегда подделывал свой внешний вид под стереотипный образ Английского дворецкого: зачесывал волосы назад, носил монокль, прятал в карман часы на цепочке и научился изящно подавать к столу чай. Жена моя долго не протянула – сбежала с каким-то богатым постояльцем, детей у нас не было, так что старость я встретил в гордом одиночестве, вполне счастливым человеком. Точнее встретил бы, если бы не тайна, которую хранил номер в угловой комнате на втором этаже.
Не успел я выкурить половину сигары, как у стойки снова зазвонили. Там стоял мужчина из той пары, которую я только что обслужил.
- Что случилось? – спросил я. В номерах точно всё было в порядке: лежала бумага, полотенца, одноразовые шапочки для душа и шампуни, жаловаться вроде бы не на что.
- Это может показаться странным, - сказал мужчина, - но в нашем номере кто-то есть, - я почувствовал, как цепочка капель пота бежит по спине. Конечно, я должен был воспринять слова клиента как бред, однако в моем случае такое заявление означало только одно: здесь ОНИ. Мои постоянные клиенты, из-за которых один из номеров заселяется только в последнюю очередь и только определенными людьми. Я изредка могу заселить туда кого-нибудь на свой выбор, если точно знаю, что сегодня посещения этих клиентов не запланировано. Обычно меня предупреждают, а сегодня, видимо, они решили явиться неожиданно. Ладно, это уже не первый раз.
- Простите, - я улыбнулся снисходительно и вежливо, как мне это позволяет статус и возраст, - но вам не кажется это слишком…
- Да-да, - клиент сам додумал окончание фразы, - но… но я видел.
- Послушайте, - произнес я как можно спокойнее, - это старинный отель, у него такая атмосфера, что начинает чудиться всякая ерунда. Такое уже не раз бывало, - мужчина нахмурился, и всё-таки поверил мне. Развернулся и пошел вверх по лестнице.
Да, я ему не соврал, такое уже не раз бывало: приедет молодая пара, заселиться в этот номер, а на утро ни следа от них не останется. Иногда только кровь на простынях или на ковре и мне приходится самому, без помощи одной из двух уборщиц, очищать или сжигать, как получится. Надо отдать должное моим клиентам, работают они чисто, ни разу ещё полиция ко мне не придралась. Хотя столько раз приходили, говорили, что последний раз пропавших видели в моей гостинице, но доказательств не нашли: ни тел, ни вещей, ни записей в журнале.
Мне, наверное, повезло с покровителями. Они меня по-своему берегли, дарили подарки, когда становилось скучно приводили девушек, красивых, только будто загипнотизированных, умели даже как-то «отводить глаза» налоговым инспекторам, когда те приходили с проверкой. И всё-таки каждый их визит словно отщипывал ещё один значительный кусок от моих нервов. Было бы лучше, если бы я их никогда не встретил.
А нашу первую встречу я запомнил хорошо. Он не появился, а словно вырос прямо перед стойкой и начал говорить. Высокий, темноволосый, он говорил страшные вещи так спокойно и обыденно, что и мне они перестали казаться чем-то ужасным. Пугала только возможность понести наказание, но и на это у него нашелся ответ. До сих пор не знаю, как они избавляются от тел, однако о них ещё ни разу ничего не говорили даже в местных новостях. Значит, избавляются весьма качественно. А следом пришла она. В белом платье из струящейся ткани, женщина спускалась с лестницы, демонстрируя стройную ножку в разрезе длинного подола. Весь её вид заставлял меня вспомнить о богинях или королевах на парадных портретах: гордых и властных, с таким взглядом, от которого хотелось куда-нибудь спрятаться. Кстати, он так и зовет её: Гера, Афина, Исида, Фрея – именами богинь разных народов. Меня порой снедает любопытство, и я думаю, где же он взял такую красавицу? У неё такие манеры, что в ней должна течь как минимум королевская кровь. Иногда приходит странная мысль: может быть это действительно богиня, настоящая богиня, которая однажды спустилась на землю, к людям, а он её подстерег и соблазнил.
Судя по тому, как он над ней трясется, мои подозрения не далеки от истины. Он как богатый скупец, накопил когда-то сокровищ, и теперь боится, что украдут. Смешно, но этот вампир даже на меня поглядывает с беспокойством, как будто я в свои шестьдесят могу составить ему конкуренцию.
Наверху что-то бухнуло. Я вздрогнул, и понял, что задремал в кресле, хотя казалось – сегодня мне не заснуть. Обычно я не поднимаюсь в комнату до утра, так как мои клиенты не любят когда им мешают, но сегодня мне хотелось узнать на самом ли деле они здесь или мужчине просто почудилось. Поднявшись по скрипящим ступенькам как можно тише, я оглядел коридор второго этажа и направился к двери углового номера, однако не успел пройти и половины, как очутился лицом к лицу с вампиром. Он свисал с потолка вниз головой и взгляд его красных глаз не предвещал ничего хорошего.
- Лорд Алукард, - выговорил я с почтением, - добрый вечер.
- Дворецкий, - произнес он медленно, скривив губы. Вампир то ли действительно не запомнил моего имени, то ли ему нравилось звать меня именно так, но иного обращения я от него ни разу не слышал.
- Что-то не так? – поинтересовался я всё с той же вежливостью в голосе, хотя хотел сбежать подальше от его горящих гневом глаз.
- Не так, - прогудел он и медленно спустился на пол, тем самым, возвысившись надо мной как скала готовая обвалиться, - ты знаешь, кого нам подсунул? Моя жена не станет это есть.
- Простите, - начал я, весь покрываясь липким потом. Раньше у меня не было осечек, в этот номер полагалось заселять только молодых красивых людей, можно молодоженов или любовников, которые ещё не успели устать друг от друга и были по-настоящему влюблены. Я хорошо в этом разбирался, практически с первого взгляда и посылал к вампирам только лучших и самых влюбленных.
- Мы заботимся о тебе, - продолжал Алукард с упреком, - помогаем чем можем, и за эту помощь просим так мало, а ты… - он одной рукой схватил меня за ворот безупречно белой рубашки, казалось одной ладонью он может обхватить меня всего, таким он был огромным.
- Мо лорд, я…я не знал что вы будете сегодня, вы меня не предупреждали, - залепетал я как можно быстрее, боясь, что он вот-вот вцепится мне в горло своими белоснежными клыками.
- Это не повод селить в наш номер проститутку и мужика в командировке! – разозлившись, вампир оттолкнул меня так, что я ударился спиной о перила и чуть не перелетел через них.
- Я же велел тебе, даже если мы тебя не предупреждали не селить в номер всех подряд, присматриваться, - он перестал кричать, наверное, пока не хотел будить других постояльцев, впрочем, от его вкрадчивого шепота мне лучше не становилось. Я уже приготовился умереть по возможности с достоинством, как неожиданно вмешалась она.
- Алукард, - её голос с легкой хрипотцой всегда словно отгораживал от всего мира, оставляя место только для неё и собеседника. Мы вдвоем обернулись к ней. Сегодня она была одета просто: в джинсы и красный топ, волосы, небрежно прихваченные заколкой, местами выбились их прически и светлыми нитями ложились на смуглые плечи. Она была великолепна.
- Госпожа, - вампир тут же кинулся к ней, словно пес, услышавший команду «к ноге». Иногда он звал свою женщину госпожой или хозяйкой, хотя как я успел разобраться, это он приходился ей хозяином, потому что обратил её и вообще был старше.
- Подожди, - только и сказала она, мягко положив ладонь ему на грудь, после чего пошла ко мне. У меня мгновенно пересохло во рту, словно я снова был прыщавым подростком, к которому неожиданно подошла шикарная девушка похожая на фотомодель и спросила время. Раньше вампирша никогда не говорила со мной и даже не задерживала на мне взгляд. Я вообще редко с ней встречался, все необходимые приготовления и переговоры проводил Алукард. И вот она приблизилась, глядя на меня очень заинтересованно, будто на диковинку.
- Ты носишь крестик, я чувствую, - она наклонила голову на бок.
- Д-да, ношу.
- И как? – вопроса я не понял, однако переспрашивать не решился, видя, как вампир за её спиной недовольно морщиться.
- Не очень удобно, - признался я честно и пояснил:
- Под одеждой не удобно носить.
- Хм, - в её улыбке мне почудилась некая горечь или грусть по прошедшему, - а в церковь ходишь?
- Каждое воскресенье, как положено.
- Положено, - задумчиво, словно эхом отозвалась она. – Исповедуешься?
- Нет, а в чем? - удивился я искренне и тут же понял свою ошибку. Впрочем, я на самом деле не считал себя обязанным исповедоваться за своё содействие вампирам. В конце концов, я хотел тихо и мирно встретить старость, а они пришли и перевернули всё с ног на голову. Так что можно считать своими муками я искупал вину перед погибшими людьми.
Эти мысли пронеслись в голове быстро, но по грустной улыбке на лице женщины стало ясно, что она ничего не пропустила.
- Зло, творимое чужими руками, - произнесла она, как будто для себя, - вот значит как, - взгляд её холодных голубых глаз пронзал меня хуже, чем тысяча ножей, он пробирался во внутренности и заставлял их покрываться ледяной корочкой. Вампирша смотрела так долго, что мне начало чудиться, будто я на самом деле леденею изнутри, и холод всё ближе подбирается к горячему, отчаянно бьющемуся, сердцу. Я впал в отчаяние.
- Госпожа не губите, прошу вас, умоляю. Простите меня, - упав на колени, я потянулся к ней в мольбе. Она всем телом вздрогнула от моего прикосновения, но жестом остановила Алукарда, готового оторвать мне руки за такую дерзость, а потом ударила меня по щеке.
- Какая мерзость, - произнесла она с чувством и отошла от меня на несколько шагов.
- Госпожа я… - начал было я и осекся. Все молчали, в одном из номеров, заскрипела кровать, однако в коридор никто не вышел. Через некоторое время, женщина решительно развернулась к Алукарду и сказала:
- Мы уходим. Навсегда, - он не стал возражать, только повернулся ко мне и спросил:
- Чего ты хочешь в качестве прощального подарка? – надо было ничего не просить, мне хотелось только одного: чтобы они действительно ушли и больше никогда не возвращались. Но вдруг появилась мысль.
- Жену. Верните мне мою жену, где бы она ни была, - Госпожа резко обернулась и неожиданно тепло улыбнулась.
- Хорошо, - сказала она, - мы её найдем, - и они исчезли в тенях.
Я медленно поднялся, дошел до открытой двери в комнату и включил свет. Тел не было, следов крови тоже и никаких доказательств того, что несколько лет под вампирским гнетом мне не приснились. Разве что жена, которая на самом деле вернулась, не очень вменяемая, правда, но для меня это было уже не важно.

