Сначала это маленькая советская кухня. Я и несколько моих ... приятелей (?) сидим на этой кухне пьем вино из множества бутылок стоящих на столе и смеемся.

Я,  вроде как,  мужчина. Кто  окружающие меня "приятели" (из двое или трое) -не знаю. Но наверное меж нами хорошие отношения, раз мы болтаем и пьем.

А я еще и летаю. Я вытягиваюсь в струну,  выбираю на высоте, на уровне потолка какую-то точку и поднимаюсь к ней.  Затем начинаю шевелиться и спускаюсь.  Иногда смешно изображая страх  высоты.  Мы все смеемся и обсуждаем эти летательные техники.

Вдруг меня настигает ощущение, напоминающее, как думается, удар в морду. 

Я находилась в огромной старой больнице. Больница представляла собой отдельный мир, и я знала, что попавшие в нее обратно не возвращаются. Моим заданием было вывести оттуда мужчину. При этом я не могла обращаться к нему напрямую и не могла выходить на контакт первой. Я должна была быть рядом и найти способ побудить его одуматься и искать выход. Я знала где этот выход. Один раз в сутки, к вечеру, мне дозволялось выйти из корпуса и подойти к стене двора, там была старая ржавая калитка и за ней была Жизнь. Но никто кроме меня эту калитку не видел и до окончания своей миссии, одной, без спасенного, я за нее выходить не могла.

Возвращалась в больницу, я бродила за своим подопечным. Он же, слабо меня чувствуя, опасался моего присутствия. Его времяпровождение состояло из того, что он либо отчаянно весело «дружил» с другими «пациентами», убеждая себя, что он уже «вполне привык» и «люди собрались хорошие», либо сидел в одиночестве у себя в палате, закрыв лицо руками, осознавая, что конец становится все ближе. Он не понимал, что окружающие его «пациенты» не люди. Они были органической частью «больницы»… ее способом удерживать, создавать иллюзию комфорта, все более притупляя осознанность жертвы, мягко разрывая связь с жизнью.

Я ничем не могла ему помочь, хотя очень старалась.

Возвращаясь очередной раз после вечернего посещения калитки Жизни, в дверях больницы я повстречала нового персонажа. Человека, который был энергетически значительно сильнее меня. Он не дал мне войти. Мягко отстранил рукой от двери и указал жестом, что я могу уходить. Затем, вошел внутрь и захлопнул передо мной дверь. Я так и не смогла понять: сменил ли он меня на вахте спасения или напротив – пришел, чтобы все завершить. Я была отстранена от задания, я не справилась.

Такой реальный сон и я такой воодушевленной была.

Итак мне снилось, что я работаю ... в монастыре. В монастырь вел высокий земляной вал и потом нужно было спускаться по шаткой лестнице и прыгать куда-то вниз и какие-то сущности предлагали мне помощь, но я справилась сама.

Мне привели девушку. Которая поначалу вела себя как типичный ЗПР - плакала, мычала, раскачивалась. Я её пыталась успокаивать, пока вдруг не заметила, что девушка пытается меня.... есть. То есть начиная с руки засасывает меня омерзительно, как удав. Я отстранила её и сказала- "Я тебе запрещаю". Тут девушка изменила обличье, став более похожей на человека, словно маску скинула. И стала говорить - "Со мной уже работает психолог. Он причиняет мне боль. Он берет свое себе, а обо мне не думает. Он меня лишает... "

Я стала расспрашивать у девочки про психолога, пытаясь понять в чем у того косяк. А девочка, вдруг снова сменила обличье, став .... некой структурой и я увидела её душу. Она была повреждена структурно. Это невозможно объяснить. Она была живая, но с сильными повреждениями. Потом я что-то делала, пытаясь помогать, но у меня все время срывалось и срывалось. Затем девочка явила последний облик - полупрозрачный, очень красивый, утонченный с огромными черными глазами и грустно сказала - "Я уже почти совсем погибла. Никто не может мне помочь".

А потом, почти как у Булгакова, в окно проник широкий луч лунного света и девочку по нему "увели".

А я пошла к своему руководителю и все объясняла - Я зацепила её! Но я не могу построить структуру! Мне надо понять как построить структуру и я её вытащу! Мне нужно еще время!"
И тут я проснулась...

В первом эпизоде мне привиделся, ныне покойный, N. Привиделся молодым и очень красивым, таким, каким я видела его лишь на старых  фотографиях.

Был словно какой-то старый год  из 60-х и мы в компании молодых людей танцевали в квартире похожей на новоотстроенную  хрущевку.  Нас было шестеро.  Трое парней и трое девушек.  В энергичном танце мы менялись парами. Присутствие N я заметила лишь тогда, когда он выхватил меня из общего потока танца и за руку притянул  к себе. Я посмотрела на него и увидела его глаза полные какого-то  ужаса и отчаяния. Это выражение глаз на красивом, чуть надменном лице, эта безмолвный крик о помощи - был самым ярким ощущением сна.

Проснувшись я пыталась понять, что  в этом эпизоды было более значимым - наша прекрасная встреча  или  выражение его глаз.

Во  втором эпизоде я находилась в каком-то доме-избе. Сидя в одной из комнат выслушивала клиента, который грузил  меня скучными юридическими проблемами. Клиент ныл, жаловался, просил о чем-то...

В проеме одной из дверей я увидела другую  комнату, в которой, за столом сидел N. Теперь он был старым, отчаявшимся, беспомощным. Я совершенно невнимательно, автоматически отвечала на вопросы своего "клиента", говорила какие-то  успокаивающе- обнадеживающие дежурные слова. А сердце мое бухало и я не отрывая глаз  смотрела на N.

Он не видел меня. Он читал и писал письма.  Дрожащими руками брал  чистые листы и писал. Некоторые рвал затем, а некоторые откладывал  в сторону.  Разворачивал  какие-то  конверты, читал и снова начинал писать... В его глазах было  все то же отчаяние.  Ужасным образом на него никто не обращал  внимания. Затем он сложил  все письма в брезентовый рюкзак и вышел из  комнаты.

Я обернулась к своему "клиенту" и спросила: Куда он пошел? Что он делает? Почему он один? Почему ему никто не помогает?

"Клиент" мой ответил - Не стоит обращать внимания. Он почти безумен. Он пишет письма. И ему много пишут. Так много, что он  не в силах их читать и отвечать.  Он читает письма, не зная, что они написаны ему много лет назад и те кто  их писал, уже или умерли сами или забыли про него.  А он  все пытается всем ответить и пытается сам связаться с кем-то.  Он не справляется... И не понимает почему.

Проснувшись окончательно, я задумалась о том, насколько реалистичным мог быть этот сон. Могут ли образы писем выражать мысли и обращения разных людей к памяти N., а его попытки ответить, его бесконечная беспомощность и усталость - следствием невозможности завершить эти контакты.