Не считается, если нечаянно?
Если совесть последнею стервою
Проспала во мне что-то от Каина,
Не окликнула, что же я делаю!
Не считается, если не помнится?
Не саднится в душе и не капает,
Если сука такая – бессонница
Мое горло ночами не лапает…
Не считается, если запретное
Мне до зуда глаза промозолило?
Если тварь – эта жизнь беспросветная
Ничего мне сама не позволила…
Не считается, если не спрошено,
Да и впредь никогда не узнается,
Если зубы от ужаса в крошево,
Ну, ответьте же – не считается?
Не стыдиться, не помнить, не маяться…
Все в порядке? Ну, как оно дышится?
Только вот ни хрена не прощается,
Не забудется мне и не спишется!
Это знаешь, имеет значение –
Жил ты искренно или паскудою,
И хрипел ли в петле осуждения
Чьих-то глаз беззащитных Иудою…
Расколоться б по зеркалу трещиной,
Отразиться в осколках уродиной –
Лишь бы трусом не слыть перед женщиной,
И предателем – перед Родиной.
А у Бога, по краю отвесному,
Станет поздно метаться и каяться,
Там, я знаю, все будет по – честному,
Оправдание – не считается…

Касаюсь зеркала рукой –
Скользит по пальцам гладь,
В который раз – кто я такой?
Мне хочется понять.
Кого скрывает омут глаз
За синевой границ,
Кто смотрит на меня сейчас
Из-под моих ресниц?
Кто мне кивает головой,
И, вроде, без вражды
Молчит навстречу – кто такой
И мне признайся ты…
Он знает больше – вот беда,
И даже сколько лет
Мне жить отмерила судьба,
А может быть, и нет…
И так внимателен прищур,
И седина как взвесь,
Я попрошу: ну, правда, Юр,
Скажи мне – кто я есть?
Но будет зеркало молчать,
А может быть не срок
Себя мне кем – нибудь считать –
Кем стал и кем не смог?
А может быть он там стоит,
У зеркала – окна
И отраженью говорит:
Скажи мне – кто же я?
И так же водит по стеклу
В сомненьях, как в нужде:
Что сделал и зачем живу –
Скажите правду мне!
И нам останется лишь ждать,
Когда за грань зеркал
Шагнув, мы встретимся опять –
Ты почему молчал?!

А вот интересно, зачем это надо –
Держать в темноте, но подталкивать к свету…
И крылышки с нимбом Эдемского сада
Вручать соответствующим трафарету?
Коварно пути параллелить веками –
Вот тот на Голгофу, а этот – попроще,
И паперти выстелив чудаками,
Хранить как зеницу нетленные мощи?
Растить каплю Солнца на стержне из воска,
По мёртвым словам отличить фарисея,
И очевидным – всё круглое плоско,
Сгибать в пополам старика Галилея?
А кто не согнулся – на хворост и серу,
Сжигая до пепла, как до озаренья,
Что если не принято божье на веру –
И душу, и тело погубят сомненья.
И прятать глаза под лампадные тени –
Безмолвны иконы на просьбы и крики,
Но если в молитве упасть на колени,
Светлей и добрее покажутся лики.
И чем беспощаднее следом потеря,
Чем глубже под дых и сильней за аорту,
Тем ближе внутри нас дыхание Зверя,
И яростней выбор: так к Богу иль к чёрту?!
А может однажды принять за основу,
Что бой бесконечен, как ложь во спасенье,
И если не верить ни взгляду, ни слову,
Кто вымолить сможет заблудшим прощенье?
Мы сами себе и святые, и черти –
То ангелом смотрим на ближних, то зверем,
И всё-таки дышим с рожденья до смерти
Простым и понятным – мы любим и верим…

Не считается, если нечаянно?
Если совесть последнею стервою
Проспала во мне что-то от Каина,
Не окликнула, что же я делаю!
Не считается, если не помнится?
Не саднится в душе и не капает,
Если сука такая – бессонница
Мое горло ночами не лапает…
Не считается, если запретное
Мне до зуда глаза промозолило?
Если тварь – эта жизнь беспросветная
Ничего мне сама не позволила…
Не считается, если не спрошено,
Да и впредь никогда не узнается,
Если зубы от ужаса в крошево,
Ну, ответьте же – не считается?
Не стыдиться, не помнить, не маяться…
Все в порядке? Ну, как оно дышится?
Только вот ни хрена не прощается,
Не забудется мне и не спишется!
Это знаешь, имеет значение –
Жил ты искренно или паскудою,
И хрипел ли в петле осуждения
Чьих-то глаз беззащитных Иудою…
Расколоться б по зеркалу трещиной,
Отразиться в осколках уродиной –
Лишь бы трусом не слыть перед женщиной,
И предателем – перед Родиной.
А у Бога, по краю отвесному,
Станет поздно метаться и каяться,
Там, я знаю, все будет по – честному,
Оправдание – не считается…

Придумаю хорошими людей,
С улыбками, рисованными кистью,
И небо в белых точках голубей -
Пускай летают между мной и высью.
Ведь белое на синем никогда
Не смажется, не разобьется в пену,
Пусть в синем растворяется душа,
Дыханием просачиваясь в вену.
Придумаю хорошими слова,
Слова, которым верю то и дело,
А злые из бумажного ствола
Я вырву за секунду до расстрела.
Ведь если слово пулей ляжет в цель,
Какая б ни была в груди защита,
Прошитая душа забьется в щель,
Ударишь снова, и она - убита.
А счастье я придумаю – до слез,
Не одному, на всех хватило чтобы,
Вот только обещайте мне всерьез,
Что будет это счастье высшей пробы.
Ведь незачем его с бедой мешать -
Беда, она останется за краем,
Не хочется в пол-легкого дышать
Когда и так мы рано умираем.
Давайте Солнце видеть золотым,
Давайте хлеба голубям накрошим…
… А если вдруг я окажусь другим,
И вы меня придумайте хорошим.

