Я устроилась работать в художественно-рекламный комбинат после года мытарств на парфюмерной фабрике и на мебельном комбинате. Через год после окончания института мне уже казалось, что я ничего не умею.
Директор комбината предложил мне сделать несколько эскизов рекламных плакатов для предприятий службы быта: парикмахерской, ателье мод или сапожной мастерской. Комбинат специализировался на оформлении именно таких заведений. Вернее, комбината как такового не было. Он строился. А пока существовало множество мастерских, расположенных в аварийных помещениях, в домах, предназначенных под снос. Это были, чаще всего, комнаты в полуподвалах с удобствами во дворе. Администрация комбината тоже находилась в таком же полуподвальном помещении. Работали в комбинате помногу лет мужчины, художники-самоучки. Уровень рекламы был соответственный. Правда, появилась мастерская по изготовлению вывесок из пластмассы, где колдовал, создавая невиданные смеси и штампуя буквы, мудрый еврей Перлин. Работа там была вредная, оборудование самодельное.
Я принесла свои эскизы, директор очень обрадовался. Наверное, на фоне производимой в комбинате продукции, мои работы выглядели хорошо. Он позвал своего заместителя, хвастливо показал тому принесенные рисунки, и вопрос о моем трудоустройстве был решен.
Вместе со мной на работу в комбинат после художественного училища пришли молодые супруги Л. и молодая художница Тамара. Мастер оформительского цеха Полина Самойловна объявила мне, что я буду работать с Тамарой. Она показала нам нашу мастерскую: сырую полуподвальную комнату с большим рабочим столом. Сказала, что как только будет какой-нибудь заказ, мы его получим. Работа сдельная. Выполненную работу принимает художественный совет. Он определяет категорию, уровень исполнения работы. Затем мастер выписывает акт. Если акт подпишет заказчик, то мы, как исполнители, получим свой процент от суммы, указанной в акте. Причем художник не должен зарабатывать в месяц больше 200 рублей. Если зарплата выше 200, то деньги свыше этой суммы переносятся на следующий месяц.
Тамара находилась в возбужденном состоянии, вываливая на меня подробности своей супружеской жизни. Ее муж поступил в художественный институт, она была беременна (небольшой срок), нужно искать квартиру, обустраиваться.
Поскольку заказа не было, я предложила своей коллеге найти заказ самостоятельно.
В самом центре города, на площади Тевелева, ныне переименованной в площадь Конституции, находилось детское ателье мод. Оформление витрин в ателье отсутствовало, и мы отправились туда с предложением оформить эти самые витрины. Заведующая сказала, что будет очень рада, если мы сделаем что-нибудь красивенькое, но решают эти вопросы в дирекции фабрики индпошива № 1, которой и принадлежит это ателье.
Весь город, как оказалось, был разделен на зоны: ателье одной зоны подчинялись фабрике № 1, другой район – фабрике индпошива № 2 и т. д. Кроме этих фабрик были еще фабрики по ремонту обуви, парикмахерские и банно-прачечные хозяйства, фабрика трикотажных изделий, объединение, курирующее работу мастерских по ремонту бытовой техники. Словом, служба быта была разветвленной системой, охватывающей не только город, но и область. А наш комбинат призван был оформлять и украшать все эти многочисленные мастерские, ателье, парикмахерские и дома быта.
Мы с Тамарой, ничуть не смущаясь, отправились в управление фабрики, предложили свои услуги, нашим предложением заинтересовались, выдали бланк с официальным заказом, и через несколько часов мы вернулись к мастеру со своим уловом. Полина Самойловна работала в комбинате давно, знала все повадки художников и заказчиков. Она похвалила нашу расторопность и спрятала бланк-заказ в сейф. Оказалось, что моя работа по зарабатыванию денег временно откладывается. На повестке дня возникла новая задача: меня отправляют на месяц за город в совхоз на сельхозработы. Тамара, как дама в положении, в этом мероприятии участвовать не будет. Отказаться с моей стороны было бы несвоевременным. Начальник цеха – Виктор Иванович – озвучил сказочные перспективы моего проживания в общежитии совхоза: трехразовое питание и работа по сбору урожая на свежем воздухе. Виктор Иванович был отставником, летчиком. Советский энтузиазм и перманентная готовность к подвигу вскипала в нем и пузырилась. Правда, проявлять энтузиазм и совершать подвиги должен был кто угодно, но не Витя. Он только вдохновлял и направлял, находясь, как и беременная Тома, вечно в возбужденном состоянии.
Я отправилась домой собирать рюкзак. Совхозная страда нарушала все мои планы. Именно в это лето я ввязалась в творческую деятельность, и мне нужно было срочно готовить работу на областную выставку. Я взяла кусок ДВП, прикрепила к этой картонке большими скрепками несколько листов плотной бумаги, засунула в полиэтиленовый пакет пузырек с тушью, ручку, запас перьев, тряпочку и настроилась, не смотря ни на что, сделать работу на выставку.
В курятнике, переоборудованном под совхозное общежитие, селили людей по принципу: одна комната – одна организация. Кроме меня от нашего комбината на свежий воздух отправили нескольких парней-художников, бригаду газосветчиков и бригаду маляров. Газосветчики создавали вывески из неоновых трубок, светящихся в темноте. Кроме того, они варили металлические решетки и конструкции. Настоящая рабочая косточка. Газосветчики поголовно сияли испитыми лицами. Лица маляров светились злобой. Летом у них на счету был каждый день: сезон ремонтов. Среди этой мужской компании слонялась я, пытаясь найти себе место по половому признаку: отдельную комнату или возможность подселения в женское помещение. Мест не было. Мою проблему обещали рассмотреть попозже. Всю нашу честнУю компанию определили в одну большую комнату, где не было ничего лишнего: даже лампочек в голых патронах не было. Одни покалеченные кровати с панцирными сетками.
