ИСТОРИЯ СЕМЬИ СУВОРОВЫХ И ТАРАБАЕВЫХ

Мы часто задумываемся, а откуда же произошла та или иная фамилия?. Бывает, что происхождение ее зависит от какого-нибудь случая. К примеру, как у Марии Капитоновны Тарабаевой. Ее девичья фамилия Суворова. Да, да. Ее предок, которого, к сожалению она не помнит, ни как звали, ни каким родством он ей приходится, связан с именем великого Суворова. Точно известно одно (эта родовая легенда передавалась из уст в уста), что он служил в войсках фельдмаршала Суворова, переживал с ним тяготы военной жизни, участвовал в походе через Альпы, и, наконец, состарившись, осел в Тульской губернии. Тут ему, как и многим другим участникам суворовских походов, дали землю. Он стал зажиточным крестьянином. У него была своя фамилия Якушин, но постепенно от поколения к поколению она сменилась на Суворов, потому что в крестьянской памяти предок остался одним из многочисленных соратников великого полководца. Род Суворовых процветал, но худо ему пришлось после революции. У Капитона Алексеевича, отца Марии, было свое хозяйство: лошадь, корова, овцы, что давало возможность для более менее сносного проживания семьи. Но в 1921 году разразился небывалый голод. Голод и тиф выкашивали людей. Вымирали целыми деревнями. Потом пошли слухи, что тех, кто живет более менее справно, будут раскулачивать. Капитон Алексеевич не стал дожидаться расправы. Они с женой Матреной Михайловной собрали самые ценные пожитки в большой сундук, в малом кованом лежали документы, запрягли лошадь, сзади привязали корову, детей на телегу - и отправились. Куда? А кто знает, где она лучшая доля. Россия велика. Где-нибудь и для них место найдется. Пейзаж был везде однообразен, унылая дорога, дома с заколоченными ставнями. За полторы недели до отъезда Матрена Михайловна родила девочку. Роды были сложными, поскольку роженица болела тифом. Ей помогала безвозмездно старушка, которая не боялась заразиться, она помогала всем в деревне, у кого в доме был больной тифом. До земли обетованной добирались долго. Прошло три месяца, съели все припасы, что брали с собой. Дохнул морозами ноябрь, когда они остановились в деревне Саево Новосибирской области. В первую зиму хозяева, приютившие переселенцев, за постой взяли корову. Но зато удалось договориться о земле. Суворовым выделили надел. На своем поле можно было сеять рожь, садить овощи, картошку. Этот факт давал семье шанс выжить. А по первости отец не один раз мотался в Ташкент, выменивал ценные вещи на муку. Этим жили . Но, конечно, пришлось хлебнуть лиха. Выбрав, высокое место отец с сыном Василием вырыли землянку. Это жилище выглядело так. Пол земляной, на нем установлена печь из плитняка. Верх ввиду экономии материалов был выложен бревнами и закрыт досками с односкатной крышей. Потом построили баню и амбар. Баня просторная, в ней жили. Тут же котились овцы и телилась корова. Печь топили жарко, потом из топки выгребали угли с золой и в ней мылись. Уголь и вода с золой - получался щелок. Этот раствор вместо мыла, смывал пот и грязь. Амбар построили из бревен, но для быстроты дела углы скрепляли толстыми столбами, в которых делались пропилы. В них вставляли концы бревен стены. Получилось быстро и довольно прочно. В этом амбаре хранили зерно, подвешивали окорока на зиму. А мясо, предназначенное на хранение, сначала вымачивали в крепком соляном растворе, потом высушивали на открытом воздухе до твердой корочки. Разводили кур, короче, постепенно благодаря труду и крестьянской сноровке жизнь налаживалась. Но тут семью потряс трагический случай. Родители работали в поле, дома оставались Анна, Маша, Наташа и маленький Боря. Он, ползая по полу, засунул голову в перекрестия ножек самодельного стола и заревел. Сестры (самой старшей было восемь лет) стали тянуть его за ноги и за руки, пытаясь высвободить, но у них ничего не получалось. Приехавшие родители обнаружили, что ребенку что-то повредили в шее, через неделю несчастный умер. Отец сильно переживал смерть младшенького. Но повседневные заботы и трудности не давали возможности предаваться унынию, надо было выживать. В 1927 году в семье рождается Надя, а затем опять мальчик, которого назвали также Борисом.

