Осенью 1909 года в редакцию недавно созданного журнала «Аполлон» в Петербурге на имя главного редактора Сергея Маковского стали приходить письма на элегантной бумаге с траурной рамкой от неизвестной дамы, назвавшейся Черубина де Габриак, со стихами, явно хорошими, без обратного адреса. Приятная неожиданность и загадка!

И вдруг по телефону женский голос, низкий, слегка шепелявящий, влекущий... Маковский взволнован. Это Чебурина де Габриак! Она охотно рассказывает о себе и теперь звонит каждый день... Испанская аристократка, мать ее давно умерла, стало быть, она недавно овдовела, она одинока, жаждет жизни, но у нее духовник - иезуит, о встречах она и не смеет думать... Сергей Маковский, сам воплощение элегатности, влюбился в поэтессу-аристократку, да почти вся редакция, всех неистовей, возможно, Николай Гумилев, уверенный, что покорит испанку, которая лучше его пишет стихи по-русски. Только бы встретиться с нею!

Хотя Гумилев не воспринимал всерьез женские стихи, он любил общение с поэтессами. Еще студентом Сорбонны он затеял было издание русского журнала в Париже, возможно, чтобы появился у него достойный повод написать письмо в Киев Ане Горенко с просьбой прислать ее стихи. Он ведь объяснялся ей в любви еще гимназистом, даже поцеловал ее, но она сказала: «Останемся друзьями». Уезжая из Царского Села на юг, она даже не попрощалась с ним. Но Гумилев не отставал: возвращаясь в Россию, в поездках в Африку, он непременно заезжал в Киев и теперь просил у Ани Горенко ее руки. К публикации своих стихов в журнале Гумилева «Сириус» Анна Горенко отнеслась иронически, а когда он снова потянулся с поцелуем при очередной мимолетной встрече, она отшатнулась от него с отвращением. Возможно, уже в это время она была влюблена в одного студента, красавца по сравнению с Колей Гумилевым. По фотографиям и Гумилев выглядит элегатным красавцем. Но в жизни, увы, по всем свидетельствам, он выглядел чуть ли не как крошка Цахес, которого Фея одарила мужеством, талантом и элегантностью.

В это время Гумилев, автор двух книжек стихов, так и недоучившись в Сорбонне, вернулся в Россию для отбытия воинской повинности, правда, его признали негодным к военной службе по физическому состоянию, здесь чары Феи не действовали. Нет худа без добра. Гумилев поступает в Петербургский университет и начинает активно сотрудничать в новом журнале «Аполлон».

Что касается любовных дел, затевает роман с девушкой, с которой познакомился в Париже, когда та училась тоже в Сорбонне, но, как и он, недоучилась. Ее звали Елизавета Ивановна Дмитриева. Родилась она в Петербурге, окончила Женский педагогический институт по специальности «средневековая история и французская средневековая литература». Такая узкая специализация и привела ее, видимо, в Париж, но интересы ее лежали скорее в сфере жизни и поэзии.

Небольшого роста, полная, некрасивая, в детстве много болевшая, даже до 16 лет была лежачей, между тем в 13 лет в нее всерьез был влюблен женатый мужчина, так что жена устраивала им сцены, однако успешно окончила педагогический институт и даже училась в Сорбонне; всегда серьезна, никогда не улыбалась, как сама признается, нередко высказывалась решительно, как дети: «Не надо убивать крокодилов». Этой фразой девушка с заметной хромотой от хворей все детство поразила Гумилева, который сам был таков: предельно серьезен и невозмутим, как ребенок в роли стихотворца или путешественника.

Будучи из обедневшей дворянской семьи, Елизавета Ивановна работала учительницей в гимназии, собиралась выйти замуж, только жених ее в это время отбывал воинскую повинность. Она писала стихи, была знакома с известными поэтами, а Максимилиана Волошина, который был старше ее на десять лет, а ей - в 1909 году - 22 года, Гумилеву - 23, - прямо обожала - и как поэта, и как мужчину могучего сложения.
Весной она собиралась к нему в Коктебель, но сошлась с Гумилевым, который ревновал ее к ее жениху, отбывашему где-то воинскую повинность, и, если верить ей, как она пишет в «Исповеди», он просил ее выйти за него замуж, о чем упоминает и Волошин, в увлечении, вероятно, забыв об Ане Горенко.

