«Fifteen years of sweating in a living hell on a false charge. Fifteen years dreaming that I might come home to find a loving wife and child...» (c) Sweeney Todd

«Пятнадцать лет мучений, проживая в аду, осуждённый по ложному обвинению. Пятнадцать лет - в надежде вернуться домой и найти любящую жену и ребёнка…» (с) Суини Тодд

Ад… Пятнадцать лет кошмара, ужаса, страха по чьей-то ничтожной прихоти. Теперь каждый последующий день для меня превращается во мрак. Я жил в аду и продолжаю в нём жить. Боль не отступила. Она лишь усилилась. Сегодня я вновь видел их во сне.
Мы молоды. Совсем ещё юны. Я с букетом её любимых маргариток поспешно возвращаюсь домой. Я так хочу увидеть жену и дочь. Яркое полуденное солнце светит прямо в глаза. Лёгкий ветер весело играет моими волосами. Я, как мальчишка, беззаботно бегу по оживлённой Флит-стрит, едва не сталкиваясь с зазевавшимися на вывески небольших магазинчиков прохожими. Они что-то раздражённо кричат мне вслед, я, оглянувшись, только невинно улыбаюсь и развожу руками. И, не теряя более ни секунды, вновь разворачиваюсь и устремляюсь к показавшемуся вдали дому.
Я, подгоняемый собственным счастьем, вбегаю по лестнице и радостно открываю дверь в нашу комнату. Лучи солнца проникают сквозь оконное стекло, освещая до боли знакомые стены. Здесь всё дышит теплом и уютом. Я вижу Люси. Она сидит в кресле, устало закрыв глаза. Она спит. Я тихонько подкрадываюсь к ней, стараясь не разбудить. Опускаюсь на колени рядом с креслом и осторожно касаюсь поцелуем её губ.
Но… Они холодны словно лёд. «Боже, что происходит?»
Я в ужасе отстраняюсь и хватаю Люси за плечи, стараясь разбудить. Но она не просыпается, не открывает глаза, не улыбается. Её голова безвольно падает мне на плечо. Она холодна. Я сжимаю её в своих объятиях, тщетно пытаясь согреть. Она мертва… Ни движения, ни вдоха, - ничего.
Я в отчаянии поднимаюсь на ноги и хватаюсь за голову. «Как и чем ей помочь? Что сделать? Почему так?» Десятки вопросов проносятся в моей голове, но я не ищу на них ответа. Мне страшно. Я словно опустошён. У меня вырвали сердце. Не тронув меня, отобрали мою же жизнь. Этого не может быть! Вернуть! Если бы можно было повернуть время вспять! Если можно было бы её спасти…
Я как ненормальный ношусь по комнате из угла в угол.
«Дочь!»
Я оглядываюсь на колыбель, но… там никого нет. Я подлетаю к кроватке Джоанны, резким движением срываю покрывало, глупо надеясь, что под ним окажется мой ребёнок. Я, безумец, снова и снова вышвыриваю из колыбели пелёнки. Я не верю! Она должна быть здесь. Джоанна, детка! Боже, что же происходит?!
Но кроватка пуста… Я обречённо опускаюсь на раскиданное по полу бельё. Вцепившись руками в деревянные перегородки колыбели, я закрываю глаза, и с моих губ срывается стон. К горлу подступает тяжёлый ком. Я чувствую, как предательски слеза пробежала у меня по щеке.
«Нет. Этого не может быть! Это всё ложь! Мираж!»
Я резко оглядываюсь, надеясь увидеть, что Люси жива и здорова. Я стараюсь убедить себя в том, что всё это лишь чья-то жестокая шутка. Только…
Вновь эти потемневшие от времени обои, пыльный пол, покрытые пожелтевшими тряпками разбитые зеркала, тусклый дневной свет через помутневшее стекло окна. Мрак и серость. Но на грязном полу в самом центре пустой комнаты лежит растоптанный букет свежих маргариток с каплями росы на лепестках…
Я снова просыпаюсь. Всегда, каждый раз, когда они приходят ко мне во сне. Годы сделали меня черствее. Теперь я не кричу, не просыпаюсь в холодном поту, я проживаю в этих кошмарах, но никогда не привношу их в действительность. Слишком много прошло времени. Пятнадцать лет научили меня помнить. Всё помнить. Моя семья, у которой меня отняли, умерла вместе с моим заключением. Если бы только я мог знать…
Все эти проклятые годы я мечтал только об одном: вернуться домой к любимой жене и дочери. Пятнадцать лет одни, без мужа и отца. Совсем одни… с добродетелью и душевной чистотой Люси. «Как они там? Что с ними будет? Проживут ли они без меня?» Вся ответственность лежит на хрупких плечах наивной Люси. А если она не справится…