У Капитона Алексеевича была неугомонная душа, он все время стремился к перемене мест, к лучшей жизни. К 1930 году он, прослышав, что где-то на Сахалине есть хорошая работа, и там можно легче прожить, завербовался и вместе со старшим сыном Василием уехал туда. Через год семья решилась перебраться к ним. Опять переезд, опять лишения. При посадке на поезд предстояло пережить кошмар. Народу ехало невообразимо много. Люди лезли кто на крышу, кто висел на подножке. Маленького Бориса сунули в окно, но всего труднее, конечно, достался сундук. Он был огромный, как диван. При всем этом в воздухе стоял такой гвалт от людских голосов, что ничего нельзя было разобрать, кто куда сел. В суматохе украли кованый сундучок, где находились документы. Уцелели метрики покойного Бориса, их случайно положили в сундук. В последующем на Бориса не стали восстанавливать свидетельство о рождении, так и ушел Борис в армию на два года раньше, согласно документам покойного брата. Во Владивостоке оказалось, что парохода на Сахалин надо ждать три месяца. А где жить, на дворе уже осень. Начальник станции из жалости приютил их в тамбуре кирпичного здания биржи. Ели сухари, которыми запаслись еще дома (двенадцать гуменных мешков, сшитых из плотной ткани Матреной Михайловной). Она устроилась на время в столовую подсобником, оттуда часто приносила горячее и селедку. До Сахалина плыли по морю восемь суток. Пароход был переполнен отъезжающими людьми. В тесноте и давке незаметно для всех умерла старушка. Но запах мертвого тела учуяли нерпы. Они собирались в стаю, погнались за судном. Опытный капитан сообразил, что на корабле покойник, приказал отыскать. Покойницу выбросили за борт. По приплытию людей выгружали как скот. В больших плетеных мешках с криками и ревом их сплавляли в лодки. На берегу состоялась встреча с отцом и братом. В городе Охе до приезда семьи они выстроили так называемый фаршированный дом, стены которого были обиты досками, внутри опил со шлаком. Готова была и крыша, даже топилась печка. Оставалось обклеить стены и перегородки газетами.

На новом месте семья зажила безбедно, обосновалась надолго. Отец работал, мама вела хозяйство. Немногословная, но знала много пословиц и поговорок, воспитывала детей так же, как и все крестьяне того времени. Честность, трудолюбие и не зариться на чужое. Вот основные постулаты того времени. Ей в наследство достался ткацкий станок, она его берегла. Он прошел вместе с семьей через все передряги путешествий. С его помощью она одевала семью: кому рубашку, кому платок. На нем же ткала половики, которыми застилали пол, на нем же готовила особую тонкую плотную ткань для полотенцев. Это был отрез белой материи в два с половиной метра в длину, вышитый узорами. Для красоты к его концам подшивались тюлевые кружева. Такими полотенцами в избе накрывались иконы и зеркала. Ткань обладала особой прочностью и служила долго. У Марии Капитоновны сохранились подобные полотенца, которым около сотни лет.

