О, я хочу безумно жить:
                                                Все сущее - увековечить,
                                                Безличное - вочеловечить,
                                                Несбывшееся - воплотить!
                                                                  А. Блок.


                   ПРОЛОГ

Поэт, словно пребывающий в полете:
- Прозрачный, чистый, лучезарный свет! Из всех чудес его чудесней нет. Вся в зелени, в цвету планета - жизнетворящая стихия света… Природа - таинство его, игра, и сон, и торжество, как солнце блещет из-за тучи…
Материя и дух летучий вкруг звезд несущихся планет, праформа вещества и сущность - свет, бегущий вечно во Вселенной, как мысль в полете вдохновенной, рожденной им, себе под стать, чтоб таинства свои познать.

Мы видим воочию, как в смене кадров, и слышим голос поэта:
- О, тихая природа! Милый вешний край! Ласкающий и жгучий, словно Эрос, май!
Эдем! Эдем! И красота! Все здесь. Но смерть, повсюду нищета и днесь, и в войнах сотрясается планета из века в век, как жизни скорбной мета.
Лишь свет все вновь творит весной, а вкупе с ним мастеровой, и красота, сияние всего живого, восходит в мире вешнем снова на острие луча.
Но человек, рожденный для познанья природы света, тайны мирозданья, в зените озарений гаснет, как свеча.

В сиянии света проносится Земля.

Постигший тайну света, Аристей из света воссоздал людей, бессмертных, словно боги…
Здесь таинство природы и искусства, поэзии пленительные чувства, - но мир убогий у вечности, у высшей красоты не принял взлетов мысли и мечты.
О, свет бессмертный! Феб в венке из лавра! Зачем вся роскошь дара и высших вдохновений, если Рок и человечеству все множит бремя впрок, и все живое безвозвратно канет на островке в безбрежнем океане?!

                I
Однажды, когда Савичевы жили еще в старой квартире, к ним позвонили, и в дверях появилась незнакомая девушка с узким, тонким лицом, столь юным и прелестным, что Аркаша и даже его папа невольно загляделись на нее, не приглашая ее войти. Верно, игра света также имела немаловажное значение. Они выглядывали из дневного полумрака их квартиры, а девушка стояла на площадке, освещенной солнцем.
- Здравствуйте! - сказала девушка, узнавая их. - Я - Таня! Вы меня не помните?
Анатолий Николаевич, худощавый, подтянутый, довольно молодой мужчина, рассмеялся и добродушно, в ее тоне, спросил:
- А я кто?
- Папа! - прошептал Аркаша.
- Вы - Анатолий Николаевич! - сказала девушка и покраснела почти до слез, но не плакала, а скорее смеялась. Она стояла у порога, опустив на пол небольшой чемодан и зеленый эмалированный бидон. Стало ясно: Таня приехала из родных мест Анатолия Николаевича, что на севере Калининской области. И теперь, когда бы он ни вспомнил этот день, его обдавало запахом летнего луга, таинственным вкусом меда, и он словно воочию видел ту даль, откуда некогда приехал он сам. Там была маленькая деревушка за лесом, сходившая на нет по мере того, как рос поселок при станции. Этот мир только условно можно было называть деревней. «Где провел отпуск?» - спрашивали сослуживцы. «В деревне!» - отвечал он еще недавно, пока не завел собственную дачу. Издалека так и казалось.

Читать далее

                  1
Вдоль улицы Чайковского с небес
Над городом, Северной Пальмирой,
Чудесный предвечерний свет сиял...
У здания классической эпохи
Остановилась иномарка; дверцы
Открылись, и выходят две особы,
Одетые, как все, но столь изящно,
И обе стройны, с грацией движений,
Как будто в том вся радость бытия.