И мне тонуть в весенней сырости,
И не печалясь ни о чём,
В своей могильно стылой сирости
Вжиматься в дерево плечом.
Смотреться в облако летящее,
И провожая птиц в полёт,
Шептать листвой, что настоящее
Для всех когда-нибудь пройдёт.
Да не взывать при этом к жалости,
И никого не торопить -
Дай Бог кому-нибудь до старости
Жизнь эту грешную любить.
С её ветрами и морозами,
С её июльскою жарой,
И с тонко-белыми берёзами,
И с синим небом над Москвой.
Бежать некошеными травами,
Росу в ладони собирать,
И над церквями златоглавыми
Молиться, верить и мечтать.
Ведь если жить, не множа подлости,
С любовью, каясь и скорбя,
Наверно страха безысходности
Не испытаешь, уходя.
Вот бы и мне под срок летальности
Взглянуть в себя – душа чиста…
Зачем ей груз монументальности –
Вполне достаточно креста.

Не рисуйте грозу – все равно не получится
Эти сполохи кистью поймать,
Да и гром на холсте никогда не озвучится,
Да и капель не сосчитать.
Краски высохнут в срок, и уйдет озарение,
Ветер в рамке устанет кружить,
Нарисованность - просто потеря движения
И попытка искусственно жить.
А гроза – это кони, по небу летящие,
Дробь дождя – будто звуки копыт,
Обуздать не получится настоящее,
А из прошлого гром не гремит.
Лишь мгновенье зарницами небо продавлено,
Нам не справиться с этой грозой,
И не надо смотреть друг на друга подавленно –
Восхищайтесь ее красотой!
Можно выйти под дождь, словно под неизбежное,
Где разряды слепящих плетей;
Не найдете вы красок под это – мятежное,
Не бывает таких у людей.
Не рисуйте… оставьте, хоть что-то, запретное
На душе или над головой,
Все равно не добиться вам сходства портретного
С сумасшедшей июньской грозой.
Ну а если с собою кому-то не справиться,
Потерпите хотя бы до дня,
Когда, чтобы не дать до конца мне состариться,
Заберут эти кони меня.

Перебираю в пальцах дни –
Зёрнышки,
Будут в память прорастать…
Надо ли?
Сколько мне ещё терять
Солнышки,
Те, которые в закат
Падали?
Но что Вечности в такой
Малости?
Ведь не в тягость ей закон
Бренности.
Только нет во мне к себе
Жалости,
Потому что к жизни нет
Верности.
Я транзитный свой билет –
В форточку,
Пусть зайдёт в купе контроль –
К выходу!
Лишь бы страх не сжал лицо
В мордочку
Перед тем как на ходу
Выпаду.
Я и жил-то торопясь
Смолоду –
Разве верится в приход
Старости?
Мне приравнивать года
К золоту
От какой такой большой
Радости?
Всё, что здесь насобирал
В горсточки
Совесть делит пополам –
Мерою,
Сколько раз летел я вниз
С полочки,
Столько раз с колен вставал –
С верою.
Только вышел мне лимит
Силушки,
Что мне в ангельском Твоём
Пении?
Это Ты прибил к спине моей
Крылышки?
Оторви, я не хочу
В гении.
Дни по зёрнышку копить –
Клиника,
Скрыто листьями “вчера”
Прелыми,
Отпустил бы Ты меня,
Циника,
Лишь оставь мои стихи
Белыми…

Не репетируется жизнь,
Нет повторений и попыток;
Суфлер задумчиво молчит –
Сценарий знает только он,
А мне так хочется украсть
И развернуть небесный свиток,
Или дождаться, что его
Мне в ящик бросит почтальон.

Ведь по-другому не понять
Какую роль на самом деле
Мне выбрал грустный режиссер:
Бубенчик, шпага или трон…?
А мне, хотя бы, третий акт
Прожить собою на пределе,
Чтоб не стыдиться выйти в зал –
Аплодисментам на поклон.

Моя премьера только раз –
Другой такой уже не будет,
А сцена выбрана вот здесь:
Какая есть – такой и быть,
И страшно мне, что зритель мой
За фальшь игры меня осудит,
И все, что пЕрежито мной
Он не захочет пережить.

Тогда к чему весь этот фарс –
Надежды, промахи, потери…?
Не легче ль пОходя комком
Бумажным совесть уронить,
И отказаться от души,
И быть циничным даже к вере,
И не узнать какая боль –
Кого-то дО смерти любить?

Массовкой вылиться в финал
И затаиться у кулисы –
А вдруг спектакль обречен
На оглушительный провал?

… И не увидеть никогда
Лица единственной актрисы,
Ради которой для тебя
Бог эту жизнь и написал…

Эта осень должна непременно придти,
Нам не раз с ней придется встречаться;
Где бы ни были вы, хоть в начале пути,
Научитесь сначала прощаться.
Не застанут тогда вас врасплох холода,
И дожди затяжные – не мука,
Если кто-то вам скажет, что иногда
Потерять могут люди друг друга.
Как бы вам ни хотелось по небу летать
И крылами любимой касаться,
Прежде чем в этой жизни любовь отыскать,
Научитесь сначала прощаться.
Даже если вы знаете – все навсегда! –
Пригодится и эта наука,
Чтоб не сделала больно вам как никогда
Осень вашего счастья – разлука.
Нет, не надо бояться любить и мечтать –
Этой жизни не надо бояться,
Но затем, чтобы вам научиться прощать,
Научитесь сначала прощаться…