Мои дорогие ПЧёлки, хочу познакомить вас с мои другом и замечательным писателем Эль Тау (это у неё творческий псевдоним такой ). Мы познакомились с ней в социальной сети "ВКонтакте" и подружились. Её произведения ("Красный лёд", "Кокры" и, собственно, "Тварь") не могут оставить равнодушным (хотя, не всем нравится готика и ужасы). Драйв и всплеск эмоций , которые остаются после прочтения произведения Эль Тау, говорят о том, что автор попала "в точку", раз уж не оставила нас безучастными созерцателями (а что ещё читателю нужно?!).

Хочу предложить вашему вниманию рассказ "Тварь" . Это новое произведение Эль Тау и право авторства полностью принадлежит ей, я всего лишь подправил некоторые сцены, внёс небольшие изменения и уточнения (надеюсь, не испортившие "вкус" и стиль, в которым пишет Эллен).
Оригинал рассказа (и другие произведения автора, вы можете найти на её страничке ЗДЕСЬ )

Для тех, кто хочет прочитать, перелистывайте

Не рекомендуется читать на ночь, лицам, не достигшим 15 летнего возраста и слабонервным!!!

"... Ты можешь рассказать людям правду, но они
ни за что не поверят тебе, пока событие не
случится. Пока не станет слишком поздно..."
Говард Лафкрафт

Остатки оранжево-красной листвы неугомонно шелестели на влажном ветру. Вот ещё чуть-чуть и снова хлынет дождь. Где-то вдали, за горами, уже давно сверкали молнии и доносились глухие раскаты грома. Даже сейчас, в полдень, на улице было довольно сумрачно. Обычно такая темнота наступала ближе к ночи. Я недоверчиво бросил взгляд на часы - полдень.
За последний месяц выпало такое количество осадков, что озеро и две реки совсем вышли из берегов и неслись теперь с бешеной скоростью, затопив близлежащие земли, точно стараясь наполнить своими грязными потоками самые удаленные части низины. Снова, как уже много недель подряд, крупные капли с шумом ударили о подоконник. Глубоко в небе раздался треск, росчерки молний быстро пробежали по тучам.
Небольшой городок сильно опустел. Многие в спешке покинули эти места. Подвалы и первые этажи давно затопило. У меня в доме, конечно же, тоже была вода, правда немного и всего в двух комнатах, ибо мой особнячок стоял на небольшом возвышении. Его восточная и частично южная стены врезАлись в скалу, а выступающие фасады были сделаны из каменных глыб моими далёкими предками ещё в конце 14 века. Со временем детали убранства обветшали, и некоторые из них пришлось реставрировать. Несколько угловых балясин единственного балкона тоже заменили. Предыдущие, выполненные из белого мрамора, не выдержали влажного климата, и потому камень выкрошился, не оставалось ничего другого, как подменить четыре из них на бетонные. Для прочности, внутрь вставили арматуру. Снаружи столбики трудно было отличить от мраморных, и дом выглядел вполне достойно, почти как небольшой дворец.
Горные породы над моим «логовом» никогда не укреплялись, и теперь их эрозия представляла огромную опасность. Ветры и дожди - особенно последние - сделали свое «чёрное» дело, довольно часто мне случалось слышать звуки камнепада. Скалы стремительно размывало. В любой момент мог спуститься сель и нанести непоправимый урон постройке. Один уже сошёл с северного плато, но проследовал ниже моего дома. Всё что ему попалось на пути, он унёс с собой...
С недавних пор у меня появился четвероногий друг. Когда соседи, в спешке покидали городок, то так и не смогли найти свою собаку - Треша, молодого золотистого лабрадора; известно, как животные боятся всяческих природных катаклизмов, сопровождающихся всеобщей паникой. Я подобрал Треша ещё полтора месяца назад, в самом начале этого сумасшедшего сезона дождей, когда он, весьма истощённый и диковатый, вернулся и искал своих хозяев.
Псина не сразу признала меня за своего, но, по-видимому поняв своим собачьим чутьём, что ему, домашнему псу, будет сложно выжить в одиночку в нынешних условиях, уныло поковылял следом. С тех пор мы были неразлучны.

Я вышел на веранду. Подмокшие и разбухшие доски, игравшие роль своеобразного настила, неприветливо скрипнули.
Чтобы подняться на веранду снаружи, нужно было преодолеть восемь ступеней, семь из них в данный момент находились под водой, исчезнув в мутной пучине всего два дня назад. Когда поднимался шквалистый северный ветер, кабинет и столовую подтапливало, несмотря на все меры, предпринимаемые мной, вода всё равно просачивалась сюда.
Воздух был свежим, холодным и сырым. Частые порывы ветра гнули гибкие деревья. Высокие исполины сопротивлялись из последних сил, добавляя к всеобщей какофонии звуков печальный стон - предвестник их скорой гибели. Большое количество их собратьев уже было повалено и теперь неслось вместе с потоком. Сильнее всех доставалось маленьким деревцам, которые потоп своими бурными водами периодически накрывал полностью.
Было темно, как поздним вечером, но всё чаще сумрак разрезал яркий свет с небес, под аккомпанемент глухих раскатов грома.
Я принял твердое решение покинуть эти забытые богом места - запасы провизии подходили к концу, и восполнить их было негде и нечем.
Пришлось сходить на чердак, чтобы достать надувную лодку. Она была старая, потому следовало посмотреть, не потрескалась ли резина, а кроме того, не лишним было проверить состояние мотора.
В сборах и приготовлениях минувший вечер проскочил почти незаметно.

Этой ночью поспать почти не удалось, камни сильно стучали по крыше, вторя их бешеному ритму, всю ночь барабанил дождь. И вдобавок, Треш вёл себя очень беспокойно: часто скулил, лаял в темноту и, в конце концов, забился в угол. Я легкомысленно связывал его странное поведение с изменениями погоды. Наверное, мне не стоило быть таким беспечным; возможно, моё нахождение под защитой родных стен, напрочь отбило у меня инстинкт самосохранения, в противном случае, я бы уже давно перебрался в более безопасный район. Хотя, было ли сейчас где-то такое место, на этой истерзанной взбесившейся природой планете?!
Разделив свой скудный паёк с четвероногим другом, я спохватился, что накануне, во время своих сборов, забыл приготовить аптечку. Пришлось отправиться на её поиски, попутно справив своеобразный ритуал прощания с моим некогда уютным жилищем (и хотя я не намеривался покидать его навсегда, всё же в сложившейся ситуации приходилось брать в расчёт, что свой дом я, может быть, больше уже не увижу никогда). Найдя лекарства, я положил их в сумку вместе со всем необходимым.
Теперь всё было готово к отплытию. Но раньше, чем я окончательно покину эти унылые места, нужно было заехать к моему соседу, живущему на склоне одного из многочисленных плато в полумиле западнее меня. В этом месяце мы каждый вечер перемигивались сигнальными фонарями, но вот уже два дня он не выходил на связь, что не могло меня не тревожить.
Скинув лодку с крыльца и привязав её к перилам, я забросил в неё сумку и поспешил за Трешем. Лодка неистово моталась в потоке, и было бы весьма печально, если бы она, перевернувшись, утопила все приготовленные мной припасы, потому я торопился вернуться. Сопротивляющегося пса пришлось нести на руках, так как уровень воды на веранде поднялся ещё как минимум на пару футов. Посадив трясущуюся от страха собаку в лодку, я немного помедлил, окинув прощальным взглядом свой потрепанный стихией «замок», служивший мне верой и правдой столько лет, не зная наверняка, доведётся ли ещё когда-нибудь сюда вернуться. Затем я запрыгнул в лодку.
Несмотря на частые вспышки молний, вокруг было весьма сумрачно и, опасаясь, что столкновение с деревом или другим большим предметом, влекомым потоком, может стать фатальным для нас с Трешем, я укрепил на носу своего плавсредства мощный фонарь. Моя прозорливость вскоре полностью оправдала себя.
Итак, под рёв мотора, заглушаемый частыми раскатами грома, я отправился в самое опасное в своей жизни путешествие.
Ветер свистел в ушах, обдавая меня и всё, что было в лодке колючей влагой из мельчайших капель, разбивающейся о нос лодки воды, то и дело швыряя моё утлое судёнышко, с трудом преодолевающее крутые волны. Пёс жался к самым ногам, вздрагивая при каждом раскате грома. Бедолага так и не смог привыкнуть к этим, ставшим уже обыденными для меня звукам. Пожалев собаку, я накрыл её куском брезента, оставив открытым только морду.
Вырвавшись за ворота, мы взяли курс на запад, объезжая поваленные деревья и другие препятствия, попадавшиеся на нашем пути. Спустя уже несколько минут я сетовал на то, что фонарь, прихваченный мной во время эвакуации, даёт слишком мало света, ведь чем дальше лодка отплывала от дома, тем сложнее было ориентироваться. Но без него моя затея едва ли имела смысл. Всё же я более-менее сносно мог видеть путь впереди себя.
Преодолев четверть мили к западу, я начал различать нужный мне дом, едва видимый во мгле. Глаза выхватили строение, в свете молний казалось, что оно обрушилось. Я добавил скорости, но, увлечённый рассматриванием соседского жилища, в тщетной попытке понять, цело оно или нет, едва не столкнулся с громадным обломком дерева. Однако, в последний миг, успел вывернуть руль и с трудом разминулся с корягой.
Затем, направив лодку к дому, я понял, что весь первый этаж уже находится под водой. Пришлось причалить к козырьку над входом. Он имел небольшой уклон, и часть его тоже была скрыта под водой. Крыша и северный фасад напрочь отсутствовали. В свете мелькавших молний дом выглядел зловеще. Я захватил фонарь и, пробравшись внутрь, несколько раз окликнул друга по имени. Ответа не последовало. И тут я понял, что в спешке забыл привязать лодку. Рванул обратно - лодки не было!
- Треш, Треш, - кричал я в темноту, беспомощно озираясь вокруг, тщетно пытаясь отыскать лодку, мечущимся лучом фонаря. Всё было бесполезно, собака исчезла вместе с судёнышком, и сердце моё заныло при мысли, что я потерял друга навсегда...
Но вдруг блеснула молния, и я не смог сдержать радостный вопль, вырвавшийся из груди, ведь мне удалось различить ярдах в двадцати от места моих поисков, дрейфующее плавсредство, которое беспощадно трепали волны и ветер. Было видно, что собака отчаянно мечется, обезумев от страха. Я положил фонарь на козырёк крыши, понимая, что не смогу противостоять бурлящему потоку, если у меня не будет возможности работать обеими руками; всё же постарался по возможности максимально его использовать, направив луч в сторону удаляющейся лодки. Собрав всю волю в кулак, я спрыгнул в бушующую мутную пучину вод, несущихся с бешеной скоростью. С трудом преодолевая волны, подгоняемые ветром, я грёб изо всех сил, но меня всё дальше относило в сторону и от дома, и от лодки с Трешем.
Я услышал отчаянный собачий лай и увидел как пёс, возможно, от безысходности прыгнул мне навстречу – прежде, чем его накрыло волной, я успел заметить взлохмаченную спину. Мне было понятно, что долго я не смогу противостоять потоку и очень быстро выбьюсь из сил, но я не мог бросить своего друга в этой жуткой чёрной пучине. Внезапно меня с силой швырнуло на фонарный столб, больно ударив об него плечом. Ухватившись за столь неожиданную опору, точно за пресловутую соломинку, которую так не хватает утопающему, я с большим трудом высвободил брючный ремень, привязав себя им к столбу. Теперь руки мои были свободны, но что делать дальше я абсолютно не представлял.
Немного в стороне от меня в земле образовалась гигантская промоина и в эту «адову бездну», образуя большую воронку, с диким шумом низвергался поток, унося с собой всё, что проплывало мимо. Пока я, сопротивляясь натиску воды, прикреплял себя к столбу, совсем потерял Треша из виду, но от сердца отлегло, когда я снова заметил пса. Однако радость моя была преждевременна. Поток нёс собаку к водопаду. Эх, если бы я только мог дотянуться до своего товарища по несчастью, но длины моих вытянутых рук явно было недостаточно.
Гигантская волна, вызванная падением огромного валуна, накрыла меня с головой. В последний момент я всё же успел набрать полные легкие воздуха, но моё пребывание под водой было, кажется, невыносимо долгим. Вынырнув, в ярком свете вспышки молнии я успел заметить, что собаку затягивает в водоворот, всего в каких-то четырёх - пяти ярдах от меня. В безумной попытке спасти Треша, я весь подался вперёд, старясь дотянуться как можно дальше. В ту же секунду дикая боль пронзила кисть моей правой руки. Завопив, я отдёрнул руку, прижав к себе, словно этот мой нелепый жест мог утихомирить едва переносимые муки.