А вот за это меня можно спокойно убить. Но только после того как я закончу, иначе мой злобный дух будет преследовать вас вечно. Продолжение давно забытого фика, в котором Ева приобретает всё большее сходство с МС. А бетить этот ужас не надо. Всё равно буду выкладывать только тут.

Её звали Ева Мария. Из-за этого имени над ней постоянно шутили друзья, спрашивая кто же она: девственница или грешница. На что девушка всегда отвечала, что Марией звали не только мать Христа, но так же и Магдалену.
Алукарду очень нравился этот ребенок. Выросшая, как говорится, у него на коленках, Ева относилась к нему гораздо спокойнее, чем Интегра, которая всегда вела себя с ним настороженно. Правда, в Еве был другой минус, вампир для неё оставался чем-то средним между дворецким и её любимой псом – Владиславом. Она выросла немного снобом, и все кто был прислугой в той или иной степени, не рассматривался ею всерьез, как человек со своими желаниями и потребностями. Однажды, к примеру, она попросила вампира научить её целоваться, потому что ещё не умела, а её парень очень этого хотел. И, несмотря на все старания Алукарда, девочка отнеслась к этому уроку, так словно не было разницы в том тренироваться на подушке или на настоящем мужчине.
Ева ко многому относилась легко, гораздо легче матери, во всяком случае. Она иногда разрешала вампиру целовать и обнимать себя, сидела у него на коленях, даже просила остаться на ночь, разумеется, в качестве плюшевого мишки – не более. И всё-таки он продолжал надеяться на то, что с этой Хеллсинг ему повезет больше чем с предыдущей.
По вечерам шестнадцатилетняя Ева Мария работала. Она переняла отвратительную материнскую привычку работать до рассвета, правда, от её работы не зависели людские судьбы, она просто выполняла домашнее задание. Алукарду в такие вечера тоже находилось занятие. Обычно он сгонял Влада, который занимал лакомое место у хозяйских ног и периодически терся о них, требуя ласки. Вампир поступал точно так же и наслаждался прикосновением тонких изящных пальчиков к волосам до тех пор, пока их обладательница не замечала подмену. Это могло длиться довольно долго, особенно если Ева увлекалась, зато потом могла вознаградить Алукарда чем-нибудь покрупнее, например, поцелуем.
В этот вечер всё сразу как-то не заладилось. Для начала младшая хозяйка заметила, как вампир согнал пса с его любимого места.
- Ты назвала его в честь меня? – спросил вампир прежде, чем Ева успела что-нибудь сказать.
- Влада? Нет, это мама предложила, сказала, что будет забавно.
- Да уж, уверен, она собиралась намекнуть на моё истинное положение в доме, - хмыкнул он.
- Но ведь ты действительно ведешь себя как пес, - она не собиралась его задеть или обидеть, просто констатировала факт и смотрела так спокойно и невинно, что у него свело зубы от злости. Ни одна из Хеллсингов не могла разглядеть в нем мужчину. Одна за его чудовищность, вторая за его излишней услужливостью.
- Да, а вот так он делает? – вампир подался вперед, потянувшись к её губам. Он был хорошим учителем и был рад заметить у Евы огромный прогресс по части поцелуев. Языком она вытворяла нечто невероятное.
- Ну что ж в поцелуях ты продвинулась, - сказал он, когда смог от неё оторваться, - пора переходить к другой стадии, - Алукард прижал девушку к себе и принялся покрывать поцелуями её лицо и шею. Ева фыркала и шутливо отбивалась.
- Ай! Алукард, да ты педофил, - засмеялась она. Мужчина остановился и серьезно посмотрел на хозяйку.
- Знаете ли, юная леди, когда я был молодым и немножко красивым тезкой вашей псины, девочек выдавали замуж гораздо раньше шестнадцати лет. И тогда это считалось обычным делом.
- Значит, к маме ты начала приставать ещё раньше? – и тут было обычное любопытство, ни капельки ревности, чего можно было бы ожидать.
- Нет, твою маму я побаиваюсь, - он успешно расстегнул две пуговки на блузке, не встретив сопротивления и начал уже целовать грудь Евы.
- Ну, ладно, - девушка перелезла со стула вампиру на колени, наверное, чтобы ему было удобнее. Он видел, что ей любопытно узнать, что делают после поцелуев. Это очень удивило вампира, поэтому он спросил:
- Ты что ещё ни разу этого не делала?
- Чего этого? Ты же знаешь, что я девственница.
- Да, не этого, - торопливо отмахнулся Алукард. Поскольку девушка была в штанах, он просто скользнул рукой между её ног и погладил чувствительное место прямо через ткань. Ева вздрогнула всем телом и тихо вскрикнула.
- Вот этого. Никогда не позволяла своему мальчику?
- Это негигиенично, - девушка сморщилась.
- А сама? – вампир на самом деле был удивлен. Он знал, что подростки в этом возрасте начинают узнавать разные способы получения удовольствия, в основном потому что приходилось часто с ними общаться. Сначала с Уолтером, потом с Интегрой, которая во время полового созревания занималась рукоблудием весьма активно. Он узнавал об этом не подглядывая, а по специфическому запаху, который сложно скрыть от острого вампирского обоняния.
- Фуу, это вообще противно! – воскликнула Ева. Она и не замечала, что трется об него бедрами, желая ещё раз ощутить приятное прикосновение.
- Да? – он приподнял брови, - А стоило бы попробовать, - мужчина продолжил гладить Еву через ткань, пока не рискуя стягивать с неё брюки и предлагать ещё более приятные ощущения. Он знал, что с Хеллсингами, как бы они себя ни вели, стоит быть аккуратным.
- Ну, ладно хватит, - она вернулась к компьютеру и продолжила печатать. Это было ещё одно её удивительное свойство. Ева могла спокойно прерваться на середине, явно не испытывая никакого дискомфорта, пригладить одежду и сесть делать геометрию. Алукард порой со страхом думал, что когда они доберутся до постели, девушка будет останавливать его на самом интересном месте и спокойно засыпать.
- Ева, ты чудовище, - вампир положил голову хозяйке на колени, - разве можно так томить мужчину?
- Все терпят, и ты потерпишь.