В светлую пору газосветчики проворно насобирали на совхозных полях помидоров, оперативно выменяли их в селе на самогон и, напившись, попадали на голые кровати. Помещение наполнилось мужским храпом и перегарной вонью. В комнату заглянула комендант общежития и позвала всех вменяемых поехать набивать сеном чехлы от матрасов. Я немедленно помчалась за сеном, потому что провести ночь на голой панцирной сетке меня не увлекала. Трезвые маляры и художники присоединились к тем, кто отправлялся в экспедицию за сушеной травой.
Вдруг в нашей компании нарисовалась экзотическая парочка: в совхоз прибыл электрик Гриша – мужичок, надевший на себя маску придурковатого дяди. Ему очень не хотелось ползать по полям под палящим солнцем с ведром, собирая огурцы. Гриша намерен был вплотную заняться своим здоровьем и пройти курс физиотерапевтических процедур. А вместо себя он привез в общежитие свою жену Маечку – крошечную женщину, которая в этот момент была временно безработная. Маечка тоже присоединилась к охотникам за сеном, а Гриша с чувством выполненного долга отъехал домой. Теперь я держалась возле Маечки, надеясь, что общими усилиями мы все-таки решим жилищную проблему. К вечеру мы лежали на матрасах, набитых сеном, на тех же кроватях, в той же комнате, прислушиваясь к пьяному храпу соратников. С наступлением темноты возле курятника устроили дискотеку, и молодые трезвые коллеги помчались развлечься. Потом, в темноте, они пришли на ночлег, и, лежа на скрипучих койках, зло делились впечатлениями, шепотом обсуждая с подробностями достоинства и недостатки новых знакомых. Я лежала в темноте, слушая эти рассказы, пересыпанные матом, на фоне храпа и вонючего дыхания пьяных мужиков. Я вспоминала свою работу на конвейере парфюмерной фабрики и на мебельном комбинате. Думала, что меня ждет на новом месте работы. Начало было многообещающее. Тоска накрыла меня и я уснула.
Утром Маечка тихонько разбудила меня и повела в маленькую комнатушку у входа в курятник. Наверное, когда-то в ней сидел вахтер. Комендант разрешила нам занять эту комнату. В окно можно было свободно заглянуть со двора, и мы занавесили его простыней. Ура!
Услышав мою фамилию, Маечка разволновалась не на шутку. Оказалось, что она работала в танковом училище преподавателем немецкого языка. В этом же училище преподавал мой отец. Маечка вместе со своей матерью жила в аварийной халупе, терпеливо ожидая, когда подойдет их очередь на получение квартиры. И ждала бы еще долго, если бы не мой отец, которого выбрали в квартирную комиссию. После обследования жилищных условий очередников, он настоял на том, чтобы Маечка получила квартиру в первую очередь. Ее жилье могло рухнуть на голову в любой момент.
Маечка рассказывала мне о том, как, спасаясь от расстрела в Дробицком Яру, она, маленькая девочка, вместе с матерью бежала из оккупированной фашистами Харьковщины.
Родные земляки все же донесли местному полицаю о ночевавших в деревне еврейской женщине с девочкой. Полицай на подводе повез виноватых в своей национальности людей на сборный пункт, но мать так горячо принялась убеждать полицая, взывая к его человечности, что все-таки задела в сердце этого человека какие-то струны, и он, проезжая через лес, отпустил мать с дочкой. Прячась от людей, Маечка с мамой все же спаслись, перейдя немыслимыми путями линию фронта.
Вернувшись в освобожденный Харьков в 43-м, мама с дочкой обнаружили, что их квартира уже занята. Отец Маечки погиб на фронте. Маме с дочкой предложили поселиться в халупе, где они и обитали, пока не получили квартиру в новом районе. Вот такая история.
Вот мы и жили с Маечкой в нашей комнатушке, выезжая дважды в день на совхозные поля собирать огурцы или помидоры. Вскоре в курятник прислали новых собирателей урожая: молодоженов Л., и жена Ира поселилась вместе с нами. Я познакомилась со всеми, присланными в совхоз, коллегами. Я внимательно прислушивалась к рассказам художников, расспрашивая о подробностях и условиях работы. Я готовила себя к новой деятельности.
Я вставала еще до подъема и садилась со своей картонкой на кровати, рисуя перышком венок на голове девочки. На подоконнике передо мной в банке стояли полевые цветы. Девочка, нарисованная на листе, держала в руке одуванчик и дула на него. Пушинки летели по листу, на котором были изображены речка, мальчик на деревянном причале, сидящий с удочкой у воды, прибрежные ивы и птицы в небесах. Мне очень нравился мой рисунок. Он был легкий, кружевной. Я рисовала каждый день понемногу. Потом по коридору слышались шаги. Это обитатели общежития шли на улицу в туалет, потом в умывальник, а потом в столовую на завтрак.
Месяц в курятнике, наконец, кончился. Я вернулась в Харьков. Нужно было приступать к работе.

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 14 - Французская кухня
Часть 15 - реклама и инстинкты
Часть 16 - БЫТРЕКЛАМА часть 1
Часть 17 - БЫТРЕКЛАМА часть 2
Часть 18 - БЫТРЕКЛАМА часть 3
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
...
Часть 13 - В ИНСТИТУТЕ часть 2
Часть 14 - ПАЛОЧКИ-ВЫРУЧАЛОЧКИ
Часть 15 - БЫТРЕКЛАМА часть 1
Часть 16 - БЫТРЕКЛАМА часть 2
Часть 17 - БЫТРЕКЛАМА часть 3
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду