В суде Донецка закончился допрос украинской летчицы Надежды Савченко. На следующей неделе — прения

Виктория Макаренко, соб. корр. «Новой газеты» в Ростове-на-Дону

В Донецке (Ростовская область) продолжается судебный процесс по делу украинской летчицы Надежды Савченко, которую обвиняют в соучастии в убийстве журналистов ВГТРК Игоря Корнелюка и Дмитрия Волошина и незаконном пересечении государственной границы России. Подсудимая еще раз заявила, что к гибели журналистов не имеет отношения, а на территорию РФ попала в результате похищения, о чем подробно рассказала на заседаниях 3 и 4 февраля.

Заседание в среду началось с неожиданности — обычно протестующая против любых ходатайств защиты сторона обвинения на этот раз согласилась с вызовом в суд в качестве свидетеля защиты следователя СК РФ Дмитрия Маньшина (он вел дело Надежды Савченко). Также суд удовлетворил ходатайство самой подсудимой о приобщении к делу нескольких схем и макета, сделанных ею в камере СИЗО. С помощью этих «схематических зарисовок показаний» (так назвал судья) она постаралась доказать суду, что, даже если бы кто-то находился на вышке, у него не было физической возможности увидеть, что происходило на блокпосту (Савченко обвиняют в том, что она с вышки корректировала огонь, когда при обстреле были убиты журналисты и обстреляны беженцы). Главным аргументом был макет. Чтобы полностью развернуть два с лишним метра бумаги, в зал внесли еще один стол.

— Ты, Коля, будешь север, ты, Марк, — юг, — скомандовала адвокатам подсудимая.

На севере расположилась спичка (вышка), на юге — точки, обозначавшие объекты на блокпосту, между ними — вертикальная полоска бумаги (лесополоса). Адвокаты продемонстрировали: если от спички протянуть к блокпосту нитку (линия зрения), то она «преломляется» — деревья лесополосы закрывают обзор.

Адвокат Полозов заметил, что проведенный в Подмосковье эксперимент (доказывавший, что у Савченко была возможность корректировать огонь с вышки) не учитывал всех особенностей рельефа Луганской области, а именно эту самую лесополосу.

Затем она перешла к подробному изложению своей версии того, что случилось с ней после плена с 17 по 30 июня 2014 года.

Первые семь дней — с 17 по 23 июня — она находилась у ополченцев батальона «Заря» самопровозглашенной ЛНР. Взятых вместе с нею в плен украинских военных (мужчин), по ее словам, били, но к ней насилие не применяли, оказали медицинскую помощь и даже сводили в душ.

Из всех посетивших ее в ту неделю лиц она выделила четверых человек. Первый представился Адамом Умаровым (по предположениям адвокатов, это боевик Максим Балуков, который ранее давал показания как засекреченный свидетель Сурков). Он спрашивал об украинском лейтенанте С., которого разыскивал как наводчика («Я сказала: можете не искать, я и есть наводчик. Потому что если этот человек еще жив, он может выполнить задание, а я уже в плену, могу взять на себя»).

Дважды приходил Владимир Громов (он вел переговоры об обмене пленных): дал позвонить со своего телефона сестре Вере, сказал, что на Украину Надежду не вернут, передадут в Москву.

Несколько раз заходил Игорь Плотницкий (в то время — министр обороны «ЛНР») и его адъютант Евгений Коломиец. Последний, по словам подсудимой, подло улыбался, сказал, что все решил и она уедет в Магадан.

Когда около 5 часов утра 23 июня 2014 года ее вывели из помещения, она «понимать понимала (что происходит), но верить не хотела».

Ее посадили в «четверку», рядом сели вооруженные автоматами сепаратисты, Плотницкий передал водителю файл с документами Надежды. На допросе 1 февраля Надежда Савченко рассказала, что опознала в водителе политконсультанта Павла Карпова, имевшего связи с ультраправыми движениями.

Из «четверки» Надежду пересадили в «Ниву», на глаза надели шарф с символикой самообороны Майдана, потом шли пешком, потом ехали на УАЗе, потом — на «Газели» больше трех часов. В последней машине с Надежды сняли повязку, она увидела, что это «девятка».