Когда я вижу такие пары, у меня на глаза слезы наворачиваются от зависти. Так хочется, чтобы у меня был такой же мужчина.
Поначалу она сидела одна, курила тонкие сигареты, один раз поговорила по мобильнику, выпила бокал вина. Я думала, что она похожа на меня: после работы продавцом-консультантом в каком-нибудь магазине, бежит вечером в бар, чтобы расслабиться и подготовиться к возвращению к своему парню - бездельнику. Хотя вроде бы такая красивая, и манеры у неё такие благородные, практически королева, у таких должны быть мужчины на дорогих машинах и вещи от Версаче. «Всякое бывает» - решила я тогда. А потом пришел он, и всё расставил по своим местам.
Заказал два бокала вина, изящно опершись о стойку и легко, словно мимоходом, погладил свою женщину по смуглому колену. Это было одно из тех движений, которое сложно сымитировать, такое, вроде бы, естественное, почти случайное и тем не менее в нем чувствуется не случайность, а намек. Дальше они пили вино, о чем-то беседовали, он – всё так же опираясь на стойку, она – продолжая сидеть, только чуть развернула стул в его сторону.
Вот мужчина отошел, женщина снова закурила. А когда он вернулся, то подошел к ней сзади и погладил по спине двумя руками всё так же осторожно и одновременно страстно, легко поцеловал в незакрытое волосами место на шее. Она что-то ему сказала, и они заулыбались.
Нет, смотреть на такие пары – только портить здоровье! Иногда кажется – что мешает мне искать такого же? Но с другой стороны мне уже скоро тридцать, пора думать о семье и, как ужасно это ни звучит, брать, что есть и лепить из него того, кого хочется. Меня вдохновлял пример родителей: мама неплохо выдрессировала отца, он даже научился мыть посуду и готовить завтрак. Их, конечно, нельзя назвать несчастными – они любят и уважают друг друга, им хватает на жизнь и так далее, однако я никогда не видела, чтобы папа, как вот этот красавец, вдруг взял и поцеловал маму, просто потому что его терзает вечное желание прикасаться к своей женщине. Они целуются и обнимаются, с большой охотой, я знаю. И, тем не менее, они делают это редко и как-то… ритуально, словно где-то в сценарии написано: сейчас объятие. Эта пара передо мной – совсем другая. Они двигаются согласно друг с другом. Он наклоняет голову, а она гладит его по щеке. Женщина вздергивает подбородок, а мужчина целует её в лоб. Он чуть подается вперед и она тут же прижимается к нему. И все эти движения плавно перетекают одно в другое, напоминая хорошо отрепетированный танец профессиональных танцоров.
Мы с моим тоже ходим по барам вместе. Бывает, что и в рестораны. Тогда он «ритуально» держит руку на моем колене или обнимает за талию, помогает снять или надеть пальто, спрашивает, что я буду заказывать. И мне не на что жаловаться. Он милый парень: не изменяет, не забывает про годовщину и мой день рождения, ходит за продуктами, готовит отличный кофе, нравится маме и у него, в отличие от меня, есть высшее образование. Не Оксфорд, конечно, но всё-таки. Вот только с работой пока не везет, ну, ничего, я сделаю из него человека, и мы так же как мои родители будем жить в домике где-нибудь подальше от Лондона и заведем собаку. Это не плохая перспектива, но, глядя на эту пару, я думаю, что и не самая хорошая.
У них всё так правильно и гармонично, никаких шероховатостей, повышенного тона голоса, нахмуренных бровей. А ещё никаких тяжеловесных излишеств: огромных букетов роз, дорогих украшений, поцелуев в диафрагму и бестолкового лапанья друг друга за все места. Они любят искренне и спокойно, не торопясь, поскольку торопиться им некуда. И я, почему-то уверена, что они начали встречаться не из-за помеси симпатии и практических соображений, а потому что это была судьба, и этому невозможно было сопротивляться.
Я вздохнула и снова отвернулась, хотя так хотелось продолжать на них посмотреть. Но это неприлично так долго пялиться на людей, а с другой стороны – им похоже, не было дела ни до кого кроме друг друга. Мой телефон зазвонил, на экране высветился номер моего парня. Брать трубку не хотелось, и я положила его в сумку, потом скажу, что не слышала. Впрочем, этот звонок был знаком того, что мне пора возвращаться домой, ещё начнет волноваться, знаю я своего балбеса.
- Извините, - раздался рядом со мной нежный бархатистый голос, от которого у меня мурашки побежали по спине.
- Д-да? - отозвалась я, и посмотрела на смуглую девушку, которая подошла ко мне. Её мужчина стоял на прежнем месте и заинтересованно смотрел на нас, улыбаясь. Она тоже улыбалась, как-то нежно, по-матерински, я даже подумала, что на самом деле она старше, чем выглядит.
- У вас не найдется зажигалки? А-то моя выдохлась, - я молча протянула ей зажигалку. Женщина плавно поднесла её к кончику тонкой сигареты, и проделала всё это очень близко от моего лица. Я отшатнулась слишком резко и чуть не упала, однако на женщину это не произвело никакого впечатления. Она спокойно затягивалась и выдыхала дым, словно и не собиралась уходить. Но я не хотела возмущаться или возражать, внезапно всё происходящее стало безразлично, я только смотрела на мужчину, который продолжал наблюдать за нами с вежливым вниманием.
- Красивый? – спросила блондинка. Я кивнула, - а твой разве нет?
- Мой? - его простоватое лицо вдруг четко представилось мне, и это воспоминание ненадолго разогнало странный дурман в голове, - Мой тоже ничего, но не такой.
- Хм, да. В восемнадцать хочется всего самого лучшего, а к тридцати берешь что есть, - как будто прочитав мои прежние мысли, произнесла женщина задумчиво. Я не волновалась по этому поводу, меня больше интересовало какого она возраста: по рассуждениям так все сорок можно дать, но по лицу с трудом дашь двадцать.
- Тебе не хочется жить в этой серости? – женщина… девушка, я так и не определилась, сощурила свои пронзительно голубые глаза и оперлась о стойку спиной.
- А разве есть выход? – спросила я.
- Конечно, - женщина улыбнувшись, поманила меня пальцем и я наклонилась к ней.
Поначалу она действительно что-то шептала мне на ухо, а затем я почувствовала боль в вместе соединения шеи и плеча. Как два укола, не очень больно и по-своему даже приятно. Через некоторое время исчезло вообще какое-либо чувство, только казалось, что из меня выходит какая-то зараза, нечто вредное, будто из меня отсосали яд змеи. Я попыталась открыть глаза, однако веки налились тяжестью, да и голова стала какой-то тяжелой, словно обернутая сотней полотенец. Но прежде чем сознание окончательно провалилось в темноту, я успела услышать женский голос, который сказал:
- Полного заражения не будет, просто станешь посмелее.
Когда я очнулась, было уже утро. Оказалось мой парень, заволновался и пошел искать меня по нашим любимым барам, в одном из которых я как раз и нашлась. Он говорил, что я была пьяна и несла чушь про какую-то красивую пару. Сама я не помню чтобы много пила в тот день и дороги домой тоже не запомнила, а вот странную парочку запомнила хорошо. Наверное, потому что у меня осталось напоминание о них: две маленькие ранки на плече.
Кстати, своего парня я бросила. Слишком ничтожен для меня.

Я хотела написать гораздо меньше, но вы сами напросились. Вот вам кусочек побольше.

