"- Хатифнатты, - взволнованно прошептал я. - Те, что только и знают плыть да плыть и никогда никуда не приплывают...
- Они заряжаются во время грозы, - объяснял Фредриксон. - И тогда жгут, как крапива. И еще они ведут порочный образ жизни.
- Порочный образ жизни? - очень заинтересовался я. - Что это значит?
- Точно не знаю. Наверно, топчут чужие огороды и пьют пиво".
(Т. Янссон. "Мемуары папы Муми-тролля")

В шатаниях по стране мир воспринимается по-другому, именно как мир. А то и даже как планета. Как целое и взаимосвязанное, космос. Бывает полезно постоять ночью у ростового окна гостиницы за две тысячи километров от дома, чтобы сбить привычку к одним и тем же маршрутам и местам.

Сижу в Тайге, жду электрички домой. Три часа ожидания, публика прелюбопытная, насмотрелся всякого. Поезд Москва-Абакан: высыпают пассажиры. В шортах, сланцах, едва ли не в солнцезащитных очках и пробковых шлемах. Между тем середина марта, минус пятнадцать, ни на одном другом транзитном дальнем поезде таких персонажей не видел.

Проходит состав в другую сторону: нумер тридцать седьмой, Томск-Москва. Чисто программа обмена, от нас - к ним. Поезд вышел полтора часа назад - только-только утрястись на лежанке, обзавестись простынкой, посетить гальюн с экскурсионными целями. Ощущения свежи, вся дорога впереди, больше трёх суток. Но. Но. Незамутнённые поросинские автохтоны спешат продемонстрировать себя миру. Мир истосковался, алкая лицезреть их - это понятно всякому. В силу этого вокзал г. Тайги жалует своим дефиле группа человек в двадцать. Провинциальные подростки в силах тяжких, вылазка за кофием и какавой. Руку на отсечение - двинулись в Москву на организованное потребление культурных ценностей. В основной массе - деффки свирепо селянского типа. Здоровые, как застоявшиеся кобылы, человекосущества. Отборная кровь Половинки и Козюлино. Дальние уезды Парагвая вздрогнули бы от культурного шока, я же пришёл в абсолютное восхищение. Поголовно - сапоги с вострыми носами и на шпильках, бриджЫ, пуховикообразные курточки, сумка в одной отставленной в сторону руке и сотовый в другой. Все, абсолютно все - в одинаковых дамских кепках (эдаких дутых) и с тяжёлой степенью обесцвеченности. Никаких сомнений: для Европы здесь приготовили всё самое лучшее. Само собой, было бы тяжким грехом заподозрить их в пристрастии к каким-либо цветам кроме розового и белого. Разве что ещё красный, но в таком случае - сугубо с зелёным и жёлтым. Но главное, главное, конечно, не в этом. Главное - в лицах, в глазах. Оловянные пуговицы послужили бы источником большей жизни и смысла. О, многострадальная моя столица. Ну, да тебе это не в удивление.

В метре от рельсов - столб. На столбе табличка: "ОПАСНО находиться у края платформы!". У подножия столба - одиноко лежащая вязаная рукавичка синего цвета.