— Я посмотрела с машины на березки и тут поняла: капец, я в России, — говорит Савченко.

Примерно в 5 утра приехали в гостиницу «Евро». Никто из сопровождавших Надежду людей масок не снимал и с рецепшн никаких вопросов им не задавал:

— Такое впечатление, что они так постоянно людей возят, — заметила подсудимая.

В гостинице она находилась до 30 июня, была под постоянным наблюдением (в номере постоянно дежурили двое охранников), ей запрещали подходить к окнам, отодвигать шторы, еду в номер заказывали охранники.

24 июня она познакомилась со следователем Дмитрием Маньшиным («Пришел мальчик в белой маечке, светлых брюках, сказал, что он следователь, что я в гостях и все будет хорошо»), расспрашивал о войне, Майдане, Коломойском и Авакове.

Похожие допросы проходили 25, 26 и 27 июня.

30 июня ей купили гражданскую одежду, посадили в полицейскую машину и отвезли на допрос в СК.

— Свою одежду я сложила в пакет и хорошо помню, что карманы были пустые, — уточнила Надежда. — А когда следователь достал мои вещи и стал осматривать карманы, обнаружил там 5 с лишним тысяч рублей.

После ее отвезли на медосмотр и затем поместили в камеру предварительного заключения. В камере она пробыла три дня, после чего состоялся суд, и ее поместили в СИЗО.

— С этого момента начались законные действия, а все, что было до того, — это было похищение, незаконное удержание, — закончила свой двухдневный монолог подсудимая.

В конце судебного заседания 3 февраля свои вопросы задала сторона обвинения. Рассказ Надежды Савченко длился почти два дня, прокуроры выяснили все, что их интересовало, за полтора часа.

— Каковы были ваши истинные цели, когда вы так настойчиво стремились в зону АТО?
— Вы издеваетесь? Я объясняла полдня. Я защищала свою землю! Это непонятно?!
— Вы называете Российскую Федерацию врагом, который бьет в спину. Это выражает ваше отношение к России и к ее народу?

— Давайте сделаем разделение на Российскую Федерацию и ее народ. Народ — это не вы. Народ вас тоже не любит. Российская Федерация для меня олицетворение вашей власти и ее захватнической верхушки. Враг — это человек, который может убить, спецслужбы Российской Федерации да, они враги. А как еще называть тех, кто пришел на мою землю с оружием и убивает моих земляков? !

— Вы называли российские СМИ лживыми. Это ваше отношение к ним?

— Так и есть! Я слышала, что где-то остались нормальные СМИ. Но в тюрьме этих каналов нет. А то, что вижу в тюрьме, — это ложь. А я не люблю людей, которые говорят неправду. Поэтому не люблю и прокуратуру. Но надо уточнить, чтобы не было домыслов. Да, я не люблю людей, которые врут. Но за это не убивают, это понятно.

В четверг 4 февраля в суде допросили специалиста-взрывотехника из Харьковской области Дмитрия Каракуркчи. Адвокат Илья Новиков объяснил, что проведенная следствием экспертиза не смогла однозначно сказать, в результате какого обстрела погибли журналисты — минометного или гаубичного. На заседании в Донецке эксперт с большой долей вероятности предположил, что журналисты были убиты в результате разрыва артиллерийского снаряда («Гаубица Д-30 идеально подходит»). По мнению эксперта, это был хаотичный огонь, а не корректирующий.

— Еще раз скажу, что артиллерия не стреляет по точкам, она поражает площадь.
— Разве группа противника не является артиллерийской целью? — вступил в допрос прокурор.
— Ну смотря какая. Блокпост — да, бронетехника — да. Пехота? Наверное, да, но если только ее достаточно много, — ответил специалист.

Отвечая на вопросы Каракуркчи, учитывая местоположения журналистов в момент взрыва, предположил, что Волошин был обречен, а Корнелюку, возможно, жизнь бы мог спасти бронежилет шестого класса.

В четверг ждали допрос следователя Дмитрия Маньшина в режиме видеоконференции из зала Басманого суда Москвы. Но следователь в суде до конца дня не появился — заседание продолжится в понедельник.

***

источник: "Новая газета" http://www.novayagazeta.ru/inquests/71758.html