"Я остаюсь! Я буду здесь жить!"
х/ф "Брат 2"

Езда от Томска до Сайгона занимает сутки и выдержки требует буддистской: два автобуса и самолет, перебежки с сидорами в руках, получасовые очереди, напряженные соотечественники, места у сортира, тревожный сон в режиме психоделического трипа. Прибыв на место в полночь, после суток в седле, два благородных дона кинулись по улицам на предмет пожрать. Деревня Муйнэ - место крайне, крайне тихое, поэтому все приличные места закрываются около десяти, а остаются работать похожие на гаражи заведения для серьезных пацанов. Мы вперлись туда с каменными рожами, парной пантомимой заказали какой-то еды и сели за столик, с которого специально для нас сгребли на пол небольшую помойку с недовольными мышами. После этого при открывании пива у Д.Г. оно хлестануло пеной и уборщица этого Английского клуба взяла и без лишних затей заткнула бутылку указательным пальцем. И вежливо держала с минуту, пока оно не осело. А потом с улыбкой подвинула бутылку - мол, приносим извинения, небольшая техническая накладка, можно пить. Д.Г. не воодушевился, пил мое.

Сильно позже той же ночью двух дорвавшихся сибирских детей вытаскивал из моря субтильный охранник Кью, которого мы потом поили текилой, вручали пачку сигарет и сколько-то долларов. За что он все десять дней приветствовал нас при встрече и норовил вести задушевные разговоры на вьетнамском.

Самая большая незадача вышла с морем, потому что Южно-Китайское море об эту пору грязненькое. Оно мутное от песка и в нем беззазорно плавают пластиковые пакеты и прочая дрянь со всего Индокитая. В довольно сильной концентрации. Пакеты вычищают специально обученные джентльмены, но без лишней ревности и не каждый день. В качестве особого успеха вьетнамской гигиены однажды в стороне от пляжа нами был встречен труп свиньи. Чисто Бодлер, да.



Так как отель находился с самого дальнего края местной Круазетт, то буржуинских туристов было немного. В основном наш унтерменш-берег был облюбован русскими и китайцами. При этом датская девчушка в бассейне говорила мне "excuse me, sir" ("херасе" - думал в ответ моряковский сэр, солидно рассекая воды пунцовой башкой), а китайские ричманы из миллионерских домиков sea-view косолапили по дорожкам, вдумчиво чесались в непотребных местах, курили и непрерывно харкали под ноги. Впрочем, будущие завоеватели мира вели себя аккуратно: в бассейне гужевались на мелководье, пьяные песни пели только однажды, да и то на манер пятнадцати первокурсников вокруг одной бутылки венского. Видит бог: место, где мы с Д.Г. были самые шумные засранцы и пьянь - блаженное место! А китайцы сумели даже порадовать: две ночи подряд три китайских музыканта (гитара, сакс и труба) в абсолютном безлюдье и темноте стояли и с крыльца своего домика играли прямо в море. Ночью, под прибой и свет луны - совершенно потустороннее зрелище.


Похмельный сэр отведывает прелести миллионерства в пустом утреннем бассейне


Рядом китайцы, плещутся на мелководье и вынашивают планы аншлюса Сибири

Июль во Вьетнаме - сезон дождей. Это означает, что раз в день на десять минут приключается тропический ливень, а половину остального времени на небе облака. Оно и к лучшему, потому что таежным дуралеям много солнца за раз показывать нельзя, они лишаются силы воли, как полосатые слоны. Будучи нормальным сибирским вьюношем, подвывающим от счастья при виде солнца и сплошных кокосовых пальм, я уже на второй день сгорел до волдырей и кровоточащих язв поперек всей хари. Абориген в местном хозмаге не поверил, что мне нужен солнцезащитный крем и трижды, как у несомненного идиота, спросил: "может быть, ПОСЛЕ солнца??". Затем он чисто в порядке прикола загнал мне, сиволапому сироте, спрей с 15-ю единицами защиты и, доверившись ему, я назавтра опять с песнями и плясками выбежал на солнце. После чего, понятно, превратился в негнущегося железного дровосека с немым страданием во взгляде и свисающими с рожи струпьями. Но! Благодаря доброму совету добрых людей спасло чудо-зелье - мазь из жира питона, через пару дней и следов не осталось.