Моей «обидчицей» - если так можно выразиться – оказался кусок старой, разбухшей ротанговой рамы, она-то и распорола мне кисть. Действуя скорее интуитивно, чем обдуманно, я схватил раму здоровой рукой и выставил её вперёд, стараясь поймать собаку, но поймал вместо неё огромную ветку. Она на доли секунды застряла в моих сетях и, сделав огромную дырку, понеслась дальше.
Я видел, что силы вот-вот покинут Треша. Он барахтался в ледяной воде, пытаясь справиться с несущим его потоком, то исчезая, то вновь выныривая на поверхность. Вот он достиг моей рамы, но та, надломленная в результате столкновения с веткой, не выдержала веса большого пса и треснула так, что верхняя часть отломилась. Я сделал отчаянный рывок, потянув деревяшку к себе и, каким-то чудом, поймал лапу Треша. Его шерсть была мокрой и собака тут же выскользнула.
Не помня себя от отчаяния, всё ещё борясь с этим кошмаром, я из последних сил, резким движением вытянул левую руку, сжимавшую обломок рамы, вперёд и, поддавшись нелепому (как мне показалось тогда) озарению, что есть силы, крикнул:
- Апорт!!!
И Треш, умнейший пёс, замечательно воспитанный прежними хозяевами и приученный беспрекословно выполнять служебные команды, изловчившись, инстинктивно схватился зубами за палку. В тот же миг она треснула пополам, разлетевшись на куски, но за мгновение до этого я всё же успел схватить собаку за ошейник и с неимоверным усилием подтянуть к себе. Мы колыхались посреди стремительно несущегося потока. Я изо всех сил держал пса, на время, забыв про раненую руку, ремень держал меня - но спасения не было. Никто не мог нас здесь найти. Слезы наполнили мои уставшие глаза, и я прижал Треша к себе, как мать прижимает своего младенца, а он с благодарностью приник ко мне.
Нужно было решить, ЧТО делать дальше? И решать необходимо было быстро - любое из поваленных деревьев или обломок, несущийся в потоке, могли раздавить нас в лепешку. Я принял решение, и оно далось мне с трудом, но другого выхода, похоже, не было. Нужно было покинуть спасительный столб, невзирая на кажущуюся абсурдность сего решения, привязать Треша к себе и отдаться на милость потоку. И действовать следовало немедленно. Пришлось на время взять собачий ошейник в зубы, стараясь держать морду обессилевшего пса над водой. Расстегнув широкую ветровку, я подался вперед и, поднырнув, перекинул через себя собаку в появившийся за спиной "карман", после чего туго затянул на поясе края и крепко завязал их на несколько узлов. Треш исхудавший, но крупный, не умещался целиком за пазухой, и наши головы находились на одном уровне.
Мне следовало поторопиться с воплощением задуманного в жизнь, ибо боль в руке становилась нестерпимой, и напоминая о себе при любом движении кистью. Изловчившись, мне удалось достать охотничий нож, лежавший в боковом кармане брюк. Ещё некоторое время мне потребовалось на то, чтобы отрезать кусок рукава и наспех перебинтовать истекающую кровью конечность.
Зажмурившись, как в детстве, когда было страшно, я резанул ножом ремень, оттолкнувшись, что было сил в сторону от водоворота ... И сразу всё, что было раньше, перестало иметь смысл... не важно, кто ты в этой жизни, если не ты управляешь ею!
Мутный поток, бурля и закручивая, нёс нас с бешеной скоростью в неизведанную темноту... Чувствуя, что постепенно коченею, я прилагал все усилия, чтобы согреться и старался двигаться активнее, насколько позволяла травмированная рука и Треш за пазухой. Необходимо продержаться как можно дольше. Вода была едва ли теплее десяти градусов, и значит, в запасе у меня не слишком много времени, учитывая, что мы с псом находимся в этой ледяной купели уже давно. Сколько? Мне это было неизвестно. Я боялся, что не продержусь долго – первые симптомы начинающегося переохлаждения, уже давали о себе знать. Я чувствовал огромную тяжесть, будто весил все двести килограммов. Движения мои стали какими-то медленными, а мысли всё время путались. Время мчалось. Но меня раздражало то, что оно неслось так быстро, а я двигался так медленно…
Мы плыли вниз по течению. Больная рука онемела и боль поутихла, хуже было то, что ноги перестали слушаться меня. К счастью, вскоре мне удалось зацепиться за проплывающее мимо бревно, скорость передвижения в мутном потоке заметно увеличилась, но зато у меня появилась апатия ко всему происходящему, хотелось лечь и заснуть. И это было бы верной гибелью. Я огляделся, пытаясь понять, куда мы движемся и, обернувшись, с ужасом увидел, как в нашу сторону поток несёт грузовик. Кузов его был с деревянными реечными ограждениями. Тогда мне показалась хорошей идея залезть внутрь. Я оттолкнулся от бревна, за миг до того, как в него врезалась машина. По лицу меня слегка задело зеркалом заднего вида, немного повредив щёку, ибо кожу начало саднить и стягивать. Но это мне было безразлично, мне даже не нужно было прикладывать усилий, чтобы не обращать на это внимания. С огромным трудом превозмогая боль и борясь с непослушными конечностями, мне удалось, схватиться за борт. Некоторое время я плыл рядом, держась за машину, прикидывая в уме как в неё лучше забраться с таким грузом за спиной. Всё ещё держась за перекладину, я нащупал ногой место между кабиной и кузовом, и, подтянувшись, заглянул внутрь. Там было пусто. В крыше кабины зияли четыре огромные дырки, величиной с арбуз, окружённые множеством мелких дырочек – складывалось впечатление, что кто-то хотели вскрыть жестянку гигантским консервным ножом. То, что я увидел на стенах кабины, слегка обескуражило меня. Стенки были покрыты каким-то отвратительно воняющим гелем или слизью. Просунув голову в окно (благо стёкол не было), я сразу почувствовал едкий, резкий запах, глаза начало нещадно щипать. В блеске молний, мне показалось, что сгустки слизи имеют зелёный цвет. Что это было такое я, разумеется, не знал и даже предположить не решился бы.
