Акинфеев играет в основном составе ЦСКА пять лет. Долгий срок. Попробуйте вспомнить, кто был голкипером до него. Не сразу приходят на ум фамилии: Крамаренко, Перхун, Мандрыкин. Все — недолго. Кого-то вывели из игры обстоятельства трагические, кого-то усадил на лавку мальчишка Игорь.

Взрослый не по годам, Акинфеев и взрослел-то не на наших глазах — казалось, в 17 лет он уже был мудрым человеком. Способным на жёсткое слово. На интересную мысль.

С первого шага в большом футболе он не боялся ни мячей, ни камер с диктофонами. Давнее лондонское интервью Дмитрия Харина называлось "Боюсь только Кантона". Акинфеев не боялся никого. Хоть это очень, очень странно.



Пять лет назад он поражался талантам юных египтян, которым проигрывал в Каире с молодёжной сборной: — Я действительно сражен! Раньше матчей сборной Египта не видел — а сейчас показалось, что против нас вышли переодетые бразильцы...



Прошёл год. Вместивший в себя столько интересного, что захотелось выведать у Игоря при случае: что ж он такого загадал в Новый год, под бой курантов?

Я приехал в Ватутинки поговорить с Акинфеевым. Его в ту пору узнавал в лицо всякий неравнодушный к футболу. Подготовился знатно: пролистал все десять интервью, что успел раздать к тому моменту вратарь ЦСКА. Не упустил, конечно, и недавнее, в котором Акинфеев оценивал египтян как переодетых бразильцев. Мне думалось: как же он выдерживает сумасшедший график, за год доигравшись и до основного состава ЦСКА, и до первой сборной? Вспоминались Фёдор Черенков, которого довели до душевного расстройства такой гонкой, и Дмитрий Харин, который всё выдержал. И очутился в "Челси".



Кстати, о "Челси". Об этой команде я и хотел поговорить с Игорем. Армейцам через пару дней предстояло играть как раз с командой Романа Абрамовича. После египтян, показавшихся Акинфееву переодетыми бразильцами, кем же окажутся Лэмпард и Терри? Игорь только посмеялся надо мной, сбивавшимся на драматический полушепот. И посмеялся по-мальчишески звонко:

— Знаете, что я увидел из вратарской, когда играли с "Челси" в Лондоне? Что с этой командой можно играть. И выигрывать. Чуть-чуть везения — и всё. По совести говоря, ничего особенного в этом клубе нет. Вот Лондон, конечно, город что надо. Из гостиничного окна Биг-Бен был виден, удивительная картина. Тем более в Лондоне я первый раз оказался.



Странное дело — мы с Акинфеевым встречались и разговаривали строго раз в год. Минутные беседы под трибунами — не в счёт. Прошёл ещё сезон, и мы увиделись на вручении приза лучшему молодому футболисту Премьер-Лиги.



И тут я впервые почувствовал, что от мальчишки, готового играть в мяч круглые сутки, мало что осталось. Напротив меня сидел усталый молодой человек с печальными глазами. Призы того сезона камнями легли на вратарские плечи. Я услышал слова, которые и должен был услышать от парня с такими глазами:

— От успехов тоже можно устать. Хоть сильнее устал от строителей, которые занимаются моей новой квартирой. Только и слышу: "Завтра, завтра, завтра..." Больше всего на свете хочется поскорее переехать в свой дом.

Поодаль стоял человек, не узнать которого было сложно. Лицом — вылитый Акинфеев. Отец, Владимир Васильевич. Он и рассказал то, что сам Игорь едва ли мог вспомнить под Новый год:

— Страшно, когда сына монетами и зажигалками закидывают. Особенно много накидали, когда в Португалии играли с "Порту". Но зажигалки — ерунда. В Дании бутылку из-под кока-колы в него метнули, совсем рядом упала. Потом бильярдный шар прилетел, упал сантиметрах в двадцати от сына. Попали бы по голове — убили бы. Игорь потом признался: "Из-за этого шара я больше назад смотрел, чем на поле..."



Мы долго наблюдали, как Игорь раздаёт автографы пацанятам из школы ЦСКА. Я рассказывал Акинфееву-старшему, как стоял за воротами его сына в черкизовском матче против сборной Португалии. Откуда-то справа надвигался Фигу — и у меня, корреспондента, мурашки бежали по телу. Акинфеев же и бровью не вёл.