Сезон дождей, как и было сказано. Тропический дождь, теплый и недолгий

На всякую банальщину в виде слащавых экскурсий с гидами и картонным местным колоритом мы с Д.Г. решительно плюнули. И поперлись в рыбацкую деревню за пять километров от отеля, искать тру-Вьетнам и приключений на жопу. В деревне оказались взаправдашние фавелы: с метровой ширины проулками, глухими заборами, мусором, вонью, чумазыми нахалятами, туземцами и одной быстрой крысой. Местные в очередной раз проявили себя ненормально, потому что не заинтересовались не только поправкой наших бюргерских морд, но даже не удосужились разжиться тысячедолларовым фотоаппаратом. Несмотря на все наши старания, потому что плутали мы навязчиво, показательно. Я бы на их месте за себя не поручился, нет. В рыбацкой деревне я, как старый Беар Гриллз, трескал с уличных лотков круглые местные пирожки с начинкой из перепелиного яйца и капусты и еще какие-то сладковатые чебуреки - по общажным меркам неплохо, хотя мама моя отдала бы такое соседской собаке. Трусливый Д.Г. в очередной раз забоялся гепатита C и от колобков отказался.


Респектабельные районы фавел: сушеная рыба и расово правильные внедорожники

Что касается ресторанно-кафешечной еды, то перманентный передоз жратвы во Вьетнаме составляет прямую угрозу жизни. Мало того, что кормят добротнейшим образом, так еще и за такие деньги, за какие в наших просвещенных краях могут только плюнуть в кофе.

А еще на страусе я ездил. Ну, как ездил. Пришпорил я его слегка, по деревенской своей пастушьей простоте. И за это самомнение двужильная скотина меня немедленно наказала тем, что пошла жесткой рысью. Поводьев на адской твари нет, насколько сильно можно сжимать ногами - неясно. Не сказать, чтобы я со страуса буквально упал, но седло поехало набок, и некоторое время я пропрыгал рядом с бегущей птицей, с достоинством держа правую ногу вертикально вверх и рассчитывая сберечь после этой веселой репризы хоть что-то из сокровенного.


Пляж отеля, который считает себя трехзвездным. Кемеровские и краснодарские отельеры в этом месте смеются ужасающим смехом


Чуть в стороне от пляжа. Диоген обитает в шалаше постоянно, на туристов внимания не обращает

В город Фантхьет, областной центр, мы тоже смотались. Город тесный, насчет туристов не приспособлен, порадовали разве что монументы героическому прошлому, включая советско-вьетнамскую дружбу 1965-1973 гг. Отдельным культурным шоком стал таксист. После того, как мы вылезли из машины и двинули по городу пешком, он поехал за нами следом. И ездил все время. Несколько часов. И еще в меру своего языка жестов обяъснял где чего находится. И еще на обратном пути у пивного ресторана с час стоял, дожидаючи. Лично у меня от всего этого сюжета на фоне нашего томского мега-сервиса сделался натуральный разрыв шаблона. Потому что к моему дому близ Лагерного сада такси вызвать непросто, о, нет, непросто! И приезжать они могут по полчаса. Сообщив потом, что "машинок в вашем районе нет" [агдеонитогдасссукиестьэтоблядскийпроспектленина!!!]. А тут - такое.


Типовой вьетнамский баркас. Построен из кокосовых пальм и зверски болтается на волнах во все стороны, с похмелья - серьезнейшее испытание


Они же, в романтической рассветной дымке. Район рыбацкий, берег весь в сейнерах на много километров

В связи со всем этим зашкаливающим вьетнамским благорасположением вышел даже один конфуз, за который мне стыдно до сих пор. Повар кафешки, в которой мы обедали, отличный вьетнамский дядька, оказался еще и репетитором - аккурат во время нашей трапезы в кафе набежал десяток местных детишек с тетрадками и учебниками, составили столики, расселись, повар вывесил на стену доску и принялся учить их числам русского языка. С языками у вьетнамцев беда, в магазинах и кафе отказывались понимать даже мой моряковский пиджин-инглиш, поэтому детишки грамотно инвестировали в будущее окучивание туристов. За стойкой кафе в это время оставалась пухлая вьетнамская клавдия лет двадцати, которой я и показал рукой, мол: "счет, пор фавор, ептыть". Но клавдия была то ли туповата, то ли по табели о рангах выше повара, и дала знак именно ему. И тогда брат-препод остановил урок, подбежал к нашему столику, выяснил, чего мы желаем, вышел в подсобку, сосчитал, вернулся с чеком, дождался денег, сбегал за сдачей, вернулся, сказал "спасибо", сказал "спасибо" за чаевые, пожелал всего доброго, откланялся, и вернулся к детям. Которые все это время сидели в тишине и периодически по одному оглядывались на меня. Отчего мне хотелось провалиться от позора с какими-нибудь страшными спецэффектами. Ведь посреди учебного же процесса, чтоб тебя ударили по морде мокрой рыбиной, жопища ты геморройная. Коллега называется, чтоб тебе в сортир ходить соусом чили. Чтоб тебе самому, паскудник трехкопеечный, дверь в аудиторию открывали и пальцами щелкали: "слышь, пару пива нам сделай". Чучело пыльное.