Я непроизвольно сглотнул и вжался спиной в барную стойку, может быть, эти мои действия заставили девушку улыбнуться и отвести, наконец, от меня взгляд.
Она подошла к бару и устроилась на стул рядом со мной, и, пока я постепенно «оттаивал» после её прихода, заказала себе бокал красного вина.
- Меня зовут Интегра, - сказала она через какое-то время. Я ещё удивился тому, как хорошо слышу её голос за грохотом басов очередной музыкальной композиции, все звуки не пропали, но как-то отдалились.
- Очень приятно, - ответил я и оглядел танцпол: друзей там видно не было. Мне стало интересно, сколько они отсутствовали и выполнили ли своё намерение или всё-таки сбились с курса? Времени их ухода я не помнил, однако, кажется, их не было довольно долго. Решив для себя эту проблему, я задумался над другой: та ли это девушка, на которую я смотрел? Скорее всего, потому что такая красавица вряд ли подошла ко мне если бы её не информировали о моей заинтересованности. Я уже почти утвердился в своем мнении, как она снова заставила меня сомневаться:
- Извините, что надоедаю, мне просто скучно тут одной, - получалось, что она не заметила, как я её рассматривал, и никто из товарищей не приставал к ней с дурацкими предложениями.
- Вы мне не мешаете. Кстати, меня зовут Дэниел, Дэн для вас, - я, надеюсь, довольно галантно склонил голову в её сторону. Интегра улыбнулась:
- Хорошее имя, - она элегантным жестом подхватила свой бокал и отпила из него маленький аристократический глоток. Эта девушка, издалека показавшаяся мне просто красивой фигуркой, вблизи была похожа на королеву: в ней было какое-то фундаментальное величие, такая непринужденная грация – признак вымирающей породы. Сейчас таких, даже в Англии, уже почти не осталось. Интересно только что аристократка делает в ночном клубе? Сбежала из особняка тайком? С трудом уговорила родителей и в двенадцать за ней заедет дворецкий на лимузине? И чего-то только не случается.
- А у вас такое интересное. Не слишком надоедали в школе? – я спросил просто для поддержания разговора, при этом чувствовал себя полным идиотом. Ну, что за дурацкий вопрос!
- Нет, я в неё не ходила, - ответила девушка. Это было произнесено спокойным, ровным тоном и я подумал, что этот её прохладно-скучающий образ совсем не вяжется с тем, как страстно она танцевала. Танец всегда выдает то, что у человека внутри, в душе. А Интегра танцевала так, будто внутри у неё пылает огонь и пытается вырваться наружу. Мне хотелось напрямик спросить кто она, чем занимается, будет ли у нас секс, какую позу она предпочитает. Почему-то именно эти вопросы стремились выскочить из моего рта длинным потоком, от галантности не осталось и следа. Мне пришлось сильно напрячься чтобы не задать все эти вопросы, которые оттолкнули её от меня.
- Частное обучение?
- Хм, - уголок её губ конвульсивно дернулся, словно всполох пламени вырвался из-под земли, - можно и так сказать. – Мы ещё поговорили, преодолев неловкость, которая обычно возникает при знакомстве, нашли общие темы для беседы. На несколько секунд мне даже показалось, что Интегра всё-таки довольно обычная, однако потом из неё снова что-то «вырвалось», горячность и страсть проявились из-под прохлады внешнего образа, и напугали меня ещё больше, чем взгляд её голубых глаз. Она показалась мне похожей на мой коктейль: под аппетитной пеной спрятан обжигающий внутренности алкоголь, настоящий вулкан укрытый вечными снегами.
- Мне пора, - она засобиралась уходить так же быстро и неожиданно как появилась, чем снова заставила меня испытать приступ непонятной паники. Словно после её ухода что-то в моей жизни должно было радикально измениться. Я и не подозревал насколько, оказался прав.
- Дэн, ты не видел Генри и Арнольда? – спросил меня кто-то, когда я ещё не окончательно «отошел» от встречи с девушкой. Сознание до этого будто спавшее, давало понять, что прошло уже много времени, а ещё что мне что-то говорят.
- Кого? – переспросил я.
- Генри и Арнольда! Я уже по всему клубу их ищу, - я посмотрел на собеседника, это был Джордж, ещё один из моих товарищей.
- Пойдем к охране, раз дело серьезное, - впрочем, я подозревал, что они просто ушли не предупредив. Однако на звонки по мобильному они не отвечали.
У выхода была какая-то суета излишняя даже для модного клуба, мы с трудом поймали охранника, чтобы спросить его о друзьях. Услышав нашу историю, он нахмурился и предложил нам пройти с ним в какую-то комнату. Там за большим лакированным столом сидели полицейские.
- В чем дело? – мы с Джорджем сразу же напряглись, поскольку как всё люди при виде полицейских думали только о неприятностях.
- Я бы хотел сказать, что всё в порядке, но, к сожалению, не могу, - витиевато ответил один из них, скорее всего, старший по званию.
- Присядьте, - предложил второй. Мы сели, каждый явно прокручивал в уме варианты того, что могли натворить за это время. У меня в любом случае, было алиби.
- Вы, потеряли друзей, правильно мы понимаем? – вежливым, вкрадчивым тоном поинтересовался первый полицейский.
- Да, - ответил Джордж, так как я, чувствуя неладное, словно язык проглотил.
- Это их телефоны? - мужчина достал из черной сумки пакеты, где лежали два мобильных телефона разбитых, чуть сплющенных и чем-то заляпанных, однако очень похожих на телефоны Генри и Арнольда.
- Очень похожи, но так сложно сказать, не у них же одних такие, - снова отвечал Джордж.
- Понятно, - полицейский вздохнул и опустил пакеты на стол, - к сожалению, вам придется участвовать в опознании.
- Опознании?! – встрепенулся я, - Но ведь это значит, что они…
- Да, - второй полицейский не дал мне договорить, - Мы нашли расчлененные тела у служебного входа в клуб.

Дальнейшие события вспоминаются смутно. Меня, кажется, стошнило сразу же, а Джорджа потом, когда мы оказались на опознании голов. Смотреть на трупы уже само по себе неприятно, но когда видишь просто голову, отделенную от тела, глаза которой невидяще уставились в потолок, а на губах застыла жуткая улыбка, возникает страшная фантазия: а вдруг заговорит. Целый труп явление более естественное и от него не хочется ждать никакого подвоха, зато голова… это слишком дико.
Я несколько дней не ходил на работу, сидел дома с бутылкой пива у телевизора и жалел, что не женился. В такой тяжелый момент хочется, чтобы с тобой в одной квартире жил человек, который давно тебя знает, а беспокоить родителей я как-то не решился. Больше всего меня ужасало то, что, наверное, бывает со всеми, кто оказался в подобной ситуации, главным был вопрос: ну, почему со мной? Известно, что это нередкий случай. Чуть ли ни каждый день объявляют о появлении маньяков и находят расчлененные трупы, однако это кажется нам таким привычным фоном к нашей жизни, так же как информация о потопах или терактах. Мы слушаем новости, говоря: с каждым может случиться, и всё равно не примеряем ситуацию к себе. Любой человек для самого себя не входит в разряд «каждого», человек сам для себя имеет невероятную ценность. Не то, что остальные.
Решив не дать себе скатиться в мрачные размышления и оцепенение, я предполагал, что начну менять свою жизнь после похорон друзей.
Родня согласилась хоронить Генри и Арнольда в один день и на одном кладбище, и устроить потом общие поминки. В этот день я был необычайно бодр, может быть, потому что впервые за неделю заставил себя побриться и надел свежую одежду.
На церемонии матери Генри стало плохо. Я мог понять родителей, одно дело, когда твой ребенок просто умирает, и совсем другое, когда его хоронят в закрытом гробе. Я отвел взгляд от могилы и начал как бы невзначай присматриваться к гостям, чтобы сделать вид, будто кого-то заметил. И каково же было моё удивление, когда я действительно увидел нечто неожиданное. Напротив меня, на другой стороне могилы, стояла голубоглазая красавица, с которой я познакомился в клубе. Она смотрела точно так же как в нашу первую встречу: без выражения на лице, не моргая и не смущаясь того, что её слежку заметили. Я не сразу поверил в то, что это она, но потом сомнений не осталось: это была Интегра. Она чуть улыбнулась, заметив мой взгляд, и отошла от могилы, хотя до этого стояла в первых рядах.
- Дэниэл, куда ты? – кто-то ухватил меня за руку, когда я пошел вслед за Интегрой.
- Никуда, я на секундочку, - промямлил я в ответ, продолжая высматривать в толпе людей одетых в черное, оригинальную женскую шляпку. Меня как магнитом тянуло вслед за моей клубной знакомой. Уже было неважно, почему она пришла на похороны, кто она такая на самом деле, хотелось только найти её и быть рядом. Это было как морок, как наваждение, я был весь натянут от напряжения, Джордж потом рассказывал, что меня с трудом увели в машину.
Я сам не понимал, что произошло, и к вечеру уже начал сомневаться в том видел ли Интегру на самом деле. «Может быть, она казалась мне с самого начала?» - размышлял я, лежа в кровати. Пожалуй, не очень хорошо думать о женщине, после того как похоронил двух друзей, однако она просто не хотела выходить у меня из головы. Стоило закрыть глаза и из темноты возникало её красивое лицо, а когда открывал их, то могу поклясться, чувствовал запах её легких ненавязчивых духов, словно она только что вышла из комнаты.
Когда время перевалило за полночь, окончательно стало ясно, что уснуть мне не удастся. Я поднялся с кровати и пошел на кухню, вспомнив, что в холодильнике осталось вино. Немного выпить мне бы не помешало. Я несколько раз щелкнул выключателем, прежде чем понял, что свет уже давно должен был включиться. На самом деле у нас в доме бывали проблемы со светом, но обычно нас предупреждали заранее, что света не будет некоторое время. Хотя я мог не заметить объявления. Я помедлил у входа, чтобы глаза привыкли к темноте, и задумался не стоит ли поискать свечи, как вдруг что-то на полу привлекло моё внимание. Мне показалось, что тень, которую в невареном лунном свете, отбрасывали стол и стулья, зашевелилась, вытянулась и потянулась ко мне. Я сглотнул, попытавшись взять себя в руки и убедить, что это всего лишь галлюцинации. Однако тени увеличивались, меняли очертания и продолжали вытягиваться мне навстречу. В панике, не зная, что делать, я ещё раз нажал на выключатель.
Купив эту квартиру, я пытался создать в кухне уютную атмосферу, поэтому купил не слишком яркую люстру, с мягким желтоватым светом. Но сейчас этот свет показался мне ярче солнца и радовался я ему почти так же как рассвету. Тени исчезли, а я всё равно больше не чувствовал себя в безопасности в собственной квартире.