Выбравшись из воды, я сразу ощутил тянущий назад вес собаки. С трудом перекинув ногу через борт, я наконец-то оказался в кузове. Теперь, несмотря на то, что единственным желанием было лечь и ничего не делать, необходимо было как-то согреться. Лежа на боку, я развязал ветровку, высвобождая собаку. И хотя всё происходящее казалось мне сном, я с ужасом понял, что Треш не подаёт каких либо признаков жизни. Увлечённый борьбой за выживание, я и не заметил, когда пёс перестал двигаться у меня за спиной.
Мысль о том, что я потерял друга навсегда, подействовало на меня отрезвляюще. Единственное живое существо на много миль!
Раньше у меня никогда не было собаки, и я не имел ни малейшего представления о том, какие реанимационные процедуры необходимы. Уже в который раз, действуя по наитию, я стал массировать лапы Треша. Впрочем, безрезультатно!
Не сдерживаясь в выражениях, я принялся энергично давить на его грудную клетку с равными интервалами. Никогда ещё время так не тянулось, как сейчас и когда я уже отчаялся, потерял всякую надежду на благополучный исход, псина очухалась, тут же поджав под себя лапы и задрожав всем телом.
Мой добрый друг продрог в ледяной купели, впрочем, как и я.
Кузов постоянно захлестывало волнами, но тут же вода выливалась обратно в поток. Мои скудные запасы сухой одежды, еды и лекарств остались в сумке, в лодке, которая находилась теперь неизвестно где. Сам, дрожа от холода, я прижался к Трешу, понимая, что на мокром, пронизывающем ветру шансов согреться нет. Иногда машину бросало из стороны в сторону, особенно когда наше временное прибежище натыкалось на препятствия значительного размера.
Я не знал, сколько мы дрейфовали, ибо время для меня перестало существовать – возможно, иногда я терял сознание, проваливаясь в беспамятство. Поток сильно петлял, то идя по руслу реки, то, подчиняясь каким-то неведомым мне законам, изменяя свой курс в самых неожиданных местах.
Ветер по-прежнему бесновался, пронизывая до костей, промокшая одежда только усугубляла ситуацию, не позволяя согреться или хотя бы как-то противостоять порывам холодного воздушного вихря. Трешу доставалось не меньше, чем мне, но он стоически переносил невзгоды, выпавшие на нашу долю.
Машину несло всё дальше и дальше, наш импровизированный «корабль» ужЕ успело разогнаться до весьма приличной скорости. Несомненно, движение на такой бешеной скорости среди множества препятствий не могло продолжаться бесконечно, столкновение могло произойти в любой момент. Но в этой ситуации мне оставалось лишь одно – быть пассивным наблюдателем и надеяться на благополучный исход…
И всё же, хотя мне казалось, будто я готов к любым превратностям Судьбы, то, что случилось вскоре, оказалось для меня полной неожиданностью.
Грузовик, в кузове которого мы нашли себе временный приют, несколько раз швырнуло из стороны в сторону и в следующий миг с силой ударило обо что-то, скрытое под водой. Заскрежетало деформирующееся железо (как я успел увидеть позже, кабину смяло, точно пустую консервную банку), и вот тогда-то я впервые услышал ЭТОТ вопль…
Уши резанул дикий рёв или рык – дать точное название этому звуку я не берусь, ибо подобного раньше мне слышать не приходилось.
Начинаясь с басов, звук вдруг взметнулся до самых высоких частот, перерастая в пронзительный визг, больно ударив по барабанным перепонкам, поднимаясь всё выше и, наконец, исчезнув за пределами слышимости. И вдруг, на какое-то мгновение, стало совсем тихо.
Мне трудно было понять, что или кто способен воспроизвести на свет такой звук, от которого кровь стыла в жилах. Оглушённый, обхватив голову руками, я сжался в комок, замерев у борта. Пожалуй, я бы решил, что ЭТОТ вопль – результат столкновения, во время которого нас с Трешем весьма ощутимо приложило к обрешётке кузова и является всего на всего слуховой галлюцинацией моего воспалённого мозга, утомлённого испытаниями, произошедшими в течение минувшего дня, если бы.… Если бы не Треш. Он-то ЕГО слышал!!!
С тех пор, как прозвучал этот неестественный рык, пёс (и откуда у него только силы взялись) вскочил и, не умолкая ни на мгновение, залился хриплым лаем, адресуя его кому-то во мраке. Мокрая шерсть собаки встала дыбом, мой измождённый товарищ по несчастью из последних сил рычал и скалил зубы, вглядываясь в темноту, принюхиваясь и пятясь назад, подальше от разбитых краёв нашего ковчега. Я попытался его унять. Но тщетно - Треш как будто сошел с ума.

Я уже почти оправился после случившегося – вот только неприятный звон в ушах мешал сосредоточиться и я старался не обращать на него внимания. Оглядевшись вокруг, заметил, что грузовик несёт прямо на пики какой-то ограды, высоко торчавшей над стремительным потоком грязи; нетрудно было понять, что преодолеть их будет невозможно. Вот они всё ближе и ближе, чёрные и острые, будто клыки какого-то хищного исполина, торчат из воды, и вокруг них образуются пенящиеся и бурлящие воронки. Я обхватил пса и приготовился к удару, вцепившись здоровой рукой за борт кузова. Но к моему удивлению, удар был не столь сильным, мы мягко и плавно ткнулись, что-то пружинистое находилось под водой и потому машину слегка отбросило назад. Вполне возможно, что роль буфера, смягчившего удар, сыграло скопление мусора, который не смог просочиться сквозь решётку ограды.

Я снова выглянул из кузова и обрадовался, узнав место. Чёрные пики были ни чем иным, как церковными воротами. Правда, саму церковь разглядеть не удалось - это была самая низкая часть городка, поэтому разлив здесь получился гораздо шире, чем в других местах. Но сейчас это было не важно. Главное, что я находился совсем недалеко от дома (церквушка располагалась как раз за плато, где притулился мой особняк).
Возникла мысль - вернуться на время домой; может быть, это была не лучшая идея, но мне необходимы были медикаменты, сухая одежда и отдых.
Неожиданно грузовик взлетел вверх. Поглощённый своими мыслями, я не ожидал этого и потому не удержался на ногах, меня отбросило на крышу разбитой кабины. При падении я сильно поранил левую руку и грудь об острые металлические зубцы, торчащие во все стороны. Трешу повезло больше – во время броска его швырнуло вглубь кузова, зажав в угол. Собака, притихшая на время, опять вскочила на лапы и снова начала лаять.