Отец улыбался и вспоминал голкипера Дмитрия Харина, тоже начавшего играть в шестнадцать. Говорил, что никогда толком не мог оценить вратарское дарование собственного ребенка — но тренеры были в восторге. Владимир Васильевич верил, куда деваться?

— Я и сейчас уверен, что самым тяжелым для Игоря стал первый матч в основном составе, в Самаре. Дебют удался — и всё пошло отлично. А наколотили бы штуки три — еще неизвестно, как сложилось бы в дальнейшем. До сих пор не могу поверить, что мой сын в воротах такой команды, Кубок УЕФА над головой поднимал...



Я оглянулся — где же сам Игорь? Тот поднимал бокал шампанского в шумной компании. Поднял — и отставил в сторону, глотка не отпив. Тем же вечером я вернулся домой и позвонил своему доброму знакомому Сергею Овчинникову. Придумал, казалось, вопрос с подвохом: почему Акинфеев играет в сборной? Почему не вы, уважаемый Сергей Иванович?

— Потому что он сильнее, — ответил Овчинников.



Свитер, в котором Акинфеев выиграл Кубок УЕФА, лежит свернутый в шкафу его новой квартиры. Интересно, часто ли он его достаёт? По размеру ли та амуниция, если вытягиваться ввысь Игорь прекратил совсем недавно?



Отец другого знаменитого вратаря ЦСКА, Михаила Ерёмина, на нынешнего армейского голкипера смотрит с особым интересом. И вспоминает Василий Николаевич Еремин свою давнюю встречу с Акинфеевым:

— Когда-то я ему, десятилетнему, вручал приз памяти Михаила Ерёмина. Очень за этого парнишку болею. Он, кстати, на моего сына похож — и тем, как выбирает момент для броска, и самим броском.

— Вам по улицам нынче не пройти, — начал я однажды разговор с Акинфеевым.

Игорь посмотрел тяжело:

— А я по улицам и не хожу...



Он устал от интервью. Быстро объелся популярностью. Теперь ему хочется играть в футбол — и только. Оттого интервью Акинфеева редки и незамысловаты. Душу открывать корреспондентам не хочется, большого прока в откровенности вратарь сборной не видит. Но иногда и его прорывает — как после победного финала Кубка России против "Амкара". Тогда Акинфеев сообщил под трибунами, что и не думал болеть за "Зенит" в Кубке УЕФА. Чему через день поразился Вячеслав Малафеев:

— Полагаю, Игорь на эмоциях такое выдал. Мы в добрых отношениях — пусть он мне в глаза это повторит... Впрочем, мне тоже абсолютно все равно, кто выиграл Кубок России. Я и матч-то смотрел урывками. О второй тайме со слов приятелей могу судить. Уж не знаю, о чем потом говорили два вратаря сборной, но уверен, что сегодня Акинфеев едва ли поведает кому-нибудь о юношеских восторгах. Не вспомнит, как рассказывал мне о своем кумире среди коллег. Не Овчинникова назвал, заметьте, хоть по дружбе вполне мог. Назвал — закройте уши и глаза, Валерий Георгиевич, — Станислава Черчесова.

— С Хариным мы в Лондоне перекинулись парой фраз и разошлись в разные стороны, — делился со мной Акинфеев в ту пору, когда Станислав Саламович тихо тренировал в Австрии. — И с Черчесовым виделся мельком. Если встретимся снова, пообщаюсь с огромным удовольствием. Только не о футболе — о жизни.



Прошли годы — поговорить с Черчесовым возможность была. Только не знаю, перебросились ли хоть словом с той поры два лучших вратаря страны разных эпох.



Валерий Газзаев в разговорах с Акинфеевым едва ли вспоминает Черчесова. Зато наверняка не забыл хорошего вратаря Руслана Нигматуллина, из ЦСКА уезжавшего в "Верону". Итальянский вояж сломал Руслану карьеру. Вратарь-звезда вернулся вскоре — совершенно пожухлым...



Акинфеева зовут в Италию. Газеты соревнуются в предположениях. "Милан"? "Фиорентина"? Кто-то ссылается на Фабио Капелло, якобы рекомендующего Акинфеева на место Диды. Кто-то связывается с импресарио из Флоренции. Которые, как водится, не подтверждают и не опровергают.