Среди переселенцев жил постоянно страх, он как дамоклов меч давил на психику. По этой причине родственники старались не поддерживать между собой никаких отношений. До сих пор Мария Капитоновна ничего не знает о своих дальних родственниках ни со стороны мамы, ни со стороны отца. Конечно, старшие примерно знали, кто где находится, но все держалось в тайне, в семье не принято было рассказывать о родственниках. И тут вдруг приезжает дядя Матрены Михайловны. До революции он держал банк в Александровск-на- Амуре. Он забрал старшего Василия, сказав отцу, что ему нужен помощник, который знает толк в лошадях. Через какое-то время Василий приехал назад. Оказалось, (эту историю он рассказал Марии Капитоновне только спустя несколько десятилетий) родственнику он нужен был для участия в рискованном деле. Нужно было перевезти в другое место закопанный в свое время банкиром клад. За услугу тот обещал поделиться. Василий понял, что дело пахнет керосином и сбежал, ничего не сказав новому хозяину. Что же сталось с тем родственником, до сих пор ничего неизвестно. Ну а то, что страхи не были беспочвенными, постоянно напоминали о себе фактами. Однажды ночью в дом пришли НКВДэшники. Они вспороли все подушки, матрасы, взломали и отодрали со стен доски, оттуда высыпался шлак и опил. Что искали, непонятно. Отца увели. Он просидел в кутузке десять дней, там его допрашивали, потом отпустили. В дальнейшем картина прояснилась. Рабочий, который был в подчинении у отца, неоднократно просил его выделить ему вагон для перевозки дров, но возможности такой не представлялось, и Капитон Алексеевич каждый раз отказывал. Тогда тот, озлобившись, накапал куда следует. Якобы у Суворова в Благовещенске была мельница, а муку в качестве налога государству он не сдавал. Провели очную ставку, и обвинение рассыпалось в прах. Еще случай. В 1937 году Машу (она уже работала учительницей) вызвали к следователю КГБ. - Чья тетрадь, ваша? - Моя, но у меня она пропала уже давно, я не знаю, при каких обстоятельствах это произошло. - А это кто сделал? - и следователь показал на портрет Сталина, обведенный карандашом. - Не знаю. Допрос закончился ничем. Но осадок в душе остался на всю жизнь. Мария выделялась в семье стойкостью характера, к ней тянулись люди. В каждом коллективе она становилась лидером.В восьмом классе ее избрали пионервожатой для четвертоклассников. Одноклассники, жившие ближе к школе, всегда приходили к ним в дом, чтобы в школу идти вместе с Машей. Сестра Надя ворчала: " И чего ходят, только и знаешь пол за ними подтирать" . Марии Капитоновне 88 лет, но она до сих пор помнит, как читала во вторм классе:

" Камень на камень,

Кирпич на кирпич,

Умер наш Ленин

Владимир Ильич" .

На любом торжественном собрании ее выбирали в президиум. Вот поэтому ни для кого не стало неожиданным то, что после окончания девятого класса, ее пригласили учить детей с первого класса по третий. Она боится,что не справится, советуется с отцом. А тот: " Иди, ну не будешь же ты пионервожатой до сорока лет. " И она решилась. А тут война. Прибыли первые эвакуированные с территории, занятой немцами. Ей дали в нагрузку еще один класс, который полностью состоял из татар. По русски понимала только одна девочка. Объяснялись жестами и знаками. Помогало то, что дисциплина стояла строжайшая. Слово война на всех действовало отрезвляюще. Однажды был курьезный случай. Мария Капитоновна объясняла новый материал, и тут за спиной услышала: " Киль манда!" Она среагировала моментально. Тут же выставила за дверь того, кто, как ей показалось, сматерился. На перемене девочка на ломаном русском языке объяснила: " Моряк Капитан, он харошее слово сказал! " В другом классе, где русские, ученики были чуть-чуть помладше ее по возрасту. С ними она нашла общий язык через художественную самодеятельность. У бывшего беспризорника и воришки вдруг "прорезался" голос, он с удовольствием пел " Раскинулось море широко", ее племянница Аллочка распевала частушки:

Сидит Гитлер на заборе,

Плетет лапти языком,

Чтобы вшивая команда

Не ходила босиком.

За тот концерт школе вручили грамоту, Аллочке - семиструнную гитару, а Марии Капитоновне - шелковую блузку.

