История создания

После премьеры Четырнадцатой симфонии осенью 1969 года, 1970 год начинался для Шостаковича достаточно бурно: 4 января исполнялась Восьмая симфония, одна из самых сложных. Это всегда было сопряже­но с большими волнениями для композитора. Затем надо было несколь­ко раз съездить из Москвы в Ленинград — на Ленфильме режиссер Ко­зинцев, сотрудничество с которым началось еще в 20-е годы, работал над фильмом «Король Лир». Шостакович писал к нему музыку. В конце февраля пришлось лететь в Курган — город, где работал известный на всю страну врач Илизаров, лечивший композитора. В его больнице Шо­стакович провел больше трех месяцев — до 9 июня. Там был написан Тринадцатый квартет, сходный по образному строю с недавно созданной симфонией. Летом композитор вьшужден был жить в Москве, так как шел очередной конкурс имени Чайковского, на котором он по традиции председательствовал. Осенью снова пришлось пройти курс лечения у Илизарова, и только в начале ноября Шостакович вернулся домой. Еще в этом году появился цикл баллад «Верность» на стихи Е. Долматовско­го для мужского хора без сопровождения — таковы были творческие результаты года, омраченного, как и все последние, постоянным нездо­ровьем. В следующем же, 1971-м, появилась Пятнадцатая симфония — итог творческого пути великого симфониста.
Шостакович писал ее в июле 1971 года в Доме творчества композито­ров «Репино» под Ленинградом — самом любимом месте, где ему все­гда особенно хорошо работалось. Здесь он чувствовал себя на родине, в привычном с детства климате.
В Репине всего за один месяц появилась симфония, которой суждено было стать итогом всего симфонического творчества Шостаковича.
Симфония отличается строгой классичностью, ясностью, уравнове­шенностью. Это повествование о вечных, непреходящих ценностях, а вместе с тем — о самом сокровенном, глубоко личном. Композитор отказывается в ней от программности, от введения слова. Снова, как было с Четвертой по Десятую, содержание музыки как бы зашифровано. И снова она больше всего ассоциируется с малеровскими полотнами.


Симфония №15 ля мажор, Op. 141 (1971) Премьера 08.01.1972





Первую часть композитор назвал «Игрушечный магазин». Игрушки... Может быть — марионетки? Фанфары и дробь начала первой части — как перед началом представления. Вот промелькнула побочная тема из Девятой (похожая неуловимо на «тему нашествия» Седьмой!), затем мелодия из фортепианной прелюдии, о которой Софроницкий сказал когда-то: «Какая проникновенная пошлость!» Тем самым достаточно ясно охарактеризован образный мир сонатного аллегро. Органично включе­на в музыкальную ткань россиниевская мелодия — фрагмент увертюры к опере «Вильгельм Телль».
(*По словам Шостаковича - фрагмент из Россини, это воспоминания детства (ранней тапёрской юности - ведь Шостакович ,чтобы не умереть с голоду в 20-е годы целыми днями работал сутками тапёром в кино).Так вот-тогда был очень популярен диснеевский мультик, где духовой оркестр зверей (поэтому в симфонии эту тему играет медь) под руководством Микки-Мауса играют увертюру к "Теллю". Шостакович очень любил этот забавный мультик, может поэтому так и пошутил. Но ведь в этой симфонии в финале есть более значимые цитаты - из "Гибели богов" и "Тристана" Вагнера, и почему-то никто не пишет о явной цитате из "Симфонических танцев" Рахманинова.)*

Вторая часть открывается траурными аккордами, скорбными звуча­ниями. Соло виолончели — удивительной красоты мелодия, охватываю­щая колоссальный диапазон. Медный хор звучит похоронным маршем. Тромбон, как в Траурно-триумфальной симфонии Берлиоза, исполняет скорбное соло. Что хоронят? эпоху? идеалы? иллюзии?.. Марш дости­гает гигантской мрачной кульминации. А после нее — настороженность, затаенность...

Третья часть — возвращение к театру марионеток, к заданности, схе­матичности мыслей и чувств.
Загадочен финал, открывающийся лейтмотивом рока из вагнеровского «Кольца нибелунга». После типичной шостаковичской лирической темы, словно просветленной страданием, после не менее характерной пасторальной, разворачивается пассакалья. Тема ее, проходящая у вио­лончелей и контрабасов пиццикато, напоминает и тему нашествия, и тему пассакальи из Первого скрипичного концерта. (Возникает мысль: может быть, для композитора строгая, выверенная форма пассакальи с ее неиз­менным, неуклонным повторением одной и той же мелодии, форма, к которой он столько раз обращался на своем творческом пути, — это символ «клетки», в которую заключен в тоталитарном государстве дух человеческий? Символ той несвободы, от которой в СССР страдал каж­дый — и творец больше других? Ведь не случайно близки и мелодии этих пассакалий, символика которых столь обнажена в Седьмой?)
Все более нагнетается напряжение с каждым проведением мелодии, пассакалья достигает колоссальной кульминации.
И — спад. Легкая танце­вальная тема завершает симфонию, последние такты которой — сухой перестук ксилофона и томтома.
Л. Михеева

Серия сообщений "ШОСТАКОВИЧУ - 108":
Часть 1 - Шостакович - Болт
Часть 2 - Дмитрий Шостакович - Концерты
...
Часть 13 - Симфония № 5
Часть 14 - Шостакович - Прелюдии и фуги №22 и № 24 ре минор
Часть 15 - Шостакович. Пятнадцатая симфония
Часть 16 - Дмитрий Шостакович - Соната №2 и Трио №2
Часть 17 - Шостакович: Симфония № 7
...
Часть 35 - Дмитрий Шостакович - Соната
Часть 36 - Шостакович - Казнь Степана Разина
Часть 37 - Дмитрий Шостакович - Три романса на слова А.Пушкина для баса и камерного оркестра, соч. 46