Утром я принялся искать в справочнике телефоны всех психиатров, разумно рассудив, что если начала мерещиться всякая ерунда, то медлить с лечением не стоит. Хотя уже догадывался, что мне предложат пожить на природе или навестить родителей. Наверное, потому что мне самому хотелось так поступить. Когда кто-то рядом, всегда становится легче.
Оказалось, что мне понадобился врач как раз к выходным и ни один из них не хотел работать. Этот факт, конечно, не особенно положительно сказался на моем состоянии. От одной мысли о том, что мне ещё две ночи придется провести одному в квартире, где тени вытворяют, что им вздумается, я вздрагивал всем телом. Нечего было и мечтать, чтобы поехать к родителям – они жили в пригороде, а в выходные невозможно достать билеты на пригородные поезда. Машина моя, как, назло оказалась в ремонте.
Оставался только один выход: паб. Там можно было сидеть до часу, а потом ещё некоторое время добираться домой. Может быть в пьяном состоянии, я перестану воспринимать собственные галлюцинации.
Паб был, как положено, забит народом до отказа, все курили, что-то кричали, смотрели новости по маленькому телевизору, и во всем этом я почувствовал себе более менее уютно, после длительной прогулки по сырому Лондону. Я протиснулся к стойке и заказал себе большую кружку пива и чипсы. Меня поприветствовал бармен, несколько знакомых подошли поздороваться или попросить зажигалку и я почувствовал как напряжение, не проходившее ещё с прошлой ночи, потихоньку сходит на нет. Мир снова стал привычным, даже при отсутствии моих друзей. На меня нашло желание пофилософствовать, и я начал объяснять кому-то, сидевшему рядом:
- Понимаешь, люди не живут вечно. Всё равно уходят, а рано это случится или поздно, какая разница? Главное, что мы остаемся здесь не для того чтобы горевать по кому-то, а чтобы жить дальше, - закончив эту бессмысленную речь, я обнаружил, что у моего «собеседника» фантастически красивые ноги, на которые я беззастенчиво уставился.
- Не живут вечно? – ответила мне женщина спокойным голосом, который, казалось, перекрывает все остальные звуки в пабе, - Это философия для слабаков, - я поднял взгляд и как в первую нашу встречу с ней, почувствовал что задыхаюсь, словно глубоко вдохнул холодного воздуха.
- Идем, Дэниел, - Интегра изящно соскользнула со стула и направилась к выходу, пробираясь через нагромождение столиков и шумных компаний, будто шла по пустому залу. Я пошел за ней на улицу и завернул за угол.
Девушка ждала меня в небольшом тупике, за пабом. Она нетерпеливо притопывала ножкой, сложив руки на груди, и ласково улыбалась. Мне опять захотелось задать много вопросов, но я опять этого не сделал. На самом деле, в данный момент, от Интегры хотелось убежать. Весь её вид излучал неявную угрозу, нечто сродни тихому грому, раздающемуся вдалеке.
- Ты хочешь жить вечно? – спросила девушка, чуть склонив голову, - Не волноваться больше о том, что кто-то уходит? Разве не хочется? – я молчал. То ли потому что был слишком испуган, то ли потому, что предложение звучало слишком дико, как условие в детской игре.
- Отвратительная проповедь, хозяйка, - за спиной у Интегры возник высокий мужчина. Иначе это нельзя никак описать, он просто возник, шагнул из тени и произнес эту фразу глубоким таинственным тоном, который обычно очень нравится женщинам. Он вообще выглядел как тот, кто никогда не получал отказа от противоположного пола: высокий, с грубоватыми, и в то же время обаятельными, чертами лица и белозубой улыбкой. Я бы сказал ему что-нибудь резкое, если бы не его неожиданное появление.
- Что ты тут делаешь? – Интегра лишь оглянулась через плечо, не снизойдя до того чтобы повернуться к собеседнику целиком.
- Хочу уберечь тебя от глупости.
- Это не твоё дело, - сказала она резко.
- Моё, - он не повысил голоса, однако произнес это слишком властно, чтобы захотелось ему возражать, - Зачем тебе его обращать? Хочется мне насолить? Я тебе надоел? – было видно, как с каждым его словом Интегра всё сильнее замыкается, как маленькая девочка, когда её ругают за пролитый на скатерть чай.
- Нет, - ответила она, наконец.
- Тогда в чем дело? – теперь его голос стал мягким, практически мурлыкающим, мужчина наклонился и поцеловал девушку в ушко. Она в ответ вздрогнула от удовольствия.
- Ты меня обидел, - стараясь сохранять суровое выражение лица, ответила Интегра.
- Хочешь поговорить об этом? – улыбнулся он, а девушка, не сдержавшись, хихикнула. Видимо это была какая-то их общая шутка, которую посторонний не смог бы понять.
- Идем домой, - мужчина, развернул Интегру за плечи лицом к себе и крепко поцеловал. Это был такой поцелуй, какого я ещё никогда не видел. В нем было всё и страсть, и ненависть, борьба и подчинение, и одновременно с этим безграничные любовь и преданность.
Мужчина потянул девушку за собой в темноту, и вскоре они вместе растворились в тенях. Я медленно, на подгибающихся ногах, подошел к глухой стене и поводил по ней рукой, тщательно выискивая в ней какую-нибудь щель, может быть даже дверь. Что угодно, что могло бы объяснить это удивительное исчезновение. Однако даже если бы я это нашел, оставалось ещё много невыясненных моментов.
Очнулся я в больнице. Медсестра рассказала, что меня нашли утром, в тупике за пабом, я лежал и бормотал что-то невнятное. А в больницу меня увезли, потому что я серьезно простудился пока лежал на мокром асфальте и мне придется некоторое время лечиться. К полудню приехали родители. Потом меня навестили друзья и, по моему настоянию, психиатр. И я почти убедил себя в том, что всё, начиная, со знакомства в клубе, мне привиделось. Но иногда, по ночам, лежа рядом с женой, я думаю, что это была встреча с настоящими вампирами.

Хотела выложить целиком, но что-то не пишется пока. А дневник и так долго простаивает без дела. Бета может отдыхать, когда допишу весь фик, тогда вышлю на почту :)

Я заказал себе коктейль с претенциозным, как у всех коктейлей, названием «Вулкан под снегом». Друзья, все взявшие по большой кружке пива, посмеялись надо мной: взрослым, здоровым мужиком, сидящим у стойки бара с большим пузатым бокалом, наполненным пенными сливками больше чем на половину. Обычно я тоже беру себе пиво, но не могу не признать, что до сих пор как ребенок обожаю что-нибудь молочно-взбитое, нежное и сладкое. А раз мы сегодня решили вместо паба пойти в клуб, то и в напитках можно позволить себе отступиться от традиции.
Клубы не нравились мне даже когда я был помоложе. Уже студентом я не понимал смысла в оглушающей музыке, под которую всё равно невозможно танцевать и традиции вылавливания девиц в полутьме, которые наутро обязательно окажутся страшными как атомная война. Впрочем, мне могло просто не везти, однако я с двадцати лет привык к прокуренной атмосфере тесного паба, где музыка не закладывает уши и есть возможность рассмотреть девушку со всех сторон, прежде чем лезть знакомиться. И, пожалуй, тридцать с лишним лет – не тот возраст, когда стоит начинать ходить по клубам, просто был такой день, когда хотелось чего-то особенного. Может быть, это и есть кризис среднего возраста?
В любом случае, в этот вечер я ни с кем не собирался знакомиться, я был твердо в этом уверен и даже когда увидел её, просто хотел полюбоваться красивой девушкой, но вся моя решимость очень быстро испарилась. Она танцевала в общей толпе, однако как-то так получилось, что вокруг неё образовалось нечто вроде свободной зоны, небольшого круга куда больше никто не входил. Когда девушка поднимала руку или встряхивала волосами, люди словно откатывались от неё, желая уступить дорогу. Скорее всего, изначально, я обратил на неё внимание именно поэтому: она не сливалась с общей массой танцующих, потом же – не мог оторвать взгляд. В ней было нечто завораживающее как в огромной змее, разворачивающей кольца своего тела перед нападением, хотя со спины она выглядела как обычная девушка с хорошей фигуркой.
- Ну, что, Дэн, выбрал себе кого-нибудь? – спросил кто-то из моих товарищей, крича мне прямо в ухо, а в шуме и полутьме я не мог разобрать ни лица, ни особенностей голоса.
- О, вижу, - сказал другой друг, в другое моё ухо, - вон та блондинка.
- Ага, - «признался» я, больше, для того чтобы они прекратили терзать мои барабанные перепонки.
- Щас мы её тебе приведем, - заявил тот кто был справа.
- Эй, не надо! – всполошился я. Не хватало, чтобы меня знакомили с девушками, которые ещё и явно моложе меня лет на десять.
- Ничего-ничего, - «левый» друг похлопал меня по плечу, - вечно ты с бабами церемонишься, а их нужно брать пока не взял кто-нибудь другой, - поняв, что отговаривать их бесполезно, я просто отвернулся от танцпола в надежде, что девушка увидев мою незаинтересованность, откажется от знакомства.
Одновременно я размышлял над словами друзей. Нельзя сказать, что я был романтиком или стеснялся подойти первым. Просто я стремился к стабильным и равноправным отношениям, где женщина оставалась не только женщиной, но и другом. Видимо друзья расценивали такое поведение как излишнюю церемонность с противоположным полом. Ну, что ж, их право, однако это не повод знакомить меня с молоденькими блондинками!
Мои размышления прервались, когда я почувствовал, что на меня сморят. Считается, что взгляд сам по себе не может давать какого-либо физического ощущения и тем не менее все согласны с тем, что когда на тебя долго смотрят в упор это раздражает. Я обернулся, и тут же у меня возникло ощущение, будто окунулся с головой в ледяную воду, неожиданно и резко. Моё горло, будто сдавили сильные пальцы, и сердце пропустило несколько ударов, а она стояла и смотрела на меня без всякого выражения в своих пронзительно голубых глазах.