Новые раны нещадно саднили, но близость дома, казалось, придала новых сил. Что-то подсказывало мне, что если я хочу спастись, то должен покинуть столь ненадёжный «ковчег» немедленно.
Перебираясь назад в кузов, я заметил багор - длинной 2 или 3 ярда - закрепленный с правой стороны кузова, на металлических крючках особой формы. Снять его не составило особого труда. Пришлось выломать ударом ноги пару реек слева - мне нужен был простор и место для дальнейших действий. До спасительной суши, не задетой селем, было не менее пятнадцати ярдов. Я уперся ногами в металлический остов кузова и, обхватив багор двумя руками, подался всем телом вперёд, стараясь дотянуться до ограды. Первая попытка оказалось неудачной, и я чуть было не упустил скользкий шест. Зато во второй раз я точно попал на кованый сегмент решетки и, упираясь, стал тянуть багор изо всех сил на себя, стараясь развернуть машину широкой стороной к ограде - длина грузовика покрыла бы две трети расстояния, а дальше я что-нибудь придумал бы…
Несмотря на все мои усилия, машина не двигалась. Похоже, мне было не справиться с потоком и ледяным ветром. Начавшийся мелкий град, колко хлеставший меня по израненному лицу, вынуждал действовать оперативно.
Уставшая и испуганная собака перестала лаять, забилась в угол близ кабины и только изредка поскуливала; истощённая, не обладавшая длинной пушистой шерстью и находившаяся постоянно в воде, она могла замерзнуть насмерть. Во что бы то ни стало - нужно было вернуться.
Я всё ещё держал за багор в тщетных попытках развернуть машину. Совершенно неожиданно её снова подбросило вверх. Рывком преодолев пространство, отделявшее нас от ограды, направляемая багром, машина приземлилась прямо на пики, пропоров днище кузова. Сдвинув грузовик с мертвой точки, и радуясь удачному стечению обстоятельств, я не задумывался о возможных причинах произошедшего. Да и до того ли мне тогда было?
Наш изувеченный приют, похоже, застрял здесь надолго; свирепые волны бились о его левый борт, грозя разнести всё в щепки. Действовать нужно было быстро и наверняка, чтобы снова не оказаться в смертельной ловушке. Я сунул собаку под куртку, как делал это раньше, понимая, что сейчас опять придется плыть. После чего поспешно спустился в грязные ледяные потоки бурлящего месива. Меня тут же прибило к ограде, и выступающие прутья больно уперлись в ребра. Прилагая неимоверные усилия, я перебирал штыри руками, продвигаясь, каждый раз на несколько футов в сторону суши. Обломки и мусор сильно осложняли мою задачу, но я, усиленно работая руками, думал только о нашем спасении, не замечая ничего вокруг. Все чувства отключились. В голове была только одна мысль – любой ценой добраться до спасительной суши.
Каждый раз, закрывая глаза, защищая их от порывов шквалистого ветра и дождя с градом, я представлял себе яркое солнце, резвящегося на поляне перед домом Треша, уютный гамачок на веранде и себя с газетой - в нём. Но сейчас не было время грезить! Здесь и сейчас бушевала стихия!
Оставалось не более ярда несущейся жижи, когда израненные в кровь руки начали отказывать. Внезапно из-за спины до меня донесся странный рокот. Инстинктивно, я обернулся, но ничего необычного не увидел, всё же каким-то седьмым чувством понял, что мне следует поторопиться, хотя создавалось впечатление, что организм, находящийся под влиянием постоянного стресса, опять принялся галлюцинировать. Я начал перебирать руками с утроенной, как мне тогда казалось, силой, но дальнейшее передвижение осложнилось тем, что я зацепился за что-то брючиной. Нырнуть я не мог - сзади в куртке был Треш. Пришлось снова достать нож и отрезать кусок застрявшей ткани. Крепко сжимая нож в руке, я продолжал двигаться к берегу, когда какая-то тень заслонила от меня свет от вспышек молний. Как в замедленной съемке я обернулся и… внутри всё оборвалось….
На меня смотрели гигантские жёлтые глаза ужасной скользкой твари. Существо, не шевелясь, монументально возвышалось над грязевым потоком, как будто то был маленький ручей. Об истинных размерах этого гиганта можно было только догадываться, ибо из воды торчала лишь голова и, похоже, большая часть спины. Зверь нюхал воздух, повернув голову в моём направлении. Пробовал его, приоткрыв пасть и энергично выкидывая из пасти язык, разделённый на три части. Кажется, это была рептилия, что-то вроде дракона или древнего ящера, ибо кожа существа была покрыта чем-то вроде чешуи, в свете молний переливающейся тёмно-зелёным цветом с жёлтыми вкраплениями. Удивительно большие ноздри зверя, занимавшие половину морды, глухо вздымались и с шумом выпускали пар. Из раскрытой пасти поблескивало множество острых зубов. Я замер, в оцепенении, даже не пытаясь что либо предпринять. Время остановилось.
И тут инстинкт самосохранения толкнул меня на необдуманный поступок, очнувшись, стиснув зубы, забыв про боль, я бросился в сторону берега, снова услышав знакомый рык (теперь я знал, кто его производит!)... Страх гнал меня вперёд. Я понимал, что увиденной мной твари просто не может существовать на самом деле, но моё видение уже нельзя было списать на галлюцинацию. Особо рассуждать было некогда, не сейчас, когда спасение так близко, только подать рукой… Ещё два рывка и я дотянулся до огромного валуна, который лежал на берегу. Зверь же позади меня шипел и выл, изрыгая из себя зловоние, которое ощущалось даже здесь, на значительном удалении от него.
Похоже, что тварь увязла в большом количестве ила и хлама, осевшего с этой стороны ограды, иначе, ей бы ни составило особого труда преодолеть расстояние, разделявшее нас и разделаться со мной. Пожалуй, следовало поблагодарить Судьбу за то, что мой инстинктивный рывок к берегу не закончился для меня безвестной кончиной в пасти страшилища.
