В колонках играет - the Gazette - People ErrorНастроение сейчас - аЫЭто может случится только с клиническим идиотом. только отошел от своей простуды, пошел выписываться, так на следующий день слег с атитом. Уже второй день схожу с ума от боли. Опять поднялась температура.
день приобретает отвратительно-спокойное русло:
встал => пожрал => спит => спит => порисовал => спит => спит => сел за комп => спит.
при чем => - прием таблеток. )
вот, накатал коротенький рассказик-пост-что-то еще про нового персонажа. в суть вникать не обязательно.
Лапы несут твое тело не так грациозно, как раньше. Ты убегаешь – подальше от этого города. Он стал слишком тесным, когда появился он. Он стал твоим ночным кошмаром, да, Джозеф? Он сломал твою гордость, да, мой хороший? Он заставил привязаться к тебе, да, родной? Прекрати думать, что это сон.
А ведь так похоже на ту фантазию, что изредка трогает твое сознание в поздний ночной час. Хотя нет, ты давно потерял сон. Высшему существу он не нужен.
..Мой декабрь безумно красив и печален. Последние числа умирающего года, я вижу его, лежащего на смертном одре. Он хрипло дышит, и его дыхание превращается в ледяные ветры, что подхватывая снежинки, заносит улицы белым полотном. Зимой - красиво. Наверное, поэтому я люблю зиму. Моя шкура слишком хорошо сочетается с белыми сугробами. Я бреду по улице, но никто меня не замечает. Становиться невидимкой, иногда – очень хорошее умение. Странно, на часах – почти одиннадцать, но люди все так же спешат по улицам. Они смеются, они улыбаются. Они вдыхают морозный воздух, они ждут праздника, и не догадываются, что поступают слишком кощунственно, пируя на похоронах старого года. Я улыбнусь, обнажая острые клыки. Я никогда не смогу оскалить их на тебя, хоть и готов впиться ими в твою безупречную шею, и рвать, рвать, рвать, насыщаться твоей кровью, и умереть – там же, рядом с твоим растерзанным телом. Умереть рядом с тобой, утыкаясь носом в твою холодную ладонь. Мой декабрь безумно красив. Я смотрю, как расплываются сквозь снежный занавес фонари. Я иду по ярко освященной улице, очищенной наряженными елям. Ели.. Запах хвои, и запах снега, и этот аромат крицы, шоколада, чего-то праздничного, родного, уютного. Но не твой. А ты.. Ты сейчас сидишь в своей квартире, раскладываешь пасьянс, улыбаешься, чему-то известному лишь тебе. Пьешь янтарный виски, и куришь свои неизменные сигареты в серебряном мундштуке. Или же нет, ты – в кругу богемы, своих знакомых. Обсуждаешь последние сплетни, улыбаешься, лицемеришь. Это идет тебе, мой принц.
А я иду по этой улице, пропитанной ожиданием рождества. Сворачиваю в переулок. Тут – уже лучше. Спокойнее. Да и снегоуборочные машины – этим громоздкие монстры – никак не проедут по этим тонким артериям города. Да что есть город? Ничего особенного. Очередной каприз матушки-природы, которую пытались смерить уздой, а она, вспылив, сбросила незадачливого наездника. Стресс, стресс, сумасшедшие скорости, лицемерие, маски. Поворот, здесь – легко перемахнуть через забор, и оказаться за окраиной горда. Тут, кажется, даже снег другой. Густой и холодный, он кружится в танце с ветром, превращаясь во вьюгу. Я продолжаю идти. Медленно. Лапы несут мое тело уже не так грациозно, как раньше..
С этого ты и начал. Твои небесно-голубые глаза, как и у него – щиплют слезы. Здесь уже не от кого скрываться. И если бы кто-то сейчас оказался посреди этого снежного поля – он бы увидел, как из самого сердца вьюги появляется белоснежное существо, поднимает голову к темному, беспросветному небу, и завывает, рычит, плачет. Взывает к кому-то холодному и язвительному, далекому, как звезды, что смеются серебристыми голосами там, за стеной плотных, снежных облаков.
Я нарисовал тебе эту зиму, когда ты сказал, что тебе надоела осень…Я осыпал снегом деревья, я сходил с ума, наполняя твой мир морозным воздухом, я превращал последнее дыхание во вьюги и метели. Но не заслужил даже улыбки.. Зачем я нарисовал тебе эту зиму?...