У фика появилось название, а у автора мысль что зря он это всё затеял. Будет проходной фанфик.

Мне должно польстить то как сильно Интегра торопится: бестолково тянет мою рубашку, будто не знает как она снимается, ерзает подо мной и постанывает то ли от нетерпения, то ли от боли. А мне страшно руку на неё положить – она же вся в синяках и царапинах.
- Тише, тише, - шепчу я, пытаясь хоть немного её успокоить, - и так будет больно.
- Пусть будет, - отвечает она, явно плохо соображая.
- Не говори глупости, - я уже начинаю выходить из себя, - только хуже делаешь, - она не слушает и умудряется даже снять с меня рубашку.
- Интегра, - рычу я на неё и пытаюсь обездвижить, придавив всем телом к кровати. Это моя самая главная ошибка за сегодня: хозяйка изворачивается и трется об меня бедрами в мучительном медленно-дразнящем темпе. И я уже не спрашиваю, какой дурак научил её быть такой развратной и соблазнительной в самый неподходящий момент.
Да, гори оно всё синим пламенем! Она сама напросилась.
Ткань рвется с легкостью, почти без усилий и мне совсем не интересно, что Интегре больше нечего надеть. Даже если она прокричит это мне прямо в ухо, больше одного раза. Как она могла всё так испортить?! Я хотел сделать всё медленно, нежно, осторожно, чтобы можно было наслаждаться каждым мгновением. А теперь я даже пропустил момент, когда она начала кричать.
Хозяйка извивается подо мной, шепчет, что слишком медленно, что больно, что нельзя останавливаться. А я не собираюсь останавливаться, мне хочется её всё больше. Мне хочется целовать и обнимать её такую заплаканную, отчаявшуюся в таком состоянии она ничего не стесняется, не боится быть моей. Так что хоть происходящее расходится с моим первоначальным планом, оно всё равно имеет свою определенную прелесть,
Я даже не знал что так сильно хочу Интегру. У меня буквально темнеет в глазах, уши уже не слышат криков или шепота, только звон, нет запаха разгоряченной крови и женского пота, исчезло даже чувство горячего тела подо мной, нет ничего лишь желание двигаться глубже и быстрее, хотя я перестаю понимать куда и зачем. Всё исчезает, даже время пока, наконец, яркая вспышка не заставляет меня вернуться обратно.
Я замираю ожидая когда все пять чувств вернуться ко мне, пытаясь понять не сделал ли я что-то непоправимое пока был не в себе. Говорил же ей – будет только хуже, с женщинами всегда так сложно. Боясь увидеть что я сотворил с хозяйкой, я медленно приподнимаю голову. Интегра слабо улыбается мне, её глаз закрыт и из-под повязки сочится влага, смуглая грудь понимается и опадает в такт тяжелому дыханию. Тут я, испытав огромное облегчение, не могу удержаться от шутки:
- Так всё-таки битва возбуждает тебя, госпожа, - она бьет меня по щеке резким, свистящим ударом, но потом сразу же целует уже не так опьяняюще как в начале, скорее легко и благодарно.
- Ты – Марс, бог войны, вот кто меня возбуждает, - говорит Интегра, посмотрев на меня с нежностью. Я вижу, что сейчас она растеряна. В битве она хороша, потому что знает что делать, но теперь мирное время и на это у неё нет инструкций. Поэтому ей хочется говорить, просто говорить о чем-то, чтобы отвлечься или вдруг слова натолкнут на какую-нибудь дельную мысль.
- Интегра, давай спать, - прерываю я её, на полуслове, - завтра разберемся.
- Кто тут хозяйка, хотела бы я знать, - шутливо ворчит она, с готовностью устраиваясь на моей груди и сладко зевая.
- Ты хозяйка, теперь ты моя самая настоящая хозяйка, - я шепчу ей это словно колыбельную, а сам думаю о том, что раненая в бою, она не успела стереть кровь с губ и тот самый вкус, который я почувствовал во время поцелуя – был вкусом её крови. А значит… значит, ничто не держит меня больше. Вернее, ничто кроме женщины, так уютно утроившейся на моей груди, и поэтому я остаюсь ещё на очень долгое время.

Что-то меня потянуло писать AU. Хотя это для меня обычное дело.

Удивительно как этот особняк умудрился уцелеть во всеобщем хаосе и неразберихе. В нем даже живые люди остались. Невероятно! Нигде в Лондоне не осталось, а тут немного, однако есть. Меня, конечно, больше всего волнует только один человек, живой, хоть и немного покалеченный.
- Спасибо, Виктория, - Интегра с повязкой на глазу выглядит очень соблазнительно, такая красивая в своем несовершенстве, больше всего хочется… нужно быть настоящим чудовищем, чтобы думать о таких вещах в подобной ситуации.
- Всегда пожалуйста, - бывшая Полицейская так резко изменилась за одну ночь, но своего оптимистичного настроя не утратила, вон улыбается даже, - боялась что не вспомню как это делается. Всё же вам лучше обратиться к врачу, - Интегра слабо улыбается на это предложение и, наконец, они обе замечают меня.
- О, хозяин! – Виктория подскакивает, так словно хочет уступить мне единственный стул в комнате. Хотя всё что тут осталось это кровать, на ней всем места хватит.
- Алукард, - улыбка на хозяйских губах становится чуть менее вымученной, - а я уж не знала, ждать тебя или нет.
- Я не ушел, - «мне и идти-то некуда» - заканчиваю я про себя. Все мы здесь сироты из сгоревшего приюта, все потерянные и не знаем куда податься.
- Виктория, - обращается Интегра к Полицейской, - ты не оставишь нас.
- О, а, - она слишком понимающе смотрит на нас с госпожой, - конечно, я даже могу… посторожить, - девушка глупо хихикает, и уходить не торопится.
- Не стоит, - демонстрируя невероятное терпение, отвечает Интегра. И это производит эффект – мы избавлены от Виктории, но моя вспыхнувшая радость быстро гаснет при виде состояния хозяйки.
- Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
- Иди сюда, - она показывает мне на место рядом с собой. Я сажусь и снова спрашиваю:
- Есть ещё ранения? – Интегра качает головой и смотрит на меня, словно чего-то ждет. Я понимаю её, наверное, впервые за всё время нашего знакомства, я на это способен. Ей так тяжело, она лишилась всего в одну ночь, она ранена и не знает чего ждать от будущего, и в этой ситуации так хочется зацепиться за что-нибудь, хоть за что-то способное заставить чувствовать и дать ощущение безопасности. Ей это нужно, и мне, возбужденному битвой и беззащитным видом женщины рядом со мной, тоже очень хочется. Так почему я медлю?
В камине догорают остатки мебели, результат её попытки согреться, весь дом пропитан сладковатым запахом смерти, тишина, только где-то в отдалении голос командующей солдатами Виктории. А я всё сижу как подросток на первом свидании, положив руки на колени, пока Интегра не спрашивает:
- Тебе не кажется очень символичным тот факт, что в доме уцелела именно моя спальня?
- Хозяйка, я… - не успеваю договорить, потому что она целует меня опьяняюще-горькими губами. На них соль от слез и ещё что-то безумно вкусное, давно такого не пробовал, а ведь только сегодня ночью у меня был грандиозный пир.
И мне интересно: кто научил её так целоваться? Ах, да это же не первый наш поцелуй. Мы часто это делали. Поначалу Интегра сопротивлялась, а потом стала отвечать, и мы целовались как безумные, до крови, до полуобморока, пока она не начинала задыхаться. В этом было томящее удовольствие, когда мы целовались и думали о том, что однажды пойдем дальше. Я наслаждался этой игрой и не торопился, думал, что некуда. А сегодня чуть не потерял свою мечту.