Посмотрев назад, я увидел, как поднимая исполинские волны, монстр бился за священное право – возможность двигаться. По понятным причинам, я не стал дожидаться, чем закончится эта битва и, придерживая куртку, чтобы случайно не потерять Треша, поспешил в сторону своего дома. На удивление, бежать в гору, было как никогда легко. Страх и желание выжить, завладели мной, придав нечеловеческие силы. Иногда я оглядывался, интуитивно ожидая погоню, но тварь либо оказалась медлительной, либо очень сильно увязла. С высоты скалы я ещё какое-то время видел, как бьётся в воде этот огромный зверь, оглушительно рыча и фыркая, поднимая в воздух бесчисленное количество грязных брызг.
Ничего, нам бы только добраться до дома, а потом, через день-другой мы обязательно покинем эти прОклятые места. Взобравшись на плато, я пересёк его в северном направлении и с трудом разглядел кусок крыши своего дома, и это было настоящим чудом. Сейчас моё жилище казалось мне единственным островком безопасности, а вовсе не клеткой вынужденного заточения. Приблизившись, я с печалью заметил, что северный фасад дома снесло, причём, вместе с частью крыши, весь первый этаж был под водой. Вот только теперь это для меня уже не имело значения!

Оказавшись в доме, вернее в том, что от него осталось, я первым делом высвободил Треша, отпустив его на пол. Пёс попытался встать на лапы, но на этот раз силы окончательно его покинули и он, беспомощно растянулся у моих ног. Я бережно перенёс собаку на свою кровать и укрыл пледом.
Нужно было срочно растопить огонь, чтобы согреться.
Когда поленья, охваченные пламенем, затрещали в камине, я зажёг свечу и пошёл вглубь дома, чтобы взять медикаменты, сухую одежду и еду. Как и было видно с горы, северная стена дома оказалась разрушена. Часть мансарды тоже отсутствовала, но мой любимый кабинет, совмещавший в себе спальню и столовую, сохранился нетронутым. Несмотря на то, что первый этаж был затоплен и в некоторых комнатах второго этажа так же стояла вода, в кабинете было сухо и относительно уютно.
Кое-как смыв с себя грязь, я осмотрел своё тело: на руке была рваная рана, которая уже начала воспаляться. Приняв лошадиную дозу обезболивающего и антибиотиков, я обработал руку, затем взял иглу, прокалил её над огнём и, стиснув зубы, сделал четыре шва. Лицо тоже пришлось латать в нескольких местах. Я знал, боль пройдет, останутся только шрамы. За мелкие ссадины и ранки можно было не беспокоится…
С каким же удовольствием я облачился в сухое бельё!
Занятый собой, я на время позабыл о своём товарище по несчастью. Обессиленный пёс иногда поднимал голову, бросая на меня взгляд своих затуманенных глаз. Устыдившись своему эгоизму, я взял сухое полотенце и насухо вытер Треша, после чего переложил его поближе к потрескивающему огню.
Вскоре заскворчала каша, разнося по комнате ароматы. Добавив в кашу тушенку и, остудив её, наполнил содержимым миску и придвинул ближе к морде собаки, но Треш от еды отказался. Да и у меня, по правде говоря, аппетита не было. Я с трудом проглотил содержимое нескольких ложек, только потому, что понимал – измученному организму нужна пища.
Был поздний вечер. Град неистово колотил по остаткам крыши. Подвинув кресло ближе к старинному камину, я вытянул ноги к огню и начал размышлять. Под защитой родных стен, случившееся со мной за день, казалось просто кошмарным сном, который никак не связан с реальностью. Но как бы мне не хотелось всё списать на игру расшатавшейся и переутомлённой психики, приходилось признать, это был вовсе не сон и всё произошло на самом деле.
Сейчас мне меньше всего хотелось думать о том, что мерзкая тварь обязательно вернётся и мне следует найти способы защиты от этого монстра. Условия, в которых существовала тварюга мне были неизвестны. Возможно, она обитала только в воде, а может быть, выходила и на сушу. Одно было ясно сразу – эта громадина не умела летать.
Я закрыл глаза, попытавшись вспомнить во всех деталях, как выглядело чудовище. Сейчас, когда я находился в относительно безопасном – как мне хотелось думать – месте, память услужливо нарисовала мысленный образ увиденного.
Теперь я припомнил, что на спине гадины были не то полоски, не то вмятины, которые можно было принять за зажившие глубокие раны, но уж больно рисунок у них слишком симметричный и сходился на хребте, завершаясь 15 – 16 дюймовыми шипами, похожими на иглы дикобраза...
Вспомнив мерзкое создание адских сил, я содрогнулся.
Несомненно, рано или поздно, тварь отыщет меня и мне следовало что-то придумать на этот случай.

Первое, что пришло мне на ум, так это найти свой пистолет, имеющийся в доме на всякий случай. Хотя и была смешной моя попытка защитить себя с помощью револьвера от монстра размером с многотонный грузовик, но наличие оружия придаст мне некоторую (пусть и иллюзорную) уверенность в защищённости, позволив хоть как-то противостоять чудовищу.
С трудом я поднялся из кресла – раны, несмотря на принятые лекарства, давали о себе знать, - и побрёл в кладовку. Открыв дверь и сделав шаг, я оказался по щиколотку в воде, но это не остановило мои поиски. Пистолет нашёлся в намокшей картонной коробке. В сложившейся ситуации, осечка была бы недопустимой ошибкой, потому, вернувшись в кабинет, я разобрал, почистил и смазал ствол, полностью зарядив оружие.
С пистолетом в кармане я почувствовал себя спокойнее. Я был вполне уверен, что в случае новой встречи с тварью, обладающей, несомненно, быстрой животной реакцией, вряд ли успею противостоять ей. Однако всегда приятно иметь возможность ответить ударом на удар.
Треш, ранее безучастно наблюдавший за мной со своего места, шатаясь поднялся и, подойдя к креслу, ткнулся мордой в мою ладонь. Я погладил пса и, почёсывая за ухом, прошептал несколько фраз, стараясь ободрить. Как я успел заметить, за время моего отсутствия, псинка съела всю кашу с тушёнкой (по крайней мере, миска была пуста), это меня порадовало.
Треш лёг у моих ног и, кажется, уснул. Я подкинул в камин несколько поленьев и теперь, удобно расположившись в кресле, смотрел на огонь, позабыв обо всех невзгодах. То ли от антибиотиков, принятых некоторое время назад, то ли утомлённый событиями последних суток, я не заметил, как провалился в глубокий тревожный сон.