Для меня они всегда останутся такими же, как и в тот самый день, когда я видел их в последний раз. Излучающая счастье и любовь Люси. Маленькая, капризная моя Джоанна. Никогда не забуду, как она тянула шаловливые ручки к забытым на столе бритвам, я, возвращаясь в комнату, едва успевал убирать их подальше. А потом мы полчаса не разговаривали с Люси, обвиняя друг друга в том, что кто-то из нас, беззаботный родитель, оставил кроватку рядом со столом, на котором лежали опасные бритвы. Но мы не могли долго обижаться друг на друга. Это было бы глупо.
Я больше не сплю. Те редкие пятнадцать минут сна, которые я могу себе позволить, обращаются в очередной кошмар. Ночами я молча сижу в кресле у себя в каморке. Да, теперь это даже не комната, а каморка, грязная, тусклая, с трещинами в стенах. Клетка, клетка из моих собственных воспоминаний. Здесь мне знаком каждый дюйм. Чем больше я вспоминаю, тем прочнее становится эта клетка. С каждым новым вздохом о прошлой жизни, я лишь добавляю очередной прут в решётку.
Пятнадцать мучительных лет, проведённых на каторге в Австралии, только для того, чтобы вернуться в пустой дом, чтобы узнать, что моей жены больше нет, а дочь растёт взаперти у сластолюбивого судьи. И эта крыса, надругавшаяся над моей супругой, ждёт совершеннолетия моей же дочери, чтобы жениться на ней. Не слишком ли велика цена? Неужели я заслужил это?
Господи… Да какой к чёрту Господи?! Я утратил веру во всё Святое ещё пятнадцать лет назад. А теперь твёрдо убежден в том, что всем этим погрязшем в собственных отходах миром правит Дьявол. Каждый несёт свой крест, который ему по силам. К чёрту крест! Если бы можно было дать этому самому творцу мой крест. Пусть попробует пережить всё то, что пережил я! Церковь учит добродетели, терпимости, смирению. Смирению… Вся эта вера придумана тряпками для тряпок. Пресмыкайтесь, черви, пресмыкайтесь, а я устал.
Я все эти годы перечёркнутой жизни пялился на серые кирпичные стены камеры, по которым струилась дождевая вода. Каждый день, просыпаясь после каких-нибудь десяти минут мучительного сна, я видел эти здоровые прутья решётки на небольшом окне под потолком. А после очередного дождя, на меня с потолка падали тяжёлые капли желтоватой воды. Вся постель была насквозь промокшей, а пожелтевшее бельё, которое менять можно, хорошо, если в пол года, начинало источать запах пота. А воздух? Тяжёлый, спёртый воздух, которым невозможно дышать. С каждым вздохом грудь сдавливает в тиски. Иногда мне казалось, что мои лёгкие покрыты вековым слоем пыли. Я чудом не заработал пневмонию.
Ад. Сущий кошмар наяву. Разве можно думать о добродетели и смирении, когда ты мочишься по углам собственной камеры, если тебе просто не удосужились принести ведро. Когда ты вдыхаешь эту проклятую вонь, когда каждый день ты давишься этой недоваренной, слипшейся комками овсянкой и прячешь за пазухой ломоть чёрствого хлеба. Когда от воды в железной кружке несёт дерьмом. Каждый день, каждую ночь, спасаясь только воспоминаниями. Но однажды ты начинаешь просто сходить с ума, кидаясь на холодные, клейкие стены, с ненавистью швыряешь эту злополучную кружку с застойной водой в кирпичную кладку. Выплеснув ярость от собственного бессилия, ты опускаешься на пол и долго сидишь без движения, без всякой реакции на происходящее вокруг. И так все пятнадцать лет… Можно смириться? Нет. Я не тряпка, я не позволю вытирать о себя ноги. Месть, долгие годы в мечтах о возмездии. Я не тот, что раньше. И никогда уже не стану тем, кем был до заточения.
Душа разбита на тысячу осколков, причиняющих неимоверную боль каждой бессонной ночью, изводя призраками и проклятыми воспоминаниями. Вся моя жизнь давно превратилась в простое существование, в надежде на возможность отомстить. Будь ты проклят, Лондон, и вся твоя никчемная живность!
Лампа погасла.
Светает… Ещё одна ночь пережита. Ещё одна ночь в этом бесчисленном количестве бессонных сумерек. Днём надо снова браться за бритву – единственное, что ещё может заставить меня жить. Ну, что ж, джентльмены, я жду вас. Поможем городу приобрести новые краски. Не стесняйтесь, ублюдки! Вы все давно уже обречены. Рождаясь на свет, каждый из нас обречён на смерть. Я только избавлю вас от дальнейших мук, даруя смерть сегодня, завтра, через день… Избавлю вас от того кошмара, в котором жил и живу я.
Пятнадцать лет ада. Ты заплатишь за все эти годы, Лондон, за каждый месяц, за каждый день! За всё, что ты сделал со мной и моей семьёй.

- В этом мире есть дыра - огромная черная яма. Она наполнена людьми, сущность которых – дерьмо! И паразиты всего мира заселяют ее… Но это не будет длиться вечно…