Алкоголь и наркотики это самые простые способы раздвинуть границы привычного и заглянуть туда, за грань того, что мы называем реальностью. Есть способы одновременно более доступные и более сложные.
Можно очень глубоко дышать в течение пяти - десяти минут, или кружиться по комнате примерно столько же времени, а можно до часу ночи собирать пазл в три тысячи деталей.
В большой квартире, где нет никого кроме тебя, кружки кофе и мозаики, частично собранной, а частично разбросанной на столе, мир действительно перестает казаться обыденным. Капиталина не могла бы объяснить на что это похоже и в чем собственно разница между двумя этими мирами. Однако разница была, неуловимо-легкая как дыхание, предметы всё такие же четкие обретали иной смысл, и вот-вот должно было придти нечто важное: мысль, вещь, человек, уже отдельная история, суть не в этом. Сосредоточенная на ожидании Капа вздрогнула, когда её новый мир прорезал вполне реальный и оттого неприятный телефонный звонок. Бешено озираясь, словно напуганная мышь, рыжая всё-таки смогла найти трубку в подушках, в беспорядке разбросанных по ковру.
- Алло? – произнесла она, и некоторое время слушала тишину, поскольку человек на том конце провода, о чем-то задумался.
- Капа? – раздался удивленный голос Владлены.
- Ну, да, а что? – рыжая постепенно приходила в себя и отпила уже давно остывший кофе.
- Странный у тебя голос. Ну, ладно, открой мне дверь, а то ты, кажется, не слышишь, как я тут в домофон трезвоню.
- Не, он просто сломался у нас. Сейчас спущусь, - девушка выключила телефон и пошла к двери.
Владлена принесла с собой в квартиру запах табака перемешанный с воздухом ночного города и этим окончательно разорвала Капину связь с иными мирами. И рыжая, с улыбкой делая подруге кофе, думала, что и в этом мире тоже очень даже неплохо.
Гвенвивар привычно устроилась на подоконнике, напоминая огромную кошку с блестящей черной шерстью и голодными глазами.
- Есть хочешь? – спросила Капиталина.
- Не откажусь, - Влада потянулась к сигаретной пачке, но передумала и отдернула руку, потому что вспомнила, как подруга не любит запах дыма.
- Опять проверка перед навигацией? – спросила Эльви, и тут же поняла какую глупость сказала: Вольх жил на Московской, а подруга уже год как переехала на Загородный проспект, и никакие разведенные мосты не могли бы помешать ей добраться до дома.
Владлена предпочла не отвечать. Она себе-то не могла объяснить, зачем вышла из квартиры в такое время и почему пошла именно сюда. Капиталина тоже молчала, суетясь около микроволновки и чайника, а Гвен наблюдала за этой уютной беготней и откровенно пыталась ответить на вопрос: почему ей так хорошо здесь, и так плохо не здесь? Кто такая эта Капиталина Мирабо? Почему она настолько особенная, что без неё просто ничего не хочется, даже есть? «Наверное, я пришла сюда, чтобы не умереть от голода» - подумала Влада.
- Иди за стол, - позвала Капа, - я тоже поем, а то так этой мозайкой увлеклась, даже на занятия иногда не хожу.
- Я знаю, - глухо отозвалась Владлена, и будто бы «стекла» с подоконника на табуретку, стоящую рядом.
- Да, хорошо, что ты зашла. Не дала мне умереть от голода, - Капиталина улыбалась, смеялась, болтала, как обычно обо всем, добиваясь от подруги ответов. И Влада расслабилась, начала вести себя как обычно, убедив и себя и рыжую в том, что она пришла просто так, в гости и ничего в этом особенного. Однако краем сознания, где-то глубоко внутри она понимала, что её куда-то затягивают, ловят на блестящую ароматную приманку, и ведут туда, где она, может быть, находиться не хочет. Она не могла бы узнать точно, пока не побывала там, но Влада решила никуда не ходить, а лучше найти способ защититься от этого.

Мы с Интегрой не были связаны ни чем кроме отношений хозяин- слуга, так что я мог почувствовать, что с ней происходит только, если бы она сама позвала меня или если бы умерла. Если бы она у мерла, я мог бы почувствовать, что теперь у меня только один хозяин. Но это могло случиться не раньше, чем она сделает последний судорожный глоток воздуха в своей жизни. И всё-таки в этот вечер я проснулся слишком рано по своим меркам. Было всего десять, когда я ощутил в доме какую-то непривычную суету, совсем не похожую на дисциплинированную рассадку солдат по машинам. Это не был выезд на задание, эта возня больше напоминала неожиданный визит важного лица.
Я удивился сам себе. С чего мне взволноваться из-за таких мелких человеческих проблем, которые меня и вовсе не касались? Но снова заснуть я не мог, словно в гроб насыпали игл, которые забивались в самые неожиданные места, вызывая желание отряхиваться и ворочаться с боку на бок. В итоге, плюнув на сон, я поднялся, по привычке направившись на кухню, надеясь получить от дворецкого свой ужин чуть пораньше.
Однако как только я увидел Уолтера, надежда моя улетучилась. Мужчина был бледен, непривычно суетлив и с трудом выполнял самые простые действия. Терзавшее меня чувство, усилилось, словно иглы глубже впились в тело.
- Что случилось? – спросил я, уже зная, что это не личная проблема Уолтера, случилось что-то серьезное.
- Интегра, - только и смог вымолвить он, резко опустившись на стул рядом со мной.
- Что?! – я подскочил как ошпаренный, готовый бежать куда понадобится.
- Сядь, сейчас к ней даже отца не пускают.
- Но что произошло? – я так и не сел обратно, как будто надеялся что меня вот - вот вызовут к госпоже.
- Засада, вампиров оказалось больше, чем мы думали. Интегра отбилась, но получила рваные ранения и потеряла много крови, врачи говорят, что обойдется. Мы только боимся что… - мужчина неопределенно махнул рукой, однако я его понял: как бы хозяйка не сменила гастрономических предпочтений.
- И она не позвала меня, - обхватив голову руками, простонал я, ещё подумав: «А ведь хотела, иначе не было бы этого назойливого чувства».
- Да, - протянул Уолтер нараспев, - вы что поругались? – наверное, наличие собеседника немного отрезвило дворецкого - он начал лучше соображать.
- Вроде того, - ответил я уклончиво. – Можно мне к ней?
- Не сейчас. Артур позовет тебя, он хочет, чтобы ты проверил, нет ли заражения. Ты ведь поймешь? – я только кивну в ответ.
Я знал такие ситуации в которых лучше всего замереть и ждать, потому что сделать всё равно ничего нельзя. Но в данный момент ждать было ни к чему. Существовала опасность, что госпожа не выживет, и тогда её прекрасное тело отдадут на съедение червям согласно идиотской человеческой традиции. Я не мог такого допустить. Мне нужно было всё время быть рядом, чтобы в случае опасности довести до конца то чего может быть, не сделали другие вампиры.
- Уолтер, где она?! – я сжал дворецкого за плечи и как следует, встряхнул.
- Не скажу, - он демонстративно отвернулся.
- Проклятый бог смерти! – я треснул кулаком по столешнице, так что она разлетелась.
- Она тебе не достанется, - побледневший, но не утративший решимости сказал дворецкий спокойно. Тут уж я не сдержавшись расхохотался. Это на самом деле было смешно, ведь во мне уже давно и прочно поселилась уверенность, что Интегра будет моей рано или поздно. В ней не было глупого высокомерия её предков, тьма манила хозяйку и она пришла бы ко мне чтобы стать моей королевой. Так что я боялся не того, что она не придет, меня страшила возможность оставить госпожу в объятиях смерти навсегда, раньше, чем она успеет решиться.
- Это моя женщина, - произнес я бесстрастно, когда справился с хохотом.
- Да, ну? – подражая мне, дворецкий принял такой же безразличный вид, - А непохоже, что она произносит твоё имя во сне, - я был уже готов ответить, когда услышал, как меня зовет Артур.
- Мы ещё поговорим, - пообещал я, прежде чем исчезнуть.

В палате я сразу же увидел Интегру. Её смуглая кожа приобрела какой-то сероватый оттенок, но в остальном она выглядела вполне здоровой, даже спала в обычной для себя позе: на спине, подняв руки вверх, приоткрыв губы. Это зрелище заставило меня улыбнуться, однако старший Хеллсинг помешал мне любоваться госпожой, задав вопрос:
- Ты чувствуешь что-нибудь? – я добросовестно прислушался к своим ощущениям. Нет, яд не проник в Интегру, обращение ей не грозило. Я покачал головой, и мы с Артуром одновременно облегченно вздохнули.
- Ладно, свободен, - я не стал спорить, поскольку смысла в этом не было. Я предпочел понаблюдать за ней на расстоянии, дождаться, когда Артур отлучился и тогда вернулся в палату.