Синхронно хлопнув дверцами, смеются;
Машина, тронувшись, в туннель двора
Уходит. У подъезда на ступеньках
Особ встречает молодой красавец
Сережников Евгений, репетитор.
Своим ключом он открывает дверь,
Впускает мать и дочку, с ними в лифте,
Теснясь, глаза в глаза, взлетает вверх...
Улыбки, реплики, невольный смех,
Касанья, лифт-то старый, весь трясется;
У женщины, еще ведь молодой,
И красота, и макияж, и шарм
Успешной, деловой, ну и богатой;
У девочки-подростка, взрослой уж,
И юность ломкая, как понарошке,
И живость грациозная до счастья,
И грусть, что ничего еще нельзя.

Открыл им дверь водитель (и охранник),
Прошедший с черной лестницы в квартиру,
Просторную, на весь этаж, с ремонтом
Под старину в гостиной, в спальне, кроме
Столовой с кухней, современных кстати.
«Мартын, до завтра ты свободен. Завтра, -
Хозяйка повелела, - как обычно!»
Мартын, довольный, поспешил уйти,
Взглянув на репетитора ревниво,
Крупноголовый, плотный мужичок.
                  2
Мария принялась готовить ужин,
Прислушиваясь к голосам в столовой,
Где Ксения уроки отвечала,
Переходя порою на английский
По знаку репетитора, который
Как бы случайно поправлял ее, -
Его слова приятно повторить.
Его слова невольно повторяла
И мать на кухне, ведь уроки он
И ей давал; училась в институте
Заочно, чтобы преуспеть в делах
И с полным правом фирму возглавлять.

Училась Ксения в гимназии,
Почти что частной и весьма престижной,
А уследить за нею, как дела
Мария не могла, забыв познанья
Из школьных лет за юность бурную,
Ну, начисто, как будто не училась.
Вот потянулась мать за дочерью
Да с репетитором к вершинам неким,
Ошибки молодости выправить
И выйти из задворков в высший свет.
Но муж не захотел понять Марию,
Интеллигент, успевший обрести
Вид уголовника, ухоженного,
Но в мыслях, с речью из сплошного мата
И вспыльчив в спорах до рукоприкладства,
Что смолоду вело к горячке страсти,
Все примиряющей в истоме... смерти?

Максим Суханов жил один в квартире,
Где жили вместе до приобретенья
Квартиры антикварной, со свободой
Холостяка, в загул пускаясь, словно
В отместку шлюхе, взявшей в оборот
Студента, озабоченного сексом,
Сыгравшей роль невинности и жертвы,
С поспешною женитьбой, - понесла!
И с олухом предстала перед крестным
Отцом, натешимся уж ею всласть.
С приданым отпустил, чтоб муж затеял
Дочернью фирму, он и преуспел,
Трудясь, поди, как на галере раб.

Теперь Мария - гендиректор фирмы,
Принадлежащей Ксении, - наследство
От крестного отца, - какая щедрость!
Что это означает, ясно всем.
Сухановым попользовались просто,
Со всех сторон и гонят вон взашей!
Максим для объяснений заезжал
Домой; за спорами и ужином,
Когда без крика, мирно, вдруг Мария
Смолкала, пальцем призывала в спальню,
Наедине, без дочки, посчитаться, -
С нахлынувшим волненьем как бороться,
Природа и привычка брали вверх,
А трахнуться они всегда любили, -
Но это к примиренью не вело,
Скорее  возрастали стыд и злость.
Она гнала его, он не остался б,
Чтоб ночью вдруг не задушить ее.
                 3
А ныне уж развод - вопрос решенный,
Да вот еще: когда бы ни приехал,
Здесь репетитор, а Мартына нет.
«Здесь чисто? - справился Максим при встрече
С Мартыном. - Занимаются всерьез?»
«Ну да! Послушать, можно одуреть», -
Мартын с цепочкой мата произнес.
«Да, Ксюша - умница. Что и Мария?» -

«Она-то учится и по-английски
Выпендривается не хуже Ксюши».

«А ночью?»
                     - «Ночью я не знаю, дома
Я сплю. Меня же отпускают на ночь».

«А ты и рад! И кто же этот чертов...
Ты разузнал? Не подсадная утка?»