В городе стояла военная часть. С ее командиром Мария Капитоновна договаривалась, чтобы присылали лектора для знакомства детей с положением на фронтах. Приходил всегда молодой лейтенант сотрудник окружной многотиражной газеты Александр Тарабаев. То был умный начитанный молодой человек. Он даже писал стихи. Но главные его качества были, как показала дальнейшая жизнь, это честность и обостренное чувство справедливости. Однажды, будучи дневальным, он готовил чай для завтрака всей части. И тут, надо же такому случиться, при открывании крышки котла одна из рукавиц, в которых он укладывал дрова в топку, упала в кипящий чай. Другой бы поступил просто: вытащил бы злополучную рукавицу - и дело с концом. Тарабаев же засомневался, все-таки для всей части напиток. Вдруг у кого-нибудь желудок слабый. И он пошел докладывать командиру о случившемся. Так личный состав в то утро остался без чая. Однажды в Сталинграде ( к тому времени война уже закончилась, а Мария Капитоновна и Александр Васильевич поженились) был такой случай. Тарабаев с учений вертается домой, а дома ни крошки хлеба. В чем дело? Оказывается, у магазинов перед открытием выстраивается огромная очередь, и Мария Капитоновна с грудным ребенком уже третий день не может купить хлеба. Его просто на всех не хватало. Пошел Александр Васильевич, как настоящий газетчик правду-матку искать. Докопался до истины и пошел в обком партии. Там ответили, что ничего не знаем, это не в нашей компетенции. Тогда газетчик решил действовать до конца. Он отправил в ЦК партии телеграмму: " В городе-герое Сталинграде огромные очереди за хлебом. Считаю это антисоветчиной. Член партии с 1942 года, Тарабаев. " В то время на подобный шаг мог решиться только очень смелый человек, потому что последствия могли быть непредсказуемыми. Через день на их адрес приходит ответ: " Ваша телеграмма за номером таким-то вручена лично министру хлебопечения Микояну. " А соседские девчонки, которые работали в продовольственном магазине, сообщили, что к ним сегодня приходил какой-то армяшка, все выспрашивал про хлеб, когда привозят и сколько, а потом когда того спросили, кто вы такой, он показал корочки, где было написано: А. Микоян. Ой, что тут началось! Все забегали, засуетились. С тех пор Сталинграду увеличили нормы поставок хлеба, перебои прекратились.

Время было послевоенное тревожное. Александр Васильевич вместе с семьей за восемь лет службы сменил не одно место жительства. Из Охи на Южносахалинск, потом Симферополь, Германия, Сталинград. Здесь он вышел на пенсию с окладом в 550 рублей, и семья уехала на Урал, так как старшей дочери Людмиле врачи прописали жить в другом месте, где растут сосны. Так они попали в Реж. Здесь Тарабаев устроился ответственным секретарем в газету. И жил бы себе преспокойно, но, как писал Пушкин: " ...Упрямства дух нам всем подгадил. "- не смог. 1 мая 1962 года жители пожаловались ему, что хлеба на всех не хватает, некоторые за хлебом ездят в Артемовский. Помня историю с хлебом в Сталинграде, он не пошел в горком, знал: не помогут, отбил телеграмму в обком партии. Но телеграфистка, видимо, негласно ей было приказано подобных телеграмм не посылать, передала текст А. Петелину, первому секретарю горкома. Тот ей ответил, чтобы телеграмму не отсылала ни в коем случае. На следующий день А. Петелин вызывает Тарабаева на внеочередное бюро горкома. Там, ясное дело, все навалились на "виновника" выноса мусора из избы. Но Тарабаев стоял как стена, был неколебим. Петелин, как все руководители того времени, не привык к инакомыслию, критики не терпел. Послал в парторганизацию, где состоял на учете Тарабаев, сопроводиловку: мне такой коммунист не нужен, забирайте его себе. Но коммунисты Артемовского, где состоял на учете Тарабаев, обозвали Петелина "культиком", поддержали справедливые требования Александра Васильевича. А тот и не собирался переезжать в Артемовский, справедливо полагая, что пусть Петелин оглядывается, пусть знает, что в городе есть коммунист, человек, который не будет петь под его дудку. Тогда проводились эксперименты, объединяли одно предприятие с другим. Газету почти прикрыли, штат сократили, и Тарабаев перешел на работу замполитом в поселок Первомайский. Потом опять реорганизация, газету вернули, и Александр Васильевич проработал в ней до того момента, когда старшая дочь Людмила не пришла в нее вместе с мужем Евгением на работу. Глава семьи решил уйти, так как в то время считалось неэтичным, когда в газете работают родственники. Людмила Александровна с успехом заменила отца. Она работала какое-то время в " Правде коммунизма", потом вместе с мужем уехала в Чебоксары, сотрудничала на республиканском радио, ее очерки печатались в областных и республиканских газетах, попадали в книги и альманахи. Сейчас она опять житель Режа, работает в газете " Режевская весть".

На снимках: слева направо в первом ряду Боря, отец и его первая внучка Аллочка, мама, во втором ряду Наташа, Анна, Маша, Надя. 1938 год; Мария Капитоновна с вышитым полотенцем; Тарабаевы Мария Капитоновна, Люда и Александр Васильевич.

Владимир Сергеев.