Мне снилось пёстрое благоухающее лето, яркое солнце, по которому я так скучал, но иногда во сне появлялся увиденный мной на наяву монстр, закрывая своей тушей солнце и тогда становилось темно, на небе появлялись гнусные свинцовые тучи и погода портилась. И тогда Треш начинал отчаянно лаять, стараясь не подпускать тварюгу ко мне…
Я проснулся от неистового лая. Явь была продолжением кошмарного сна – Треш в тревоге бегал по комнате, поджав хвост и то поскуливал, а то заходился лаем. На часах снова двенадцать, но не понятно - ночи или дня. Я подозвал пса к себе, ожидая, что он заупрямится, но на удивление, тот повиновался. Погладив его и, придав голосу уверенность, постарался успокоить своего четвероного друга. Тот лёг возле кресла, но по прежнему с беспокойством косился на дверь, ведущую на балкон.
Поднявшись, я ощутил сильную боль во всём теле: болели мышцы, раны и ушибы, руки тряслись, как будто с похмелья. На лице был обширный отек. Пришлось принять антибиотик и обезболивающее. Затем я покормил Треша – тот сразу съел всё, что я предложил ему (а вот у меня по прежнему аппетита не было).
Неожиданно я понял, что на улице слишком тихо. Шум дождя и ветра, доканывающие меня в последний месяц, куда-то исчезли. Я поднялся и с опаской открыл окно. В комнату ворвался свежий ветер. Дождь закончился, и даже небо почти очистилось от туч, огромная луна с багровыми языками, проглядывала сквозь редкие облачка.
Значит, я проспал целые сутки?! Стоило ли этому удивляться...

Неистовавшая природа, похоже, истратила весь свой запал и наконец-то угомонилась. Если бы не опустошение и разруха, царившие вокруг, то можно было бы подумать, что все мои невзгоды были лишь ужасным сном. Но повсюду, куда только доставал взгляд, были видны явные подтверждения реальности происходящего.
Бурный поток иссяк, оставив после себя сотни (если не тысячи) акров земли, залитые водой. Повсюду плавали щепки и прочий мусор. Песок и глина почти осели, и вода, подсвеченная луной, казалась теперь полупрозрачной, а мир вокруг стал светлее.
И всё же было что-то зловещее в этой звенящей тишине, нарушаемой лишь лёгким всплеском редких волн. Такой тишины не было давно и она резала слух. В ней было что-то нереальное и потому настораживающее.
- Всё кончилось, Треш, - сказал я псу, похоже для самоуспокоения и, еле слышно, словно опасался, что собака меня услышит и поймёт, добавил, - наверное…
Кажется, пёс почувствовал мою неуверенность, он опустил морду и недоверчиво покосился, глядя на меня снизу. Потом поставил обе лапы на подоконник и начал втягивать в себя свежий осенний воздух. Периодически, его шерсть вставала дыбом и тогда он скалился.
- Всё хорошо, мальчик, всё хорошо, - успокаивал я его, гладя по холке и ласково шепча о том, что он самый замечательный пёс на свете, но его обеспокоенность передалась и мне.
Неизвестно откуда пришли небольшие волны, как если бы вдали проехал катер или моторная лодка. Сердце моё наполнилось надеждой, на то, что кто-то ещё выжил в этом аду – может быть даже сосед! Водная гладь вновь пришла в движение. Треш, ощетинясь, мгновенно ретировался от окна, забившись в дальний угол комнаты. Я услышал приближающийся шум, который в какой-то момент стих, так же внезапно, как и появился.
Одна из дверей кабинета вела на балкон с улицы. Стекла были забрызганы грязью и потому мутные. Сквозь них почти ничего не было видно. Прежде, чем открыть дверь (так было сильно моё желание посмотреть на источник шума), пришлось срезать герметик, который ранее я нанёс на щели, утепляя жилище. Открыв створку, я мгновенно позабыл об оптимистичных мыслях, пришедших мне на ум, ибо ярдах в двадцати от моего жилища сидела огромная чешуйчатая тварь из моих кошмаров. Она сидела боком и так близко, что я мог хорошенько её разглядеть в свете луны. Нечто зелёное, размером со слона, но гибкое и подвижное. Периодически на её голове открывались какие-то клапаны, и тогда в воздухе раздавался леденящий душу звук, похожий на рокот. Тварь восседала на чём-то, что было скрыто под водой и трапезничала. В передних мощных лапах, цвета осенней листвы, она держала половину туши коровы, иногда поворачивая растерзанные останки, пробегая по ним гигантскими острыми когтями в поисках самого лакомого куска.
Вне всяких сомнений, она была похожа на гигантскую рептилию. Иногда на поверхности появлялся её плоский чешуйчатый хвост, длинной футов шесть, так же покрытый шипами. Рисунок на спине, видимо, повторял расположение рёбер животного и доходил до самого хвоста. На общем тёмно-зелёном блестящем фоне, красиво изогнутые бурые полоски, дюйма по четыре шириной и около шести футов длиной, смотрелись очень графично. Ближе к животу цвет чешуи менялся на нежно-жёлтый, хребёт был почти синий, выгодно оттененный белым основанием игл. Я невольно залюбовался этим причудливым созданием. Зрелище было страшное и одновременно удивительно притягательное.
И тут мне в голову пришла совершенно нелепая идея, заснять образину на видео (то ли для того, чтобы лишний раз убедиться, что я не грежу, то ли для того, чтобы портом показать запись другим людям… если будет кому). Даже не знаю, зачем было нужно такое несвоевременное мальчишество. Я шагнул в комнату, чтобы отыскать камеру.
Монстр почти расправился со своей добычей, когда я, отступая в глубь комнаты, двигаясь спиной вперёд, чтобы держать тварюгу в поле зрения, оступившись, задел тумбочку с лампой. Лампа с грохотом упала на пол. Рокот с улицы прекратился, тварь обернулась. Вся её морда была в густой крови жертвы. Образина снова высунула свой тройной язык и стала пробовать воздух, после чего бросила оставшуюся от коровы ногу с хвостом и на удивление грациозно юркнув, исчезла под водой. В тот же миг, я почувствовал, что на меня началась охота. Водная гладь зашевелилась, зашелестела мусором и обломками.
Не чувствуя под собой ног, я метнулся в дом и схватил пистолет. Треш сидел, вжавшись в угол, молчаливый, как тень.