«Нет, репетитор самый настоящий,
Ни Ксюше, ни Марии не спускает
Ни лени, ни заигрыванья с ним».

«А что они?»
                       - «Обхаживают обе,
В соперничество меж собой вступая.
Известно, женщины, да все одни...»

«С Марией - ясно, юноша смазливый...»

«Но Ксения-то с ним играет вволю,
В открытую, с подружками болтая
По телефону, обсуждают тему,
Как репетитора ей соблазнить».

«Ну, хорошо. Пускай на нем свихнутся.
А мы подумаем, как им помочь».

«О, нет, меня не впутывай, Максим!» -
Мартын насупился, как бык, готовый,
Опасность чуя, броситься вперед.

  (Продолжение следует.)

©  Петр Киле

                 4
В квартире двери все раскрыты настежь,
И Ксения все слышала, когда
Хотела слышать разговоры старших,
Как ныне, с выясненьем отношений,
Всю подноготную узнаешь близких,
А если то касается тебя,
Развесишь уши, можно и заснять,
Оставив краба невзначай, где надо.

Поэма основана на действительных событиях, изменены лишь имена. См. материал из "КП".

              ПРОЛОГ

  ХОР ДЕВУШЕК И ЮНОШЕЙ
  (проговаривает события, поет и пляшет)
В селе - луга и лес во все концы -
Родились наши братья-близнецы.
    Красавцы и тихони вроде,
    Сродни во всем и по природе.
    Казалось, не разлей вода,
А как жениться: ссора навсегда.
    По склонности - к одной и той же,
    Ведь лишь один взойдет на ложе.
А выбрать как? Их двое, что один,
Да и один, как будто ты с другим.
На выбор матери другой озлился:
    Ушел из дома, тож женился.
Вражда, что тлела углем в пепле дней,
Вдруг разгорелась искрами огней.
      (Беспокойно пляшет.)

                6
Максим вступился за Мартына, мол,
Охранник и водитель – безопасность!
«Понятно. Только он – твой протеже, -
Мария рассмеялась. – Наперво,
Ты знаешь, мне от вас нужна защита.
Замки и коды – все сменить придется».
«Валяй! Замки и коды не спасут!»
«Угрозы? Что ж! Охранником найму
Я репетитора, по мысли Ксюши!» -
Мария отключилась, но Максим
Возник вновь, да с угрозою отвадить
Красавчика от дочки и жены.
«Дурак! Ты головою отвечаешь
За юношу. Ведь вам он не чета!»

Предисловие

Персонажи из романа «Восхождение» Леонард (он явится прежде в небольшом романе или новелле «Вестник») и Эста, с отлетом Золотого парусника в Космос, остались на Земле. Хотя они родились в конце XIX века, и поныне, спустя столетие, в начале XXI века, юны, словно в самом деле обрели бессмертие, что между тем оказалось чревато всевозможными осложнениями в жизни среди смертных.

ЧАСТЬ I  ВЕСТНИК

ГЛАВА ПЕРВАЯ

    Гость из русского зарубежья. Алмазный ключ к счастью.

                    1
По черной лестнице старинного дома с довольно крутыми ступенями поднимается мужчина в современной куртке из ткани, отливающей новизной благородного тона, неловко подскакивая, что выдает его хромоту. Это Панин Сергей Юрьевич.
На лестничной площадке он увидел весьма странного вида молодого человека с кудлатой головой, в потертых джинсах, с тем ощущением, всегда удивительным, что это уже было, и прозвучал его голос особой тональности:
- Здесь проживает Ксения Павловна?
Открывая дверь, Панин пробормотал было: "Проживала...", как услышал голос бабушки и смех девушек, забежавших к ней по какому-то случаю.
- Не уходите. Прошу вас остаться, - с таинственным видом проговорила Ксения Павловна.
- А что такое? - рассмеялась Таня, племянница Ксении Павловны.