Непонятные приборы издавали противные звуки с равными интервалами, это, кажется, свидетельствовало о том, что пациентка находится в стабильном состоянии. Меня они раздражали, а Интегра спала, будто у себя дома, и ничего не слышала. Она чуть завозилась во сне, и из-под одеяла показалась её соблазнительная ножка. Я не мог сдержаться: как уже однажды делал, обхватил ступню ладонями, поднял к губам и принялся облизывать. Я провел языком до самой коленки, затем вернулся к пальцам и прикоснулся губами к каждому. В этот момент я очень боялся вмешательства Артура или какого-нибудь врача, однако помеха возникла с очень неожиданной стороны:
- Зачем ты это делаешь? – голос госпожи, хрипловатый и слабый со сна, всё-таки оставался властным.
- Ты вкусная, - признался я честно, не отпуская её ногу. Она удивленно вскинула брови, глядя на меня из-под полуопущенных век.
- Да, очень вкусная, - продолжал я, - твой пот, горьковатый, как удачная приправа к солоноватой коже, а ещё там, под всем этим, чувствуется даже не вкус, только ощущение твоей крови, сладковатой и пряной.
- Хм, - неопределенно отозвалась госпожа и как-то так дернула ступней, что я решил: меня ударят, но нет – пальцы нежно погладили мою щеку.
- А ведь правда приятно, - тоном человека сделавшего удивительное открытие, заметила Интегра.
- Я же говорил.
- Иди сюда, - позвала она, и я наклонился к её лицу. Хозяйка запустила обе пятерни мне в волосы и, сжав их, потянулась к моим губам своими. Это был необычный поцелуй, вернее необычный для Интегры, другие женщины целуются именно так: нежно и медленно, всё глубже проталкивая язык, дразня им небо. И она не отрывалась от меня пока совсем не начала задыхаться.
- Ох, - госпожа жадно глотала ртом воздух, но всё равно пыталась что-то сказать:
- Обещай, обещай мне… - мне хотелось тут де пообещать ей всё, всё что угодно за один поцелуй и немного ласки, однако многолетняя практика научила сдерживать свои порывы.
- Пообещаю, если смогу выполнить.
- Обещай, что всегда будешь моим. Что бы ни случилось, - я помолчал, обдумывая просьбу. Теперь у меня появился ключ, последний кусочек мозаики, чтобы понять Интегру до конца. У неё всё было взаимосвязано: любовь к боли, отсутствие ласки и инстинкты собственницы. Боль причиняют кому угодно, а вот ласкают только тех, кого хотят видеть своими, поэтому госпожа не могла позволить себе отдаться целиком тому, кто сам ей не принадлежит. И пока я не принес клятву верности ей, только ей одной, а не всему семейству Хеллсингов, нечего было надеяться на то, что у меня появится своя королева.
- Конечно, только твоим, - пообещал я, прикасаясь губами к её шее без всякого злого умысла. Потом, когда-нибудь, у меня появится возможность.

То, что мне позволили не слушаться, означало, что меня приняли за равного. Но совсем не означало покорности с противоположной стороны. Интегра снова заинтересовалась мной теперь уже не как слугой со сверхспособностями, а как опасным соперником.
Соответственно я вынужден был поддерживать новое амплуа, хотя меня то и дело соблазняла мысль сдаться и улечься у хозяйских ног. Несколько недель выдались ужасающе тяжелыми. Ставший уже привычным распорядок: избиение в зале, выезд на задание, спальня и ошейник, изменился на: а что у нас сегодня? Ни я, ни Интегра этого не знали.
Однажды я устроил ей анальный секс без смазки, разумеется, не спросив разрешения, и она, не долго думая, сделала со мной то же самое при помощи цепей и рукоятки кухонного ножа. Потом я отшлепал хозяйку, перекинув через коленку, словно маленькую девочку, за что заработал порку серебряной цепочкой, на которой она обычно носила крестик, он, кстати, тоже там был. Выйдя из себя окончательно, я её чуть не укусил, а она, за это, чуть меня не кастрировала. Это было на самом деле больно, черт возьми! В конце концов, я начал уставать, потому что всё происходящее было интересным, но совсем не новым.
Как-то раз Артур задержался в городе по делам, и Интегра ужинала одна, Уолтер, накрыв на стол, исчез по её же приказу. Ясно, что она ждала меня и я не стал заставлять хозяйку ждать. Возникнув у неё за спиной, я наклонился, желая обнять госпожу, но потом передумал и просто положил свои ладони на стол рядом с её, по обеим сторонам тарелки. Интегра никак на это не отреагировала. Я решил, пока есть такая возможность, немного приласкать хозяйку и наклонился к смуглому ушку, соблазнительно выглядывающему из густых светлых волос. Так что не удивительно, что я не сразу понял, каким образом моя рука оказалась проткнута ножом. Госпожа, удовлетворенно улыбаясь, пошевелила рукоятку туда-сюда указательным пальцем. Ей было чем гордиться, не каждый сможет вот так без колебаний проткнуть чью-либо плоть одним четким ударом, да ещё и чтобы лезвие, преодолев кожу и кости, воткнулась в столешницу. У девушки был прямо таки незаурядный талант. Я поощрил её подвиг кривой, болезненной улыбкой, на что хозяйка возбужденно заерзала на стуле, ожидая, что же будет дальше.
- Интегра, - выдохнул я утомленно, освобождая руку, - я устал, - она приподняла брови, видимо, надеясь, что собеседник продолжит мысль.
- От чего? – не дождавшись ответа на свой немой вопрос, спросила она вслух.
- От всего, - сказал я.
- Не понимаю, - сложив руки на груди, госпожа откинулась на спинку стула. Я, без всякой надобности, вздохнул.
Это было то чего нельзя вот так вот взять и объяснить. По крайней мере человеческими категориями. Я мог бы сказать, что мне надоело сражаться с ней. Или что мне надоела боль и унижения. Или ещё, что это всё старо, не оригинально и набило старому вампиру оскомину. А главное, я мог бы сказать, что хочу, чтобы меня целовали, просто так, а не в качестве награды за хорошее поведение. Так же я бы сказал, что хочу, чтобы она лежала подо мной, довольная лаской моих сильных рук, подставляя под чуткие пальцы самые чувствительные места. Проще говоря, я любил, и хотел, чтобы меня тоже любили. Это я тоже мог бы сказать Интегре, но слова любви не помогли бы разъяснить ситуацию. Люди понимают любовь очень плоско, обширно, но всё равно плоско. Каждый под этим подразумевает своё, каждый любит по-разному, каждый хочет получить и каждый боится поверить. Но любовь похожа на всё это яркое разнообразие тщательно смешанное в один сферообразный сосуд, где оно искрится и переливается всеми цветами радуги, стремясь достигнуть однородной консистенции. Любовь это всегда борьба и она не может быть четким, навсегда установленным фактом, как, например, законы гравитации или математические формулы. И этого сказать я уже не смог бы, просто не успел – Интегра и так готова была рассмеяться, глядя на моё замешательство.
- Ясно, - первой нарушила тишину хозяйка. Я ухмыльнулся: «Интересно, что такого ей может быть ясно, если даже мне ничего не ясно?»
- Уходи, - продолжила она спокойно, взглянув мне в глаза.
- Что? – переспросил я, не веря своим ушам.
- Вон, - пояснила Интегра всё тем же ровным тоном.
- Совсем?
- Болван, - процедила она сквозь зубы, - я не могла бы тебя отпустить, даже если бы захотела. Просто «поддержание хорошего настроения госпожи», в твои обязанности больше не входит. Иди, - я застыл. Что угодно могло случиться, от моей хозяйки можно было ожидать любых сюрпризов, однако это был уже явный перегиб, я совсем растерялся, поэтому и спросил:
- Но почему? – девушка раздраженно дернула плечиком.
- Это называется свобода выбора: не хочешь - не надо.
- Но я хочу! – ужаснувшийся тому насколько неправильно мы поняли друг друга, я наклонился к Интегре, принявшись покрывать её лицо поцелуями, - очень-очень хочу. Только…
- Не ТАК, да? – вложив во фразу определенный смысл, спросила хозяйка, наконец, оттолкнув меня.
- Ну, да, - немного смешавшись, ответил я.
- Вот поэтому: уходи.
- Интегра, - буквально взмолился я, - разреши мне. Пожалуйста, разреши показать, как это бывает без боли, - прося её об этом, я целовал всё, до чего мог дотянуться: руки, лицо, шею, грудь, но она продолжала отворачиваться и отбиваться.
- Ты просто не представляешь, тебя никто не учил, а я научу.
- ВЫМЕТАЙСЯ! – не сдержавшись, закричала хозяйка во всю мощь легких. И в её голосе, помимо бешенства, я с удивлением услышал панический страх. Она, словно боялась меня и моих желаний. Вот так: ничто не могло испугать славного потомка Хеллсингов, ни вампиры, ни кровь, ни боль, а вот нежность - могла.
И я ушел, как обычно, послушный её воле. Целую неделю, почти ничего не происходило. Два-три несложных выезда, так и не подтвердившийся слух о какой-то информации о фашистах, один «задушевный» разговор с Уолтером и один новый мужчина у Интегры, который, будь моя воля, не вышел бы из дома живым.
Ещё тогда стоило задуматься, что это слишком похоже на затишье перед бурей. А потом... потом мир перевернулся.