"Игорь, мой боснийский приемный сын, о котором я так беспокоилась в тот вторник, был жизнерадостным героем в нашей семье. Он действительно оказался в гуще событий 11 сентября, проведя более одиннадцати часов добровольцем в бригаде ведер в месте, которое потом было названо Нулевым Этажом. В течение следующих дней и недель я навязчиво спрашивала его, как у него дела, пока он наконец не сказал: «Послушай, я знаю, что ты любишь меня и беспокоишься. Но тебе со всем этим гораздо труднее, чем мне. Вспомни, где я жил. Я уже знаю, что мир полностью испорчен и что люди, которые жили по соседству с тобой всю твою жизнь, могут взять пистолет и начать стрелять в тебя как в своего врага, потому что кто-то у власти говорит им сделать это для какого-то великого дела. Я не жду того же, что и ты, ни от жизни, ни от людей. Честно говоря, я думаю, что высоки шансы, что здесь произойдет что-то ещё. Я верю, что есть вероятность, что меня взорвут по дороге в школу завтра, или на следующей неделе, или в следующем году. Я также верю, что когда-нибудь получу "Оскар" за кинематограф или режиссуру. И на тот случай, если завтра меня не взорвут, я должен прямо сейчас подняться наверх и написать сочинение, которое я должен завтра сдать»."

Мэри Гейл Фроули О'Ди. Когда травма – это терроризм и терапевт тоже травмирован: работая как аналитик с опытом 11-го сентября

"Состояние опустошения лучше всего понимать как психический пустырь, призрачную пустоту – вычищенное психическое состояние, которое можно теоретизировать в современных терминах как «нерепрезентированное или слабо репрезентированное состояние разума» (Levine, Reed, & Scarfone, 2013), характеризующееся скорее отсутствием, пробелами (Gerson, 2009) и призраками (Harris, Kalb, & Klebanoff, 2016), чем депрессией, внутрипсихическими конфликтами и амбивалентными желаниями жизни/смерти (Ogden, 2002/2012) или атаками на себя, такими как самобичевание или параноидальная проективная динамика меланхолика (Фрейд, 1917)". 

Джули Герхард. Травматическая ничейная земля психического опустошения: за пределами горя и меланхолии 

"..... ранняя неспособность матери или отца откликаться на какой-то подлинный аспект самости ребенка, не обязательно об открытом неодобрении или жестокости (что  говорит о том, что этот аспект  самости ребенка  "плохой"), но замаскированном уходе (withdrawal) от аутентичного  контакта, который оставляет ребенка переживать часть себя как не имеющей приятной ценности для любимого другого и, следовательно, не имеющей реляционного существования как и части "я" (me). Непризнание  приводит к структурной  диссоциации  части самости.  Этим охватывается слишком широкий  сегмент ядерной самости, происходит нарушение процесса  ранней привязанности и способности к взаимной регуляции и "имплицитному отношенческому узнаванию" (Steam et al., 1998). На мой взгляд, длительный опыт непризнания лучше всего определяет то, что называется развитийной или реляционной травмой. Чаще всего, диссоциированный стыд родителей, порожденный их собственным  поврежденным самоощущением, делает невозможным для родителей признание качеств в ребенке,  которые родитель отрицал  в себе, и, в свою очередь, оставляет родителя неспособным модулировать стыд до такой степени, что диссоциация лишает его  возможности получать удовольствие  от общения с ребенком.  Это воплощает в себе акт непризнания, который также травмирует, как боль, причиняемая родителем, который активно абьюзирован, а иногда это даже  еще более деструктивно (debilitating -изнуряюще)   ".

Филип Бромберг. Самораскрытие: не просто допустимое, но необходимое.

Вошла в медитацию и вывалилась в   двухслойную  визуализацию.

Я снова вернулась в детство, лет в 12. С компанией своих друзей  шла куда-то вроде на какой-то праздник. И вдруг  услышала голос своей родительницы - И вот там тебе пробили руку.

Опять же непроизвольно погрузилась на следующий слой визуализации, в событийность  происходящую  в "прошлом" в отношении первоначальной визуализации... Как бы внутренние воспоминания внутри визуализации. 

Действительно  какой-то праздник.   Много веселых людей. Передо мной стоит какая-то чурка деревянная украшенная цветными лентами.  Я подхожу и  кладу на нее ладонь, тыльной стороной вниз.  В это время сзади кто-то то ли кидает копье, то ли метает дротик, то ли стрелу пускает. И моя рука оказывается пригвожденной к этой деревяшке прямо  по  центру ладони. 

Крови, боли, страха  -ничего нет. Только любопытство, очевидно.

Предмет прегвоздивший мою  руку очень  массивный и широкий. Будь это в реале  кисть  бы раздробило  в хлам...

-  Вот так тебе руку пробили-  снова " возвращает" меня голос моей родительницы.

Я возвращаюсь на более поверхностный уровень визуализации в " настоящее время". Говорю родительнице, что никакой травмы руки у меня никогда не было  и она что-то  путает , очевидно. Она говорит- Ты просто  забыла. Я начинаю спорить, что ТАКУЮ травму, если она была- забыть не возможно. И в доказательство своих  слов показываю свою  ладонь и говорю- Посмотри! Даже следа нет никакого!

Словно ища подтверждения своих же слов, опускаю  глаза и  вижу свою  руку. В это время как -бы осознаюсь и меня резко из  визуализации выкидывает.