На склоне возвышенности со старинными деревянными домами высится уединенно коттедж, новодел с признаками модерна, можно сказать, в стиле неомодерна, внизу заливные луга с водой в виде заводи или пруда, далее песок, заросший кустами, и дюны у берега Финского залива. К коттеджу подъезжают со стороны города и железнодорожной станции две машины и въезжают в открытые ворота, которые затем закрываются.
В загородном доме съезжались гости. Это были однокурсники  Вадима Оленина и одноклассницы его жены Марины, не все, разумеется, а избранные, ибо идея сбора была достаточно необычна. Вадим писал сценарии для сериалов, хотя и в соавторстве с другими и режиссерами, весьма успешно и фантастику. Однажды, после встречи с однокурсниками, на которой всплыли всякого рода любовные истории, у него родилась идея выслушать своих товарищей и порасспросить их, с пользой для дела, а изюминка заключалась в том, что они вдруг обнаружили то, что со смехом отрицалось, мол, у нас и секса не было, как свободы и колбасы, - выяснилось из воспоминаний, что уж чего-чего, а секса было столько, хоть отбавляй, да не вообще, а в жизни одного курса, даже одной группы, из которой собирались одни  мужчины.

Марина, чтобы не оказаться одной в мужской компании, предложила Вадиму пригласить своих одноклассниц, у которых пресловутых историй тоже предостаточно, чему он лишь обрадовался, тем более что они и вовсе еще молоды - под 30, когда мужчинам - под 40.
Стол с холодной закуской и напитками для желающих подкрепиться до ужина в ночь был накрыт в застекленной веранде на втором этаже с видом на море. Но тихий ясный вечер был так хорош, что все бродили - кто в саду, а кто внизу у самой воды озерца или пруда, так что поначалу даже было неясно, сколько собралось мужчин и женщин, - интерес у однокурсников был, конечно, к последним, да с невольным соперничеством на роль кавалера не без помыслов на приключения - в русле темы встречи.

 
          ХОР МАСОК
Пока мы вдохновением горим,
      Мы новый мир творим
Из жизни, что была когда-то,
      С рассвета до заката,
      И Хор как демиург
Являет из тумана Петербург
      Классический, старинный,
      Бегущие стремнины,
А с ним сообщество друзей,
Взошедших вновь из юности своей
В оживших баснословных грезах,
      Вся жизнь в шипах и розах,
И вновь разносится досель
Любви волшебная свирель!

И вновь разносится досель
Поэзии волшебная свирель!

ЧАСТЬ  I  ВЛЮБЛЕННЫЕ МАСКИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

                         1
Дом Бенуа. В квартире родителей «красная» комната Шуры Бенуа, спальня его как бы отдельно за красным книжным шкафом и «чертежная» со всевозможными принадлежностями для архитекторов и художников, с окнами на улицу. Всюду предметы искусства и книги.

В дверь заглядывает Камилла Альбертовна, хозяйка, склонная к полноте женщина лет шестидесяти, венецианка по крови, с задумчиво-грустным выражением лица и с умными глазами, со словами: «Шура, ты дома? Нет его». Уходит.

Приоткрывается створка шкафа в углу «чертежной», оттуда выходит рослый мальчик или юноша в маскарадном костюме Мефистофеля, весь в красном, с перышком на остроконечной шапочке, в полумаске и прохаживается туда и сюда, заглядывая в зеркала и выказывая отвагу явно для любовных атак, а не для чего иного. Как прояснится его амплуа, это Пьеро.

Пьеро смеется:
- Прекрасно! Я снова юн и смел, скороспелый юноша, и чист перед святыней красоты, о Музыка моя! (Впадая в уныние.) Нет, это из нашего детства и отрочества, когда я был влюблен в ее старшую сестру и дружил с ее братом, а она присутствовала, как музыка, поскольку ее отец, достопочтенный капельмейстер Флотского экипажа Карл Иванович Кинд, давал мне уроки фортепианной игры, ставя мне ее в пример. Впрочем, тогда я лишь слышал о ней, все звали ее Атя, редко видел и не обращал на нее внимания, пока...