Может, лет через десять Акинфеев придет в какую-нибудь редакцию. И за чашкой чая поведает корреспондентам, как с ним связывались и как ему намекали давным-давно. Как перечитывал украдкой интервью Андрея Канчельскиса: "Во Флоренции — самое голубое небо на свете..."

А может, ни о чем таком Игорь распространяться не будет. И по редакциям ходить не станет. Тоже не удивлюсь. Пока же пожимает плечами — и говорит о собственном контракте с ЦСКА до 2011 года.



Он многое переосмыслил, лежа в германской клинике после операции на крестообразной. После часа на операционном столе знаменитого доктора Айхорна порадовал корреспондентов оттуда, из клиники Святого Вольфганга городка Бад Гризбах, ярким словом. Кто-то справился у него, смотревшего матч ЦСКА со "Спартаком", о впечатлениях. Акинфеев нахваливать российский чемпионат не стал:

— То ли у нас так футбол показывают, то ли действительно играют в России медленно.



Чувство юмора не отказало ему и в больничной палате. Рассказывал про дела своего германского соседа, форварда "Рубина" Бухарова: — Его оперировали на час позже меня — поэтому я восстановлюсь на час раньше...



Так сказать мог только Акинфеев. Охотно рисовал по просьбе репортеров портрет идеального голкипера:

— Голова — Канисареса, туловище — Буффона, руки – Овчинникова. Ноги, пожалуй, мои. Хорошо играю ногами.



Печаль возвращалась к Игорю, лишь когда вспоминал о собственном колене. Видел ногу в гипсе — и тянулся за костылями. Снова и снова проклинал камешек на ростовском стадионе, который заставил оступиться:

— Хорошее поле в стране только одно — в Черкизове...



Кого бы ни выбирал Хиддинк, Акинфеева, Габулова и Малафеева не перессорить. Что бы ни говорили о значимости Кубков в жизни футболиста зенитовский и армейский вратари. После португальского кошмара Малафеева с семью пропущенными мячами Акинфеев поддержал коллегу первым:

— За Славу обидно. Семь голов — кошмар, конечно. Но если у вратаря хорошая психика, никакой счет его не сломает. Потом вспомнили с ним Лиссабон: "Ничего страшного..." Он сам все понимал. Что, вешаться после поражений? Я, как игрок сборной, тоже был в некотором оцепенении после того матча. Только в клубе отошёл.



ТОЛЬКО СПОКОЙСТВИЕ!



Игорь Акинфеев, пожалуй, один из самых выдержанных футболистов нашей страны — спокоен, хладнокровен, в стычки не лезет, на соперников не кидается. Юрий Севидов на страницах прессы даже... упрекал голкипера за это, мол, "нельзя ли быть эмоциональнее"? Однако страж ворот ЦСКА держит марку и, правильно делает. И сейчас с улыбкой вспоминает практически единственный эпизод в своей карьере, когда он погорячился на поле.

Дело было в 2004 году в гостевом матче против самарских "Крыльев Советов" (1:1).

На 89-й минуте игры Денис Ковба чуть не свел с ума стадион "Металлург", сравняв счет. Полузащитник от радости повис на перекладине, запутался шипами бутс в сетке и свалился вниз, задев Акинфеева. До кучи в них влетел еще и Антон Бобёр, а Огнен Короман со всей силы запустил мяч в "рамку" ещё раз. И рикошетом от Бобра угодил голкиперу, стоявшему в этот момент на коленях, в висок. Акинфеев, видимо вспомнив ещё один эпизод, когда Короман также сильно и явно специально, возвращал ему мяч, вспылил, погнался за югославом и пару раз ткнул кулаком в затылок. Красная карточка, удаление, статьи в прессе, обсуждение среди болельщиков. Усугубил эпизод тот факт, что момент удара Коромана по мячу практически никто не видел, по ТВ трансляция была отвратительной, но зато телекамеры и фотокорреспонденты поймали тумаки Акинфеева.

"Я поступил неправильно. Мне не следовало поддаваться на провокации, я ответил автоматически. У меня состоялся не очень приятный и строгий разговор с отцом", — признавался Игорь прессе уже в Москве. — "Но Короман и в "Динамо" отличался провокационным поведением. Однако я усвоил урок на всю жизнь, больше от меня таких вспышек не дождется никто".