Судя по «Исповеди», любовь разыгралась между Гумилевым и Лилей, как звали близкие Елизавету Ивановну, стало быть, и Волошин, и Гумилев, нешуточная, тем не менее она не стала за него выходить замуж, можно подумать, она решила сохранить верность жениху, хотя бы в этом плане. Между тем Лиля собралась в Крым, к Волошину, которого в письме, упоминая о Гумилеве, мол, увязался за нею, уверяет, что очень его любит, - не Гумилева, а Волошина.

К Волошину многие ехали, и Гумилев мог приехать, по ту пору у него гостил и Алексей Толстой. Но Лилю Макс принял не просто как гостью, а как свою возлюбленную, что наверняка было и неожиданно для Гумилева, и весьма чувствительно для его самолюбия. Лиля не скрыла своих отношений с Гумилевым, и Макс предложил ей сделать между ними выбор, надо полагать, между любовниками, не предлагая ей свою руку и сердце. При этом он сказал ей, как она пишет в «Исповеди»: «Выбирай сама. Но если ты уйдешь к Гумилеву, я буду тебя презирать».

Сильно сказано. Ведь это относилось прежде всего к Гумилеву. Но Елизавета Ивановна, поэтизируя всячески свою случайную связь с Гумилевым, напишет тут же: «Выбор уже был сделан, Н.С. все же оставался для меня какой-то благоухающей алой гвоздикой. Мне все казалось: хочу обоих, зачем выбор! Я попросила Н.С. уехать, не сказав ему ничего. Он счел это за каприз, но уехал, а я до осени (сент.) жила лучшие дни моей жизни. Здесь родилась Черубина».

Гумилев уехал, то есть прежде всего добрался до Одессы, где летом жила семья Горенко. Аня сидела в саду, замотанная шарфом по самые глаза: у нее была свинка. Гумилев снова заговорил о своей любви, снова просил ее выйти за него замуж. Легко представить его состояние. Аня Горенко не стала отшатываться, как бывало, не отвечала решительно: «Нет», она промолчала, да со свинкой не решают такие вопросы.

По «Исповеди» Дмитриевой, что уже как-то не внушает доверия, Гумилев в Петербурге снова просил ее выйти за него, а она собиралась за Волошина, и он обещал отомстить и прилюдно в «Башне» Вячеслава Иванова отозвался о ней скверно. Разумеется, ей передали, Елизавета Ивановна ушам своим не поверила и потребовала очной ставки. Трудно понять, чего она ожидала?

И что такого особого о ней мог сказать Гумилев, кроме как о женщине, мягко скажем, как о гетере, что, как ни удивительно, вполне верно по существу. Поведение многих известных женщин той эпохи, к их чести, соответствует понятию гетеры, они все отличались красотой, свободой, образованностью и талантами. Нередко они выходили замуж, но не становились женами, а скорее оставались спутницами, подругами, как все сколько-нибудь выдающиеся гетеры всех времен и народов.

Гумилев не отказался от своих слов, подтвердив ей прямо в глаза. Ей пришлось лишь ретироваться. Тут и выступил Макс. В таком случае, спрашивается, причем тут Черубина де Габриак? Ведь дуэль между Волошиным и Гумилевым все связывают с ее именем.

А связь была, и более глубокая, чем просто обида Гумилева на женщину, отвергшую его любовь. В то время, как в редакции «Аполлона» витала особая атмосфера приключения и влюбленности, связанная со стихами таинственной незнакомки, с ее чарующим голосом по телефону, туда заглядывала и Лиля, ведь она бывала всюду, где собирались поэты. Там только говорили о Черубине де Габриак. Несомненно глаза у Лили лучились тайным торжеством.

Может быть, в самом деле Елизавета Ивановна ничего не выдумывает о страстном желании Гумилева жениться на ней, вплоть до мести? Во всяком случае, тайна испанской аристократки несомненно сделала Лилю еще более прельстительной, но она предпочитает безусловно Макса, который и создал ее новый образ, для всех тайный и уже поэтому неотразимый.