Тучи окончательно рассеялись. Близился рассвет. Впервые за два месяца всходило солнце, и горизонт уже порозовел. Я почти уже забыл, как это бывает. Глаза слишком свыклись с темнотой и теперь заново привыкали к свету.
Дом несколько раз тряхануло, с полок посыпалась всевозможная утварь, с потолка падала лепнина и расписная штукатурка. Меня снова окружал хаос и шум. Вещи грохотали о каменный пол и разбивались, производя немыслимое количество шума. От стен дома, подточенных стихией, отваливались большие куски и с сильным всплеском падали в воду. Тварь уже бушевала на первом этаже. Ощущение было такое, что ещё чуть-чуть и весь дом погрузится в ледяную водную пучину.
В три прыжка я пересёк комнату, ворвавшись в угловую кладовку и начал в спешке выкидывать из нее вещи, надеясь найти что-нибудь подходящее, на чём можно было бы спастись от адской твари. Мотора, как и второй лодки у меня больше не было. Зато было полно бесполезных сейчас вещей: лыжи, удочки, снаряжение и … большая «ватрушку» для катания с гор! Она вполне могла сыграть роль плавсредства, хотя бы ненадолго, сейчас для меня главным было покинуть дом. Пол ходил ходуном, и я еле удерживался на ногах. Найдя насос, я стал быстро наполнять воздухом камеру.
Еще чуть-чуть и первый луч прорежет небо, осветив водную гладь. Я так долго мечтал об этом дне, так хотел снова увидеть солнце и потому спешил спастись, торопливо проталкивая «ватрушку» через узкую дверь балкона. Перебросив псевдолодку через перила и чудом удерживая равновесие от сильных толчков, от которых содрогался дом, я кинулся за Трешем. Несколько минут ушло на бесполезные уговоры. Собака, извиваясь, упиралась, и мне пришлось силой тянуть её за поводок. Когда мы подошли к оставшимся перилам балкона, «лодка» почти сдулась, по-видимому, когда я в спешке вытаскивал «плюшку» на улицу, то повредил её обо что-то острое на дверном косяке. Вместе с воздухом, выходящим из камеры, улетучивались и мои надежды на спасение.
Безучастно взирая на ещё держащуюся на воде «резинку», краем глаза я заметил чёрную тень, мелькнувшую под прозрачной гладью. Затем на поверхности показались огромные ноздри, и глаза… чудовище махнуло хвостом, и балконные балясины разлетелись, как пластиковые стаканчики. Меня тоже задело мощным ударом хвоста. Я выронил пистолет и полетел в воду. Трешу повезло больше – он успел вырваться и убежал в дом.
Я на мгновение ушёл с головой под воду и каким-то чудом увернулся от обломков крыши, падавших на меня. Вынырнув, я ещё успел увидеть, что тварь снесла часть западного фасада; огромная плита перекрытия, при этом, зависла под неестественным углом, готовая вот-вот сорваться вниз. Оставшиеся куски арматуры, на которых она всё ещё держалась, вряд ли долго выдержат её массу.
Треш носился по комнате, отчаянно заливаясь лаем.
Чувствуя едкий запах, который теперь, кажется, был повсюду, я пытался выбраться на плиту, оставшуюся от балкона. В тот же миг, выбитый очередным ударом хвоста монстра, в мою сторону полетел огромный осколок балясины с торчащим из неё металлическим прутом. Непроизвольно я дёрнулся в сторону, но острая арматура вошла в моё левое бедро, пробив его насквозь, точно гарпун. Тяжелая конструкция потянула меня вниз. Борясь за жизнь я хватался руками за всё, до чего мог дотянуться. По-видимому, услышав мои вопли, ко мне прибежал мой четвероногий друг. Надежда на спасение была так ничтожна, что только умирающий мог бы ухватиться за неё и я попытался ей воспользоваться, протягивая к Трешу руки. И пёс понял меня, он вцепился зубами в манжету моего рукава и изо всех сил потянул на себя, но через мгновение лишь маленькая тряпочка осталась у него в пасти собаки, а я рухнул в воду и пошёл ко дну, оставив обезумевшего пса на балконе…
Перед домом под водой были погребены плиты южного фасада, по-видимому снесённые селем. Я уже видел их очертания, которые приближались с каждой секундой. А зверь затаился и ждал, я чувствовал его, он был где-то совсем рядом…
В состоянии шока боль приходит не сразу, и я продолжал сопротивляться, оставляя за собой ало-бурый кровавый шлейф. Всё было напрасно, вес глыбы, раскроившей мою ногу, превышал мой вдвое. Я повернулся на левый бок, стараясь быть сверху железной, с бетонным наконечником занозы, наивно надеясь, что она выскочит из меня. Растреклятая «каменюга» никак не хотела покидать мое бедро! Подступающая боль становилась такой невыносимой, что тело несколько раз свело короткими конвульсиями. Пришлось изо всех сил упереться руками в бетон и стукнуть по нему правым коленом. Что-то лопнуло, и арматура плавно выскользнула из ноги. Вокруг меня образовалась бурая кровяная завеса. Ногу жгло и кровь не могла остановиться. Я сорвал с шеи крест, висящий на веревке, и, продолжая погружаться, туго перевязал бедро.
Воздух!!! Всего глоток!!! Оттолкнувшись от покоящихся на дне обломков, я поднялся на поверхность, спиной к дому. Шумно глотая воздух и захлебываясь, я развернулся и увидел в комнате Треша. Он метался, не находя себе места…
Похоже, запах моей крови привел монстра в бешенство, ибо он продолжал атаковать развалины дома. Последний удар, привел висящую плиту в движение… она сорвалась вниз и с грохотом рухнула на пол, погребая под каменной массой моего несчастного пса.
Увиденное стало последней каплей. Обессилев, я снова пошёл ко дну и увидел приготовившуюся к атаке рептилию. Преломление делало её ещё больше и ужасней. Долгожданный луч солнца пробил толщу воды. В этот момент «орнамент» на спине твари зашевелился. Коричневые полоски открылись и в лучах света стали алыми. Тварь дышала под водой и сейчас была похожа на гигантский китайский фонарик, потерянный великаном.
Я видел, словно в замедленной съемке, как рептилия оттолкнулась от камня, на котором сидела и двинулась ко мне… Но у меня больше не осталось ни сил, ни желания бороться. Всё кончено. И я рад этому. Ужасное и одновременно прекрасное создание быстро избавит меня от последних мучений...


(Мнения и комментарии приветствуются )