Красный песок, джунгли, вьетнамские красоты. Американцам в свое время не понравились

Из той же серии с таксистом - мокрые салфетки в пепельницах. Они там почти везде, я хочу сказать. И позволяют не утаптывать каждый бычок до сажи на пальцах. Такой простой и гениальной штуки я не видел ни в одном ресторане высококультурного и многодуховного города Томска. Даже в этих ваших "Хмелях", где за обед берут в 10 раз больше, чем в лучшем ресторане Муйнэ, кормят в два раза хуже, а ведут себя так, будто вы явились из носа на платок. "У нас, как всегда, все не так, как в Париже".

А еще когда мы с Д.Г. забежали от дождя в местную лавку, хозяева нам вынесли по стулу и всячески улыбались.

А еще таксист, пока Д.Г. деньги отсчитывал, за дистрофический бицепс его трогал и смеялся сильно. Найдя во мне самое душевное понимание - я-то над бицепсами Д.Г. всю жизнь смеюсь.

А еще со сдачей за нами бежали до автобуса, чтоб не дай бог не обсчитать. Не обманывают там, вот че.

А еще двое морячков на баркасе, когда мы ездили в море на рыбалку, предлагали нам свой завтрак. Из каких-то осминогов, несъедобный даже на вид - тем более что первые полтора часа мы сосредоточенно боролись с желудками - но предлагали ведь.

А еще дети у храма, когда мы не знали, можно ли зайти внутрь, тянули нас туда за руки, всячески показывали, что если разуться, то можно, и опять-таки улыбались. А в магазинах, кстати, нас специально просили не разуваться, вопреки письменным объявлениям.

А еще наркодилер, которому я на полпути сломал сделку с травой на двадцатку баксов, только и сделал, что посмотрел на меня с укором и грустью. Наркодилер. С укором, ебушки-воробушки.

И в целом как-то так вышло, что пацаны, которые некогда столь раскидисто и душевно воткнули американцам, а до того - французам, во всех своих проявления ведут себя предельно скромно и доброжелательно. И не считают для себя большой тяготой разговаривать и глядеть по-людски, а не так, будто вокруг конвой с собаками. И исключений из этого правила я не видел. Когда золотое дитя О.Ю. доказывала на сдаче номера, что уже платила за мини-бар, а администраторы не находили у себя ее чека, то полемику они вели предельно деликатно. И надо очень, очень хорошо понимать, что в россиянской гостинице девочку-убийцу О.Ю. не просто заставили бы заплатить, а еще и товарищеский суд бы устроили, и застрамотили бы по-всякому, и весь нерв бы расчесали и лица бы при этом имели как у муравьедов с отдавленными яйцами. И я уже не говорю за те стаканы, которые мы, двое малахольных, регулярно били у себя в домике в каждую пьянку, то бишь через день.


Домик Разбитых Стаканов. Пять видов полотенец, четыре вида стаканов, корзинкка с фруктами, кондиционеры и одноразовые зубные щетки, ежедневно свежайшее белье и мгновенная замена чего угодно через полминуты после звонка на рецепцию. Цены в мини-баре - как в соседнем магазине, банка кока-колы 17 рублей. Кемеровские отельеры перестают смеяться и призывают Господа поскорее сжечь этих нелюдей во имя добра и справедливости

Вот это тотальное вьетнамское дружелюбие и вводит в самые продолжительные размышления. Потому что по приезде на Родину, стоя опять-таки в центре города в рассветной тиши, мы не смогли вызвать ни одного такси ни по одному номеру. И это справедливо, ибо белым господам и победителям фашизма не к лицу работать в эдакую рань, пускай глупостями занимаются всякие желтые обезьяны.

Через это все, вернувшись от улыбчивых голодранцев с их неказистой страной в свою ядерно-олимпийскую победоносную державу, почувствовал я отчетливый дискомфорт. И совсем по-другому услышал всех тех ребят, которые восторженно заливали мне то про Германию, то про Израиль. Потому что пошатнулись взгляды мои по вопросам о величии Родины и об эмиграции. Раньше высились неколебимо, как волгоградский монумент, а тут взяли и вроде как скукожились. И сиять стали без прежней уверенности, и березовым соком запахли послабже. И вообще былую эрегированность поутратили. Вылез я из трансферного автобуса в 6.30, посмотрел на утреннюю Родину, на солнце наше больное за всей этой гарью, на улицу Пирогова без единой кокосовой пальмы, прислушался к себе и понял, что хочу обратно. А домой - не очень.

Не надо было все-таки ездить.
Во имя душевного спокойствия и сохранения моряковкоцентрической картины мира.
А теперь бог весть, сколько времени придется новостями второго канала лечиться.