Но эту тайну держать в себе ей уже невмоготу. Похоже, Елизавете Ивановне приглянулся один из сотрудников «Аполлона» Иоганнес фон Гюнтер, поэт, переводивший русских поэтов на немецкий язык, в частности, Блока, и она не смогла устоять перед искушением поделиться с ним тайной Черубины и стала с ним встречаться. Гюнтер в свою очередь, по уговору с Елизаветой Ивановной, стал выдавать себя за знакомого испанской аристократки, мол, встречались в Германии.

И тогда, легко представить, Гумилев взялся за немца, чтобы он свел его с Черубиной, а тот все толкует о Елизавете Ивановне, называя ее нередко просто Лиля. И вдруг Гумилева осеняет ужасная, нелепая, смехотворная догадка: Лиля и есть Черубина Волошина! И он взрывается. Ей мало - приманила, отдалась и бросила, она еще обворожила его поэтическим образом, созданием его соперника, который на поверку оказывается той же самой хромоножкой, пренебрегшей им, поэтом-конкистадором. Он произнес слова, какие обыкновенно бросают в адрес женщин в подобных случаях.

Лиля, когда Гумилев подтвердил свои слова на очной ставке, не нашла что сказать и вышла из комнаты. Черубина де Габриак дала бы ему пощечину, и этим бы все закончилось. Увы, Черубина так и не явилась в мире как поэт и как личность.

Но и Лиля Гумилева-Волошина была несомненно особой весьма примечательной. Вот какой ее запомнил Гюнтер: «Она была среднего роста, скорее маленькая, довольно полная, но грациозная и хорошо сложена. Рот был слишком велик, зубы выступали вперед, но губы полные и красивые. Нет, она не была хороша собой, скорее - она была необыкновенной, и флюиды, исходившие от нее, сегодня, вероятно, назвали бы «сексом».
Это объясняет всё!

На сцене Мариинского театра шло представление оперы «Фауст». В мастерской художника Головина, которая находилась над сценой, были разостланы декорации к «Орфею». Головин писал портреты сотрудников журнала «Аполлон», там в тот вечер все собрались: Анненский, Блок, Кузмин, Гумилев, Волошин и др. Внизу на сцене пел Шаляпин «Заклинание цветов».

Волошин дождался конца арии, подошел к Гумилеву и дал ему оплеуху, по всем правилам дуэльного искусства, которым обучился у него же. Еще один удар получил Гумилев: И.Ф.Аненнский, который был директором гимназии, в которой учился он, выразил свое удивление странно, он сказал: «Достоевский прав. Звук пощечины - действительно мокрый».

Гумилев, разумеется, не спасовал. Состоялась дуэль на Черной речке. Гумилев выстрелил первым и не попал в противника. У Волошина револьер дал дважды осечку. Секунданты на этом остановили поединок. Елизавета Ивановна рассталась с Волошиным и вышла замуж за своего жениха Васильева, отбывшего к этому времени воинскую повинность.

В газетах о дуэли литераторов писали в ироническом ключе. По воспоминаниям современников мистификацию с Черубиной де Габриак они приняли весьма серьезно, хотя это была заведомо игра, которая длилась не более трех месяцев. Но таковы поэты, все душевные движения, даже обманные, принимают как события эпохи. Судя по всему, сексуальная революция разразилась впервые именно в России в начале XX века одновременно с культурной и социальной.
©  Петр Киле

Серия сообщений "ЖЗЛ. Юморески.":
Часть 1 - Графиня Фикельмон и Пушкин.
Часть 2 - Черубина де Габриак.
Часть 3 - ЖЗЛ. Юморески. Валентин Серов, Федор Шаляпин, Николай II...
Часть 4 - Легенды о любви. Данте и Беатриче.
...
Часть 7 - ЖЗЛ. Юморески. Адам и Ева в эпоху Возрождения.
Часть 8 - ЖЗЛ. Юморески. Играем Шекспира.
Часть 9 - Хемингуэй и кошки.